Дитя Советского Союза

Стоя за плитой, Союз как всегда готовил обед. Живя одной большой дружной семьёй, логичней всего было поделить между собой обязанности, дабы избежать лишних ссор по пустякам, и так уж вышло, что готовка завтрака, обеда и ужина выпала нашему Александру. Но он, кажется, был не против этого. Сегодня на завтрак была стандартная яичница с жареным луком. Союз уже почти закончил готовку и собирался позвать всех к столу, но ему помешал один весьма надоедливый казус, подошедший сзади и обхвативший за талию руками, выводя его из пучины прежних мыслей. — Не мешай, — спокойно и в тоже время требовательно сказал Александр. — А я разве мешаю, котик? — с ноткой удивления спросил Рейх, спустив руки непозволительно ниже пояса, за что тут же получил по этим самым рукам. — Ну, это уже перебор, — прорычал Союз. — Какой я тебе?!.. Не дослушав пламенную речь комсомольца, Рейх аккуратно и по-своему нежно повернул его голову в нужное направление, где возле собачьих мисок тёрся маленький пушистый комок меха, издающий мурчащие звуки. — Видать, дети принесли, — первым высказал своё предположения Рейх. — Похоже, у нас новый член семьи, — призадумавшись, он решил дать котику имя. — Персик. Вернувшись к готовке, Союз лишь фыркнул, не разделяя мнение этого любителя всех четвероногих тварей. — А что? Ему подходит. — Выкинь его, а «детям» скажем, что убежал, — ворчал Союз, выключив плиту и приготовившись накрывать на стол. — Пусть живёт, — спокойно проговорил Райнхард, будто они погоду обсуждали. — Рейх, блять, — прорычал Союз со звонким акцентом, поставив несколько тарелок на стол. — У нас и без того живёт три собаки и пять котов! Зачем нам лишний рот? — Что-то случилось? — как всегда спокойно с неким волнением поинтересовался Рейх, которому не нравилось поведение русского, но подавать вида он как всегда не стал, решив для начала выяснить в чём дело, мало ли что могло случится у человека. — Обычно ты менее раздражителен к подобным вещам. Достав из холодильника бутылку молока, а с верхней полки кухонного гарнитура блюдце, Рейх налил новому члену семьи немного молока и поставил рядышком с другими мисками, из которых пили и ели их коты. Котёнок был маленьким и пока ещё не совсем понимал, что эта странная белая жидкость является едой, поэтому Рейху пришлось ткнуть малыша мордочкой в миску, дабы прямым текстом сказать о том, что это съедобно. — Не выспался, — коротко пояснил Союз в надежде побыстрее отвязаться от лишних вопросов. Рейх понял намёк, поэтому не стал докучать «невыспавшемуся» человеку своим любопытством. Не выспался, значит не выспался, и хватит уже об этом. Вскоре на кухню пришли ещё четыре кота, один из которых был самым крупным — сибирский с длинным чёрным мехом и гранатово-багровыми глазами как у его хозяина. Ночью в лесу при свете луны такого зверя можно спутать с медвежонком, но имя у этого зверя совсем не грозное, а самое что ни на есть простое — Василий, можно просто Вася. Возле Васьки тёрся другой кот, шерсть которого была угольно-черной, а брюшко белым, и звали этого кота Хинц. Когда Вася начинал шипеть, Хинц бесстрашно подходил к нему и лизал за ушком. Васька быстро успокаивался, чувствуя себя хозяином в этом доме. Глаза Хинца преобладали серо-голубым оттенком, весьма необычный цвет для кошек его породы, конечно, не такой необычный, как у Василия, но всё же… Следом за этими двумя вышагивали котики помладше, один