Как-то раз выезжая с сыном на прогулку, Александр оставил Ваню в машине, а сам вышел по делам. Разумеется, в салоне Ваня был не один, а с личным водителем, который постоянно возил их в магазин, парк, лес или просто катал по городу. Сидеть в машине и ждать прихода отца было скучно, поэтому мальчик, пока водитель курил на свежем воздухе, осторожно открыл дверь и вышел наружу, а после пустился в след за отцом. Завернув за угол, Ваня увидел, как Союз разговаривал с каким-то высоким молодым мужчиной, русые волосы которого достигали плеч, а зелёные глаза постоянно бегали по телу Союза, не в силах взглянуть тому в глаза. Прекрасно зная, что отец будет ругаться, если узнает, что он без спроса побежал за ним, Ваня притаился, надеясь, что его никто не заметит. Ваня просто понаблюдает за Александром и вернётся в машину к неразговорчивому водителю.
Совсем рядом с мальчиком раздался собачий лай, да такой сильный, что Ваня, мягко говоря, перепугался до колик в животе. Выскочив из своего укрытия, Ваня подбежал к отцу, застав того врасплох.
Первые несколько минут Ваня ничего не говорил, лишь плакал, намертво вцепившись в штанину Союза.
— Что ты здесь делаешь? — наконец-то спросил Александр, устремив взгляд на сына.
— Вы его знаете? — поинтересовался Литва, не скрывая своего удивления. Литовец не имел и малейшего понятия, что это за ребёнок.
— Мне страшно! — всхлипнул Ваня, подняв заплаканные глаза на отца. — Па-ап, пошли домой, я не хочу больше оставаться здесь и сидеть в машине тоже не хочу.
— Ну что за непослушный ребёнок, — на выдохе проговорил Союз, ситуация становилась всё более щекотливой. — Литва!
Услышав голос своего непосредственного начальника, Торис мгновенно выпрямился в плечах, встав по стойке смирно, но при этом умудрялся периодически кидать вопросительный взгляд на ребёнка.
— У тебя на сегодня больше нет дел? — Литва кивнул, подтверждая слова Союза. — Не в службу, а в дружбу пригляди за Ванькой.
Перечить Брагинскому было равносильно тому, чтобы перестать дорожить собственным здоровьем. Поэтому Литва молча кивнул, натянув на лицо фальшивую улыбку. Взяв ребёнка за ручку, Торис повёл Ваню опять же в сторону советской победы.
Конечно, Александр сильно рисковал, доверяя своего малыша не пойми кому, но это послужит Ване хорошим уроком. Он ведь сам рвался увидеться с другими людьми, вот пускай и пообщается с Торисом. Союзу он никогда не нравился — тощий, постоянно трясётся и мямлит, боясь лишний раз взглянуть ему в глаза. Должно быть, думает, что Союз его сожрёт и не поперхнётся.
Этот мальчишка, добровольно сдавшийся в его руки, не вызывал уважения, как и жалости, лишь отвращение в купе с непониманием. Когда в Литве неожиданно сменился правитель, он добровольно подписал пакт о вступлении в Советский Союз.
— Ваня, — голос Литвы больше не дрожал, он говорил спокойно и внятно, но мальчик никак не реагировал на его слова. — Ваня? — повторил Торис и снова получил в ответ лишь тишину. — Не хочешь со мной разговаривать?
Надув губки и скрестив руки на груди, Ваня был крайне недоволен тем, что отец бросил его с каким-то противным Литвой, который ни на йоту не лучше того водителя, ещё и постоянно руки к нему тянет.
Когда Литва попытался прикоснуться к Ване, дабы убедиться, что тот его слышит, то вновь получил по этим самым рукам. Мальчик по отношению к литовцу был настроен весьма агрессивно.
— Может, отвезти тебя домой?
— Нет, — быстро ответил Ваня.
