***
За длинным дубовым столом сидели трое: девочка-вампир, темнокожий редгард и нордка с длинными спутанными волосами. Цицерон же, тем временем отправился собирать припасы в дорогу, последовав её поручению. — Я знаю совершенно точно, что у Астрид в каждом городе был свой, доверенный человек — информатор. Именно информаторы передавали ей сведения о желающих заключить с Братством контракт, — Назир задумчиво почесал подбородок. — Имена некоторых из них мне известны, но большинство осталось на бумагах и сгорело в Фолкритском Убежище. — Теперь, когда мы вновь получаем контракты через Мать Ночи, в информаторах больше нет нужды. Но у нас появилась новая задача, — глава Братства вперила в него свой взгляд. — Братство нуждается в возрождении старых порядков и обычаев. Нам нужна Чёрная Рука. На несколько минут в зале повисло гробовое молчание. Все трое надолго погрузились в свои мысли, но Назир заметно занервничал. Он начал быстро постукивать тёмными пальцами по столу и вскоре выпалил, не сдержав своих мыслей: — Сейчас нам итак приходится тяжело, нужно решать куда более насущные вопросы. Нас осталось слишком мало, нужно скорее искать людей, — редгард непонимающе поморщился. — А тем более теперь, когда Мать Ночи поручила нам столько контрактов. Кажется, он не понимал, зачем глава Братства затронула эту тему. — Да, я знаю. Нам сейчас тяжело. И людей нужно искать. И я уже поручила эту задачу тебе, Назир. Но поймите, в одиночку управлять Братством невозможно. Нам нужен правящий совет. Я собрала вас здесь затем, чтобы узнать, остались ли в Скайриме доверенные вам люди или меры, которые могли бы стать Уведомителями Чёрной Руки? В зале вновь воцарилась тишина. К облегчению Моруэн, вопросов о Чёрной Руке не последовало, очевидно редгард и вампирша знали, о чём идёт речь. Но озадачить их всё же удалось, раз оба — и Назир, и Бабетта так надолго погрузились в размышления. Назир вновь заговорил первым, нарушив общее молчание: — О скольких людях ведётся речь? Есть у меня двое очень опытных, на примете. Туриндил — босмер, сейчас проживает в Маркарте. И данмерка Ангаран, живёт недалеко от Виндхельма. Общее напряжение немного спало, и Моруэн заметила, как на лицах её собеседников начали мелькать мысли и идеи. — Нам нужны трое. Четвёртым будешь ты, Назир. От неожиданности, редгард чуть не подпрыгнул на месте. Его тёмные глаза резко расширились, и он вопрошающе уставился на главу Братства: — Я? Но почему я? Бабетта в Братстве гораздо дольше меня. — Ну подумай, тебе же предстоит постоянно вербовать новых людей, появляться в тавернах шумных городов. Маленькой десятилетней девочке с красными глазами это будет сложнее. Молчаливо сидящая за столом Бабетта вдруг заговорила, спокойно и уверенно: — Я нахожусь в Братстве дольше всех вас, уже более двухсот лет. Но за всё время я никогда не стремилась попасть в правящий совет, предпочитая тихую, спокойную жизнь в уединении, собирая травы и занимаясь алхимией. Вся эта жажда власти, бумажная работа, отчёты — это не моё. Поэтому, я полностью поддерживаю твоё решение, назначить Назира Уведомителем, Слышащая! — Рада слышать. Значит, двое у нас уже есть на примете. Где нам найти третьего Уведомителя? Немного подумав, Бабетта ответила: — У меня есть один старый знакомый, Арманд. Он бретонец, как и я. И вампир. Хотя уже много лет умело скрывается среди людей и не боится ходить при свете дня. — Это нам подходит. Если только он не маленький мальчик, — попыталась пошутить нордка. — Нет, он взрослый мужчина. Одно время мы даже… Охотились вместе в Солитьюде, разыгрывая сцену, будто мы отец и дочь, — немного печально улыбнулась Бабетта, и тут же погрузилась в воспоминания, мечтательно уставившись в огонь очага. — Где он находится? — Сейчас сложно сказать. Он часто меняет места своего обитания. Последний раз, мне приходило письмо из Вайтрана. Лет десять назад он жил там. Я могу написать письма сразу в несколько мест, которые знаю. Думаю, надежда найти его есть. — Хорошо. Тогда прошу вас собрать всех троих в нашем Убежище, через две недели. Напишите им письма как можно скорее. А я надеюсь, что к тому времени смогу раздобыть ещё денег. Теперь Братству их понадобится очень много. — Не знаю, что ты задумала, девочка. Но я доверяю тебе. Сегодня же отправлюсь на поиски новых братьев и сестёр, — спокойно ответил Назир. Его поддержка оказалась очень во время и нордке стало немного легче. — А я позабочусь о Матери Ночи и буду в Убежище, пока вы с Хранителем не вернётесь, — вампирша легко улыбнулась и продолжила: — Не беспокойся, Цицерон уже посвятил меня во все тонкости ухода за мумией, рассказал в каких пропорциях нужно смешивать масла. — Сестра… Я уверена, что мне не о чем беспокоиться! Сейчас глава Братства нисколько не сомневалась, что Бабетта справится с этой задачей. Опытный алхимик, она разбиралась в травах, маслах и зельях лучше всех, с кем ей доводилось иметь дело. Бабетта точно сумеет позаботиться о Матушке лучше, чем кто-либо другой.***
