Дитя Советского Союза

Союз не так часто выводил сына в свет, предпочитая держать его под присмотром. Но сегодня ввиду хорошего настроения и тёплой погоды Александр взял Ваню с собой на прогулку по городу. К тому же после распада Советского Союза бояться за сохранность сына уже не стоит. Ещё немного, совсем немного, и вся власть над этой территорией перейдёт ему. Союз быстро пожалел о своём решении, потому что Ваня постоянно вертелся под ногами и задавал множество ненужных вопросов. А когда ему наскучила компания отца, от которого ни на один вопрос не дождёшься ответа, Ваня убежал вперёд и остановился, увидев стоящую на перекрёстке возле ларька старушку. Женщина стояла на коленях и с протянутой рукой просила милостыню. Её лицо было обезображено старостью, которая отражалась в обвисшей потрескавшейся коже. Тело было истощённым и высохшим. Мимо неё проходили десятки людей, но никто из них даже не опустил головы и не взглянул на бедную женщину. Все были слишком заняты своими проблемами, чтобы обращать внимание на какую-то попрошайку. Догнав сына, Союз встал рядом с ним и устремил взгляд туда же, куда смотрел Ваня. Александр всегда был хладнокровной страной с человеческим сердцем, чтобы про него ни говорили, а посочувствовать этой женщине хотя бы ради сына он мог. Опустившись к Ване, Союз пошарил по карманам и, протягивая десятирублевую купюру, сказал: — Поди подай. Удивлению маленького Вани не было предела. В его понимании эти десять рублей, которые в наше время ничего не стоят, были большой суммой, достаточной, чтобы купить мороженое. А отец так легко с ними расстался, он ведь так много работает, чтобы заработать их и обеспечить своего ребёнка всем необходимым. Но Ваня не мог перечить отцу, послушно взяв протянутую купюру, он подошёл и вложил их в протянутую ладонь пожилой женщины. Старушка с удивлением опустила глаза и посмотрела на мальчонку лет восьми, который убежал так же быстро, как и подошёл, она даже поблагодарить его не успела, но милостыню приняла и лишь с улыбкой посмотрела на отца, который пригладил растрепавшиеся волосы сына. — Пап, почему ты помог ей? Ты же всегда говорил, что люди… — Ничтожные и жалкие существа? — Александр быстро перехватил мысль сына. — Да! Все они одинаковые. Но это вовсе не значит, что я должен быть похожим на одного из них. Я запрещал тебе общаться с ними, но не запрещаю помогать. Пройдя несколько метров, Ваня остановился, видя вдалеке похожего беспомощного старика, сидящего на земле, прикрытой картонкой, и с протянутой рукой просящего милостыню. У этого человека не было правой ноги, он инвалид, а возможно ветеран войны. Подняв глаза, Ваня опять-таки увидел, как отец протягивает ему денежку. Правда, в этот раз у Союза не оказалось мелочи, поэтому он протянул Ване пятидесятирублёвую купюру. — Па-ап, — протянул он. — Это слишком много. — Будешь капризничать, отдам ему все деньги и тогда кое-кто останется без мороженого. Нахмурившись, Ваня взял денежку и опять подошёл к нищему, сделав подаяние.

