Только не на кровати!

Оставив животное жадно лакать воду, я пошел обратно, за Женей. Она нервно металась вокруг почти впитавшейся в землю лужи крови, натекшей с оборотня, и грызла ногти. Блять, ну милашка же. Симпатичная, стройненькая, с характером и мозгами. Хотел себе, и даже получалось! — Ну что? — заметив меня, она буквально подскочила, всматриваясь мне в лицо. А за меня бы она так переживала? Нервничала бы? Вряд ли уже действует запечатление, она, видимо, просто добрая. Но я, сам не зная, отчего, вдруг разозлился. Только вот все начало получаться так, как я хотел, только чертовых несколько минут назад, и опять я никто, опять кто-то отнял то, что я считал своим! Вцепившись ей в плечи, я совсем не нежно смял ее губы, забирая себе окончательно ее первый после конца света поцелуй. Женя удивлённо замычала, но ответила, обнимая меня за шею, и я невольно смягчился. — Ты чего? — улыбнулась она, но я хотел ещё целоваться, притянул ее за приятно тонкую талию. — Ну Кость. И целуется девчонка здорово, аккуратно и податливо, ласково зарывается пальцами в волосы на затылке и льнет ближе. Уже настойчивее отодвинувшись, Женя упёрлась ладошками мне в плечи. Я сбито дышал, чувствуя себя каким-то окрылённым и опустошенным одновременно, и не думал даже выпускать ее из объятий, но больше не лез. — Он жив? — серьезно спросила она. — Чего ты так набрасываешься? — К несчастью, жив, потому и набрасываюсь, — закатив глаза, я прижал ее к себе поближе и сгорбился, чтобы уткнуться носом в хрупкое плечо, — я тут уже как бы на тебя лапы наложил, планов настроил, а тут он. — Во-первых, с чего ты решил, что я одобрю твои планы? — усмехнулась она, обнимая меня и поглаживая по затылку и шее, так хорошо... — Во-вторых, с чего ты решил, что я сразу переметнусь к нему? Ах, да, человеки же не в курсе про запечатление. — Ты же помнишь, что он оборотень? — я немного отстранился, чтобы следить за процессом понимания. Девушка медленно кивнула, видимо, решив пока принять это как данность и не заморачиваться с доказательствами. — У них есть такая штука, называется запечатление. Когда они ранены, тот, кому они посмотрят в глаза, влюбится на всю жизнь, ну и оборотень тоже. Это как утёнок считает мамкой все, что первое на глаза попадется, только в обе стороны. — Ну я пока не чувствую особой любви, — неуверенно пробормотала она, — и зачем это вообще нужно? — Чтобы его спасли, разумеется, — фыркнул я, — пока не чувствуешь, но уже определенная привязанность должна появиться. Это по нарастающей происходит, с течением времени. Да, я мог бы побыть с ними ещё дня три-четыре, просто ради Жени, но привык рвать резко, как пластырь, чтобы было больно, но недолго. Если разводить сюси-пуси, будет только хуже. В конце концов, мы только сегодня встретились! А смотреть, как у нравящейся мне девушки все охуительно складывается с нравящимся мне парнем — удовольствие сомнительное. — А отменить это как-то можно? — без особой надежды поинтересовалась она, бросив нервный взгляд в сторону дороги. — Если я сейчас его убью, может и прокатить, — скучающим тоном соврал я. — Ты что, нет! — ожидаемая реакция, ожидаемый удар кулачком по плечу. — И не потому, что мы с ним что-то там, а потому, что нельзя убивать направо и налево! Людей и так осталось всего-ничего! — Запечатлелись, — с улыбкой подсказал я, невыносимо умиляясь от гневной тирады и грозного строгого выражения на милой моське. Урвав ещё один поцелуй, мягкий и неторопливый, я все же отлепился от нее и пошел обратно к машине. Женя сообразительно держалась за мной и не торопилась обгонять. Не знаю, смогу ли задержать его, но приятно, что меня считают защитником. Оборотень сидел, прислонившись к бамперу, и с закрытыми глазами гипервентилировал. Он давно учуял, что мы идём, но не пошевелился. Рана стала выглядеть получше, органы, кажется, уже подлатались, осталось только мясо нарастить. — Как самочувствие? — слегка дребезжащим голосом поинтересовалась Женя, выглядывая из-за моего плеча и опасливо придерживаясь за мой локоть. Милая такая, как