***
Вернувшись в Убежище, нордка сразу направилась в свои покои, минуя обеденную залу — ужин она уже благополучно пропустила, просидев остатки вечера в «Пике Ветров», и теперь пребывала в совсем уж мрачном расположении духа. Стянув сапоги, женщина упала на огромную кровать и замерла, уставившись в каменный потолок. «Как же здесь одиноко. И холодно… Надо бы добавить побольше дров в очаг. Для чего я связалась с этим мальчишкой, Алисаном? Может мне стало жаль его потому, что одно время я сама выживала, как могла? Я знаю, что значит быть сиротой, быть приёмным ребёнком. Пусть на расстоянии, но теперь я буду заботиться о нём, об этом мальчике» «У тебя слишком доброе сердце для убийцы, Моруэн. В нём не должно быть любви», вновь донёсся до неё голос Матери. Похоже, что мумия слышала все её мысли и теперь могла говорить с ней даже на расстоянии от своего саркофага. — Но она в нём есть! — сказала нордка вслух, отвечая ей гневно. — Я человек. В первую очередь, человек! И хочу любить, хочу… — и тут она, задохнувшись, осеклась и не решилась продолжить. «Я знаю, чего ты хочешь, моё дитя. Можешь не говорить мне об этом», вопреки самым худшим ожиданиям, в голосе Матери не прозвучало ни осуждения, ни гнева. — Он… Любит лишь тебя, моя Госпожа. Лишь ты мила его сердцу, — шёпотом промолвила Мору, будто опасаясь высказывать вслух такие свои мысли. Матерь вдруг рассмеялась низким, грудным смехом: «Он лишь боится ослушаться меня, но ты приняла это за любовь… Глупое дитя! Цицерон связан со мной обязательствами Хранителя. Он должен беречь моё тело и не более того. Я не приказывала ему любить меня» Нордка решила оставить этот разговор и просто замолчала. Гнев и обида бушевали у неё внутри, будто волны ледяного моря Призраков во время сильнейшего шторма. Сегодня она чувствовала себя по настоящему несчастной — нелюбимой и одинокой. И, казалось, что во всём Скайриме бы не нашлось ни единого человека, который смог бы унять это чувство. Кроме одного. «Спи, моё дорогое дитя. Я не хочу, чтобы ты злилась. Ведь я люблю всех своих детей одинаково — вы все мне дороги», голос Матери был таким бархатным и успокаивающим, что всё вновь стало казаться ей не важным. Вскоре все эмоции отпустили Слышащую и она быстро уснула в своей спальне, не увидев в ту ночь ни одного сна. Проснулась нордка от неприятного покалывания, от того, что заснула в неудобном положении — у неё сильно затекла и онемела нога. Вскочив с постели, она первым делом принялась прыгать, попутно осыпая всё вокруг ядовитыми ругательствами. Тут раздался тихий стук в дверь и уже через мгновение в покои главы заглянула маленькая вампирша: — Доброе утро! Вижу, ты уже не спишь? — голос Бабетты прозвучал так высоко и звонко, будто колокольчик. — Да, входи, — застигнутая врасплох, Мору чувствовала себя идиоткой. — Сегодня ночью я была на охоте, как и всегда, почти до рассвета. Недалеко от фермы Лорея я услышала вдалеке топот копыт и голоса. — Ну и что? —Они уже близко и скоро будут здесь. — Кто «они»? — почесав затылок, спросила нордка. Спросонья она не понимала, к чему ведёт Бабетта, да и вино, выпитое вчера в таверне, давало о себе знать ноющей болью в висках. С шумом вздохнув, Бабетта бросила на главу взгляд полный негодования: — К ужину вчера не явилась. А между тем, кто-то обещал вернуться! Опять «Алто», да, Слышащая? — с укором спросила девочка и Моруэн вдруг стало стыдно. Не получив ответа на свой вопрос, она продолжила: — Уведомители скоро будут здесь. Нордка встрепенулась и полезла в ящик комода, за зеркалом. — Ситис! Я совсем про это забыла, Бабетта, — извиняющимся тоном, проговорила она и, взглянув на своё лицо, отбросила зеркало на кровать. — Я уже поняла, что ты забыла. Ещё вчера, когда ты не явилась к ужину. А между тем, новые братья и сёстры хотели видеть свою главу! — продолжала отчитывать её Бабетта, казавшаяся сейчас вовсе не девочкой, а настоящим трёхсотлетним вампиром — серьёзным и старым. Сейчас, в её компании, Мору и сама чувствовала себя девочкой, которая натворила глупостей и теперь пытается оправдываться. — Впрочем, не беспокойся. В обеденной уже полный порядок. Назир дал распоряжения и новички всё прибрали, — спокойно, сменив гнев на милость, продолжила вампирша. — Спасибо, сестра. Мне не следовало вчера так задерживаться в таверне, — нордка чувствовала себя очень разбитой и, отчасти, виноватой. — Ладно… Я могу это понять. Тебе, наверное, просто хотелось снять напряжение? В последнее время на тебя свалилось слишком многое, — тут строгий взгляд заметно смягчился и на секунду в нём даже появилась капелька человечности. Моруэн, хоть и любила свою сестру, но не хотела сейчас обсуждать с ней эту тему. «Можешь понять… Ты не была человеком последние триста лет, Бабетта, что ты можешь понять о чувствах, которые я испытываю?»