Дитя Советского Союза

За окном догорало сентябрьское солнце, в кладовой тихой компанией собралось всем известное дрожащее трио, потому что их боссу, которым на сегодняшний день являлся Александр Брагинский, в край понадобились коньки. Прибалты — народ подневольный и подчиняются правилу — партия сказала надо, комсомол ответил — есть! — Союз совсем с ума сошёл, — первым не выдержал и подал голос тихоня Эстония, рыская по нижним полкам старого запылившегося шкафа. — На кой-ляд ему в сентябре могли коньки понадобиться? — Ага, а в мае он нас отправит сани искать, — поддержал разговор Латвия. — Или лыжи, как в том году, — подключился к беседе Литва. — Кстати, а зачем мы их в прошлый раз-то искали? — Не знаю, мы ведь их так и не нашли. Проходя мимо и услышав разговор прибалтийских стран, Союз задумал наказать этих бездельников и решил начать с Литвы. А то выходные скоро, Ваня папу ждёт в гости, вот только папа в этот раз не один приедет. Как Союз решил, так и стало, Литву в няньки на выходные, а тех двоих на это же время Беларуси отдали. Торис никогда не думал, что будет завидовать чьему-то наказанию, но… он по-настоящему завидовал своим товарищам. Провести целых два дня в подчинении прекрасной Натальи — это как в лотерее выиграть. — Ваня! К тебе Литва пришёл поиграть! — О! Моя лошадка вернулась! Я принесу тебе сухарик! А ещё мне кажется, что у тебя скоро появится ребёнок. — Ох, пятнадцатый по счёту. Куда ж мне столько жеребят? — дрожащим голосом пролепетал Литва. Когда Торис наклонился к мальчику, Ваня крепко обнял его, запустив руки в его русые свисающие до плеч волосы. К этому России Литва просто не может испытывать неприязни, хоть такова и имеет место быть, но ведь Ваня совсем ещё дитя. Дитя Советского Союза. Приказы начальства не обсуждаются, это Торис знал даже лучше, чем свою столицу, которая теперь Москва. Взяв мальчишку за ручку и помогая ему надеть босоножки, Литва решил выйти погулять с ребёнком, погода отличная, а он взаперти целый день сидит. К тому же лицезреть ухмыляющуюся рожу своего непосредственного начальника Торису как-то не прельщало. Гуляя с Ваней по небольшому парку, раскинувшемуся прямо напротив квартиры Союза, Литва тихо спросил: — Холодает. Может, пойдём домой? Прогулка не удалась. Стоило только войти в парк, как поднялся холодный ветер, а Ваня был одет слишком уж легко, продует ведь, потом Литве вновь придётся огребать от начальника. — Хорошо, — кивнул он. Ваня сегодня был на удивление послушный. — Знаешь, Торис, ты мой друг. От таких слов на лице Литвы расцвела улыбка, ему было приятно услышать в свой адрес после двухчасовой головомойки хоть что-то хорошее. Пускай это даже не комплимент, но всё равно приятно. — А как же господин Брагинский? — Он мой лучший друг! Вытащив из кармана остроконечную деревянную звёздочку с корявой надписью «дуг», Ваня тут же протянул её Литве. Помедлив, Литва неуверенно принял столь щедрый подарок, окончательно убеждаясь в том, что он ничего не стоит. Это просто кусок дерева. — Ваня, не стоит носить в карманах всякий мусор, ты же не побирушка какая-нибудь, — ворчал Литва, не сразу сообразив, что за «мусор» дал ему Ваня. — «Дуг»? Ваня, правильно пишется «друг». Нужно заняться твоей грамотностью. Надув щёки, Ваня достал из кармана ещё одну похожую звездочку с многообещающей надписью «наульник» и показал её Литве, чем вызвал только смех у последнего. Не став испытывать судьбу и дразнить Ваню ещё больше, Литва, извиняясь, потрепал его по волосам и таким же извиняющимся тоном произнёс: — Можно мне угостить моего будущего начальника мороженым? — Начальство не любит подхалимов, — сердито пробурчал Ваня, убирая звёздочку обратно в кармашек. — Но можно. А каким? — Даже не знаю… Может, пломбир? Только скушаешь ты его дома, на улице холодно. — Хорошо, — кивнул Ваня, беря свою няньку за руку и идя с ним к ближайшему киоску за мороженным.

