Mistress of the arrows

— Ну как, виден объект? Хорошо виден? — Вполне, — сказала Василиса, отнимая от глаз театральный бинокль. — Что ты можешь о нем сказать? — Вполне здоровое существо, с мускулами. — Совершенно верно. Когда он вешает себе на плечо эту керосинку и начинает стричь газон, я ухожу в дом и закрываю все форточки, потому что Фэш очень упорный мальчик не остановится, пока не закончит. А соседка Драгоциев, более нервная женщина, чем я, вообще уезжает в Москву, не выносит такого шума. Но стоит появиться Маришке, Фэшиар бросает косить и уносится с ней куда-нибудь. — Я её видела. Она обожает музыку? — Да, если, конечно, это можно назвать музыкой. Какое-то ваше техно или тяжелый рок? — Ох, Нева, не надо. Не выдавай свой возраст. — Девочка хмыкнула. — А я его и не скрываю. — Ага, особенно когда надеваешь свою бейсболку козырьком назад. — Так это удобно! Ладно, не станем отвлекаться. Мы с тобой уже обсудили принцип, от которого будем отталкиваться. Он — достойный мальчик, ты — достойная девочка, и Маришка тоже. Ты прочитала о том, кто такой интроверт и кто такой экстраверт? — Да, и скажу тебе, мне было очень интересно. Я экстраверт, причем из тех, кого называют логиком! — Ну, а свой объект как бы ты определила? — Знаешь, Нева, с одной стороны, он похож на интроверта, если часами может гудеть своей косилкой и ему никто не нужен, никакое общество, я имею в виду. Но когда появилась его подружка, он сразу же… — Становится, по-твоему, экстравертом, да? Конечно, интроверт эмоционально подзаряжается в одиночестве, а экстраверт — в компании других. Но не думаешь ли ты, что Маришка экстраверт, и ей нужна компания Фэша? — Я не могу вот так, из-за забора сдать тебе экзамен. А бинокль твой слабоват. — Ах, тебе нужен морской двенадцатикратный! — Ну… — Я не принимаю экзамен без практики, поэтому тебе придется все выяснить вблизи. — Ничего не поделаешь, Нева. Конечно, стоит послушать его мать, как сразу становится ясно, что мы просто не можем отказаться… — начала Василиса, но, увидев круглые глаза тетки, прикусила язык. — Что — что? Ты слышала наш с Селеной разговор? Но ведь тебя, кажется, не было на веранде? Мы говорили тихо, и если бы ты даже сидела в комнате, то ничего бы не услышала! — Но Нева, ты сама говорила, что я должна тренироваться все лето. Помнишь? В самый первый день, когда я приехала? Ты говорила, для психолога важна каждая мелочь, каждый звук, скрип. Что это все равно как решать задачи по математике. — Хорошо, хорошо, молчу. Скажи мне лучше, откуда ты узнала про то, о чем говорила мать Фэша? — Селена? — Да. — Ну хорошо, Селена говорила… — Нет, ты покажи, как ты подслушивала. Неужели банку приставила к стенке, а к банке приложилась ухом?       Василиса даже поморщилась, на лице её было написано настоящее отвращение: — Ну, Нева, мы дети высоких технологий…       Нерейва Родионовна ухмыльнулась. «Знала бы Василиса, дитя каких именно высоких технологий она сама, что они с ее мамочкой проделали ради ее появления на свет… но пока Васе рано об этом знать». — У меня есть один подарок… — Покажи… — Нева перешла на шепот, а глаза её загорелись, будто у девчонки.       