Mutluluk Hakkin

Если бы несколько дней назад у Лейлы спросили, чем она предпочла бы заниматься всю жизнь, она с уверенностью бы ответила: «Работать». В работе Айдын находила бесконечное количество плюсов: ее профессия учила ее заострять внимание на деталях, а необходимая сосредоточенность зачастую помогала успокоить нервы. Да и потом, время летит намного быстрее тогда, когда занят делом. Однако этим утром девушка почувствовала, что такое привычное звучащее из ее уст слово «работать» пора заменить на «спать»: переживший в последнее время стресс организм отчего-то принял решение начать бодорствовать около пяти утра, и невыспавшаяся Лейла напрасно потратила больше получаса, лежа в постели и надеясь уснуть хотя бы на пару минут. Поняв, что как следует отдохнуть ей сегодня точно не светит, она укрылась одеялом с головой, пролежала так еще несколько мгновений, после чего нехотя поднялась на ноги и в тот же момент почувствовала чудовищное головокружение: видимо, подъем выдался чересчур резким. Закончив приводить себя в порядок, Айдын решила спуститься к завтраку и, выйдя из собственной спальни, тут же столкнулась в коридоре с сестрой. — И чего тебе не спится в такую рань? — недоуменно поинтересовалась Санем. — И тебе доброе утро, — устало отозвалась Лейла, чуть улыбнувшись, после чего прибавила шепотом. — Кажется, твой будущий племянник тоже будет ранней пташкой. Или племянница, — закончила она, пожав плечами. — Уж точно не в тебя, — захихикала брюнетка и тут же словила от сестры легкий подзатыльник. — За что?! Светловолосая в ответ развела руками. — Не знаю, меня просто все раздражает. — О, это не новость, — Санем закатила глаза. Лейла испепелила ее взглядом и сказала: — Нет, поверь, обычно раздражает не так сильно, как сейчас. — Выходит, придется держаться от тебя подальше, — ответила темноволосая и, увернувшись от очередного подзатыльника, поспешила в сторону лестницы. — Я приготовлю завтрак. Блондинка набрала в легкие побольше воздуха, чтобы успокоиться, после чего, резко выдохнув, направилась следом. Спустившись вниз, она оставила собранную сумку у выхода и, добравшись до кухни, застыла в дверях как вкопанная. Санем, напевая себе под нос что-то знакомое и веселое, разливала по двум стеклянным стаканам черный чай. — Что ты делаешь? — Лейла удивленно приподняла бровь, подойдя чуть ближе, и тут же добавила. — Мне нельзя такой крепкий! Сестра открыла было рот, чтобы что-то спросить, и тут же закрыла его обратно. — Могла бы и предупредить, — скрестив руки на груди, сказала она наконец после минутной паузы. — Он повышает давление, — заметила блондинка, садясь за стол. — Дорогая, я не в курсе, что входит в рацион бе… — начала Санем, но, заметив неожиданно появившуюся на кухне мать, осеклась и исправилась, — бесконечно сидящих на диете веганов. Доброе утро, мамочка! Мевкибе поочередно обняла дочерей и, повернувшись к Лейле, проворчала: — Аллах, снова этот ребенок ничего не ест. Посмотри на себя, совсем худая стала! От слова «ребенок» светловолосую передернуло, но она, быстро взяв себя в руки, произнесла: — Не переживай, мамочка, я не голодна, — она улыбнулась и для большей убедительности добавила. — Если что, перекушу на работе салатом. Мать смерила ее подозрительно-обеспокоенным взглядом, но возражать все же не стала, и девушка облегченно вздохнула: опасность ненадолго миновала. В агентство они с Санем немного опоздали. Запыхавшись, Лейла быстрым шагом вошла в кабинет и, прикрыв за собой дверь, без сил опустилась в кресло, на несколько мгновений закрыв лицо руками. Внезапно Айдын почувствовала, что ее самочувствие вновь начинало постепенно ухудшаться, и, выпрямившись, подняла глаза, задержав взгляд на пустующем кабинете Эмре. Всегда пунктуального начальника на своем месте, к огромному удивлению девушки, не было. Но ведь он никогда не позволял себе опаздывать. Выходит, что-то не так? Отчего-то ей вспомнился их вчерашний разговор. Быть может, Дивит испугался ответственности, которая так неожиданно вчера свалилась на его плечи и, будто мешок огромных камней, придавила к земле, заставила окунуться в реальность? «Конечно», — горько усмехнулась Айдын, — «вчера