***

— Да ты только подумай! От этой сделки все мы только выиграем! — настаивал на своём Америка. — Ты мне уже надоел, — буркнул Ваня, в который раз убирая с плеч ладони Америки. — В сотый раз повторяю, не нужна мне твоя метеостанция! — А защита от инопланетной атаки? — Чего? — Россия удивлённо вскинул бровь, а Америка продолжил свои попытки втюхать ему очередное никому ненужное барахло. — Ты разве не знаешь о жизни вне нашей планеты? Братья по разуму не всегда добры и могут напасть в любой момент. Закинув руку на шею России, Америка без всякого стеснения притянул его ближе к себе, продолжая пропагандировать свои инопланетные суеверия. — И с чего такая уверенность, что эти «братья по разуму» нападут именно на мою страну? — Америка, оставь мальчика в покое, — вмешался в разговор Франция, культурно перетягивая к себе этот сундучок с полезными природными ресурсами. — Мой хороший, как ты смотришь на то, чтобы обсудить некоторые мелочи за бокалом вина? — А сам-то чего к нему лезешь? — не остался в долгу Альфред. — «Лезешь»? Что за вульгарное слово?! Я к нему не лезу, а всего лишь хочу узнать поближе, возможно, в более неформальной обстановке. Сбегая от этих прилипал во всех смыслах этого слова, Россия совсем позабыл о Германии и обещании поговорить с ним после саммита. Впрочем, Людвигу и самому пришлось спасаться бегством, в его случае — от Союза, который как никогда прежде горел желанием высказать этому «герою-спасителю-освободителю» пару ласковых. Ворвавшись в дом, едва не зашибив Пруссию дверью, Германия с опаской покосился на него, медленно переводя взгляд на запертую на все доступные замки дверь. — Запад, я тут принёс письмо от Ваньки! Он пишет… — развернув листок с рукописным текстом, Гилберт принялся его зачитывать. — В общем, цитирую: «Слушай сюда, Нищеброд Нищебродский, между нами всё кончено. Всё, не звони мне больше! Корабль ушёл покорять горизонт. Вот так»… Переводя дыхание и особо не вслушиваясь в бормотание Гилберта, Людвиг наконец-то отошёл от двери и, прокрутив в голове услышанное, протянул руку Гилберту со словами: — Дай посмотреть. — Зачем? — отшатнулся от него Пруссия, прижимая это самое письмо к груди. — Гилберт, отдай письмо, — выдернув сее рукописное творение из самовлюбленных лап зла, Германия бросил взгляд на текст. Видя размашистый почерк брата, Людвиг лишь хмыкнул. — Ты бы его хоть на русском написал. — Надо будет, и на русском напишу, — буркнул Пруссия, скрестив руки на груди. — Почему ты так против каких-либо отношений с Россией? — Потому что он русский, — на удивление тихо проговорил Пруссия, будто боялся, что его кто-то помимо них двоих услышит. — Почему ты не можешь вести дела с кем-то кроме русских? Отмахнувшись от возмущений брата, Германия прошёл на кухню и открыл дверцу такого полюбившегося шкафчика с высокоградусными напитками. Взяв одну из множества стеклянных бутылок с одинаковым содержимым, Людвиг, не раздумывая открыл её и прямо из горла отхлебнул немного шнапса. — Так! — Гилберт попытался забрать спиртное, но Людвиг вовремя отшатнулся, не дав ему совершить задуманное. — Запад, опять двадцать пять! Ты же обещал… — Так и ты обещал не лезть в мою личную жизнь, — ловко парировал он, пользуясь заминкой брата и делая очередной глоток. Как бы Людвиг ни старался держать себя в руках, но от старых привычек тяжело избавиться. Особенно если эти привычки связаны с алкоголем или наркотиками. Гилберт, хоть и уже давно привык к такому, всё равно продолжал ругать младшего брата за подобные выходки в надежде хоть немного вправить ему мозги и не дать спиться. Конечно, Германия вряд ли превратиться в алкоголика, но опасения Пруссии не беспочвенны, с каждым годом Людвиг всё сильнее и сильнее привязывается к бутылке. С этим уже давно пора что-то делать, кодировка тут вряд ли поможет, остаётся только одно… Обратиться к ясновидящей за помощью.