Данстар встретил ослепительно ярким полуденным солнцем. После тёмного Убежища можно было ослепнуть, проведя первые минуты на поверхности. Но через некоторое время, глаза постепенно привыкли, и Моруэн щурилась уже меньше, вглядываясь в горизонт, туда, где холодное море Призраков сливалось с небом. В этом суровом краю солнце, обманчиво тёплое, не согревало, а лишь слепило глаза, которые постоянно слезились на свирепом ледяном ветру. Быстро спустившись с лестницы, она уже почти бежала в сторону тракта. Пришлось посетить таверну «Пик Ветров», чтобы самолично передать гонцу письма, написанные Назиром и Бабеттой, дабы избавить тех от лишних забот, которых сейчас итак хватало. К тому же, нужно было прихватить ещё кое-какой еды и напитков в дорогу, поскольку в Убежище ничего готового не оказалось. Цицерон ждал её с лошадьми недалеко от таверны, на выходе из города. Мелкий имперец выглядел странно и забавно: закутанный в шерстяной плащ и серую массивную шкуру, коренастый и широкоплечий — в капюшоне он казался совершенно неузнаваемым. Но ему самому явно было не до веселья: лицо то и дело кривилось в едкой гримасе и, недовольно поёжившись, он лишь туже кутался в тёплую шкуру. Выросший в Сиродиле, Хранитель не знал холода и потому, оказавшись тут, в Скайриме, просто ненавидел его. — Проклятые холода! Цицерон ненавидит холод! Едем скорее, Слышащая! — едва завидев нордку, вскричал он. Лошади были нагружены мешками со спальниками и припасами в дорогу, но больше всего досталось Тенегриву — на нём висело два самых тяжёлых мешка с десятью тысячами септимов и ценными побрякушками, которые Моруэн собиралась продать Делвину и Тонилле, оказавшись в Гильдии Воров. Хорошо подумав, нордка решила взять с собой лишь половину суммы, заработанной на последнем контракте, поскольку везти такие деньги с одного конца Скайрима на другой было опасно. Но в тайне она ещё надеялась на то, что ей удастся договориться с ворами насчёт ремонта Убежища за меньшую сумму. И если вдруг денег не хватит, тогда можно будет продать ещё и драгоценности. Ничего не ответив Хранителю, нордка быстро залезла в седло и, набросив капюшон шерстяного плаща, вскинула поводья. Тенегрив рванул вперёд, не дожидаясь команды, а Цицерон сначала немного отстал на своей гнедой кобыле, но быстро нагнал Моруэн и ехал чуть позади, следуя за Тенегривом. Всадники устремились на юг по дороге, которую окружали заснеженные леса и поля Белого Берега. Впереди показался дым: справа от тракта полыхал огромный костёр, разведённый великаном. Проехав дальше, они заметили и самого великана, который стоял вдалеке, закинув огромную дубину себе за плечи. Он был одет во множество сшитых между собой шкур, а на поясе висел череп тролля и болталось множество длинных костей, создавая своеобразную бахрому. Недалеко от великана пасся его мамонт: гигантское животное, покрытое густой длинной шерстью, жевало сухую траву, размахивая хоботом. Моруэн не боялась, она знала, что если не приближаться к великану, то он никогда не нападёт первый. Цицерон, заметив великана и мамонта, громко присвистнул и, сказав что-то смешное, вскоре залился хохотом. Нордка резко обернулась к имперцу и, бросив строгий взгляд, вскинула руку вверх, призывая его замолчать. К счастью, тот сразу сообразил, что не стоит привлекать внимание великана, и замолчал. Проехав по тракту дальше, в скором времени они увидели впереди большую каменную арку. Здесь находилось древнее святилище, называемое в народе Камнями Вейнон, поскольку оно представляло собой расставленные по кругу огромные каменные глыбы, которые окружали алтарь и статую Талоса. Нордка натянула поводья и Тенегрив перешёл на шаг, благодаря чему удалось рассмотреть каменный