— Тогда… — задумчиво протянул Торис, не зная, что и предложить этому ребёнку.
— Ты добр ко мне, только потому что он приказал? — Ваня повернул голову, сверля Литву убийственным взглядом.
— Не знаю, — тихо ответил Торис, чей голос вновь дрожал. — Но думаю, окажись ты обычным ребёнком, моё отношение к тебе ни капельки не изменилось бы.
Поездка обещала быть долгой, за окном лил дождь, пищали машины, мерцая в окнах своими жёлтыми фарами. Ваня залез на сидение с ногами и отвернулся от Литвы, закрыв глаза. Они будут ехать ещё как минимум час, значит, можно и поспать.
В полудрёме Ваня почувствовал, как его накрыли ещё тёплой снятой с плеча курткой, кроме Литвы сделать это больше никто не мог. Несмотря на всё недовольство, Ваня был благодарен этому человеку за проявленную заботу. Мальчик натянул куртку выше подбородка, дабы укрыться от пристального взгляда и света фар. Эта вещь была насквозь пропитана запахом Литвы, он пах морем, старой офисной бумагой и пирожками, которые Александр зачастую носил Ване, передавая в качестве гостинца от доброй тёти Оли.
Проснулся Ваня уже на руках Ториса, когда тот заносил его в свою небольшую столичную квартирку и укладывал спать на диван в гостиной. Всё же адреса, по которому проживал этот ребёнок, Литва не знал, но раз им так дорожит господин Брагинский, то Торис решил отвести его на время к себе.
Не став отбирать у малыша куртку, к которой он так привязался, Литва просто накрыл Ваню поверх неё тонким одеялом, чтобы тот не замёрз, а сам же хотел отправиться на кухню дожидаться прихода Александра.
Не успев сделать и шага от дивана, Литва почувствовал, как мальчишка дёрнул его за штанину.
— Сказку, — потребовал Ваня. — Почитай.
— Сказку? — Литва взволнованно забегал глазами по ближайшим шкафам с книгами.
У него не было детской литературы, да и обычной было довольно-таки мало, он ведь фактически и не жил в этой квартире. Лишь иногда заглядывал, чтобы пыль вытереть или поработать в тишине и спокойствии. Присев на пол, поглаживая растрёпанные пепельные волосы мальчика, Литва стал на ходу придумывать ему сказку, беря за основу реальные события и реальных людей:
— Как-то раз котик встретился со своим Боссом, очень злым сторожевым псом. Пёс попросил котика последить за его сыном и тот согласился. Маленький щеночек очень плохо относился к котику, обижал его и кусал, но они всё же смогли найти общий язык и подружиться. Конец.
— Надо будет рассказать эту сказку Союзу, — в компании посторонних людей Ваня редко называл Александра отцом, обычно он звал его по имени, иногда просто «Союз». — Он будет рад услышать её от начала до конца.
— Н-Не стоит, прошу, — пропищал Литва.
— Хочу пирожков с творогом, приготовь, — приказал Ваня.
— Но, — вспомнив про пустой холодильник, Литва просто не мог согласиться на такие условия, — у меня нет нужных ингредиентов. Может, пирожки с квашеной капустой подойдут?
Ваня лишь обиженно отвернулся, не став удосуживаться ответом. Отойдя в другую комнату, Литва позвонил Украине и попросил её об одолжении, и она согласилась, быстро примчавшись и доставив ещё горячие пирожки с творогом.
Ване не понравился этот занудный Литва, тощий какой-то и постоянно трясётся, как пожелтевший лист на ветру. Вкусы отца и сына и на сей раз полностью совпали.
— Вкусно? — с улыбкой поинтересовался Литва, смотря, как мальчик за обе щеки уничтожает пирожки.
— Сойдёт, — бросил он, едва взглянув на литовца. — У Союза намного вкуснее.