Василисе ничего не оставалось, как протопать по лестнице в мансарду и притащить наушники. — Вот. Если перевести с английского, то они называются активные уши». — А по-русски? — По-русски я не знаю. — Кто же тебе их подарил? — Василиса смущенно опустила глаза. — Ага, можешь не отвечать. Их подарил Маар. — Ага. Он дал мне их перед самым отъездом и сказал, что эти уши помогают слушать зверей в лесу… Я вот надеваю их… — Девочка моя, но Селена Драгоций — мой клиент, а не какая-нибудь росомаха, которую ты подстерегаешь, чтобы снять шкуру на воротник. Можешь не объяснять мне про диких зверей и охотников на них. Мой первый муж был охотником. Та кабанья шкура, которая лежит возле твоей кровати, его добыча, между прочим. — Ясно, а мы с тобой, конечно, не шкуру задумали снять, но постричь немного клиента, да? — Ну ты и хороша! Это говорит девочка, которой пятнадцать? О нет, в Америке дети слишком рано взрослеют. — Не в Америке, Нева, дело, а в особенностях жизни. В скольких школах я училась? — О нет, Василиса, мы договорились с тобой, в это лето о школе ни слова. В это лето Василиса Огнева — мой стажёр. Я вообще не хочу знать, в каком классе ты учишься.       Вася с удовольствием засмеялась: — Ну ладно, Нева, я тебе могу сказать, что когда я надеваю эти «уши», я, сидя вот тут, прекрасно слышу, о чём говорят в мансарде, в твоей комнате… — Слушай-ка, девочка, а не такая это уж и дранная вещь, — в глазах Нерейвы Родионовны заблестел интерес. — Пожалуй, не мешало бы и мне заиметь такие работы. Приходит, скажем, ко мне на прием парочка, сидит, шепчется, договаривается между собой, как лучше подать себя. Знаешь, что самое трудное в нашем деле? Каждый клиент пытается выдать себя не за того, кто он есть. Конечно, делается это без злого умысла. Вот представь: человек подходит к зеркалу и видит перед собой человека с другим лицом. — Как это? — изумилась Василиса. — Перед зеркалом каждый надевает маску, в которой он сам себе нравится. У каждого есть свой идеал, и он подгоняет лицо под него. А когда отходит от зеркала, его лицо становится другим — губы распущены, и уголки рта весят до коленок.       Василиса засмеялась: — Скажешь тоже! — Но разве ты не замечаешь, что стоит опустить уголки рта, как твоё лицо меняется? — Д-да… пожалуй, — Василиса уже корчила рожицы перед зеркалом, которое висело на стене веранды. — А если губы вот так?.. — О, замечательно. Гордая, неприступная. — А вот так? — Все скорби мира собрались на одном лице. — А вот так? — Посмотрите, какая я дурочка. — со смешком заметила бабушка.       Василиса фыркнула: — Ты, Нева, слишком откровенна. — Я просто-напросто правдива. Теперь ты поняла, что я имею в виду, когда говорю о том, что человек видит в зеркале другого, а не себя истинного? И выдает себя за другого, когда рассказывает о себе. Так что твои «активные уши» — это кое-что. Если я, допустим, послушаю, что клиенты говорят перед тем, как войти ко мне в комнату, я скорее пойму суть проблемы и скорее помогу им из нее выбраться. — Но, Нева… это ведь не совсем… — Прилично? Возможно, но ты думаешь, вообще-то прилично копаться в чужой жизни? Ведь я намерена тебя обучить «неприличной» профессии, если смотреть на нее с позиции обывателя. Ладно, значит, вот этими «ушками» ты все и слышала. Поэтому знаешь главное: Селена хочет, чтобы парень не дружил с Маришкой. — Да, она этого хочет. — Твоя задача ему помочь! — Но Нева, посмотри на меня и сравни с ней. Она просто девочка — кокетка. Я совершенно на неё не похожа. Ведь есть девочки, на которых мальчишки западают, хотя иногда совершенно непонятно, что они в них нашли. Нева, понимаешь, я в общем-то не из таких. Во мне нет чего-то такого, на что клюют мальчишки. — Это ты так думаешь? А твой поклонник Маар? — Ох, ну это совсем другое. Он учит меня стрелять из лука… — задумавшись проговорила Василиса — Он дарит тебе игрушку, которая стоит кучу баксов… — Я не знаю, сколько стоят эти «уши». — Тебе и незачем знать. — Мне ничего такого не надо. — Но он выделил тебя из всех, ему интересно с тобой. Понимаешь? — Понимаю. У меня хорошо получается стрелять из лука.       