пьедестал перед статуей, с лежащей на нём сломанной секирой, железными перчатками и несколькими стальными слитками. У подножья статуи ярко горели несколько свечей, защищаемых от порывов ветра и снега толстым стеклом алтаря. В отличие от своих земляков, Моруэн никогда не поклонялась Талосу, как и кому-либо другому из девяти божеств, предпочитая им даэдра. Но позднее, став ассасином, она верила лишь в Отца Ужаса, взывая к нему вновь и вновь в своих молитвах, в час нужды или горя. После затяжного подъёма через хребет дорога пошла на спуск. Там, за горным хребтом раскинулась долина владения Вайтран: на заснеженных полях постепенно мелькали проталины с пожелтевшей сухой травой. Постепенно снег и вовсе исчез, уступив место полю, покрытому травой и редкими кустарниками. Вечер наступил незаметно. Слышащая и Хранитель уже много часов провели в дороге, когда обнаружили, что Вайтран остался далеко позади. Проехав ферму Сынов Битвы, всадники оказались на перекрёстке с указателями и, повернув на восток, они в скором времени уже пересекли широкий каменный мост через бурлящую горную реку. Вдруг, за поворотом из-за холма выбежал какой-то человек, одетый в железную броню и встал, перегородив им дорогу. Нордка сразу спешилась и, обнажив клинок, направилась к нему. Цицерон слез с лошади гораздо быстрее — опережая её на пару шагов, он выхватил свой кинжал, висящий на поясе. Судя по всему, человек оказался неудачливым грабителем — с виду он был толст и неуклюж. С плохо скрываемым усилием, он размахивал громоздким стальным молотом и, выкрикивая невнятные ругательства, вдруг кинулся напролом, в сторону Хранителя. Ассасин одним ловким движением метнул ему в шею кинжал и грабитель повалился на дорогу, не добежав до своей цели. Цицерон в два прыжка добрался до трупа и, вытащив кинжал из его горла, довольно усмехнулся: — Будешь знать, как вставать у меня на пути! Оттащив труп грабителя с дороги в сторону, ассасин стрелой вернулся к своей лошади, не обращая никакого внимания на застывшую в удивлении нордку. Казалось, что убивать для него было так же естественно, как дышать. Мору конечно же знала, на что способен Цицерон, но всё-таки не сдержалась от удивления, когда увидела воочию то, насколько он оказался проворным и быстрым. Без сомнения, Хранитель станет смертоносным и очень опасным противником в бою для любого, кто попадётся ему на пути. Закусив губу, она молча убрала свой клинок в ножны и забралась в седло. Поравнявшись с нордкой, Хранитель опередил Тенегрива, кинув в след что-то про то, что ему следует ехать впереди, чтобы в случае опасности защитить Слышащую. Тенегрив недовольно фыркнул, он был куда шустрее гнедой лошади Цицерона. Но Моруэн не стала обгонять и натянула поводья, оставаясь позади него. Какой смысл ехать впереди, если при случае Цицерон всё равно опередит и ринется в атаку? Вскоре, впереди появился ещё один указатель и они вновь повернули на восток, направляясь в сторону Айварстеда. А тем временем, вокруг уже совсем стемнело, и нужно было задуматься о месте для ночлега. Холодная и далёкая Секунда едва проглядывала вдалеке из-за склонов гор, а близкий обычно Массер и вовсе не был виден, из-за затянувших небо тяжёлых туч. Тут же, неведомо откуда налетел сильный ветер, а воздух стал спёртый и густой. Дорога резко пошла вниз и женщина почувствовала, как на лицо упали несколько капель дождя, который уже через пару мгновений перешёл в сильнейший ливень с грозой. Видимость на тракте быстро ухудшалась и стала почти нулевая, из-за стены дождя, который лил водопадом. Всадники мгновенно промокли до последней нитки и сейчас Мору отчаянно винила себя за то, что проехала мимо Вайтрана, не оставшись там на ночлег. Ночевать в тёплой, уютной таверне было бы лучшим решением! Но она не додумалась сделать там остановку, а теперь они совершенно промокли и потому были вынуждены ехать вперёд, поскольку вокруг не было ни одного укрытия от дождя. Раскатистый, оглушительный гром раздавался на всю округу, а молнии разрезали небосклон на две части, ослепляя вспышками яркого света. Вдруг, Цицерон без предупреждения резко свернул с тракта вправо, уходя на лесную тропинку, ведущую на подъём. Поднявшись, они обнаружили вход в пещеру, располагавшуюся рядом с бурлящим водопадом. Тракт остался внизу и всадники, спешившись, завели коней под укрытие. — Нам придётся