любопытный котенок. Правда, как и котенок, ничего не знает о жизни. Парень ответил ей скептическим взглядом и поджал губы. Хм, а он с характером, оказывается. Люблю таких. — Ты привыкнешь, детка, оборотни не слишком разговорчивые, — я коснулся ее руки, чтобы оставалась на месте, и приблизился к нему, присел на корточки, — как тебя зовут? Да, уже кишки и печень выглядят вполне здоровыми, кровь остановилась, жить точно будет. — Андрей, — буркнул нежданный гость, явно сдерживаясь, чтобы не дать мне по рукам, когда я полез убирать мешающие обзору лоскуты футболки. — А что с тобой случилось? — Женя нерешительно топталась на одном месте и явно не знала, куда девать руки, то заламывала их, то пихала в карманы. Знаю я, что с ним случилось. Такая практика у мохнатых — нанести почти смертельную рану и бросить того, кого изгоняют из стаи. Выживет — молодец, сильный, достоин создать свою собственную стаю. Помрет — все равно никому не нужный слабак. Не знаю, выжил бы этот Андрей или нет, если бы я не развыебывался и дал Жене остановиться там, где она изначально и собиралась. Но мы бы его точно не нашли. Так что не виноват никто, кроме меня самого, блять. — Я довезу вас до ближайшего города и поеду дальше, — объявил я, вставая и протягивая оборотню руку. Можно было бы немного вернуться и подбросить их до города, где я нашел эту красотулю, но там тот неадекватный чувак, не хочу, чтобы она нервничала или ещё раз ему попалась. Парень без выебонов и геройства крепко ухватился за мое запястье, давая себя поднять, навалился всем весом на плечо и покорно загрузился на заднее сиденье, морщась и придерживая раненый бок. Переставил коробку на пол, уронил голову на сгиб локтя и, кажись, вырубился. Ну и пусть, бля. Я даже не буду против, если он сдохнет, хотя с такой задницей ему бы ещё жить и жить. — Да ладно тебе, Кость, — почти жалобно окликнула девушка, когда я по-джентльменски открыл ей переднюю дверь, — почему ты должен уезжать? И почему мне нельзя с тобой? — Потому что, детка, я не горю желанием смотреть на вашу сладкую парочку, — я сел на место водителя и немного отодвинул сиденье, — как ты могла заметить, у нас тут те ещё "Сумерки", только без выбора. — В смысле? — она посмотрела на меня, как на больного. — Причем тут "Сумерки"? — Ну бля, шутки не смешные, если их надо объяснять, — я сморщил нос, запуская двигатель, — типа ты Белла, которая выбрала Джейкоба, ну. — А-а, — протянула девушка и громко фыркнула, отчего оборотень на заднем сидении вздрогнул, — господи, какая тупая шутка. — Это у тебя чувства юмора нет, — оскорбился я и в качестве извинений потребовал поцелуй, наклонившись к ней. Она засмущалась от наличия третьего лишнего, но все же ответила, с чувством и душевно. Набрав крейсерскую скорость, я откинулся поудобнее и постарался расслабиться, насколько это возможно за рулём. Думаю, мохнатик не дурак и не будет особо лезть к ней при мне, но это не значит, что я надолго задержусь. Хотя бы потому, что скоро ему будет доставаться почти все ее внимание. А ведь у нас с ней могло всё получиться, я бы так хотел, чтобы у нас с ней все получилось. Если не великая любовь, то хотя бы ровные полуприятельские отношения с периодическим сексом. Вот было бы хорошо, а. Кстати, может быть, все же как-то к этому подвести и трахнуть ее до отъезда? Хотя есть риск никуда не поехать, потому что с проломленным черепом нельзя вести машину. Если бы не было остановок на спасение-обед-спасение, может быть, мы бы и добрались до города. А так остались почти в темноте посреди поля с изредка просыпающимся оборотнем, водителем, которого нельзя оставлять без присмотра, и водителем, у которого слипаются глаза. Я съехал с дороги и заглушил машину. — Сейчас поужинаем и спать, завтра надо быть полными сил, — я широко зевнул, так, что аж челюсть щелкнула, и потёр сухие глаза, будто полные песка. — А где клыки? — таким тоном, будто я сказал, что деда Мороза не существует. И разглядела же в сумерках, егоза. — Они как индикатор голода, когда я напился крови, втягиваются, — оставив