***
Пока Пруссия ходил по дому и шуршал всем чем только можно, Германия стоял в дверном проходе, не выпуская Ваню на улицу, пока они не поговорят как нормальные люди и не обсудят накопившиеся проблемы. Людвиг даже готов был возместить моральный ущерб, нанесённый своим братом. Поняв, что эту гору мышц с навязчивым самомнением и танком не сдвинешь, Россия облокотился о стену и постарался сдуть спадающую на глаза чёлку, но та лишь вспорхнула в воздух и вновь упала на глаза, закрыв собой большую часть обзора. — Скажи, Людвиг, ты участвовал в войне? Убивал советских солдат? — Россия весьма неожиданно заговорил взрослыми словами да и отнюдь не детским писклявым голосом. Германия замешкался. Подобная тема была настолько болезненной для каждого немца, проживавшего в этой стране, что о ней запретили говорить и вовсе. Но Людвиг не собирался юлить и уж тем более врать, вот она расплата за грехи! Божья кара, от которой невозможно спрятаться даже в сейфе. — Да, — сухо ответил Людвиг, опустив голову. — Я почувствовал кровь на твоих руках ещё с первой нашей встречи. А сильнее всего руки запачканы кровью у Третьего Рейха — твоего отца, — на этой минуте Россия решил выдержать паузу, чтобы не получить вновь по голове за свои красноречивые слова. Но Германия ничего не сказал, лишь тяжело вздохнул, выпуская из лёгких весь накопившийся воздух, затем поднял глаза к потолку. Не мог он сейчас смотреть в глаза этого русского, прекрасно зная и понимая, какой болью и ненавистью они пропитаны. — Да, — согласился он со словами Вани. — Ты прав, мы с Третьим Рейхом причинили много боли и неудобства другим государствам. Но мы уже давно сполна расплатились за эту ошибку. — Теперь я понимаю, почему моё тело так странно реагирует, когда ты прикасаешься ко мне, — сделав шаг вперёд, Иван взял запястье немца, вывернув его нужной стороной к себе. — Оно видит и отражает боль, причинённую твоим народом. Действия русского всё же заставили Людвига опустить глаза и обратить на него внимание. В глазах России было столько эмоций, что не описать словами, но его лицо выражало лишь одну — удивление с некой тонкой ноткой сочувствия. — Почему не ушёл сразу? Если знал, кто я такой, — на сей раз Людвигу правда было интересно услышать ответ на столь точный и неожиданный вопрос. — Это невежливо, — Иван взял ладонь немца в свои руки и крепко сжал её. — К тому же… Не думаю, что у меня есть право осуждать малознакомых людей, кем бы они ни были и что бы они не сделали. После слов Вани последовала небольшая пауза, после которой Германия в весьма несвойственной для себя форме решил поведать этому мальчишке немного о своём прошлом: — Моих отношений с Рейхом никогда не существовало. Гилберт, вот кто был мне настоящим отцом, а сейчас он просто старший брат. В те года я был не нужен Рейху ввиду своей бесполезности, а сейчас… Его нет. Фактически мы родственники, но в жизни совершенно никто друг другу. Знаешь, тогда и сейчас я очень хотел, чтобы Гилберт был моим отцом. Услышав характерный кашель, оба парня синхронно повернулись, увидев приближающегося Гилберта. Он будто услышал, что о нём сплетничают, и решил вмешаться, вместе с этим разрядив накалившуюся обстановку. — Ухожу я, ухожу, — заверил их Пруссия, вставая рядом с братом и надевая уличную обувь. — Только бы вот сигареты найти, кстати, не знаешь где они? Германия задумался на минуту-другую, а после пожал плечами. Вспоминая ранее сказанные слова Людвига, Россия попытался заговорить с виновником всех своих на сегодняшний день бед. В своём разговоре в парке Людвиг случайно упомянул, что Гилберт сильно обиделся на него за проявленную грубость, поэтому Ваня хотел извиниться перед ним. — Гилберт, я… — Потом, русский. Всё потом, — отмахнулся от него Пруссия. Заметив, как Ваня в виноватой манере понурил головой, Гилберт опустил ладонь на пепельные волосы мальчишки и слегка