— В-вот как? — нервно улыбнулся Торис, поражаясь нахальству этого ребёнка. Ему явно недостаёт воспитания. — Вы с господином Союзом друзья?
— Эта информация секретна, если собираешься пытать меня, то… Альбом! — закричал Ваня, указывая пальчиком на один из шкафов со старым запылившимся фотоальбомом.
Литва совсем уже забыл про него, не любил он рассматривать фотографии, предпочитал жить настоящим и не заглядывать лишний раз в прошлое. Но раз ребёнок хочет посмотреть альбом, то Торис обязан подчиниться его желанию.
Достав старый альбом и сев рядом с Ваней, Торис сильно удивился, когда мальчонка забрался к нему на колени и, ёрзая, стал ждать, когда же тот откроет его и начнёт рассказывать кто все эти люди на снимках.
— Это вся Прибалтика в полном составе. Вот я, это Эстония, — начал пояснять Литва, с забавой наблюдая за тем, как Ванька следом за ним водил пальчиком, указывая на каждого из стран.
— Ты тут такой молодой, — хихикнул мальчик.
— Я и сейчас такой, — хохотнул Литва, перелистывая страницу и сразу замечая снимок, где Беларусь, свет очей его, целует в щёку своего горячо любимого двухметрового братца.
— Ой! Кто это?! Почему она лезет к Союзу?! — затараторил Ванька с тревогой и злостью. Ответить на все эти вопросы Литве помешал настойчивый звонок в дверь.
Закончив со своими делами, Александр нанёс визит к Литве и первым делом строго-настрого пригрозил Торису забыть всё об этом мальчике, иначе кое-кто на своей шкуре познает всю мощь сталинского режима. Союз умеет запугивать, у него в отличии от других стран в этом плане развязаны руки. В тот момент Литва был так напуган, что по сей день вспоминает события того разговора как страшный сон и боится даже заикнуться о ребёнке.
Закончив с угрозами, Союз как ни в чём не бывало подошёл к своему ребёнку и потрепал того по голове.
— Ты хорошо себя вёл? — спросил Союз с нежной улыбкой, от которой Литву в прямом смысле перекосило. Другим странам Александр никогда не улыбался, даже своим дражайшим сёстрам.
— Конечно, — уверенно заявил Ваня, кинув мимолётный взгляд на литовца. — Я покушал, поспал и посмотрел альбом. Литва сказал, что я обжора, потому что не оставил ему пирожков.
— Узнаю своего прожорливого ребёнка, — со смехом проговорил Союз. — Ты же извинился перед ним?
— Конечно, — соврал он, кивнув головой.
Александр поднял глаза на Ториса и, увидев, как тот качает головой, немо говоря, мол, нет, не извинился, Союз покачал головой. Взяв сынишку за ручку, он вышел с ним за дверь, попрощавшись с литовцем.
***
После ухода Вани Людвиг никак не мог прийти в себя, в голову постоянно лезли нехорошие мысли. Нужно было расслабиться. В случае с нашим немцем ничто так не расслабляет как хороший порно фильм.
Сев поудобней и не забыв прихватить влажные салфетки, Германия приступил к сеансу порно просмотра, дабы успокоить нервы и взбодрить душу.
Но как назло в любимом приевшемся порно одна из девушек, чьи короткие светлые волосы отливали серебром, а серые глаза с вставленными линзами из-за падающего света казались фиолетовыми, была сильно похожа на Россию. Настолько сильно, что Германия стал ревновать её к другой девушке, чей голос практически один в один походил на голос Вани, такой же тихий и сиплый.
Пока девочки ласкали друг друга, выполняя свою работу, Людвиг терпеливо ждал, когда же его мужское я отзовётся на зов природы.
И кажется, прилив крови не заставил себя ждать, но тут появился мужик и всё испортил. Едва поднявшийся член Людвига тут же опустился, а сам Германия стал чувствовать отвращение от данного процесса. Представить себя на месте этого здоровенного накаченного мужика он почему-то не мог. Не получалось.