сказал, что будет рядом, а сегодня, наверное, уже сбежал из страны». Несомненно, она видела немало фильмов и читала немало книг о том, как молодые беременные девушки остаются воспитывать детей в одиночестве, и совсем не горела желанием стать такой же несчастной из их числа. Светловолосая покачала головой из стороны в сторону. Нужно было заняться делом, чем раньше, тем лучше. За работой она, возможно, не обратит внимания на такие удручающие, преследующие ее по пятам мысли, и на теперь уже привычное легкое недомогание. Взяв в руки объемное досье, блондинка открыла его на первой странице и погрузилась в чтение, но ее тут же отвлек неожиданно раздавшийся стук в дверь. На пороге ее кабинета стояла Гюлиз. — Легкой работы, — поздоровалась она и, не решаясь войти, переступила с одной ноги на другую. — Спасибо, — вежливо отозвалась Лейла. — Что-то случилось? — Нет-нет, — улыбнулась в ответ брюнетка, после чего, помешкав, прошла внутрь помещения, прикрыла за собой дверь. Широкими шагами она приблизилась к столу, после чего протянула руку из-за спины и вручила Лейле маленький пакетик. — Вот, — смущенно сказала она, отведя взгляд. — Открой. Айдын взглянула на нее удивленно, но подарок развернула и обнаружила внутри небольшую упаковку трав. — Это люцерна, — принялась объяснять Гюлиз, все так же глядя куда-то в пол. — После того, что вчера произошло, мне очень хотелось поддержать тебя, но, клянусь, я не знала как. Можешь заваривать ее, как чай. Она очень полезна для… Ну, — она запнулась, с опаской взглянув на собеседницу, и быстро выпалила, — для тебя сейчас. Аллах, ты, наверное, уже меня ненавидишь. Однако Лейла, вопреки всем ее ожиданиям, тепло улыбнулась в ответ. — Спасибо тебе, — ответила она мягко, коснувшись руки девушки. — Это очень важно, Гюлиз. Брюнетка просияла и, уходя, добавила: — Многие готовы помочь тебе, если станет трудно. Айдын, задумавшись, взяла пакетик в руки и вдохнула аромат свежих трав. Люцерна пахла ржаным хлебом, и ее приятный аромат разливался по телу теплом откуда-то изнутри. Придя в себя, Лейла отложила подарок в сторону, дав себе обещание непременно порадовать себя этим напитком во время обеденного перерыва. Она вновь принялась за документы, но негромкое деликатное покашливание, доносящееся откуда-то неподалеку, вновь вытянуло ее из омута бесконечных кодов и цифровых комбинаций. — Лейла, — Хюма растянула губы в улыбке так широко, что девушка на несколько мгновений всерьез поверила в ее искренность и улыбнулась в ответ. — Госпожа Хюма, — блондинка поднялась на ноги и вышла из-за стола, протянув собеседнице руку в знак приветствия. Женщина окинула ее удивленным, полным непонимания взглядом. — Дорогая, ты выглядишь… — она выдержала короткую паузу, еще раз оглядев ее с ног до головы, и закончила, — замечательно. Щеки Айдын порозовели: не нужно было быть гением для того, чтобы заметить открыто высказанный сарказм. Всегда идеально уложенные волосы Лейлы сегодня были собраны в небрежный высокий хвост, наспех взятая сумочка совсем не подходила к лакированным туфлям, а огромные голубые глаза, хоть они и не были ничем подведены, все равно сильно выделялись на ее бледном уставшем лице. Прикрыв дверь и сделав несколько шагов вглубь кабинета, Хюма опустилась на свободный стул рядом с рабочим столом. Девушка, на минуту засомневавшись, все же прошла на свое рабочее место. — Я слышала, — начала женщина, — как кому-то было плохо вчера вечером в женском туалете. Ты, случайно, не в курсе, кто это мог быть? Очень жаль бедняжку. Блондинка испуганно заерзала на стуле, старательно пряча глаза. Конечно же, она была в курсе: в последние дни ее тошнило практически постоянно. — Нет, — как можно более безразличным тоном ответила она. — К сожалению, нет, госпожа Хюма. Хюма, кивнув, улыбнулась и принялась всматриваться в лицо Лейлы внимательным взглядом, и последней вдруг показалось, что собеседница видит ее насквозь и бесцеремонно копается у нее в голове, разгребая накопившиеся мысли и воспоминания. — Поздравляю, — неожиданно произнесла женщина. — С чем? — резко спросила светловолосая. По ее спине пробежал холодок: не хватало еще, чтобы и Хюма узнала! К тому же, Лейла