— с раздражением подумала нордка, но сразу же попыталась прогнать прочь мысли о сестре в подобном ключе. Для вампира, Бабетта и правда часто казалась очень человечной, и это было скорее похвально — ведь далеко не всякий вампир смог бы сохранить такое качество. «Но была ли в Бабетте человечность на самом деле? Или это обманчивое впечатление, искусственно созданный образ девочки, тонко чувствующей эмоции людей? Было или нет, в любом случае, такое качество является её преимуществом — она видит людей насквозь, чувствует их». Ничего не ответив, Моруэн задумчиво смотрела куда-то мимо Бабетты, в пустоту. — Тебе нужно как можно скорее привести себя в порядок, Слышащая — не обратив внимание на потерянный взгляд нордки, девочка протянула ей большой свёрток. — Вот, возьми это. Взяв в руки свёрток, Мору тут же развернула его и ахнула: внутри оказалась изящная роба из серой мягкой шерсти, напоминавшая скорее тёплое нижнее платье. Было там и верхнее платье из чёрного плотного бархата с широкими длинными рукавами, расшитым золотом воротником и жёсткой юбкой. Из свёртка также выпал на каменный пол чёрный шёлковый пояс, расшитый на манер паутины сверкающими золотыми и серебряными нитями. — Ситис, откуда ты… Взяла такую красоту? — Не спрашивай. Лучше надевай скорее, — торопила её Бабетта. Решив не спорить с вампиршей, она быстро переоделась и девочка помогла завязать и затянуть пояс. Затем, без лишних слов, Бабетта взяла костяной гребень и всего через несколько минут расчесала и заплела короткие волосы нордки. — Теперь ты выглядишь как Глава Братства. Я оставлю на столе зелье привлекательности, на случай если вдруг ты захочешь скрыть свои… Изъяны, — после девочка сразу направилась к двери, на выход из покоев нордки. — Спасибо, но куда ты так спешишь? — Мне тоже стоит привести себя в порядок. Нечасто, знаешь ли, встречаешь старого друга, с которым не виделись уже пятьдесят лет, — с этими словами Бабетта мгновенно исчезла из комнаты главы, оставив её в тишине и смятении. Тяжёлый с виду наряд оказался очень тёплым и уютным — он быстро согрел нордку, замёрзшую нынешней ночью в каменных стенах своих покоев. Подойдя к кровати, она вновь взяла зеркало и окинула своё лицо критическим взглядом. Возможно, когда-то Моруэн и была привлекательной или даже красивой, но не теперь. Уродливые шрамы, рубцы и морщины явно не делали её краше, придавая излишнюю толику возраста и суровости, и, вкупе с её волчьим взглядом, всё чаще вызывали в людях лишь неприязнь и отвращение. «Да к скампу все зелья иллюзии, повышающие привлекательность. Мне надоело постоянно скрывать от всех своё настоящее лицо. В моих шрамах нет ничего постыдного! А если кому-то они не нравятся, то это не моя проблема», заключив про себя, решила женщина и даже не притронулась к бутыльку, оставленному Бабеттой. Выбрав самое массивное золотое ожерелье, которое нашлось в Лесном Оплоте среди других сокровищ сундука, нордка надела его на шею и покинула свою спальню, направляясь в обеденную залу. Сегодня утром в Убежище было не так многолюдно, как вчера — почти все ассасины отправились исполнять контракты, а двое других, которые должны были вернуться, по словам Назира сейчас спали в своих комнатах. Хранитель так и не встретился ей по пути, впрочем в Святилище его тоже не было. Как выяснилось позже, он отправился в город в алхимическую лавку за какими-то редкими маслами, которых не нашлось в запасах Бабетты. За огромным дубовым столом сидела глава Братства и её первый Уведомитель — Назир. На столе, в изящных серебряных подсвечниках горели новые свечи и стояли до блеска начищенные кубки под вино. В центре стола, на большом серебряном блюде лежало только что приготовленное мясо ягнёнка и три сладких рулета, а рядом с ними несколько бутылок фруктового вина с юга провинции. Самих фруктов на севере было не сыскать, поэтому местные жители обычно довольствовались выпечкой, мясом, рыбой и скудным запасом овощей, привезённых на корабле из Солитьюда. — Ты сообщил им пароль зачарованной двери Убежища? — спросила глава у Назира. — Конечно. Иначе кому-то из нас пришлось бы мёрзнуть снаружи, ожидая их там. В голову нордки тут же закралась навязчивая параноическая мысль: «А что