из них был сибирским с длинным пепельным мехом и фиалковыми глазами, и звали его Миша. Второй котик преобладал тёмно-серой шерстью, а глаза были холодного голубого оттенка, этого милашку звали Рутц. Всякий раз, когда Миша боялся кого-то или чего-то, то прятался за Рутцем, а тот в свою очередь защищал своего трусливого друга и всюду ходил за ним словно тень, отчего на его шкурке зачастую кровоточили свежие раны, которые благодаря заботе хозяина и усердиям Миши, который помогал Рутцу зализывать их, быстро заживали. — Саша, Хинц, Рутц и снова Саша… Все здесь, — после этого Рейх решил пересчитать собак. — Берлиц, Астер, Блэки. Убедившись в добром здравии своего питомника, Рейх уже хотел было помочь Союзу с сервировкой стола, но бросив последний взгляд на голодных котов, заметил, что одного всё-таки не хватает. — Погодите-ка, — взволнованно сказал Рейх. — А где Моритц? На сей раз даже Александр оторвался от своего занятия и посмотрел на их маленький питомник, благо кухня была не меньше гостиной, которая, к слову, была просто огромной, поэтому места всем хватало. Если с котом нашего Великого что-то случится, то стоит заранее заткнуть уши, шуму будет до самого потолка. Рейх с Союзом старались поддерживать уют в доме и избегать различных склок по пустякам, даже такой незначительный скандал был им не нужен. Едва наши герои собрались на поиски, как на кухню вальяжно зашёл белый кот со шрамом на правом глазу, лениво подходя к миске со своим именем. Понюхав корм, Моритц оскорблённо отвернулся от него, требуя чего-нибудь вкусненького, в то время как все остальные молча ели то, что им дали. — Совсем уже обнаглел, — на вздохе выдал Рейх. С этим котом всегда были проблемы, уж чересчур Моритц был капризным и требовательным. — Выпни его на улицу, пускай проветриться, аппетит нагуляет, — посоветовал Александр, увидев, как этот наглый кот мордой воротит, отказываясь от еды. Заметив, как рыжий котёнок потянулся к его миске, Моритц тут же ударил его лапой по голове. Ну в точности как свой хозяин, тот чуть что бьёт сразу в голову. Поняв, что здесь ловить нечего, котёнок подошёл к Мише, тот доброжелательно уступил полупустую миску малышу. Недовольно шикнув на своего чересчур доброго друга, Рутц пододвинул свою миску Мише и лизнул того в нос, точно говоря, что такими жертвами он ничего не добьётся, а только себе хуже сделает. Оторвавшись от еды, Хинц подошёл к хулигану и угрожающе зашипел на того, призывая к порядку, но Моритц как ни в чём не бывало умывал свою изуродованную шрамом мордочку, прикрыв рубиново-алые глаза, не обращая внимания на замечания Хинца по поводу своего поведения. Вскоре на завтрак потянулись оставшиеся члены семейства, зевая и лениво рассаживаясь по своим местам. Людвиг как всегда хотел сесть рядом с Ваней, но тот сел между Александром и Райнхардом, поэтому Людвигу пришлось занять место рядом с Гилбертом. — На завтрак отведено двадцать минут, — посмотрев на время, отрапортовал Германия. — Можно приступать. — Людвиг, откуда такие порядки? — удивлённо посмотрел на него отец. — Завтрак длится пятнадцать минут, — уточнил Рейх. Иван с Александром переглянулись, а Гилберт лишь зевнул, недовольно смотря в свою тарелку. И почему у них всегда лидирует русская кухня, а из немецкой на столе временами максимум можно варёные сосиски встретить? Несправедливо как-то получается, но похоже, никого из здесь присутствующих это не смущает.