переждать здесь грозу, Слышащая, — обратился к ней Цицерон, снимающий с себя промокший насквозь шерстяной плащ. — А может, и заночевать, — последовав его примеру, ответила нордка, снимая свою накидку. — Но сначала стоит проверить, не занято ли здесь. Оставив рюкзак и вещи рядом с лошадьми, нордка подумала, что стоит прокрасться вглубь пещеры, чтобы не оказаться застигнутой врасплох её возможными обитателями. — Верное решение, — согласился ассасин. — Цицерон проверит. А Моруэн подождёт его здесь. Вытащив кинжал из-за пояса, Хранитель медленно начал красться, бесстрашно ступив в темноту пещеры. — Ни за что! Я не собираюсь отсиживаться тут, — упрямо возразила женщина и тут же последовала за ним. Обернувшись на неё, ассасин прошептал: — Ух, вредная девчонка! Нордка еле сдержалась от негодования и злости — ей хотелось крикнуть на Цицерона, но шуметь было нельзя. Именно это и спасло Хранителя от гнева Слышащей. Ярость бушевала внутри, будто огненная река: «Какая я тебе, к скампу, девчонка?!» Казалось, что ассасин вообще не хотел воспринимать её как главу Братства. Идея взять его с собой в дорогу казалась сейчас самой бредовой идеей, которая только могла возникнуть. За целый день, проведённый в дороге, Моруэн уже не раз успела пожалеть об этом. Нордку раздражало то, что Цицерон постоянно лезет в бой перед ней и вечно норовит защищать Слышащую, будто она и в самом деле беспомощная девчонка. Да, возможно он и был старше, но уж явно не настолько, чтобы называть её девчонкой и опекать, будто сопливого ребёнка! Попытавшись переключить внимание с гнева на окружающую обстановку, нордка решила, что поговорит с ним об этом позже. А сейчас было не самое лучшее время для разборок. Они крались несколько минут в полной темноте до тех пор, пока далеко впереди не забрезжил слабый свет. Постепенно, свет всё усиливался и вскоре стали слышны мужские голоса. По мере приближения, нордка почувствовала запах костра и готовящейся на нём пищи, из-за чего от голода сразу же свело желудок и внутри сильно заурчало. Невольно выругавшись про себя, она со стыдом поняла, что Цицерон услышал это, остановившись на мгновение, и сейчас благодарила Ситиса за то, что ассасин не мог видеть в темноте её лица, которое наверняка уже покраснело. Присмотревшись, Мору увидела впереди рядом с костром двух сидящих разбойников, которые разговаривали друг с другом, попивая медовуху. Она выжидала, спрятавшись за несколькими бочками, и желая подкрасться к ним со спины, но Цицерон и здесь опередил её, метнув в них свои кинжалы. Когда оба разбойника были мертвы, Моруэн вышла из укрытия, направившись к трупам, под которыми уже успела образоваться лужа крови. Она хотела оттащить их от костра, но Цицерон вскоре вышел из темноты с другой стороны и, схватив оба трупа за ноги, уволок их во тьму пещеры. «Ситис, да сколько же силы в этом маньяке?», ужаснувшись, подумала нордка, молча провожая взглядом рыжего ассасина, в потемневшей от воды броне Братства. Когда он скрылся в темноте, Мору подошла к костру и протянула к нему свои ладони, желая обогреться. Рядом с костром, в большой миске лежали запечённые лососевые стейки и голодная нордка, ни секунды не раздумывая, с жадностью накинулась на них. Насытившись, она поднялась с земли и собиралась уже отправиться за вещами, как вдруг Хранитель вновь появился из тьмы, нагруженный мешком с золотом, её рюкзаком и мешком с драгоценностями. Нордка молча взяла у него свой рюкзак и уселась на спальник перед костром. Она достала из рюкзака бутылку эля и, откупорив её, принялась пить, глядя в огонь. Цицерон, тем временем тоже обнаружил жареную рыбу — сев напротив нордки, с другой стороны костра, он с аппетитом принялся за еду. Расправившись с рыбой, ассасин без малейшего стеснения избавился от насквозь промокшей кожаной брони, и теперь сидел перед Слышащей в одних лишь портках. Сегодня она не собиралась даже глядеть в его сторону, потому что очень злилась, но не смогла удержаться и уже вскоре украдкой поглядывала на Хранителя. Рыжие волосы казались очень тёмными, мокрые и длинные, они свисали до самой груди Хранителя, также густо покрытой волосами. Глядя на него в одежде даже не верилось, как в этом маленьком имперце умещается столько силы. Но без брони можно было разглядеть каждую мышцу на его теле и она разглядывала, уже не смущаясь, пока не