Дитя Советского Союза

В 1930 году в связи с мировым кризисом в Германии обострилась политическая и экономическая ситуация. Правительство социал-демократа Германа Мюллера не могло решить проблемы, связанные с растущей безработицей. На этом фоне укрепились позиции ультраправых партий, в первую очередь Национал-социалистической немецкой рабочей партии, возглавляемой Адольфом Гитлером. По итогам выборов в Рейхстаг в сентябре этого же года нацисты оказались на втором месте после СДПГ. В июне 1932 года президент Пауль фон Гинденбург назначил канцлером Франца фон Папена, который поддерживал нацистскую партию, вследствие чего по стране прокатилась волна фашистских выступлений. В ответ партия развернула антифашистскую кампанию, её влияние росло, что противоречило интересам крупного капитала. В итоге была ускорена передача власти нацистам. Тридцатого января 1933 года Гитлер был назначен рейхсканцлером. В стране установилась фашистская диктатура. В период между тысяча девятьсот тридцатым и тысяча девятисот тридцать третьим годом был рождён он, олицетворение Третьего Рейха. Спустя полтора года родилось ещё одно олицетворение — Германия. Маленький белокурый мальчик с глазами цвета неба. Появление на свет этого мальчишки не сулило ничего хорошего, лишь говорило об одном — Рейху осталось жить совсем недолго. Потому что Людвиг быстро рос и набирался сил.

***

Наконец-то вернувшись в столицу после длительной командировки, Пруссия прежде чем направиться к начальству с отчётом решил немного прогуляться и подышать местным воздухом. Проходя мимо сада, Гилберт услышал странные звуки, похожие на рыдание ребёнка. Заинтересовавшись данным феноменом, Гилберт пошёл на всхлипы, заметив прячущегося в кустах очаровательного златовласого голубоглазого мальчонку. С такой внешностью этот мальчишка шёл в сравнение разве что с фарфоровой куклой, которых предпочитали коллекционировать дамы высшего общества. Правда, эта длинная нелепая чёлка искажала милый образ мальчика. Если её зачесать назад, то получился бы истинный солдат Третьего Рейха, вынужденный зализывать волосы назад, чтобы было удобней носить фуражку. Недолго думая, Гилберт вышел из-за кустов и опустился к мальчишке на колени. Но мальчонка его будто не заметил и продолжал рыдать, утирая слёзы тыльной стороной ладони, защищённой белоснежной тканью перчатки. Разумеется, наш Великий Пруссия терпеть не мог вот таких вот поганцев, которым он ещё даже нахамить не успел, а они его уже игнорируют без всякой на то причины. Даже для простого смертного это было бы как минимум обидно. — И кто это у нас тут природу губит своими слезами? — сказал Гилберт, убирая от лица мальчишки руки, которыми он вечно пытался закрыться. — Прошу вас, уходите. Я не настроен общаться, — пробормотал мальчишка, продолжая всхлипывать. — Я не могу уйти, когда в саду льёт слёзы почём зря столь очаровательное создание, — скользнув ладонью по щеке мальчишки, Гилберт избавил нежную детскую кожу от излишней влаги. — Что случилось? Это был не простой уличный мальчишка и даже не человек — страна, окрещённый парой месяцами ранее сыном Третьего Рейха. А человеческое имя этой новоиспечённой пока ещё неполноценной страны — Людвиг Керхайзер. Людвиг плакал из-за того, что его безжалостно выпорол и выгнал на улицу мужчина, которого он должен называть отцом. Но рассказывать об этом инциденте незнакомому, совершенно постороннему человеку Людвигу, естественно, не хотелось. Поэтому он молчал, пока Гилберт вновь не заговорил. — Я шёл на ужин. Но тут, как я посмотрю, есть рыбка повкуснее. Людвиг в недоумении покосился на этого страшного парня. Ему уже было как минимум двенадцать лет по человеческим меркам — поздновато для подобного рода сюсюканий. Но в глазах Гилберта этому мальчишке было от силы лет семь. Вытянув руки, не обращая внимания на испуганное лицо мальчика, Пруссия стал щекотать его, забираясь пальцами под одежду, чтобы усилить эффект. Смеясь с ним наравне, Гилберт приговаривал: — Где моя рыбка? Никак не могу найти её. Куда ты её спрятал? От слов Пруссии Людвиг начинал смеяться только громче. Ну, а Гилберт был доволен уже тем, что заставил одного ребёнка улыбнуться. Хорошие дела Бог замечает в первую очередь и уже готовит ему тепленькое местечко в раю с миловидными цыпочками. Только не с белыми волосами, как у старушек, пускай будут кофейного оттенка, но только не белого. Гилберт не слишком жаловал белый цвет, хотя и привык к нему с раннего детства. В плане девушек он всё же предпочитал брюнеток. — У меня нет рыбы, — в перерыве между щекоткой пролепетал Людвиг, пытаясь отстраниться от этого господина. — Я её не ем. Закончив, Гилберт улыбнулся и погладил мальчонку по голове. Рейх никогда не делал ничего подобного по отношению к сыну, если и хвалил время от времени, то исключительно за что-то, а не просто так. — Ты Людвиг Керхайзен? — Да, — с лица ребёнка спала улыбка. — Откуда вы… — Рад знакомству, — Пруссия протянул руку в знак дружбы. — Я Гилберт Байльшмидт. Но ты можешь звать меня просто Великий или братик Гилберт. Пожав этому странному господину руку, Людвиг наконец поднялся с земли и задал терзающий душу вопрос этому теперь уже малознакомому человеку: — Герр Гилберт, вы знаете моего отца? — Да, мой милый, знаю, и скажу тебе больше, мы с ним партнёры. Что имел в виду Гилберт, назвав себя партнёром Третьего Рейха, Людвиг так и не понял, должно быть, он был ещё слишком мал для этого. Но раз этот человек знаком с его отцом, то всё в порядке. Наверное… Решив, что герр Гилберт заблудился по дороге в Рейхстаг, Людвиг решил предложить этому доброму господину свою скромную помощь. — Идёмте, я провожу вас до Рейхстага, — заметив, что Гилберт и глазом не моргнул на его предложение, Людвиг обернулся. — Извините, я не поинтересовался, куда вы направляетесь? — Идти пешком ску-ч-но! Давай туда лучше поедем! Подняв Людвига, Гилберт ловко посадил его к себе на шею, невзирая на всякие манеры, правила приличия или возраст мальчика, а ведь Людвигу уже поздновато на шее сидеть. — Отправляемся прямиком на ужин! С этими словами Гилберт ринулся в сторону дороги, направляясь совершенно в противоположную сторону от Рейхстага. Ужин состоится в пределах личного загородного дома Байльшмидта, а начальство может и подождать со своими бумажками. — Я ведь ещё и не поверил, когда Рейх заявил о рождении сына. Думал, что какая-нибудь куртизанка залетела и родила бастарда, а тут такая радость! — без конца тараторил Пруссия, неспешно приближаясь к своему скромному жилищу. В тот вечер Людвиг впервые почувствовал, что такое быть желанным, и глубоко проникся репликой «тепло родного очага». С Гилбертом они быстро нашли общий язык и ещё быстрее породнились. Людвиг по сей день считает Гилберта своим старшим братом, несмотря на отсутствие кровного родства, потому что Пруссия приглядывал за ним с того самого момента, как они познакомились, и был для мальчика не просто старшим братом, о котором Людвиг мог только мечтать, живя под одной крышей с Третьим Рейхом, а живым примером для подражания.