если письмо попало не в те руки? Тогда пароль мог бы оказаться в руках наших врагов! Остаётся лишь надеяться на благоразумие и хитрость Назира — редгард наверняка бы не назвал пароль прямым текстом!» Моруэн нервно постукивала пальцами по столу. Ожидание затянулось: они сидели тут уже два часа, а время подходило к обеду, но гости всё не являлись. — Точно ли им можно доверять, Назир? — Этот вопрос тебе следовало бы задать ещё до того, как я отправил письмо с приглашением сюда, — саркастично отметил редгард, расплывшись в улыбке. — Да ладно тебе язвить. Я немного обеспокоена, ведь я совсем их не знаю. — Зато их знаю я, Мору. Думаю, тебе не стоит беспокоиться. Они оба опытные в прошлом ассасины. Туриндил — лесной эльф, родом из Валенвуда. Он долгое время жил и работал в Братстве в Сиродиле, но потом, когда там всё развалилось, приехал в Скайрим и поселился в Маркарте. Что до тёмной эльфийки — так с ней мы знакомы уже больше пятнадцати лет. По меркам данмеров она умудрённая опытом женщина, а по человеческим меркам — и вовсе древняя старуха. — Всегда настороженно относилась к босмерам, зная об их вкусовых м-м… Привычках, — поморщившись, задумчиво произнесла нордка, вспоминая одного знакомого эльфа из прошлого, который не брезговал любым мясом, неважно, чьим: человека, мера или зверя. — Да, мне известно, что у некоторых босмеров действительно очень специфичный вкус в еде. Но не у всех! Туриндил, насколько я помню, себе подобных не ел, — со смехом произнёс редгард и, подцепив кинжалом маленький кусочек мяса с большого блюда, отправил его в рот. — Тогда я могу быть спокойна за своих будущих тёмных братьев, — попыталась пошутить Моруэн. — Так сколько лет той данмерке? Назир вдруг перевёл взгляд с лица нордки куда-то за её спину и замер. — Сто пятьдесят три года, — сладкий как мёд, незнакомый женский голос прозвучал столь неожиданно, что сидящая спиной к коридору нордка почти подпрыгнула, мгновенно соскочив с места. Данмерка появилась в обеденной бесшумно, будто материализовавшись из Пустоты, как призрачный ассасин. И, судя по удивлённому выражению на лице редгарда, для него её появление было столь же внезапным, как и для главы Братства. — Добро пожаловать, мутсэра! — приветствовал незнакомку Назир. — Мы как раз только что вспоминали о тебе. — К чему этот официальный тон, Назир? Не такого приветствия я от тебя ждала. Незнакомка бросила на редгарда странный, многозначительный взгляд и, легко улыбнувшись, изящным движением руки убрала за острое ухо прядь длинных тёмных волос с проседью. Окинув лицо данмерки любопытным взглядом, Мору отметила, что для своего возраста женщина выглядела просто фантастически хорошо: под дорогой мантией угадывалась точёная фигура, схваченная на талии широким кожаным поясом с резными узорами, на котором висел длинный клинок в позолоченных ножнах с филигранью. Кожа женщины имела светло-пепельный оттенок и была без единой морщины или шрама. Уголки пухлых алых губ едва заметно дёрнулись, а аметистовые миндалевидные глаза сощурились, изучая нордку. — Значит, теперь ты новая глава Братства? — с вызовом спросила данмерка, прощупывая лицо нордки хитрым взглядом. — И Слышащая, — уверенно ответила Мору, гордо вскинув подбородок. Пока ей не слишком нравилась эта женщина, но дерзить нордка не собиралась. — Назир мне всё рассказал. Только не объяснил в подробностях, что именно новоиспечённой главе Братства понадобилось от скромной слуги Ситиса, — данмерка вновь лукаво улыбнулась, отметив про себя горделивый характер нордки. — Наверное, вы устали после дороги, Ангаран? Садитесь и будьте как дома. Мы ждём ещё нескольких гостей, тогда наш совет начнётся и я всё вам расскажу, — Моруэн попыталась быстро слезть с темы и сделать вид, будто её не задевает вызывающая манера общения Ангаран. Данмерка учтиво кивнула и медленно опустилась на стул рядом с Назиром, расправляя полы своей дорогой мантии. В то же мгновение на пороге залы возникли две фигуры — высокий мужчина и девочка. Они быстро проследовали к столу, держась за руки, и выглядели со стороны близкими родственниками. Мору даже не сразу узнала в той девочке Бабетту, которую видела сегодня утром — она изменилась почти до неузнаваемости. Одетая в изысканное бархатное платье насыщенного синего оттенка, с причудливыми кудряшками каштановых волос, которые обрамляли белую как снег, фарфоровую кожу, вампирша казалась прекрасной куклой. Лишь взгляд красных глаз — глубокий и тяжёлый выдавал в девочке древнего вампира. Но сейчас, когда