***
Проснувшись полшестого утра, Ваня по привычке осмотрелся. Та же комната, те же обои в белую крапинку. Он всё ещё находился в жилище братьев немцев. Поднявшись с кровати, не забыв её заправить, Иван вышел в коридор и, следуя зову интуиции, остановился возле одной из десятка дверей. Немного помявшись, Ваня всё же приоткрыл её заглянув внутрь. Увидев в полумраке спящего за рабочим столом с бумагами в обнимку Людвига, Ваня улыбнулся и твёрдо для себя решил наконец-то покинуть чужое жилище. Погостил и будет, пора домой! Быстро спускаясь вниз по лестнице, Ваня совсем не чувствовал присутствия в доме Пруссии. Возможно, он ушёл куда-то, чем значительно облегчил задачу маленькому джентльмену, решившему уйти по-английски. Надев всё ту же серую шинель и закрыв шею шарфом, Ваня открыл очередную дверь и вышел на улицу, насквозь пропитываясь холодным воздухом и пронизывающим ветром. Ну теперь-то ему точно никто не помешает. Однако планы России рухнули, как карточный домик. Гилберт возвращался с прогулки, ведя на поводках трёх собак, и, заметив Россию, окликнул его. — Куда собрался? — как всегда грубо и недовольно буркнул немец. Настроение было далеко не радужным, поскольку мало кому понравится проснуться в четвёртом часу ночи на ледяном полу с жуткой болью во всём теле и в особенности в шее. — Домой, — робко пробормотал Ваня. — Даже не надейся, пока не признаешься Западу в том, что ты Россия, из дома не выйдешь, — грозно заявил Пруссия, жестикулируя каждое сказанное слово. — Но я уже вышел, — испуганно прошептал Иван. Хмыкнув, Гилберт затащил Россию обратно в дом, а следом за ним зашли собаки, после чего Пруссия запер дверь на ключ, который тут же спрятал во внутреннем кармане толстовки. В этот момент Ваня понял, что просто так выбраться отсюда ему не удастся, отчего с лица спала вся былая радость, оставляя после себя кислый осадок, отдающий горечью. Без чистосердечного признания Ивана, Германия отказывался верить в то, что он Россия и признавать своё поражение в споре. А Пруссия очень уж хотел прокатиться на этой металлической крошке. Вот только ранее на кухне Людвиг заявил, мол, выстрел в голову и скорейшее восстановление парня ещё не доказывают, что он страна и что он именно Россия, а не какая-нибудь там Югославия. На этой ноте у Гилберта зачесались руки схватить этого Фому неверующего и стукнуть его пару раз хорошенечко головой об стенку. Пруссия пытался спокойно поговорить с братом и убедить его в своей правоте. Но Германия опять же упирался и не желал признавать поражение без веских доказательств. Он в конец запутал Гилберта своими глупыми отговорками, отчего в голову Великого забралась мысль, что он просто не хочет отпускать Россию. В конечном итоге, всё сложилось примерно так: пока спор не будет окончен, а Гилберт не получит свою машину, Ваня не покинет их дом. — С таким отношением мне вообще не хочется с тобой о чём-то разговаривать и уж тем более признаваться в смерти отца, — скрестив руки на груди, Иван тихо бубнил себе под нос. — Так значит старик Союз и правда сыграл в ящик, — по-своему растолковав слова Ивана, заключил для себя Пруссия. — А я ещё удивлялся, почему твоя мордашка мне кажется такой знакомой. До этого признания у Гилберта ещё были сомнение по поводу Союза, но теперь они исчезли. Поняв по реакции Пруссии, что сболтнул лишнего, Иван затих, тщательно обдумывая свои последующие действия. Выбирая из многочисленных зол, Ваня выбрал самую нейтральную: осмотреть помещение. Пока Гилберт кормил собак, а после готовил завтрак для себя, Германии и, наверное, России, Ваня успел обойти весь дом и заострить внимание на фотографиях. — Всё посмотрел? — Ваня молча кивнул, садясь за стол. — Не потерялся по дороге? — Да ну тебя! — буркнул Ванюша, взяв с разделочной доски дольку яблока. — Лучше скажи, зачем вы, нацисты, носите эту удавку на шее? — как можно осторожней поинтересовался он. — Ты о которой? — недоумённо покосился на него Гилберт. — О галстуке? — О кресте, — пробормотал Ваня с набитым ртом. — Ну, это почетная награда для каждого солдата рейха. Даётся за самоотверженную службу