отчего-то была уверена в том, что женщина найдет способ вытянуть из нее всю правду о ребенке, и тогда ей точно будет конец. — Брось, дорогая, все кругом знают, — она все еще сверлила ее взглядом так, будто бы хотела прожечь в ней дыру. — Твой жених, должно быть, очень… — Нет. Хюма изумленно приподняла бровь. — Что «нет»? — Жениха нет, — тихо промолвила блондинка и уставилась в пол. — А! — воскликнула женщина и чуть улыбнулась, но Лейла готова была поклясться, что, взглянув ей в глаза, заметила в них отголоски жалости и презрения. — В таком случае, будущий отец? Айдын внезапно ощутила, что ходит по краю и рискует вот-вот сорваться в пропасть: скажи она сейчас что-то лишнее, и все мгновенно всплывет наружу, если Хюма, конечно, без ее помощи еще ни о чем не догадалась. — Понимаю, можешь не отвечать, — продолжала она свой монолог, — иногда все происходит слишком неожиданно. Наглядный пример того, к чему приводит безответственность, — снисходительно улыбнулась женщина Лейле. — Мне жаль тебя. Ты поступила халатно по отношению к самой себе. Благодарю Аллаха за то, что моим детям такая участь не уготовлена. — С чего Вы взяли? — вдруг вырвалось у блондинки. Она не успела вовремя сдержать свои резкие слова. Ее холодный и колкий взгляд встретился с абсолютно безэмоциональным взглядом Хюмы. — Потому что моим сыновьям пока не нужны дети. Особенно Эмре. Он сказал мне об этом сам. Лейла замерла. Сердце ушло в пятки, будто бы она, тщетно балансировав на самом краю, сорвалась-таки вниз, в бездну, с высоты птичьего полета, и все никак не могла упасть на землю для того, чтобы разбиться. Бесконечно долгие минуты звенящей тишины окружили ее, обступили со всех сторон, мешая сконцентрироваться и собраться, стало трудно дышать. Он сказал это сам. Девушка беспомощно огляделась по сторонам в поисках чего-то, что могло бы сейчас защитить ее от этих страшных слов, которые прогремели, будто гром среди ясного неба. Вот, значит, какая от тебя будет помощь, Эмре Дивит! Струсил. Струсил и, как последний мерзавец, не сумел сказать ей правду, от которой сейчас как никогда зависела вся ее дальнейшая жизнь. — Легкой работы, дорогая, — Хюма вновь растянула губы в фальшивой улыбке и, кивнув ей, покинула кабинет. Айдын не могла сдвинуться с места. Она ощутила самую настоящую ярость, оставшись наедине с собственными мыслями, и отчаянно сжала в руках то самое досье, над которым пыталась работать уже около часа. Сейчас было, определенно, не до составления очередных бюджетов. Что же, все просто. Не хочет ребенка — не надо, она разберется во всем сама, без посторонней помощи и чьего-либо вмешательства. А особенно — без его вмешательства. В конце концов, было важно сохранить хотя бы те крохотные, последние остатки гордости, которые все еще покоились в самом дальнем уголке ее души. Вдохнув поглубже, Лейла закрыла глаза для того, чтобы успокоиться, однако, открыв их, увидела на пороге кабинета Дивита и сжала руки в кулачки под столом, так, чтобы он ничего не увидел. — Как ты себя чувствуешь? — осторожно начал он, прикрыв за собой дверь. — Я в порядке, господин Эмре. С Вашего позволения, мне нужно работать. Парень застыл на месте, так и не дойдя до ее стола. — Снова «господин» Эмре, — протянул он, сосредоточенно всматриваясь в лицо ассистентки. — Что произошло, Лейла? — Не имеет значения, — сухо ответила девушка. — Вас это никоим образом не касается, поэтому я оставлю это при себе. Эмре удивленно поднял бровь. Так и не сумев уснуть этой ночью, он прочел множество статей о беременности и ее симптомах и, списав все на резкие перепады настроения, сперва лишь пожал плечами, но затем произнес: — Нам нужно поговорить, Лейла, ты так не думаешь? Блондинка испепелила его взглядом. — Если я не закончу с этим досье, Вы уволите меня, и тогда времени на разговоры у нас с Вами будет предостаточно. — Не говори глупостей, — возразил Дивит, опустившись на свободный стул. — Я хочу поговорить с тобой о ребенке. — Может, скорее, о том, как ты его не хочешь? — прошипела в ответ Айдын, чувствуя, как внутри нее постепенно закипает адская смесь гнева, обиды и ярости. Ее вопрос заставил его окончательно впасть в ступор. Несколько