Бабетта держала своего спутника за руку, то со стороны казалась лишь счастливым ребенком. — Добрый день всем здесь присутствующим, — глубокий баритон вывел нордку из задумчиво-меланхоличного состояния, возвращая к реальности. — Арманд к вашим услугам, Слышащая, — бретонец сильно выделялся из всех мужчин, которых доводилось встречать нордке: в отличие от варваров-нордов, он явно обладал хорошими манерами и вкусом, а внешне так вообще выглядел аристократом. Длинные тёмные волосы мужчины были аккуратно уложены и собраны в хвост, высокий и худощавый, он был одет в чёрный бархатный камзол и брюки. Идеальная белоснежная кожа выдавала в нём вампира, но глаза не светились лихорадочным красным цветом, как у Бабетты. Золотисто-карие, они проницательно и мудро смотрели прямо в глаза нордки, и, казалось, что от этого цепкого взгляда невозможно было скрыть ни одной мысли. Смутившись, она перевела взгляд в стол. Потупившись ещё некоторое время, Мору произнесла: — Почти все уже в сборе, не хватает лишь одного. Но я не начну совет без него, придётся ещё подождать. К тому времени казалось, что все они увлеклись друг другом так, что вовсе не заметили слов главы Братства: данмерка беседовала с Назиром вполголоса, а он жадно ловил каждое её слово или жест — Мору было странно видеть его таким. Немолодой уже редгард едва ли не пожирал взглядом мудрую данмерку, которая уж слишком хорошо выглядела даже по меркам своего народа. «Эта старая ведьма наверняка просто отлично владеет магией иллюзии», с лёгким чувством зависти думала Моруэн. Таинственный бретонец Арманд очаровательно улыбался, демонстрируя белые острые клыки Бабетте, которая оживлённо тараторила ему что-то своим звонким голоском. Вся обстановка и увлечённость собеседников всё больше наводила нордку на мысль, что она присутствует при встрече старых друзей, давно и прочно влюблённых друг в друга, и отчего-то сейчас ей стало неловко находиться в их обществе. Чтобы хоть как-то снять подступающую скованность и внутреннее напряжение, женщина плеснула себе фруктового вина в кубок и немного пригубила, но вскоре заметила предостерегающий взгляд Бабетты, и отставила кубок в сторону. Время тянулось и тянулось, но последний гость так и не являлся, заставляя нордку нервничать и, когда она, потеряв всякую надежду, уже хотела начать совет, как в зале появился Туриндил, босмер, которого все так долго ждали. Также бесшумно, как и данмерка, он возник на пороге залы, скинув капюшон, засыпанный снегом. Все сразу стихли: перестав разговаривать, они изучали вновь прибывшего. Длинные, коричнево-рыжеватые волосы эльфа были собраны в высокий хвост, обнажая высокий лоб и острые, слегка оттопыренные уши. Угловатый подбородок делал его похожим на альтмера, но зелёные глаза светились любопытством, а не высокомерием. — Приветствую тебя, Слышащая! Прошу меня извинить, я задержался в пути из-за непогоды. Сильная метель сбила все следы и мне пришлось поплутать в окрестностях Данстара, — голос эльфа прозвучал так мягко и приятно, что стоило ему лишь заговорить, как Мору почти позабыла о раздражении, которое не отпускало её с сегодняшнего утра: — Привет и тебе, Туриндил! Садись, угощайся едой и напитками. Босмер очаровательно ей улыбнулся и, тут же налив себе полный кубок вина, осушил сразу половину, а потом с аппетитом принялся за еду, удивив своей открытостью главу Братства. Данмерка же к еде и вину вовсе не прикоснулась — не вполне доверяя Моруэн и этому месту, она время от времени озиралась по сторонам, будто ожидая какого-то подвоха. Выдержав паузу ещё какое-то время, Моруэн дала возможность гостям познакомиться друг с другом и осмотреться в окружающем их пространстве. Позже она начала разговор: — Итак, я рада, что все вы приехали сюда, откликнувшись на зов Матери. Теперь можно начать наш совет. Пять пар глаз разом вперили свой взгляд в её лицо, отчего нордке стало непривычно волнительно, но, сумев совладать с собой, она продолжила: — Многим в Скайриме уже известно, что Братство возрождается, постепенно вселяя трепет и страх в сердца людей. Ещё недавно мы были лишь кучкой наёмных убийц, прячущихся, будто крысы, в своих тёмных норах. Но со смертью Императора многое поменялось, и теперь о нас знают даже в отдалённых уголках провинции. — Это действительно так, новость об Императоре всколыхнула не только Скайрим, — подметила данмерка, медленно подвигая к себе кубок для вина. — Но с какой целью ты затеяла весь этот совет, Слышащая? Чего ты хочешь от нас, обычных в