Выключив это злосчастное видео и закрыв ноутбук, Германия раздосадованно вздохнул, возвращаясь к мыслям о России. Где же он сейчас и чем занят?
Неожиданно в комнату без стука ворвался Пруссия и увидел сидящего за столом с задумчивым видом Германию. Судя по закрытому ноутбуку и расстёгнутой ширинке, удовлетворить себя ему не удалось. Ух уж эта молодёжь, всему их учить надо.
— Г-Гилберт, — наконец-то заметив постороннего в своей обидели, Германия спешно стал приводить себя в порядок, — я разве не просил стучаться прежде чем врываться ко мне?
— Ну что ты, Запад, нервничать будешь, когда я твоему любовнику твои детские фотографии буду показывать, — усмехнулся Пруссия и продолжил, медленно подходя к нему. — Вот мой Людди в трусиках, вот он на горшочке, — похлопав брата по плечу с намёком, мол, не беспокойся, я шучу, Пруссия сел в свободное кресло.
От Гилберта привычно несло навязчивым алкоголем и терпким табачным дымом, видать, вечер этого парня удался. А вот вечер Германии разбился вдребезги.
Заключив для себя, что если не получилось расслабиться, то следует заняться работой, Германия убрал со стола всё лишнее и приступил к выполнению своих прямых обязанностей. Пруссия продолжал восседать в кресле, Людвиг не стал выгонять брата. Пока не мешает, пусть сидит, а как начнёт на мозги капать, безоговорочно отправится за дверь.
— Запад, иди к братишке на коленки, — в своей привычной манере бросил Гилберт, хлопая по правому колену.
Надев очки и взяв в руки привычную шариковую ручку, Людвиг пропустил сею реплику мимо ушей, не став отвечать, лишь хмыкнул.
— Не хмыкай мне тут! Великий зовёт тебя к себе, так подчинись же его воле.
— О Великий! — решил подыграть ему Германия. — Могу я закончить работу?
— А спатеньки ты сегодня вообще собираешься?
Гилберт был пьян, поэтому переместился на семьдесят лет назад и стал общаться с Людвигом в точности как в те года, когда Германия был ещё совсем мальчишкой. От этих воспоминаний к переживаниям Германии добавилась ещё и ностальгия.
— Я не устал, — ответил Людвиг как всегда спокойным ровным голосом.
— Устал-устал, — строго и в тоже время мягко пропел Гилберт. — Пойдём спать. Братик тебя уложит.
Тяжело вздохнув, Германия поднялся из-за стола и, с лёгкостью подхватив своего нетрезвого братца на руки, отнёс его в соседнюю комнату, где располагались покои нашего Великого.
— Запад, ну что ты делаешь? — Германия уложил Гилберта на кровать, точно маленького ребёнка, и накрыл одеялом. — Я же не кисейная барышня, чтобы меня на руках носить.
— Спи, брат, ты устал, — сказал Людвиг, отходя к двери.
— Спать?! — удивлённо воскликнул Пруссия, став выбираться из-под одеяла. — А ты снова к своему русскому убежишь?
— Не убегу, он мне больше не интересен, — сказал Германия в надежде успокоить брата.
Алкоголь делал людей доверчивыми к чужим словам, поэтому Гилберт сверкнул своей лучезарной улыбкой и перевернулся на другой бок прикрыв глаза. Кажется, уснул. Облегчённо вздохнув, Германия решил вернуться к работе, а завтра позвонит в Кремль и узнает, как дела у Ивана.
***
Англия вместе с Америкой узнав о России, решили так же докопаться до правды и сделали Украине предложение, от которого она не смогла отказаться. Долги за газ, куча кредитов и займов сильно давили на хрупкие девичьи плечи и вынудили принять столь заманчивое предложение.