Третьему Рейху. Особенно у СС-овцов часто были кресты на форме, — на удивление скромно объяснил Пруссия. Видать, даже ему эта тема была не слишком приятной. — Не натирает? — проглотив яблоко, Иван продолжил задавать столь нелепые вопросы. — Да нет, он как бы крепится не на голую шею. Его надевали под воротник рубашки, — Гилберт говорил настолько тихо и спокойно, что на минуту Ване показалась, что ему нравится обсуждать подобную тему. Погруженный в глубокие пучины раздумья и параллельно готовя еду на три персоны, Гилберт, точно робот, на автомате отвечал на все задаваемые вопросы этим надоедливым русским. — Не опасно? В случае чего он же может и в шею впиться, — никак не унимался Россия. — Нет, не может, — твердо и уверенно заявил бывший нацист. — Но шея ведь — самая уязвлённая часть в теле человека… — Вот туда я тебе сейчас лезвие вставлю за глупые вопросы, коммунист любопытный, — прикрикнул на него Гилберт, заставляя наконец заткнуться и не мешать думать. Ишь какой горластый выискался. Обиженно отвернувшись, Россия принялся ждать пробуждения Германии. В сложившейся ситуации мог помочь только он, Людвиг. Во всяком случае, Ване очень хотелось верить в то, что этот немец, в отличие от своего старшего брата, не станет грубить и отпустит его уже наконец домой. Завтрак был готов. Выключив конфорки, Пруссия подошёл к Ивану и, опустив ладонь на его плечо, вновь попытался завести разговор о Союзе. Но Ваня не был настроен более разговаривать с этим невежей, поэтому вновь обиженно отвернулся. — Не криви душой, будь так добр, — вздохнул Гилберт, вид у него был уставший. Видать, не выспался, вот и ворчит почём зря. — Идём, кое-что покажу тебе. Повернувшись, Россия окинул немца чуть заинтересованным взглядом и быстро отвернулся, продолжая дуться, и для дополнения картины скрестил руки на груди. Наклонившись к мальчишке, Пруссия в знак временного перемирия схватил Ванюшу за щёчку, оттянув её со словами: — Пойдём-пойдём, тебе понравится, — зазывал его Гилберт. — Куда? — пробормотал он, пытаясь отцепить от своего лица чужие пальцы. — Снова что-то недоброе задумал? — Не узнаешь, если не пойдешь со мной, — отпустил раскрасневшую щёчку Ванюши, Гилберт вышел из кухни. Потирая измученную щёку, Россия долго думал, не решаясь пойди за этим непредсказуемым человеком. Но в конечном итоге любопытство всё же победило страх, и Ваня побежал вслед за Пруссией. И как ни странно, наш Великий не ушёл далеко, а точно дожидался гостя, стоя у лестницы. Увидев Ивана, Гилберт, делая вид, будто не замечает мальчишку, продолжил свой путь. Остановившись, он вытащил из кармана связку ключей и, отыскав нужный, открыл загадочную чёрную дверь, заметно выделяющуюся среди всех остальных прочих. Ваня десять раз проходил мимо этой двери, попросту не обращая на неё внимания ввиду столь скрытного расположения, что сразу и не заметишь. А если заметишь, то просто пройдёшь мимо, не придав большого значения. Войдя в комнату, среди изысканного деревянного интерьера и нескольких полочек с книгами Иван увидел красивого красного попугая Ара, сидящего не в клетке, как принято держать всех птиц, а на жёрдочке в специально отведённым для него уголке. От радости глаза Вани полезли на лоб вместе с улыбкой, он впервые в жизни видел такого красавца в живую. — Красавец, — прошептал Иван, медленно подходя к птице. — Как его зовут? — Бруно, — ответил Гилберт, отходя к одной из нескольких полочек. — Здравствуй, Бруно, — Ваня поздоровался с попугаем, пребывая в состоянии восхищения. — Halt die Klappe! — бросила ему в ответ птица. — Что он сказал? — спросил Ваня, повернувшись к Гилберту. — Он тоже поздоровался с тобой, — с усмешкой проговорил немец, но Ваня не придал этому большого значения, продолжая любоваться прекрасным Ара. Открыв небольшой ящик Гилберт достал оттуда Walther P99 и едва не выронил оружие из рук из-за вопля этого шумного мальчишки. — Ой! У Бруно ребёночек! Удивившись, Гилберт повернул голову и увидел маленькую канарейку, отирающуюся возле попугая. Обычно этот жёлтый комочек пуха сидел на его голове, но тут, видать, решил сменить