встретилась с ним взглядом. В тёмных глазах ассасина плясало пламя — отражаясь от костра, оно будто прожигало её насквозь. Моруэн казалось, что Хранитель испытывает её на прочность, так смело и пристально, будто с насмешкой глядя ей в глаза. Но теперь она избегала встречаться с ним взглядом. Потому что знала — стоит лишь раз взглянуть в эти тёмные глаза, как всё сразу потеряет смысл и будут уже не важны ни контракты, ни поручения Матери Ночи, ни даже сама Мать Ночи. Всё перестанет быть важным, кроме янтарных насмешливых глаз имперца. Потому она и держит себя в руках, так старательно избегая его. Не желая больше разглядывать Хранителя, нордка быстро перевела взгляд себе под ноги, рассматривая носки промокших сапог. Посидев так какое-то время, она всё же сняла сапоги, поставив их ближе к костру. По-хорошему, нужно было избавиться ещё и от мокрой насквозь брони, но раздеваться перед Хранителем она не собиралась, понимая, чем это могло закончиться. — Нужно наточить кинжал… Чтобы сверкал, лучился. И резал, резал, резал, — промурлыкал себе под нос Цицерон, доставая оба своих кинжала. Моруэн уже покончила с первой бутылкой эля и принялась за вторую, достав её из рюкзака. Разговаривать с Цицероном сейчас не хотелось и потому, она молча сидела, уставившись в огонь. — Почему Слышащая так много пьёт? — внезапно обратился к ней Цицерон. Нордка так и не перевела на него взгляда, она ещё долго не отвечала, продолжая смотреть в огонь. — А легко ли быть Слышащей, как ты думаешь? — ответила Мору вопросом на вопрос. Она уже немного захмелела и язык, так долго сдерживаемый за зубами, начал рваться наружу. Перестав точить свои кинжалы, ассасин вдруг выпалил ей в ответ: — Быть Слышащим нелегко… Но это большая честь! Цицерон не стал Слышащим. Но Моруэн повезло больше, раз Матушка выбрала её. — Повезло? Ты считаешь, мне повезло? — нордка почувствовала, как внутри разгорается гнев. — Цицерон мечтал стать Слышащим, но не стал… Я говорил с Матерью, но многие годы ответом была лишь тишина. Оглушающая, гнетущая тишина, — ассасин вдруг посерьёзнел и нордке стало его жаль. Тишина может свести с ума любого. Даже её, Слышащую. Гнев, столь внезапно вспыхнувший, стал отступать, и Мору задумчиво ответила: — Быть Слышащим — тяжёлое бремя, от которого нельзя отказаться. Лишь после смерти я освобожусь от него… Тут Хранитель резко оборвал её, не дав договорить: — О, Цицерон не допустит твоей смерти. Я буду охранять тебя всегда, Моруэн! Всегда и навеки! «Верный рыцарь. Лишь потому, что я Слышащая ты хочешь охранять меня, Цицерон! Не будь я ею, тебе было бы наплевать», пронеслась в голове Мору насмешливая и горькая мысль. — Я не девочка и не ребёнок. И не нуждаюсь в твоей охране, Хранитель, — резко ответила ему нордка. Вдруг, Цицерон расхохотался громким, визгливым смехом: — Ещё как нуждаешься! Если бы не Цицерон, девчонка давно бы уже была мертва. Тут, Моруэн вскочила с места и зарычала на него: — Никакая я тебе не девчонка! Не смей называть меня так, понятно? Волна гнева вновь захлестнула её. Мору хотелось всыпать ему и убраться из пещеры, оставив его тут одного. Сесть на Тенегрива и умчаться подальше отсюда. Она злилась оттого, что Цицерону было плевать, что она глава Братства, и злилась ещё сильнее, когда он называл её девчонкой. Хотя ему с самого начала было наплевать на чины в Братстве. Он всегда признавал лишь один авторитет и одну власть — Мать Ночи. И так будет всегда. «Да что с тобой такое, Мору? Разве тебе нужно его подчинение или признание?», задавалась она вопросом. Но самое обидное заключалось в том, что в глубине души нордка соглашалась с Хранителем. Он был ей нужен. И действительно спас ей жизнь. Больше всего она хотела, чтобы всего этого не было. Не было бы этих дурацких чинов и обязанностей, не было бы ответственности и даже Матери Ночи. Лишь только они с Хранителем и эта пещера, так ей хотелось. Да, с ним она действительно становилась девчонкой. Влюблённой и глупой. Слабой, любящей жестокого, безумного убийцу. Любящей его больной, нездоровой любовью. А он, что же он? Какой любовью он мог любить её? Мог ли Цицерон вообще любить её по-настоящему, или любил её как Слышащую, фанатично и слепо? Мысли, одна за другой, ранили нордку, ранили так сильно, будто самые острые стеклянные кинжалы, созданные из вулканического стекла. Но она не хотела даже