минут он молча смотрел на то, как она часто и взволнованно хватает ртом воздух, все так же силясь не показаться ему слабой, в то время как он предпочел бы видеть ее именно такой. Слабую и беззащитную, ее было намного проще окружить вниманием и заботой. Но слабой и беззащитной Лейлы Айдын в природе не существовало, Эмре знал это, и сейчас ему, по всей видимости, впервые придется с ней бороться. — Почему ты так думаешь? — негромко спросил он, придя в себя. Честно говоря, он и в самом деле не горел желанием иметь детей, но факт оставался фактом, и в данной ситуации собственные «хочу» должны были отойти на второй план. Лейла в ответ лишь пожала плечами: рассказывать ему о недавнем разговоре с Хюмой ей совершенно не хотелось. Пусть и дальше считает, что она ничего о нем не знает, в то время как в ее голове сложится целостное восприятие действительности. — Хотя бы потому, что ты не производишь впечатление счастливого будущего отца, — процедила она, окинув его придирчивым взглядом. — У тебя на лице крупными буквами написано: «Моя секретарша беременна от меня, и я не знаю, что мне теперь с этим сделать», — она закатила глаза и снова уткнулась в досье, полностью игнорируя его присутствие в помещении. Парень вздохнул и, поднявшись на ноги, принялся ходить по кабинету взад-вперед. — Я не отрицаю то, что все случилось немного неожиданно, Лейла, — осторожно начал он через пару минут. — Немного неожиданно? — блондинка испепелила его взглядом. — Я думала, ты в курсе, что от этого бывают дети. — Очень смешно, — съязвил он в ответ. — С твоей стороны, между прочим, усилий было приложено не меньше. В воздухе повисла тишина. Айдын молча смотрела в одну точку, пытаясь собрать все мысли в кучу. Он что, обвиняет ее? Обвиняет? За то, что она прошла пешком половину чертова Стамбула, держа его пьяного под руку? За то, что довела до самой квартиры и осталась, несмотря на позднее время? Или, может быть, за то, что не отвернулась тогда, когда он, совершенно не контролируя собственные действия, прижал ее к стене и поцеловал? Когда их взгляды встретились, Дивит замер, осознав, что сказанное было ошибкой. — Прости меня, — тихо сказал он ей, облизав пересохшие от волнения губы. — Я не должен был… — Отвяжись, — зло бросила она в ответ, стараясь смотреть на что угодно, лишь бы только не на него. — Прости меня! — Можешь даже не пытаться. Поднявшись на ноги, она вышла из-за стола и застыла перед ним, скрестив руки на груди. Лейла смотрела холодно, холоднее обычного. В ее глазах парень не видел ни капли боли или обиды, только бесконечную отчужденность и бескрайнее разочарование в нем, в его поступках и в его словах. Эмре преградил ей дорогу к выходу из помещения и предпринял еще одну попытку оправдать самого себя. — Ты неправильно поняла меня, Лейла, — произнес он, но осекся и прибавил. — Точнее, ты не то поняла. Я хочу все тебе объяснить. Айдын удивленно подняла бровь, после чего, пожав плечами, сухо ответила: — Обойдусь. Уверенной походкой она вышла из кабинета, не забыв при этом демонстративно задеть Дивита плечом. «Вот дерьмо», — пронеслось у парня в голове. За сегодняшнее утро количество проблем не просто не уменьшилось, а увеличилось вдвое, и все это, как назло, именно тогда, когда он, полный сил и энтузиазма, собрался начать их решать. Мысли Лейлы от его мыслей не сильно отличались, и она, в который раз обходя весь офис по периметру, проклинала себя за ошибку, которую совершила, и Эмре — за то, что он не смог эту ошибку предотвратить. Девушка была уверена: он, определенно, знал о ее нежных чувствах к нему и предполагал, что она будет просто-напросто не в силах оттолкнуть. От осознания того, что ей, будто игрушкой, наглым образом воспользовались, Айдын стало еще хуже. Она в который раз поднесла к лицу небольшой пакетик трав — утренний подарок Гюлиз. Несчастная люцерна, похоже, была единственной, кто мог скрасить ее и без того печальную жизнь. Набирая в прозрачную кружку кипятка и опуская в воду заварку, Лейла думала о том, что этот день обещал быть просто отвратительным, и больше всего ее пугало то, что следующие восемь месяцев, по всей видимости, будут точь-в-точь такими же, как он.