взъерошил их. Переведя взгляд на брата и видя, как тот протягивает ему свои сигареты с зажигалкой, намекая, что ему и правда лучше удалиться и чем скорее, тем лучше. Гилберт, будучи послушным мальчиком, взял едва начатую пачку и поспешил удалиться, оставляя наших голубков наедине. — Что-то он не похож на обиженного, — Ваня нахмурился, не понимая, зачем Германии нужно было зазывать его к себе, если Гилберту откровенно всё равно на всех кроме себя любимого. — Он всегда такой, — Германия наклонился к Ивану, отчего их лица стали в непростительной близости друг от друга. Ваня уже губами ощущал этот едкий привкус табака, хорошо запомнившийся после поцелуя с Гилбертом. Интересно, каков на вкус поцелуй с Германией? Такой же грубый, властный и горький? Или всё же более нежный и робкий, отдающий табаком и солоноватым привкусом пива? Ни о чём уже не думая, Германия схватил Россию за воротник пальто и притянул его к себе, придерживая за подбородок, чтобы их губы смогли соприкоснуться. Но Ваня слишком быстро оттолкнул от себя немца и, удерживая рот обеими руками, дабы сдержать подступивший к горлу поток крови, выбежал за дверь. Ощущая на губах столь приятный отдающий металлом привкус крови, Германия так и стоял на месте, без конца облизывая и покусывая губы. Это робкое касание нельзя было назвать поцелуем, но Людвигу понравилось. А точнее ему понравились мягкие кровоточащие губы русского. Придя в себя только спустя десять минут, Германия схватил пальто и выбежал на улицу, но Ивана и след простыл. Поблуждав несколько часов по шумному городу, Людвиг вернулся домой с пустыми руками. Он ведь хотел сделать как лучшее, наладить отношения и избежать конфликта, а получилось наоборот.***
Не спеша идя домой, стирая с губ последние капли крови, которые приливали в рот откуда-то из глотки, Ваня заметил контрастно выделяющуюся впереди себя фигуру. Это был высокий светловолосый парень, вынужденный носить очки из-за плохого зрения, и одет этот парень был явно не по погоде или, вернее будет сказать, не по сезону. Странная коричневая кожаная куртка, которую Ваня видел только в старых фильмах, тёмные брюки, сочетающиеся с тоном полного комплекта военной формы, к которой ещё прилагались шнурованные берцы. Пройдя мимо него как ни в чём не бывало, Россия заметил, что он пошёл за ним. Неужели маньяк или педофил какой-нибудь? Или просто полицейский? Не зря же одет в военную форму. Резко остановившись и прислушавшись, Ваня заметил, что отбиваемый топот твёрдой подошвы стих, значит, этот «маньяк» остановился вместе с ним. Резко развернувшись и взглянув на этого парня, Ваня нахмурился. Улыбка, царившая на лице незнакомца, явно не предвещала ничего хорошего. — Тебе чего? — в лоб спросил Иван без всяких церемоний. Спрятав руки в карманы куртки, парень неторопливо приблизился к Ване, заставив последнего напрячься, осознавая, что тот в любой момент может вынуть из кармана нож и пырнуть его в живот. — Так значит это правда? — бубнил он, разговаривая скорее сам с собой нежели с Иваном. — Ты действительно Россия? Ваня промолчал, а парень расценил это молчание как подтверждение своих слов. В этот момент Россия не на шутку заволновался, о его секрете никто не должен знать до поры до времени. Неужели Пруссия уже успел разболтать об этом всем своим дружкам? Премьер-министр точно будет зол на Ваню за подобную халатность. — Ты ведь не знаешь, кто я такой? — спросил незнакомец, более тщательно рассматривая Ваню, будто его одежда могла сказать куда больше нежели сам хозяин, облачённый в неё. — Нет, — согласно кивнул ему Ваня. — А на кого похож? Смотри-смотри! — незнакомец попытался встать в позу супергероя, вытянув руку вперёд и указав на… Дерево? — Кто я? — Человек? — неуверенно ответил Ваня, ёжась от холодного ветра. — Нет! Ну, то есть это тоже… Но попробуй ещё раз угадать! — затараторил парень, давясь воздухом