прошлом ассасинов? Нетерпение данмерки снова начало раздражать Моруэн, но она решила, что в любом случае будет говорить твёрдо и уверенно. — Что ж… Давайте это обсудим. Но сперва я задам вам вопрос, — в зале вновь возникла пауза, во время которой все пристально следили за каждым жестом главы. — Хотите ли вы стать моими Уведомителями и войти в правящий совет? Гробовая тишина стала ей ответом, полностью обескуражив, заставляя ещё больше нервничать и сомневаться в себе. Но уже через несколько мгновений тишину в зале нарушил Туриндил, начав говорить вкрадчиво и осторожно, будто боясь потревожить древние силы: — Правильно ли я понимаю, что речь идёт о Чёрной… — Возрождении Чёрной Руки, брат мой, — громко и уверенно продолжила за него Мору. Ангаран нервно хохотнула, тихо выругавшись на данмерисе, но тут же посерьёзнела: —Неужели в Скайриме кто-то наконец задумался о возвращении старых традиций? Твою предшественницу они не слишком волновали. Моруэн отдавала себе отчёт в том, что возможно, Ангаран специально проверяет её на прочность, пытаясь задеть или подковырнуть, спровоцировав вспышку гнева. Понимая это, нордка ещё больше не хотела попадаться на провокации хитрой данмерки и, выдохнув, всё также спокойно отвечала ей: — Именно поэтому она не смогла сберечь своё Убежище и своих братьев. Древние традиции веками хранили Тёмное Братство. Отрицать их было неразумно со стороны Астрид. Ангаран молча и серьёзно кивнула головой в ответ, и в аметистовых глазах данмерки мелькнуло понимание смешанное с долей сожаления: — Здесь я не могу не согласиться с тобой, Слышащая. Этот словесный поединок Моруэн выиграла. Увидев на многих лицах одобрение и понимание, нордка приободрилась и заговорила ещё увереннее: — Но Чёрной руке не просто нужны Уведомители. Нам нужны новые Убежища! Став Уведомителями в своих владениях, вы возглавите Убежища и принесёте Братству могущество и процветание, а себе лично — славу, деньги и всеобщее уважение! Все снова уставились на главу с разными эмоциями: кто-то смотрел с восхищением, кто-то с почтением, а кто и вовсе без видимых эмоций. Но Моруэн однозначно радовало, что данмерка теперь смотрела на неё по-другому, с уже меньшим недоверием. — Признаться, я удивлён. Не думал, что за столько лет хаоса, творящегося в Братстве, кто-то вдруг решит вновь возродить старые обычаи, — с восхищением произнёс Арманд. — Но рад, что именно меня удостоили такой чести и сразу отвечу тебе, Слышащая — да, я согласен стать Уведомителем. Моруэн наградила вампира благодарной улыбкой, но всеобщим вниманием вновь завладела данмерка: —Это всё замечательно, но не стоит забывать, что на основание Убежищ нужны деньги и… Немалые! Нам предстоит взять все расходы на себя? Тут в разговор уже включился Назир: —Нет, конечно же. Во всяком случае, не полностью. Мы готовы выделить каждому из вас некоторую сумму, её должно хватить для начала, на самое основное. Ваша задача состоит в поиске места и новых ассасинов. — Места для Убежища? — переспросил Туриндил, причудливо изогнув одну бровь. — Да. Решать, какое оно будет — пещера, нордские руины или даже резиденция — только вам. — Хорошо. Это даёт некоторую свободу, — задумчиво ответил эльф. — Со своей стороны я обещаю, что не обману ваших ожиданий. Вы можете на меня рассчитывать. Назир ответил эльфу коротким кивком. — Что ж, почти все приняли решение. Но что решила ты, Ангаран? Станешь ли ты Уведомителем и главой своего Убежища? — спросил редгард напрямую. Данмерка потянула время молчанием, заговорив снова лишь спустя несколько минут: — Хм… Пожалуй, от таких возможностей не стоит отказываться. Тем более, если есть свой личный форт недалеко от Виндхельма. Назир уставился на женщину, округлив глаза: — Ты умеешь удивить, сэра! Не знал, что у тебя есть личный форт. Ангаран окинула редгарда снисходительной улыбкой: — О нём не знает никто. Тёмное искусство некромантии требует уединения, не могла же я заниматься им в своей резиденции, рядом с Виндхельмом! Моруэн вновь почувствовала укол зависти — данмерка мало того, что хороша собой, так ещё богата и весьма влиятельна, раз могла себе позволить такую роскошь в виде резиденции и личного форта. А её увлечению некромантией нордка даже не удивилась. — Так готовы ли вы, Ангаран, возглавить своё собственное Убежище? Думаю, уже в ближайшем будущем оно принесёт вам приличный достаток и вы не пожалеете об этом решении, — деликатно подметила Мору, подводя данмерку к ответу. Ведьма точно была заинтересована в деньгах, власти