Украина продала информацию о существовании персонификации России за двадцать миллиардов. Весьма цинично со стороны девушки и её правительства, но что поделать? Такова жизнь стран, в ней нет места отношениям, только бизнес.
Узнав о подобном от собственного президента, Ваня возвращался в свою страну с тяжёлым сердцем, не в силах поверить в услышанное. Как та, которой он доверял больше чем своему Боссу, могла так бессовестно предать его?!
Подходя к бывшему дому советских стран, Ваня увидел сидящую на ступеньках у входа Ольгу. В голове Ивана сразу всплыла вся эта информация о купле-продаже, о которой ему доложило правительство, отчего сердцу Вани стало только больнее.
Открыв ворота и сделав первый шаг к дому, Ваня заметил, как Ольга поднялась с холодного бетона и начала подходить к нему, а он же наоборот остановился и чуть прикрикнул на неё бесцветным голосом:
— Убирайся.
— Ваня, прости, я… — лицо девушки было заплаканным, глаза покраснели от слёз, в таком состоянии Украина выглядела жалкой и беспомощной. Вот только России вся эта жалость ровным счётом ни о чём не говорила. Где же была её жалость, когда она продавала собственного брата? — Я не хотела…
— Пошла вон! — рявкнул Ваня уже более звучно и чётко.
— Прости меня, — закрыв лицо руками, Украина убежала, поняв, что сейчас разговаривать с Россией было бесполезно. Он зол на сестру и не примет никаких слов, что она хотела сказать в своё оправдание.
Как только Ольга ушла, Иван забежал домой и бросился в слёзы. Ване сейчас было не то что больно, у него было такое чувство, будто его переехали КамАЗом. Всё тело Вани ныло и ломило, а особенно сильно кололо в сердце, отчего аметистовые глаза стали наполняться слезами. Он плакал скорее от обиды нежели от боли.
— Прости меня, отец, — шептал Ваня, сползая по стенке на пол. — Я просто дурак. Дурак, который посмел сомневаться в тебе и твоих словах! Никому нельзя верить, особенно тем, кто без веских на то причин слишком добр к тебе.
Точно по зову сына Союз собственной персоной снизошёл к Ивану с небес. Россия не сразу заметил его, поэтому продолжал плакать, уже сидя на полу и поджав колени к подбородку.
— Урок усвоен? — проговорил Александр медленно и тягуче.
— Да, — убирая руки от лица, Ваня посмотрел на Союза стеклянными глазами. — Приношу свои извинения, отныне я не смею даже мыслить плохо относительно вас.
— Хорошо, — кивнул Союз и сделал первый шаг навстречу сыну. — А как же твои друзья?
— О чём вы, отец? — Ваня поднял взгляд на Александра. Эти аметистовые глаза были настолько пустыми и безжизненными, что Союз невольно засомневался в правдивости слов сына. Заметив сомнение на лице отца, Россия добавил. — Я живу только ради процветания и здоровья своей страны. Я верен Российской Федерации. Великая Сверхдержава ни от кого не зависит, ей никто не нужен.
Опустившись к сыну на одно колено, Союз со всей серьёзностью задал один из самых важных на данный момент вопросов:
— Ты готов отдать жизнь? Если этого потребует твоя страна, твой народ, твой Босс.
— У меня её нет, отец. Я жив, только пока жива моя страна. Умрёт она, умру и я, — Ваня был похож на робота, он отвечал слишком быстро, ни секунды не думая, а в глазах зияла звенящая пустота.
Последним, что отчётливо запомнилось Ивану в тот день в тот миг, была довольная улыбка отца и нестерпимая боль в сердце.
После этого случая под влиянием отца Россия вновь отгородился от всего мира, начав жить самостоятельно как полноценная сверхдержава, выстраивая возле себя новую стену безмолвия.
Делая это, Россия ничего не чувствовал, он просто делал то, что велел ему отец — единственный родной для него человек, который никогда не придаст и не сделает больно.