***

Все жильцы этого дома любили пошуметь, похулиганить и поиграть. Вот и на сей раз Гилберт решил поиграть с Ваней, правда, изначально это был спор, который медленно перерос в самое настоящие состязание умов. Нет, в этой большой и дружной семье практически не было ссор за исключением небольших разногласий по пустякам вроде что приготовить на обед, какой фильм посмотреть и так далее. — Отец был великим человеком, таким, каким ты не будешь даже через миллион лет, — подытожил Ваня, продолжая бурчать на Гилберта, который опять решил поиграть в Великого и прировнял себя к божеству, приписывая себе липовые заслуги. — Деревенщинам слова не давали, так что молчи, Ваня, — с усмешкой произнёс он. — Что за деревенское имя? — А я и не хочу выделяться, чтобы быть у всех бельмом на глазу, — фыркнул Россия, уже всерьёз начиная закипать от слов этого грубияна. — Советский Союз был… — Я знаю старика Союза лучше тебя! — заявил Пруссия, продолжая спорить с Ваней. — Так что молчи. — Это вряд ли, — хмыкнул Ваня, будучи уверенным в своих познаниях по части отца, с которым живёт с самого своего рождения. Пруссия завертел головой по сторонам, ища человека, который их, скажем так, рассудит. Но к сожалению, ни Людвига, ни виновника спора, то бишь Союза, поблизости не оказалось. В гостиной помимо них в дальнем углу возле окна крутился Рейх, колдуя над цветами, которые, несмотря на все его старания, почему-то были засохшими и пожелтевшими, как осенняя трава. Все окна в этом доме были уставлены горшками с цветами, потому что Александр любил цветы, но ухаживать за ними ему не хотелось, слишком хлопотно. По этой причине Райнхард и взял заботу об этих нежных созданиях на себя, в скором времени на собственном примере убеждаясь, насколько тяжело и хлопотно ухаживать за ними. — Хей, Райни! — окликнул его Гилберт. — Давай к нам, судьёй будешь! Молча кивнув, Рейх подошел к нашим героям и внимательно выслушал их, как и причину их спора. Не сказать, что ему хотелось участвовать в подобном ребячестве, но раз дело затронуло Союза, то он просто не мог остаться в стороне. — Любимый цвет Саши? — Рейх огласил первый вопрос, параллельно возвещая о том, что дуэль началась. — Красный, — быстро выговорил Гилберт, стараясь быть первым. — Алый, — робко пискнул Ваня, стараясь не смотреть как на Рейха, так и на Пруссию. Прокрутив в голове полученные ответы, Райнхард с горьким вздохом огласил результаты: — Ничья. Последовала трёхминутная пауза. Все присутствующие в этой комнате хлопали глазами и молча переглядывались, точно ожидая, когда уже кто-нибудь нарушит эту гнетущую тишину. Не став мучать ни себя, ни этих ребят, Рейх вновь задал вопрос, касающийся Союза: — Его любимые цветы? — Подсолнухи, — опять же первым выкрикнул Гилберт. — Подсолнечники, — робко и довольно тихо проговорил Ваня. — Снова ничья, — на сей раз Рейх серьёзно задумался, решив задать более сложный вопрос, на который точно не каждый знает ответ. — Его любимая еда? И вот опять в комнате повисло неловкое молчание, никто из наших спорщиков не знал ответа на текущий вопрос. — Чего замолчал? — фыркнул Пруссия, скрестив руки на груди. Ну откуда Великий может знать о любимой еде Союза, если при нём он всегда ел то, что готовили сёстры или же Литва, и никогда не жаловался, да и вообще Александр, кажется, не был прихотливым в плане этого. — У отцах не было любимых блюд, — Ваня подтвердил размышления Гилберта, а может он и сам не знает предпочтений отца в плане еды? — Какие девушки нравятся Союзу? — на сей раз Рейх преследовал собственные интересы и неспроста задал этот вопрос, надеясь получить ответ от тех, кто большее количество времени прожил с Александром под одной крышей. — Сисястые, — ответил Гилберт с таким довольным видом, будто вот-вот выиграет миллион. — Кудрявые? — неуверенно сказал