***

Саммит. Сидевший по правую руку от России Германия был настоящим примером спокойствия и толерантности, но в душе его всего трясло от одной мысли о том, что Ваня сел не с Англией, Францией или миролюбивым и временами шумным Италией, а именно с ним. Причём сам, без посторонней помощи, просто вошёл в кабинет и сел рядом с ним, ещё и не постеснялся карандаш попросить, который сейчас так по-детски грыз, сжимая меж зубов. Продолжая прожигать взглядом стол, создавая умный вид, Германия старался даже не поворачиваться в сторону России. Однако Людвигу пришлось это сделать, когда на его руку опустилась чужая ладонь. — Людик, что такое расизм? — шепотом спросил Ваня, на чьей щеке красовался квадратик бинта, залепленный лейкопластырем, через который просочилась кровь. Судя по вопросу, не беря в расчёт исковерканное имя Германии, Россия внимательно слушал пламенную речь Америки, раз уж даже вопрос назрел. А говорил Альфред именно о расизме, который в наши дни стал не такой уж редкостью, как взять те же десять лет назад. Видать, раньше люди были добрее. — Расизм — это неприязнь одной расы людей к другой, — коротко пояснил Людвиг, заметно растерявшись от такого неожиданного вопроса. Краем уха услышав перешёптывания наших голубков, Франция еле сдержался, чтобы не подключится к беседе, ведь слово «расизм» впервые было зафиксировано французским словарём Ларусса в 1932 году и трактовалось как «система, утверждающая превосходство одной расовой группы над другими». Нынешнее его значение в политическом дискурсе иногда расширяется, дополняя расовый критерий превосходства этническим, религиозным и другими. — Ясно. А твой отец… — осторожно начал Ваня, тут же запнувшись на своём излюбленном слове. — В своё время тоже занимался расизмом? — Нет, — быстро и не думая выдал Германия, но призадумавшись, добавил. — Рейх занимался нацизмом. Ветвь нацизма несколько пересекается с расизмом, но это не одно и тоже. — Германия, ты покраснел, — тонко подметил Россия, за что заслуженно получил тычок в щёку. Да-да, в ту самую, на которой красовался окровавленный бинт с пластырем. Зашипев от боли, Ваня обиженно отвернулся от этого злюки и продолжил слушать Америку, чья речь перешла как раз-таки на фашизм. А ведь нацизм — это немецкий фашизм. Уж лучше бы этот самоназванный герой вновь завел свою шарманку о спасении голодающих с помощью забегаловок с быстрым и вредным питанием. — Первая часть собрания окончена! Герой всех отпускает! — охрипшим голосом прокричал Америка и, взяв со стола свой излюбленный полупустой стаканчик с колой, наравне со всеми отправился на выход. — Спасибо, — вернув карандаш на родину, Россия закинул в кейс пару листочков и по примеру остальных направился к выходу, но Германия опять же остановил его. — Ты куда собрался? Собрание ещё не окончено, Америка объявил перерыв, — взволнованно протараторил Людвиг. — Я знаю, — Ваня улыбнулся, ему было приятно видеть, что хоть одна страна в этом зале, а возможно и во всём мире беспокоится о нём. — Хотел сходить за карандашом, а то неудобно постоянно у тебя его просить. — Хорошо, я провожу тебя, — закрыв кабинет, Людвиг повернулся к ожидающему его Ивану. — Заодно и поговорим. — О чём? — буркнул Россия, которому однозначно не нравилось, что с ним стали обращаться как с ребёнком. — Например, откуда у тебя это? — Германия вновь ткнул пальцем в ранку на лице Вани, заставив того снова шикнуть от боли. — Неважно, — отмахнулся Ваня, прикрыв щёку ладонью, чтобы кое-кто вновь не ткнул в неё. — Хорошо, — Германия нахмурился, по глазам видя, что Ваня что-то скрывает, и это «что-то» точно не из приятных. — Объясни причину, по которой ты вчера отсутствовал на собрании. — Так получилось, — Россия пожал плечами, опять же увильнув от ответа. Германия начал злиться, этот русский заявляется на саммит весь в ссадинах, отказывается отвечать на какие бы то ни было вопросы, а сейчас собрался и вовсе уйти со второй части саммита. Та отговорка с карандашом звучала жалко, хотя и вполне правдоподобно. Не выдержав, Германия затащил его в комнату отдыха с толстыми стенами, где их никто не услышит и конечно же не увидит. Заперев дверь на ключ для большей уверенности, Германия продолжил задавать нескромные вопросы: — Что с тобой происходит? Это дело рук Союза? Он что… запугивает тебя? — Не лезь не в своё дело, — дрожащим голосом огрызнулся он, растерянно бегая взглядом по комнате. Чутьё никогда не обманывало Людвига, и сейчас, судя по реакции Вани, Союз однозначно здесь замешан. Подойдя к России, он без всякого стеснения задрал его рубашку, оголяя впалый живот. «Кожа да кости. Союз и правда паразитирует за счёт него», — пронеслось в голове немца, отчего злость забила в висках. Если ничего не предпринять, Союз и правда может сожрать Ваню и занять таким образом его место страны. Звучит странно, но как мы уже убедились на деле, правдоподобно. — Что ты делаешь, отпусти! — взвизгнул Россия, всерьёз испугавшись поступка Германии. Людвиг схватил Ваню за запястье, да так сильно, что возникла большая вероятность, что после этого у него останется синяк. В его голове последние несколько минут, не переставая, точно заевшая виниловая пластинка, крутились слова Рейха о том, что единственный способ избавить Ваню от паразита это… Похоже, другого выхода и правда нет. — Извини, я просто хочу помочь тебе, — почти что шепотом проговорил Людвиг, притягивая ближе к себе мальчишку. — Не нужна мне твоя помощь! — уверенно заявил Ваня, вот только Людвиг его уже не слушал, а лишь толкнул в сторону дивана и отвлёкся на пару секунд, чтобы проверить, точно ли закрыта дверь.