и подступающим к горлу возмущением. — Дурачок? — после минутной паузы выдал Ваня. Сейчас этот парень был похож разве что на дурочка нежели на кого-то ещё, образ маньяка шёл ему гораздо больше. Но владение русским языком просто не могло не радовать, он ведь явно иностранец, а на русском говорит так, точно это его второй родной язык. — Нет же! Я Герой! Ге-рой! — возмущался он, даже покраснев от злости. Ваня опять же промолчал, вытирая уже засохшую кровь с подбородка. Парень продолжал тараторить, пока не заметил, что собеседник его не слушает. Наблюдая за данной картиной происходящего, наш самоназванный Герой зашарил руками по карманам, а после протянул Ване мятый бежевый платок с розовым единорогом ручной вышивки. Робко поблагодарив его, Россия принял платок, что-то в последнее время ему только их и дарят. Конечно, мальчик, который провёл больше двадцати лет в изоляции, будет рад и такому подарку, вот только знать бы ещё, от кого этот подарок. Прислонив платок к подбородку, Россия почувствовал исходящий от него запах специй, жареного мяса и ещё чего-то жирного. Похоже, его собеседник любил поесть и не любил заморачиваться в плане готовки. — Хочешь полетать на самолёте? — довольно неожиданно спросил парень, назвавший себя Героем. Не принимая отказа, как и любого другого ответа, парень схватил Ваню за запястье и потащил туда, где ранее припарковал своё экстравагантное транспортное средство. Остановившись возле самолёта, парень вновь осмотрел Ивана с ног до головы и промолвил: — Как-то ты слишком легко одет. Россия смутился, вспоминая, что не стал кутаться в шинель, потому что на улице было тепло, но сейчас из-за ветра стало довольно прохладно. Иван не планировал как-то задерживаться и уж тем более летать на самолёте, сразу после встречи с Германией он собирался идти домой. А то премьер-министр вновь будет волноваться. Парень снял с себя куртку лётчика и накинул её на плечи Ивана со словами: — Вот! Герой должен заботиться о здоровьи своих подопечных. Усадив пассажира в специально отведённое для него место, Герой занял место пилота и, нажав на нужные кнопочки и дёрнув рычаг, дождался, когда мотор прогреется и они поднимутся в воздух. Ваня вжался в сидение, боясь посмотреть в окно самолета. Ему уже доводилось летать в авиалайнерах первым классом, но чтобы сидеть по правую руку от пилота… Это определённо что-то новенькое. — Самолёты порой терпят крушения, — прокомментировал Герой, бросив мимолётный взгляд в правую сторону от окна. — Часто? — спросил Ваня дрожащим голосом. — Не бойся! Я опытный лётчик, нам это не грозит, — попытался успокоить его наш Герой, но сделал этим только хуже, а этот дьявольский смех прозвучал в ушах России настоящей сиреной. — К-как тебя зовут? — Альфред Джонс! — радостно отозвался пилот. — Только это секрет, ты же знаешь, что имя супергероя должно быть в тайне от простых людей. — Тогда зачем ты мне его сказал? — буркнул Ваня, чуть надув щечки. — Ты мой друг, друзьям можно рассказывать такие вещи, — не поворачиваясь, пояснил Альфред, смотря на… Дорогу? Или уместней будет сказать на облака или на воздух? Полетав немного и поговорив обо всём на свете, Альфред высадил Ивана и даже проводит его до дома. Ване этот человек показался довольно дружелюбным, по большей части их беседа состояла о личных интересах, самолётах и национальной еде. Альфред ни разу не заикнулся при нём о правительстве или о чём-то, что бы хоть как-то задевало политику или же экономику. Альфред ведь такая же страна, как и сам Ваня, вот только он не посвятил Ивана в подробности, какая именно он страна, да ещё и назвал едва знакомого человека другом. Этот парень явно не отличался сообразительностью. Поэтому Россия доверял ему ничуть не больше чем Германии, Пруссии или тем же сёстрам. Отец всегда твердил, что нельзя доверять тем, кто без веских на то причин чересчур добры к тебе.