и прибыли, это ясно читалось в её горящем взгляде. Разгадав эти намерения, Мору решила зацепить данмерку её же принципами. Взгляд Ангаран сделался очень задумчивым, было заметно, как женщина оценивает риски и вероятную прибыль, взвешивая каждое своё будущее действие. Умудрённая опытом, она не станет принимать поспешных или не выгодных для неё решений, поэтому молчание и напряжение затянулось, вновь заставляя всех ожидать. — Ты… Ещё очень молода для главы гильдии убийц, — пристально вглядываясь в глаза нордки, заговорила женщина после затянувшейся тишины. — А по моим меркам и вовсе дитя. Моруэн мгновенно напряглась, сжимая под столом пальцы в кулаки и ожидая худшего. — Но мне нравится, как ты рассуждаешь и принимаешь решения, — Да и шрамы на твоём лице скорее говорят о немалом жизненном опыте, а нежелание их скрывать — о смелости. После этих слов нордка расслабилась и с удивлением поняла, что начинает уважать данмерскую женщину с непростым характером. — Я приняла решение. Чёрной Руке суждено возродиться! И я готова стать твоим Уведомителем, Моруэн. Тут все в зале встали со своих мест и зааплодировали. Теперь стало совершенно ясно, что все они — те, кто сегодня здесь собрался, были объединены не простым стечением обстоятельств или случайностью, но высшими силами. Силами Матери Ночи и Отца Ужаса. Этому совету суждено было случиться. Когда рукоплескания иссякли, Моруэн сказала на радостях: — Тогда наш совет завершён. Я рада, что нам удалось прийти к соглашению. Давайте же скрепим это соглашение не своей кровью, но вином! Редгард тут же разлил в четыре кубка ароматное фруктовое вино, а у Бабетты было припасено своё «снадобье» для торжественного момента. Она разлила тёмную густую жидкость из хрустального графина по двум изящным бокалам на высокой ножке, протянув один из них своему старому другу: — У меня для такого случая есть не только вино! — Я был бы удивлён, если бы у лучшего алхимика-вампира не нашлось качественной крови для торжественного приёма! — Арманд вновь одарил свою подругу белоснежной очаровательной улыбкой и залпом осушил весь бокал.***
Вечером того же дня, когда все почётные гости-Уведомители уже разъехались по своим владениям, Мору сидела на шкуре у жаркого очага в обеденной зале, а компанию ей составлял Назир. Несколько ассасинов ужинали за дубовым столом — они так увлеклись обсуждением своих приключений и контрактов, что вовсе не обращали внимание на главу Братства, сидящую поодаль. На мгновение нордка даже вспомнила, как это было в Фолкритском Убежище, когда вся семья собиралась в небольшой, но очень уютной зале, и от тех воспоминаний в груди разлилось приятное тепло вперемешку с грустью. — Ты достойно выглядела на совете, девочка! Я искренне восхищён твоей мудрой речью и… Твоим видом тоже! Моруэн улыбнулась, испытав смущение на короткий миг, но серьёзно отвечала редгарду: — Это Бабетта постаралась. Слушай, Назир… Мне кажется не вполне справедливым, что Цицерона не было сегодня на совете. В конце концов, он такой же полноправный член Братства, Хранитель Матери Ночи и… В общем, получилось неправильно. Редгард лишь отмахнулся, криво усмехнувшись: — Не думай об этом, Мору. Поверь мне, для всех даже лучше, что его сегодня тут не было. Он мог бы легко всё испортить! Совет — дело очень серьёзное, а он… Полубезумен. Тяжко вздохнув, Мору помолчала какое-то время, не зная, что и сказать. — Возможно, ты и прав. Цицерон очень непредсказуем, часто даже я не знаю, чего от него ожидать. Назир окинул нордку проницательным, любопытным взглядом. Мудрости в нём было не меньше, чем в той пожилой данмерке и сейчас казалось, что мысли главы Братства редгард читал легко, словно открытую книгу. — Я давно понял, что Хранитель тебе не безразличен. И очень опасался, когда вы вдвоём отправились в то путешествие. Но потом, когда выяснилось, что там он спас твою жизнь, то я изменил своё мнение о нём. Каким бы непредсказуемым он ни был, очевидно, что ты для него многое значишь. — Да ладно тебе, Назир. Он спасал мне жизнь всего лишь потому, что я Слышащая. Не будь я ею, ему оказалось бы плевать, — с горечью отвечала нордка, теребя хвосты своего пояса. Редгард лишь хмыкнул в ответ и, зевнув, ответил: — А я думал, ты мудрее, чем кажешься. Но нет. Похоже, что ты пока ещё в упор не видишь некоторых вещей. Или не хочешь видеть? — Да ну тебя. Надоели мне все эти разговоры, — с усталой улыбкой отмахнулась от него Мору и, поднявшись, медленно направилась к выходу из залы. — Пойду прогуляюсь. В