Ваня. — То, что они сисястые, ещё не означает, что у них прямые волосы, — на всякий случай уточнил Гилберт, стараясь не проиграть какому-то мальчишке. — В моём случае также не значит, что у девушек с кудрявыми волосами маленькая грудь. — Ничья, — огласил результаты Рейх, осознавая лишь один факт — факт того, что они знают о Союзе ничуть не больше его, а то и меньше, если судить по их неуверенным и расплывчатым ответам. Как только Рейх удалился в коридор, Пруссия приобнял Ваню за плечи, ощущая, как тот напрягся от подобного действия с его стороны. — Расслабься. — Да вот ещё! — буркнул Ваня, стараясь высвободится из недообъятий Пруссии. — Опять одурачить меня решил! Иван вгрызся в ладонь Пруссии, когда тот попытался заткнуть его шумный ротик. Но почувствовав приятную волну тепла, исходящую от низа живота, Ваня попытался расслабиться, как и учил его отец — чтобы снять внизу нарастающее напряжение, нужно расслабится. Не сразу, но у Вани получилось сделать это, и напряжение ушло. Однако подобная реакция его тела на прикосновения Гилберта явно была ненормальной. Конечно, можно списать всё на гормоны, вот только от этого легче не станет, нужно принимать какие-то меры. — О-отпусти меня! — вскрикнул Ваня, активно вырываясь из цепких лап немца. — А то что, папу позовёшь? — А ты, что же, его боишься? — Не нарывайся, мелкий, — с некой угрозой процедил Гилберт, отпуская Ваньку, но продолжая подтрунивать над ним. — Нужно повесить фотографию Марины Францевны, пускай видит своего воспитанника. — Да кто ж её повесит-то? — с улыбкой пропел он, постепенно возвращаясь в нашу реальность. — Её немцы даже в сорок втором повесить не смогли, — хихикнул Ваня. Несмотря на смерть женщины, он продолжал побаиваться одного лишь её имени.

***

— Саша! — донеслось откуда-то со стороны лестницы. — Что? — лениво проговорил Союз, отрываясь от чтения газеты и чуть наклонившись вперёд, пытаясь поймать взглядом источник голоса. — Я не тебе, — заявил промелькнувший в дверном проёме Рейх. Александр лишь фыркнул, возвращаясь к своему чтиву, тихонько ворча себе под нос: — Что за привычка называть всех русских «Саша»? — Ну вы же называете всех немцев фрицами, так что не причитай, — ответил ему Рейх, услышав привычное ворчание своего горячо любимого Союза, и продолжил искать Сашу, то есть Ваню. Вечером все члены семьи как правило собирались в гостиной и проводили время в компании друг друга за разговорами и общением. Самыми ворчливыми тут были Александр и Гилберт. Если у второго это скорее всего возрастное, то у Союза же просто такой колкий характер. — Ну не упрямься, как ты можешь утверждать, что это не вкусно, не попробовав? Один из трёх диванов занимали Рейх с Союзом, первый пытался убедить своего боевого товарища в качественности немецких сосисок, а второй же не хотел признавать ничего иностранного в особенности мясные изделия и полуфабрикаты. — Пробовал, не понравилось, — буркнул Союз, отодвигаясь от этого надоеды с сосиской подальше. — В таком случае тебе следует попробовать заново, — прощебетал Рейх, приставив к губам Союза своё излюбленное мясное изделие. Александру ничего не оставалось, как съесть эту несчастную сосиску, дабы тот отцепился уже наконец от него. Рядом с их диваном развалился Васька с явным намереньем полежать в тишине и спокойствии, но ему не давал сделать этого другой кот по кличке Хинц, удобно разместившийся позади него и приводящий густую шерстку Василия в порядок, уделяя особое внимание ушам и области возле шеи. Эти разбойники всегда ходили парой, Хинц всегда заботился о коте Союза, ухаживая за его длинным густым мехом, на котором после прогулки было не счесть колючек или сухой соломы. И Хинц всякий раз помогал Ваське убирать всё это безобразие, приводя его шикарный мех в порядок. Васька был крупным и весьма агрессивным