Девочка внезапно почувствовала, как майка взмокла на спине, как будто Маар снова прикоснулся горячей ладонью, выпрямляя ее спину, чтобы стойка лучницы была идеальной. Он горячо дышал ей в ухо, когда говорил: «Я думаю, мои предки учили твою пра-пра Диару стрелять вот так». «Но Диара была красавица», — подумала тогда Василиса… — Ага, только из-за стрельбы из лука он и ходит вокруг тебя, да? — Нерейва Родионовна улыбалась. — Знаешь, чего у тебя нет, призывного взгляда, устремленного на мальчиков. А твои ровесники впервые начинают ощущать голос горомонов, поэтому они понимают только то, что откровенно манит. Но в этом возрасте мальчики любознательны, поэтому ты должна увлечь Фэша своими интересами.       Василиса молча слушала. — В это лето мы проводим тренировку по привлечению мужского внимания не телом, а делом. Между прочим Фэш в прошлом году был совсем другим. Он сидел у компьютера, и у Селены была одна мечта оторвать его от взрывателей, инопланетян и прочего, чтобы он хоть иногда выходил погулять на улицу или поиграл с сестрой. А сейчас она готова снова вернуть его к экрану, потому что «дружба» с этой девочкой до добра не доведет. — Ладно, ты предлагаешь мне занять её место. — Да нет. — Опровергла неразумное решение бабушка. — Твоя задача заинтересовать его не женскими прелестями, а своими увлечениями. Мальчик в шестнадцать лет открыт для нового, вот и покажи ему, что нибудь интересное и необычное. — А ты думаешь, он может не знать что-то из того, что знаю я? — Согласись, ты свои пятнаднадцать лет провела более разнообразно, чем твои ровесники. Кто из тех, что прогуливаются вечерами по дачным улицам, говорит свободно по-английски, водит машину, стреляет из лука? И если уж ты… — Нет, нет, Нева, ты сама меня учила, что нельзя произносить ничего такого, что выражало бы сомнение. — Совершенно верно. Ты возьмешь и выполнишь то, что надо. Я не призываю тебя целоваться, что, как я подозреваю, они с Маришкой и делают. -О-ой… — Ну, а что — ой? Можно подумать, ты никогда в жизни не целовалась. — Ну как тебе сказать… — Василиса покраснела и отбросила на спину косу, которую она почти заплела за время разговора с бабулей. — Сейчас ты скажешь, что было такое в классе в третьем… — Да нет, позже, гораздо позже. В лагере, куда меня родители отправили перед прошлыми гастролями. — А потом, нацеловавшись, ты оттуда сбежала и проторчала все лето у меня на Авангардной. — Но кажется, ты сама оставила меня сторожить квартиру во время ремонта. — А что мне оставалось делать? Но ты, между прочим, приобрела еще один вполне взрослый опыт. Ладно, мы снова отвлеклись. Итак, Фэшу шестнадцать с половиной лет. В этом возрасте мальчики уже отчетливо осознают, что они мальчики. В крови Фэша гуляют гормоны, и на их зов прилетела Маришка. А мама нашего Фэшиара хочет, чтобы энергия гормонов сжигалась в совершенно других занятиях и увлечениях. — Хорошо, я все поняла. Вася решительно отбросила косу на спину. Мы заключаем с тобой сделку, да, Нева? Сколько там мне причитается? — Ух какая ты американка. — Но я должна знать, ради чего стараюсь. Так говорит Норт, и при этом улыбается вот так, — Василиса растянула губы до ушей, а бабуля расхохоталась. — Узнаю моего внучка. Он и в детстве так улыбался. Знаешь, что не меняется в течение жизни? Манера улыбаться, если ты не будешь, конечно, тренироваться перед зеркалом, чтобы изменить свою улыбку. Я