скором времени Моруэн уже хотелось избавиться от своего красивого наряда и она отправилась в свои покои. Нордка старалась ступать по коридору Убежища бесшумно, желая овладеть такой же безупречной скрытностью, какой владела Ангаран. Эти сапоги не были зачарованы, и если не стараться идти бесшумно, то стучали бы каблуками на всю округу. Пройдя мимо пустого Святилища, Мору обнаружила, что Цицерон всё ещё не вернулся и ей опять стало неспокойно. Заглянув за дверь каждой спальни, женщина остановилась у одной, которая была заперта на ключ. «Наверное, это она. Его комната», подумалось нордке и рука сразу потянулась за отмычкой в поясную суму. Её влекло в ту комнату, она хотела вскрыть дверь и узнать что-нибудь. Что-нибудь новое о Хранителе Матери Ночи. Она понимала, что рискует, ведь Цицерон мог вернуться сюда в любой момент и ему вряд ли понравится, что нордка вскрыла комнату и копается в его вещах, но руки воровки уже сами вскрывали замок. Незаметно для себя самой, Моруэн вскоре обнаружила себя копающейся в сундуке Хранителя. Быстро перебирая все вещи имперца, она нащупала гладкую кожаную обложку его дневника. Схватив её, нордка тут же распахнула дневник и жадно начала вчитываться в строчки, написанные им. Поначалу почерк в последних записях был очень аккуратным и напоминал почерк юного Цицерона из старых дневников: «Холодно. Здесь очень холодно. Но сердце Слышащей ещё холоднее, чем все снега Скайрима. Здесь она стала другой — ледяной, жёсткой и далёкой. Неужели власть так сильно изменила её? Она хочет, чтобы ей подчинялись! Бедный Цицерон… Он так скучает по прежней Моруэн. По её поцелуям, по тонкой бледной коже, покрытой шрамами, по ночам, проведённым вместе. Подарит ли когда-нибудь Слышащая хотя бы один-единственный поцелуй жалкому дураку? Или навсегда останется холодной и недосягаемой? Цицерон ненавидит такую Слышащую — высокомерную, надменную, полную злобы. Разве он виноват в чём-то перед ней, разве справедливо, что Слышащая так холодна с ним? Теперь она будто Матушка — не слышит его, не видит и не отвечает. Она всё больше походит на холодную мумию, которая не желает говорить с глупым дураком». Сердце нордки бешено стучало при прочтении строк, написанных рукой Хранителя, стучало с каждой секундой быстрее, желая выпрыгнуть из груди. Она боялась читать дальше, читать продолжение, и мысленно уже почти проклинала себя за то, что так варварски проникла сюда, в его комнату, в его дневник и его мысли. Но любопытство не позволяло ей просто закрыть дневник и уйти, гадая, что будет дальше, и нордка вновь открыла пожелтевшие страницы. Почерк Хранителя становился прерывистым и размашистым, всё более неаккуратным: «Но Цицерон не дурак, он всё видит и всё знает, всё понимает. Слышащая прячет своё настоящее лицо за маской безразличия и злобы. Теперь она такая серьёзная, такая офи-ци-а-льная… И зачем только однажды она спасла его, дурака, жизнь? Лучше бы убила тогда глупого, чтоб не мучился. А сколько раз жизнь самой Слышащей была в руках Цицерона или… В руках шута? Любить или Убить? Убить или Служить?.. Сколько раз он мог бы не спасти её, но спасал! Не шут спасал её, а Цицерон, он… Всего лишь хочет любить… служить… Своей госпоже, своей…», тут она не дочитала, в коридоре послышались чьи-то шаги. Быстро захлопнув дневник, а за ним и сундук, нордка со всех ног побежала к выходу из комнаты и закрыла за собой дверь. Но ключа от его комнаты у неё не было, а это значило, что… Дверь останется открытой. И он узнает, что она была здесь. «Какая же ты идиотка, Моруэн! Ворвалась в комнату Хранителя, вскрыла замок, читала его дневник. А теперь убегаешь трусливо, будто ты не глава Братства, а обычная воровка!», разозлившись на себя, нордка решила не убегать. Тем временем, Цицерон уже приближался к своей комнате. Имперец, одетый в чёрный шерстяной плащ с капюшоном, очевидно, сильно замёрз — красный нос и щёки выдавали его. Увидев нордку, стоящую возле его двери, он окинул её удивлённым взглядом: — Привет, Слышащая. Что главе Братства понадобилось в комнате её скромного слуги? — сказал он саркастическим тоном, очевидно, чтобы задеть Моруэн. — Я не хочу, чтобы в Убежище кто-то запирал двери на ключ. Мы ведь семья, а у семьи не должно быть секретов друг от друга, ведь так, Хранитель? — уверенно парировала нордка, использовав против него его же фразу. — К тому же… Я не знала, что это твоя комната, — соврала ему женщина. Цицерон неодобрительно покачал головой, и, прищурив янтарные глаза, ответил: — Хитрая Слышащая