подавать виду. Изо всех сил она хотела казаться сильнее, пряча все свои чувства за гневом и холодностью. И пусть она будет для него холодной и злой, но не глупой девчонкой. — Прости глупого Цицерона, я вовсе не хотел обидеть тебя, Слышащая, — с грустью ответил имперец. — Ты ещё так молода и прекрасна, в отличие от старого Дурака Червей. — Позволь-ка полюбопытствовать, а сколько лет Дураку Червей? — язвительно спросила Моруэн. — Ох, ну это… Слишком сложный вопрос. Цицерон не знает, — смутившись, ответил имперец. — А сколько лет Слышащей? — в тёмных глазах заиграл любопытный огонёк. Сначала она не хотела отвечать. Но потом и сама задумалась — а ведь правда, нордка уже давно не вспоминала, сколько ей лет. — Двадцать пять. Кажется… Цицерон едва сдержался, чтобы снова не расхохотаться, но лишь умильно улыбнулся, ответив ей сахарно-медовым голоском: — По меркам Цицерона, это ещё не возраст. Не желая спорить с ассасином и продолжать этот бесполезный диалог, нордка легла на спальник, повернувшись к нему спиной: — Ситис с тобой. А теперь, спокойной ночи, Хранитель. Из-за спины послышался вздох, полный разочарования, но Моруэн оставила его без внимания. Едва она закрыла глаза, как усталый разум провалился в глубокий сон.***
Они покинули пещеру ранним утром, выехав на рассвете. Дорога постоянно петляла между горных хребтов, то резко поднимаясь вверх, то уходя вниз. Добравшись до перекрёстка, всадники заметили на тракте таблички указателя и, резко повернув направо, они вскоре преодолели крутой подъём. Постепенно, в пути им встречалось всё больше берёз, одетых в золотую листву, и в скором времени всё вокруг погрузилось в краски золотой осени владения Рифт. Вечная осень и берёзовые рощи, земля, укрытая красно-жёлтым ковром сухих листьев и ярко-голубое небо — всё здесь казалось Мору прекрасным. Рядом с дорогой шумела горная река и заливисто выдавали свою песню птицы. Мягкий климат Рифта всегда нравился нордке и когда-то она даже мечтала осесть тут навсегда, обзавестись жильём и семьёй… До того, как судьба привела её в Братство. К вечеру Моруэн и Хранитель наконец добрались до самого Рифтена. Город встретил их шумными улицами, на которых бурно кипела жизнь — торговцы наперебой предлагали украшения, самоцветы, свежее мясо и вкусное вино, повсюду сновали толпы людей, а дети играли в пятнашки. Вскоре нордка и имперец уже затерялись в толпе, направляясь мимо рынка и таверны в сторону лестницы. Цицерон на мгновение остановился и, улыбнувшись, промолвил мечтательно: — Рифтен… Хе-хе-хе… Цицерон любит Рифтен! Шулера, бандиты, головорезы в избытке! Стоящий неподалёку стражник насторожился, услышав Хранителя, и медленно направился к ним. Мору тут же резко схватила Цицерона за руку и увлекла его за собой на лестницу, быстро спускаясь под рынок к двери, ведущей в самое злачное место в городе — Крысиную нору. — Постарайся поменьше говорить и не мешать переговорам, ясно? — строго наказала она ассасину, боясь, что тот может всё испортить. Хранитель, видимо, оскорбился такому замечанию Слышащей и недовольно сдвинул брови, слабо кивнув в ответ. Моруэн уверенно вела за собой Цицерона через длинные коридоры тоннелей, пока впереди не показалась дверь, ведущая в таверну. В Буйной фляге нордку узнали не сразу: туповатый Могильщик едва не послал их с порога ко всем даэдра, из-за чего Цицерон чуть не достал свои кинжалы. Но, к счастью, поножовщины не случилось — когда Мору скинула капюшон, охранник тут же узнал бывшую воровку, и молча пропустил её и её странного спутника в таверну. Казалось, что с течением времени здесь ничего не поменялось: столики стояли в том же порядке, а Делвин Меллори сидел на своём любимом месте — за круглым дубовым столом, записывая что-то во внутреннюю конторскую книгу Гильдии. За соседними столиками сидели неизвестные ей воры, очевидно, отмечали удачное дело хмельными напитками. Векс здесь не было, но Мору успела заметить незнакомую босмерку в робе волшебницы, сидящую на скамейке, напротив Тониллы. Судя по всему, это была та самая Галатил, которая меняет внешность людей за деньги, и именно к ней нордке однажды предлагала обратиться нахальная служанка в трактире. Лишь только Моруэн и Цицерон приблизились к круглому столу, как Делвин мгновенно оторвал взгляд от книги и вскочил: — Ну и дела! Рад снова видеть тебя, Мору! — бретонец расплылся