свою дверь открытой, я подошёл к багажнику, — потом опять вылезут, дня через четыре. — Крутотень! — восхищённо вздохнула Женя, тоже подходя выбирать еду. — Я буду кукурузу. — Пюре хочешь? — я выдвинул коробку с детским питанием разных вкусов. Самый простой способ возить с собой фрукты и овощи, которые даже не придется готовить. — Из индейки прямо огонь, я не ожидал. — А морковное есть? — девушка сунула свой любопытный нос в коробку. — Или тыквенное. — Извращенка, — хмыкнул я, ставя на асфальт спиртовку и подпаливая ее, — но яблоко с морковью было, кажется. — Не видно нихрена, — пожаловалась она, гремя баночками. — В бардачке фонарик есть, — отозвался я, поморщился от скрежета лезвия ножа по жести банки. Она пошла к передней части машины и вдруг вскрикнула, я подскочил, крепче сжимая рукоять. — Ты напугал меня, колокольчик тебе надо повесить, — нервозно хмыкнула Женя, аккуратно обходя застывшего истуканом оборотня. Да уж, так тихо выбрался из машины, да ещё и в полумраке, даже я не заметил. Надо было взять всё-таки ту невкусную тушёнку, ему бы скормил, ему сейчас все равно, что жевать. — Прости, — тихо сказал он, наблюдая за ее перемещениями каким-то голодным взглядом, или это мне так кажется при плохом освещении? Хотя, скорее всего, не кажется. Фыркнув, я поставил банку над огоньком. Сам я мясо сейчас не особо хочу, пусть Андрей жует. А я буду пюре, кукурузу вместе с Женей и что-нибудь из сладкого. Надеюсь, шоколадки не растаяли, сегодня не слишком жарко, даже кондиционер включать не приходилось. Найдя себе банку морковки и прихватив мои банки и пакет с одноразовыми вилками-ложками, Женя подошла ко мне, за ней неслышной тенью приблизился оборотень. Я без лишних понтов сидел по-турецки на теплом асфальте, но девушке такое не подойдёт, так что я похлопал себя по бедру. Она смущённо глянула на Андрея, но все же села, куда предложили. — Что-нибудь будешь, кроме мяса? — поинтересовался я, с тихим хлопком открывая баночку говядины. Парень отказался покачиванием головы, и я тут не пап Терез, чтобы настаивать и запихивать в него овощи. Мы тихонько и неторопливо ужинали, погруженные в свои мысли. Голубоватый огонек спиртовки, потрескивание всяких сверчков, приятная прохлада, милая девочка на коленях — атмосфера потрясающая. И даже соперник ее почти не портит. — Такие звёзды красивые без засветки, — ахнула Женя, запрокинув голову. — Знаешь, что ещё красивое? — мурлыкнул я. Она захихикала, пихнув меня локтем, и совершенно внезапно положила голову мне на плечо. Андрей не смотрел на нас, сверлил взглядом свою банку. Не думаю, что он сейчас ревнует, скорее, ему должно быть неловко, потому что у нас тут все так сахарно, а ещё потому, что он вклинился между нами, сам того не желая. Но это явно временно, а ревнующий оборотень — существо страшное, так что надолго задерживаться с ними не стоит. Доев, он буркнул благодарность и опять завалился спать. Да уж, надо ещё столько мышц нарастить, кожей затянуть, кровь восстановить, сил должно уходить немерено. Зато мы остались наедине и вдоволь нацеловались, обнимаясь и... И все. Не хотелось торопиться, хотелось медленно целоваться-миловаться под огромным небом с россыпью звёзд, шептаться и обниматься. Когда уставший организм все же затребовал сна, я встал с тихо смеющейся девушкой на руках и понес укладывать ее на сиденье. — Давай я на водительском посплю? — шёпотом предложила она, цепляясь за мою шею. — Тебе будет больше места для ног. — Твоя забота меня убивает, — улыбнулся я, но решил прислушаться. Усадил ее, максимально поднял руль, откинул спинку. Из багажника принес подушку и плед, которые у меня в единственном числе, но я-то это чисто для уюта, даже под утро не замёрзну, а вот она окоченеет. — Спокойной ночи, — шепнула она, когда я устроился на последнем оставшемся месте. — Спокойной, — поцеловав ее в висок, я постарался по максимуму выпрямиться и расслабиться. Словно принимая участие в диалоге, Андрей на заднем сидении глубоко вздохнул во сне. Идиллия, да и только. Может, правда всё-таки его пришить?