место жительства, ибо проще ужиться с попугаем нежели с человеком с раздутым самомнением. — Это Пруберд, — скрипя зубами, прошипел Гилберт. Вечно от этих русских одни только проблемы, — он не сын Бруно, а просто мелкий засранец. — Жаль, — вытянув руку, Иван погладил маленький жёлтый комочек, который тут же прильнул к его ладони, точно бездомный котёнок. — Бруно, наверное, грустно жить здесь одному без семьи и детишек. Не обращая внимания на шуршание Гилберта на заднем фоне, Россия продолжал пытаться наладить контакт с пернатыми братьями. Пруберт спорхнул с жёрдочки и сел на плечо Вани, звонко попискивая. — А он разговаривает? — спросил Ваня, смотря на Пруберта, приняв это жёлтое нечто за разновидность попугая. — Если перестанешь его мурыжить, может, и заговорит, — опять же усмехнулся Гилберт. — Знаешь, Гилберт. Я думаю, ты не такой уж и плохой, а даже наоборот, добрый. — С чего такие доводы? — Пруссия неспешно зарядил Walther P99 несколькими патронами. — Просто не хочу наживать себе врагов до того момента, как займу своё законное место в Российской Федерации. В комнате повисла тишина, даже птицы утихли, делая сложившуюся ситуацию куда более нелепой. Ожидая ответа Гилберта, Ваня не решался вновь заговорить, но Гилберт почему-то продолжал молчать, заставляя Ивана таким образом только сильнее нервничать. — Что это? — спросил Ваня, наконец-то повернувшись к Гилберту. — Хотел похвастаться Walther P99, — пожал плечами Гилберт, решив пока что воздержаться от крайних мер. — Я не особо разбираюсь в оружии, извини. Закончив на этом разговор вместе с разглядыванием попугая, Иван наконец-то осмотрелся, решив более тщательно изучить данное помещение. Ваня был ребёнком, а все дети, как известно любопытны от природы. Убрав свой огнестрел подальше, Гилберт решил немного позлить Союза, заодно и отомстить этому коммунисту несчастному. Подойдя к Ванюше, Пруссия обнял его со спины, сладко прошептав на ухо: — Что ты там ищешь? Может, что-нибудь подсказать? — Прекрати, пожалуйста, из-за тебя моё тело с ума сходит, — на выдохе проговорил он, оторвавшись от изучения корешков книг. — Это тебя совесть мучает, потому что дерзишь мне, — опалив оголённую шею парня горячим дыханием, Гилберт бесстыдно скользнул по ней губами, нарочно прикусив кожу. — Да замучали уже! — прикрикнул на него Ванюша. — Прекрати делать это, иначе он снова вс-вс-встан-нет, — пыхтел Россия, делая слабые попытки сопротивления, стараясь оттолкнуть от себя Гилберта, но тело отказывалось слушаться его и выполнять заданные приказы. Продолжая одной рукой удерживать Ивана в объятиях, а свободной скользнув к паху, Гилберт огляделся, лишний раз убеждаясь, что позади нет никакого Союза или, не дай Бог, Германии. Но горизонт был чист, и это не могло не радовать. Нащупав уже заметно выпирающий бугорок, Пруссия лишь самодовольно усмехнулся, чувствуя себя хозяином сложившейся ситуации. — Какой он у тебя шустрый, сражение ещё не началось, а он уже рвётся в бой, — дразнил его Гилберт. — Ч-чего? О чём ты говоришь? — голос Ивана дрожал, как пожелтевший листок на ветру, отчего складывалось ощущение, будто он боится. — О тебе и твоём… Друге, самом близком и дорогом, — опять же пользуясь метафорами, попытался достучаться до него немец. — Это м-метафора? Что она означает? Сдавшись и пытаясь уже прямым текстом намекнуть Ваньке на очередную пошлость, Гилберт наблюдал похожую картину — мальчишка подрагивал и приоткрыл рот от удивления не в силах разобрать скрытый смысл этих метафор и незнакомых слов. — Ну вы, современная молодежь и даёте, даже удовлетворить себя должным образом не можете. Так и быть, братик Гилберт научит тебя этому искусству! — воодушевлённо пропел Пруссия. Переместившись на диван и раздвинув ноги так, чтобы строго между них мог поместиться Россия, Гилберт продолжил зачитывать свою лекции о половом созревании: — Начнём с полового органа научное название которому — член. Который используется во время полового акта. Половой акт, иное название секс — это то, чем занимаются супружеские пары, когда они влюблены, — вещал Гилберт, спустив вниз все лишние