бы, может, и устроила сейчас допрос с пристрастием зачем тебе деньги. Но я сама знаю — зачем. — Да, конечно, знаешь. Заплатить еще за год учебы в школе в индейском поселении, которое по соседству с Нортом. — Но родители твои наверняка наплясали на это? — Они, конечно, готовы дать, но я хочу сама заработать. На карманные расходы у меня вполне получается, я мою посуду в баре. — Ну да! — Да, мою. У отца моей подруги есть придорожная пивная, где подают горячие бутерброды и светлое пиво. Там мы с подругой и подрабатываем. — И почем? — Два бакса в час. — Недурно. — Ага. Я купила всем подарки на Рождество, а себе новые перчатки для стрельбы из лука. — Молодец. — А потом, Нева, я знаю, что мои родители хотят открыть свой магазин. У них даже готово название: «Одежда и обувь для танцев». Эта надпись будет на фоне их силуэтов. — Она улыбнулась, ей нравилась эта вывеска. — Они скоро не смогут плясать — возраст. — Василиса вздохнула с сочувствием. — А если я съем все их деньги, тогда что им делать? Они осядут в Москве и перествнут сдавать нашу квартиру. — Ты хочешь сказать, что вернешься домой и ваша семья воссоединится? — Нерейва Родионовна усмехнулась, в который раз отмахиваясь от мысли, что все вышло примерно так, как она и предполагала, когда Лисса решила родить ребенка пятнадцать лет назад. Пожалуй, вместе мать и дитя были только девять месяцев, когда Василиса сидела в утробе. — Да нет. Меня уже трудно вернуть домой. Я скоро закончу школу, и ты меня возьмешь на работу. — Верно. Итак, отвечаю на твой прямо и справедливо поставленный вопрос: мы получим от Селены вполне определенную и солидную сумму и поделим в зависимости от успеха приложенных усилий. — Могу ли я сделать… оригинальный вы- вод? — Василиса подняла брови, и Нерейва Родионовна залюбовалась ею, сколько мужчин будут обречены на муки во вполне обозримом будущем? Но ничего не сказала. — Ты можешь отдать мне даже больше, чем взять себе?       Бабуля засмеялась: — Если твои усилия окажутся большими, чем мои, и ты добьешься успеха, то почему бы и нет? — Так, снова сформулируй, что означает понятие «успех в нашей сделке. — Парень при первом зове Маришки не бросает косилку и не бежит из дома на пляж. — А она ведет его только на пляж? — Или в лесные заросли… Она мало что умеет, но у нее своя задача, весьма простая и ранняя. Она хочет женить его на себе. — Но он же еще маленький, Нева-а! Василиса недоверчиво уставилась на бабулю. — Конечно. Но сейчас популярна теория залета, как у африканцев, где продолжительность жизни не больше трех десятков лет и надо спешить с воспроизводством потомства. Поэтому браки подростков там рассматриваются как вполне нормальные. А… Понятно. — Вася хмыкнула. — Но ему будет и семнадцать, а в этом возрасте девочки верят в вечную мужскую любовь. - Нева, ты говоришь про каких-то неадекватных дур. — Вовсе нет. Я знаю одну деревенскую историю, в которой рассказывается, что мальчику было четырнадцать лет, девочке — шестнадцать и… родился Юра. Они поженились. — Вот уж точно дураки. — Ну так вот, чтобы таким дураком не оказался Фэш, его мама и прибежала ко мне. — Я поняла. Моя задача расширяется — мне придется обаять всю семью Драгоциев. — Но не переборщи. Мать прожужжала ему все уши про то, что незачем болтаться с Маришкой, и у парня может взыграть упрямство. А если мать примется петь ему про то, какая ты замечательная, то он возненавидит тебя прежде, чем узнает как следует. Об этом я Селену предупрежу прямо сейчас же.       Она взяла сотовый телефон и принялась набирать номер соседки.