в улыбке, но сразу насторожился, переведя взгляд на Цицерона: — А это кто с тобой? — А я-то как рада видеть тебя, друг! Это Цицерон, мой… — нордка замешкалась на мгновение. Она не знала, как лучше представить Хранителя Делвину: — Мой спутник. Старый бретонец оценил её смятение по-своему и, хитро улыбнувшись, указал рукой на стулья: — Что ж, садитесь, в ногах правды нет. Эй, Векел, будь другом, принеси нам эль! — обратился он к трактирщику норду. В ответ раздалось недовольное бухтение, но уже через несколько мгновений на столе появились три бутылки эля, три кружки и жареное крабовое мясо. Глаза Цицерона бегали, изучая окружающую обстановку, и вскоре остановились на лысоватом бретонце за их столом. Обведя лицо вора цепким взглядом, ассасин вдруг перевёл его на нордку, молча наблюдая за её действиями. Моруэн же, сразу откупорив бутылку, быстро разлила её по кружкам и, широко улыбаясь, произнесла тост: — Ну, давайте же выпьем за встречу! — Охотно! — Делвин мгновенно поднял свою кружку и с шумом стукнулся с Мору, после чего осушил сразу половину, а Цицерон лишь медленно поднёс её к губам, сделав один короткий глоток. Ассасин не доверял ни Делвину, ни этому месту, и потому, был крайне осторожен, серьёзен и, внезапно для нордки, молчалив. — О Братстве теперь заговорил весь Скайрим, после убийства Императора. Теперь вы у всех на слуху! — весело подметил вор. — Хотя до этого ходили слухи о том, что ваше Убежище уничтожено имперскими агентами. — И это не слухи. Убежище под Фолкритом действительно уничтожено, Делвин, — с грустью ответила нордка. — Астрид… Она…? — в глазах Делвина возникла тревога, смешанная с тоской. — Мертва. Перед глазами Мору снова пронеслось воспоминание — обгоревшее тело женщины и её последний взгляд. Хранитель спокойно и подчёркнуто безразлично смотрел перед собой, скрестив руки на груди. — Жаль. Мне она всегда нравилась. — Мы отомстили. Уничтожили всех агентов, во главе с их командиром Мароном, — спокойно ответила нордка, после чего осушила остаток эля в кружке и зажевала кусочком крабового мяса. — Теперь у нас новое Убежище, в Данстаре. И оно нуждается в восстановлении. Бретонец удивлённо взглянул на нордку: — Вот как? На Севере? Зная тебя, ни за что бы не поверил, что ты хотела бы там жить. Цицерон удивлённо вскинул бровь и перевёл взгляд от лица нордки к бретонцу. Очевидно, он размышлял о том, откуда вор мог так хорошо знать его Слышащую. Теперь у него появится к ней много вопросов. — Так было нужно. И кроме того, пока это единственное древнее Убежище, которое осталось в Скайриме. Собственно, потому мы здесь. Убежищу нужна новая обстановка и ремонт. Я надеялась, что Гильдия нам в этом поможет, — после этой фразы, нордка приподняла с пола тяжёлый мешок с золотом, показав его вору, и сразу опустила его обратно. Делвин Меллори задумчиво почесал щетину на подбородке и, откупорив новую бутылку, начал разливать её по кружкам. Хранитель одним жестом отказался от добавки и вор, скорчив досадную гримасу, разлил остатки эля на двоих. — Гильдия поможет, даже не сомневайся. Мы ведь с тобой друзья, а друзья должны помогать друг другу, — мягко ответил ей он и, подняв кружку, вновь с шумом стукнулся с кружкой бывшей воровки. Цицерон нервно постукивал пальцами по столу. Ему всё это не нравилось. Не нравилось, как этот вор развязно беседовал с его Слышащей, не нравилось, что она так много пьёт. И он вообще не понимал, какие отношения могли связывать Моруэн и этого старого лысоватого мужика. — Как я понимаю, теперь глава Убежища — ты? Мору ответила ему одним кивком. — Рад за тебя. Ты достойная замена Астрид. — Не стоит, Делвин. Это огромная ответственность и море проблем. Впрочем, давай вернёмся к нашему делу — ты сможешь отправить в Данстар несколько человек, которые восстановят Убежище? — Я отправлю к вам пару человек, но у нас есть там знакомые мастера по дереву, они могут помочь с мебелью и обстановкой. — В первую очередь там нужно будет восстановить витраж с изображением Ситиса в главной большой зале. Из-за него там бесполезно топить очаг, так как по соседству с нашим фортом находится ледяная пещера и оттуда постоянно идёт сквозняк. Потом, нужны новые гобелены и прочие вещи, но без излишеств. Немного мебели — несколько полок в разные комнаты и один большой дубовый стол. — Хм… Найти художника витражиста будет непросто, но