умеет обезоружить бедного Цицерона. Мне нечем возразить тебе, Моруэн, — тут он с интересом посмотрел на её наряд и, не сдержав эмоций, выпалил: — Редко удаётся видеть Слышащую в платье. Какой повод стал причиной надеть его? Нордка опустила взгляд в пол и осторожно проговорила: — У нас были гости. — Вот как? — в глазах Хранителя мелькнула ироничная искорка. — Совет. Мать Ночи поручила мне избрать четырёх Уведомителей, чтобы сделать Братство ещё сильнее и могущественнее. — Замечательно! Возрождение старых традиций, Чёрная Рука! Но почему никто не рассказал об этом Цицерону? Как досадно! Моруэн стало очень стыдно и неприятно. Было ошибкой не рассказывать о совете Хранителю! Ведь он, как никто другой, был достоин присутствовать там. — Так вышло случайно. Никто намеренно не скрывал этого от тебя. Я сама забыла о том, что совет назначен на сегодняшний день, Бабетта сообщила мне о нём сегодня утром. А тебя здесь уже не было, — попыталась оправдаться нордка ровным, полным безразличия голосом, не выдавая своё чувство вины. Цицерон многозначительно кивнул, уставившись куда-то мимо неё. Было очень заметно, что его это огорчило. — Что ж… Многие здесь до сих пор считают Цицерона дураком и… Чудаком. Но всё это не важно! Главное, что тебе, Моруэн, вновь удалось исполнить волю Матушки, — Хранитель пытался сказать это весело, но вышло как-то сухо и серьёзно. Не в силах больше выносить его иронию и свою ложь, нордка поспешила уйти прочь: — Рада служить Матери! А теперь извини, брат мой, у меня полно дел. — До встречи, Моруэн, — сухо ответил ей Цицерон, проводив её потерянным взглядом. Как только Мору закрыла за собой дверь своих покоев, то чуть не расшвыряла по сторонам все вещи и книги, лежащие на дубовом столе. Ей было противно от самой себя, мерзко от всех тех слов, которые она наговорила Хранителю: «Проклятый статус, проклятые обязанности и проклятая я! Ненавижу себя, ненавижу! Пропади всё это пропадом, в недра Обливиона! Почему всё нельзя изменить, чтобы стало как прежде? Я бы всё отдала, чтобы вновь оказаться в той первой встрече, в том самом моменте, когда впервые взглянула в янтарные глаза… Нет, я не смогу жить здесь, рядом с ним и не быть с ним, всё время себя сдерживая, говоря то, что не хочу говорить. Я буду бесконечно ломать себя, пока не сломаю окончательно и тогда всё перестанет иметь смысл. Хотя, кого я обманываю? Всё уже давно не имеет никакого смысла, кроме его взгляда. Я не боюсь ни смерти, ни даже Ярости Ситиса, но боюсь взгляда Хранителя — безразличного и пустого», с такими мыслями нордка стремительно переоделась в кожаную броню и быстро собрала рюкзак. Закрепив на поясе ножны с Клинком Горя и закинув на плечи шкуру, глава Братства покинула Данстарское Убежище, направляясь прямиком в снежную бурю, в тёмную, непроглядную ночь, верхом на своём верном спутнике — Тенегриве. «Вперёд, только вперёд! Пока вновь не обрету смысл и ясность в голове!», подгоняла она себя и коня, летящего чёрной стрелой и рассекающего стену из ветра и снега. В отчаянии нордка скакала всю ночь, до самого рассвета, пока её руки, пальцы и лицо окончательно не окоченели. Ей казалось, что она просто нарезает круги, бесцельно мчась по тракту вокруг одного и того же места, но вскоре Моруэн приехала к какому-то старому форту и, спешившись, отправилась к входу. Приблизившись к нему, она обнаружила старую дверь, наполовину заметённую снегом, но ей срочно нужно было согреться, да и любопытство вновь обуяло её воровскую натуру. Откопав дверь от снега, Мору едва смогла вскрыть её замёрзшими и одеревеневшими пальцами, сломав из-за того несколько отмычек. Вооружившись клинком и замедлив дыхание, женщина осторожно шагнула внутрь. Старый форт оказался маленьким и очень ветхим, судя по всему, он уже давно не использовался и был заброшен, но нордку это не страшило — она не боялась ни разбойников, ни нежити, которая могла скрываться в его недрах. Форт состоял из одной большой и одной маленькой залы, соединённых между собой узким каменным коридором. Исследовав всё, она не нашла ни единого присутствия здесь жизни или не-жизни и тогда, спокойно развела огонь в большой зале. Согревшись и обжарив на огне кусочки хлеба, она перекусила и провалилась в глубокий сон в своём тёплом спальнике из шкур. Во сне нордке явился сам Люсьен Лашанс, но не призрачный, а вполне настоящий — из плоти и крови. Он сказал всего одну фразу, после чего всё видение исчезло, рассеялось в воздухе вместе с ним: — Опасайся предательства, Слышащая!