котом, которого побаивались даже собаки. Всякий раз, когда Хинцу грозила опасность, Василий приходил тому на выручку, в такие момент шерсть летела клочками и пыль стояла столбом, ибо драка всегда заканчивалась многочисленными ранениями. На другом диване сидели Россия с Германией, непринуждённо болтая о всякой мелочи вроде погоды или что сегодня интересного говорили по новостям. — Ладно, теперь давай ты, — сказал Ваня. — Твой любимый чай? — Мятный с сахаром и лимоном, — с улыбкой проговорил Ваня, вспоминая старые-добрые времена. — Мы с отцом часто ходили в лес и собирали мелиссу, потом сушили её и заваривали чай. Заметно поникнув, Людвиг склонил голову, негромко поведав Ване тяжелую историю своего детства с отцом: — Мы с отцом не были так близки, особенно в первые годы моей жизни, когда он делал вид, будто не замечает меня. Поэтому меня воспитывал Гилберт, а когда я подрос, то началась война… И только тогда я стал нужен отцу в качестве солдата. Ваня ничего не сказал, лишь обнял Людвига, пытаясь отвлечь его от дурных мыслей. Не время сейчас думать о плохом, нужно радоваться жизни, пока та не прошла бесследно! Неподалеку в кресле, развалившись кверху лапами, лежал котик Миша и Рутц, эти два оболтуса также всегда держались вместе. По большей части Рутцу приходилось заботиться об этом едва подросшим котёнке, делясь с ним своим кормом и ловя мышей, которых Миша пока ещё боялся. Всё это время Гилберт сидел в кресле, поглаживая своего развалившегося на коленях Моритца и слушал болтовню всех этих стран, двое из которых ими уже не являлись, понимая, что, пожалуй, им всем чудовищно не хватало общения. Поднявшись со своего места, Союз молча направился к лестнице, а после в свою комнату, надеясь отдохнуть от этой шумной семейки, но Рейх увязался за ним с явным намерением засунуть тому в рот нечто потвёрже и повкуснее той сосиски. — Так и будешь молчать? — проговорил Рейх, войдя следом за ним в комнату и закрыв дверь. — С каких пор тебя стали волновать мои проблемы? — бросил Союз, отходя ко окну и доставая из кармана помятую пачку сигарет. Не раздумывая, он сжал одну сигарету меж зубов и достал зажигалку, нервно чиркая ею. — С тех самых, когда мы стали семьёй, а в семье принято решать проблемы вместе. Но если это что-то личное, то хорошо, — выхватив из рук Союза зажигалку, Рейх помог ему прикурить, пока тот не стёр себе палец в мясо этим чирканьем. — В личные дела я не лезу. — Тогда оставь меня уже наконец в покое! — И не мечтай, — выдернув зажжённую сигарету изо рта Союза, Рейх без всякого стеснения тут же сунул её в рот, набирая полные лёгкие едкого дыма. — Не наглей, — вернув себе сигарету, Александр вновь вобрал в лёгкие никотиновый дым, не обращая внимания на то, что эта самая сигарета побывала во рту у другого мужчины. — Своих что ли нет? — За своими идти далеко, — коротко пояснил Рейх, всматриваясь в напряженное лицо Союза. — Что? — спросил Союз, устремив взгляд на этого надоеду. — А ты красивый, — бросил Рейх, ожидая ответной реакции. Отойдя от окна, Союз затушил сигарету о дно пепельницы и, сделав шаг в сторону шкафа, отрыл его. Не разбираясь, он бросил в него скомканную рубашку, которую только что снял с себя. Вновь повернувшись, Александр столкнулся лицом к лицу с Рейхом, который уже тут как тут стоял и ждал, когда же наш Саша перестанет канючить. Долго ждать не пришлось. Секунда, и Рейх стоит в углу, прижатый к стенке, ощущая на своих бедрах чужие сильные руки. Ещё секунда, и его грубо раздевают, одним рывком распахивая рубашку, слыша, как по полу точно бисер рассыпались пуговицы. Комната Вани находилась рядом с отцовской, в такие моменты мальчик искренне желал о том, чтобы они с господином Райнхардом наконец нашли общий язык и перестали ссориться, тогда они бы по-настоящему смогли стать одной большой дружной семьёй.