мы постараемся. У Випира в Маркарте вроде был один знакомый. А в остальном я понял, что тебе нужно. Напишу все распоряжения и ваше Убежище будет восстановлено в кратчайшие сроки. Мору добралась до главного тревожащего её вопроса: — Сколько потребуется вложений? — Сейчас сложно дать точный ответ. К тому же, неизвестно сколько возьмёт за свою работу витражист. — Я могу внести задаток. Сколько нужно? — нордка заёрзала на стуле в нетерпении. Делвин начал быстро царапать пером по бумаге, видимо, решил набросать смету, спланировав тем самым предстоящие расходы. Через несколько минут он отложил перо и поднял на нордку свой взгляд. — Если без учёта витража, то получится не меньше пяти тысяч септимов. — А сколько будет стоить алхимическая лаборатория? — она вдруг поняла, что совсем забыла про Бабетту. — Вообще, около пяти тысяч. Но я могу договориться за четыре. —Хорошо, тогда распорядись и о ней тоже, — Мору достала из-под стола мешок с золотом и положила его на стол, перед Делвином. — Здесь десять тысяч септимов. Вор громко охнул: — Это большая сумма. Но думаю, этого должно хватить. Я договорюсь о скидках, но с витражистом придётся договариваться тебе самой. — Думаю, я справлюсь. Спасибо тебе, друг! — Всегда рад иметь с тобой дело. Слушай, а твой спутник что, немой? — немного захмелев, смело спросил Делвин, окинув взглядом хмурого Цицерона, который тут же пристально посмотрел на вора лукавыми глазами, едва ухмыляясь. — Цицерон предпочитает не связываться с ворами, потому что не понимает их образа жизни — скучающим тоном ответил ему имперец. — А теперь, если вы решили все вопросы, то нам пора идти, так ведь, Слышащая? Долгая беседа нордки с мастером скрытности быстро надоела Хранителю и в последние минуты он особенно нервно ёрзал на стуле. Почувствовав на себе колкий взгляд Хранителя, нордка поднялась из-за стола, бросив виноватый взгляд на Делвина. Ей бы хотелось пировать с бретонцем всю ночь до утра, но Цицерон итак был от этого всего не в восторге. — Как он тебя назвал? — бретонец удивлённо посмотрел на Моруэн. — Да не важно, ладно, нам и правда пора идти. Впереди у нас долгий путь до Предела. И мне ещё нужно повидать Тониллу, у меня есть много вещей, которые её заинтересуют. — Ладно, как знаешь. Береги себя… И… Будь осторожна, — старый вор действительно беспокоился за неё и это грело ей душу. Приятно осознавать, что Делвину не всё равно, но ещё приятнее знать, что он всегда поможет нордке, если потребуется. Такими друзьями нужно уметь дорожить. И она умеет. Мору всегда будет дорожить и ценить его дружбу. Сбагрив всё награбленное на Катарии Тонилле, Моруэн удалось выручить за это добро около пяти тысяч септимов. Редгардка лишь охала и ахала при виде всех редких украшений с императорского корабля, и даже решила оставить парочку ожерельев и колец с драгоценными камнями лично себе. Также, на радостях женщина дала ей в дорогу бутылку дорогого вина, зная то, насколько большую страсть питала нордка к хорошим напиткам. Слышащая и Хранитель покинули Крысиную нору уже почти налегке, избавившись там от двух мешков тяжестей, и сразу направились к конюшням, не желая больше задерживаться в Рифтене. Несмотря на поздний вечер, они решили выехать сегодня, сделав по пути привал, в случае необходимости. В отличие от Цицерона, сегодня Моруэн находилась в приподнятом настроении — она радовалась тому, что ей удалось выручить приличные деньги за безделушки и решить вопрос с благоустройством Убежища, не оставшись в накладе. А Хранитель был всё таким же молчаливым и хмурым, и лишь изредка бросал на нордку испытующий взгляд. Очевидно, ему хотелось улучить момент и потребовать разъяснения, но Мору избегала его вопросов, хотя и знала, что при первой же возможности Цицерон задаст их, и тогда отвертеться не удастся. Лгать Хранителю совсем не хотелось, и Слышащая понимала, что скоро ей придётся рассказать, откуда она знает Делвина и почему водит дружбу со старым вором. Но не сейчас. Сейчас было не до этого. Сейчас Моруэн очень хотелось радоваться и верить в то, что всё получится. И что впереди их действительно ждёт путь к приключениям и богатствам, как завещала ей прорицательница в Вайтране. Спокойная и расслабленная, она залезла в седло, и уже скоро они с Хранителем устремились прочь из города шулеров и бандитов, нырнув в прохладу осенних сумерек.