элементы одежды и давая свободу изнывающему члену Ванюши. — Н-не трогай его!.. — пропищал Иван, но сопротивляться не стал. Слова Пруссия по-прежнему ничего не значили для него, а вот действия были настолько приятными, что Ваня буквально таял в этих виртуозно-умелых руках. — Продолжим урок, — обхватив плоть Ванюши ладонью, Гилберт продолжил. — Эта часть мужских гениталий называется член. Он может твердеть, если его стимулировать, эректильная ткань наполняется кровью и член поднимается, вот как сейчас, — Гилберт опустил ладонь к основанию, демонстрируя ярко-розовую головку. — Если опустить кожу, то можно увидеть часть члена, которая называется головкой. До ушей Гилберта донёсся приглушенный стон мальчишки, по которому было понятно, что он всё же делал попытки к сопротивлению, стараясь сдержать стоны, вздохи и прочую музыку любви. И Пруссии это не нравилось, ох как не нравилось. Немец скользнул рукой ещё разок-другой вверх-вниз, и до его ушей наконец-то донёсся желанный ни с чем не сравнимый стон наслаждения, пропитанный нотками желания и похоти. Улыбнувшись своей маленькой победе, Гилберт продолжил разговор о половом созревании, со всем этим не заметив, как Ваня уже излился в его ладонь: — А теперь поговорим об эрогенных зонах… — Н-нет! Хватит! — Ваня стал вырываться. После этого самого изливания его тело перестало дрожать и стало прежним — послушным и покладистым, позволяя трезво соображать и свободно двигаться. Натягивая обратно штаны, Россия, весь взлохмаченный бросился, в коридор, столкнувшись там с Германией. Вывернувшись, избежав таким образом окончательного столкновения, Ваня хотел было бежать дальше, но немец схватил его за запястье, не позволяя сделать этого. — Да подожди ты! — рассерженно рявкнул Людвиг, притягивая мальчишку ближе к себе. — Расскажи правду насчёт тебя и Союза. — Не могу! — вскрикнул Россия от того, что Людвиг слишком сильно сдавливал его запястье. — Это секрет! — Всё, что ты скажешь, останется в этих стенах и в них же будет похоронено. Ваня остановился и как-то подозрительно притих, видать, обдумывал все за и против подобной «сделки». Вздохнув разок-другой, Иван наконец заговорил, но при этом не переставал одёргивать руку, молча требуя, чтобы его отпустили, ибо от недостатка кровообращения рука начала синеть. — Отец всегда говорил, что словесные обещания ничего не стоят, — подняв аметистовые глаза на немца, Ваня продолжил уже более серьёзным тоном. — Заключим договор.***
В полумрачной комнате стоял небольшой диванчик, на котором сидели двое: молодая девушка со светлыми волосами и голубыми глазами и мужчина средних лет. Вокруг них постоянно ходили двое мужчин, один постарше, лет двадцати пяти, второй же помладше, лет двадцати. — Так что вы можете сказать о России? — начал было один из мужчин, вышагивающих вокруг дивана, и его мысль быстро подхватил второй товарищ. — Это ведь совершенно другой человек? — Я не понимаю, о чём вы говорите! — возразила девушка, сдерживать слёзы с каждой брошенной фразой становилось всё труднее и труднее. — Советуем хорошенько подумать. Эта информация дорого стоит, — вновь заговорил тот мужчина. — И мы готовы заплатить за неё немалые деньги. Сколько вы хотите? — опять же подхватил его мысль второй парень. — Я ничего не скажу, — опустив голову, дабы не показывать слёз этим ублюдкам, пробормотала девушка. — Десять миллиардов долларов. — Соглашайся, — шептал на ухо девушке сидящий рядом с ней пожилой мужчина. — Это огромнейшая сумма, деньги нам сейчас нужнее… — Н-но как же вы не понимаете!.. — подняв заплаканные голубые глаза на пожилого мужчину, девушка попыталась найти оправдание или причину, по которой эту информацию нельзя разглашать кому попало, но мысли смешались в кучу, не желая подавать никаких идей. — Двадцать миллиардов, — опять же донеслось со стороны мужчин, жаждущих получить данную информацию. — Прошу тебя, согласись. Ради процветания нашей с тобой страны, — продолжал шептать пожилой мужчина. Девушка лишь всхлипнула и, посмотрев на «покупателей», информации, смиренно прикусила нижнюю губу до посинения и слабо кивнула.