Только не на кровати!

Я долго просыпался. Проваливался в тяжёлую липкую дрёму и периодически выныривал из нее, но все повторялось. В грудь и живот припекало горячее твердое тело, и я жался к нему ещё и лицом, пытаясь согреться. А потом вдруг обнаружил себя, единственного и неповторимого, обнимающим молодого красивого оборотня, как дакимакуру. Несколько секунд мне понадобилось, чтобы сформулировать комплимент по поводу великолепных зелёных глаз, чудесно сочетающихся с загорелой кожей, и за это время я вспомнил, что это Андрей. Мой щеночек. — Принеси пожрать, — выдал я вместо комплимента, раз уж он уже мой. Красавчик пренебрежительно прищурился, — а не то кусь! Парень демонстративно закатил глаза, но зашебуршился, скинул меня с себя, опрокинув на спину. Я проводил взглядом его классную крепкую задницу и повернулся к источнику приятного нежного запаха еды. Женя была чем-то недовольна, судя по складочке между бровей, но потянулась ко мне, обняла и поцеловала. Я едва смог приподнять руку, чтобы положить ей на талию. Прижать к себе уже не получилось. — Ты цветом как эта наволочка, — тихонько поделилась девушка, упираясь локтем мне в грудь и щупая теплой ладошкой за лоб. Я покосился на белоснежную наволочку и безразлично дёрнул плечом. Осталось немного. Завтра или послезавтра, по ситуации, укушу. Лишь бы только суметь остановиться. — Видимо, это из-за пулевого, обычно полуголодным можно не меньше недели проходить, — зевнув, я зажмурился. И недовольно замычал, закрывая рот, потому что она таки сунула мне палец, — что за игры у тебя? Порежется — сведёт на нет все мои усилия по поддержанию своей волевой терпилки. Что за дети нынче пошли, ни стыда, ни совести... Хотя стыд есть, и многовато, растлять надо. Перед ещё одним поцелуем я успел заметить появившегося в дверях Андрея. Углублять поцелуй было опасно, так что я только развязно лизнул мягкие губы и напряг все силы, чтобы лапнуть упругую попку. У дверей судорожно вздохнули. Чего встал там, как истукан? Долго надо будет дразнить, чтобы присоединился и на пару с запечатленной устроил шоу для истощенного вампира? Женя вдруг оторвалась и с каким-то огоньком и задором на меня уставилась, я даже занервничал. Уж зная, какой у нее острый язычок... — Слушай, а если я кровь тебе в стакан наберу, меня все равно жмыхнет? — поинтересовалась она. Я сперва не понял. А потом как понял... Андрей звучно шлепнул себя по лицу, а во мне просыпался нервный смех. Все же заржав, я прикрыл глаза ладонью. Твою же мать, как можно так тупить, ну как? — Я что-то не то сказала? — оскорбленно хмыкнула девушка, пихнув меня острым локотком в грудь. — Детка... — проскулил я, пытаясь нормально вдохнуть. — Я так привык пить из человека, что об этом даже не подумал! — она хихикнула и опять ткнула меня в ребра. — Сто из десяти тебе за логику! Щеночек сел рядом, нежно коснулся ее волос, заправляя прядку за ухо, и я совершенно точно увидел, как она дернула плечиком, отгоняя. Нет, это точно не дело, они реально поссорились! Или это у нее от недотраха? — Ладно, давай уже покормим тебя, — вздохнув, Женя села и быстро собрала волосы резинкой, — где лучше порезать? Воу... Вот это самоотверженность. Видимо, я реально очень дерьмово выгляжу. Но резать мы ее, конечно же, не будем. — Зачем резать, мы же цивилизованные люди, — я хотел тоже сесть, но не смог, не хватило сил, так что сделал вид, что просто хотел немного повыше подтянуться на подушке, — нам нужен будет шприц, большой который, — я перевел взгляд на мохнатого бегуна, и он сосредоточенно кивнул, — спиртовые салфетки, жгут, пластыри и гематогенки. — Печень есть, — напомнил он, вставая и подхватывая со стула футболку. Кстати, да, говяжья печень — лучшее лекарство при кровопотере. Только вот я ее не особо люблю... О, сделаю пирог. Муку я точно видел, морковка есть, лук есть, что там надо... Молоко есть, майонеза только нет, да и не будет уже, лучше из яиц сам сделаю. Но это все, конечно, ближе к вечеру, когда я выпью грамм сто-сто пятьдесят, посплю и смогу встать. Или к утру? — Винишко красное, — добавил к списку я, потягиваясь только путем напряжения всего тела, чтобы не пытаться поднять руки, которые, конечно, нихуя не поднимутся. Посланник ночи кивнул и вышел. Проводив взглядом его удаляющийся филей, я не удержался и облизнулся. Вот сразу, как только вернётся активность в штанах, разложу его. Подожду, пока Женя очухается после месячных и кровопотери — и разложу ещё ее. А потом по кругу, по кругу... Обратив внимание на девушку, я заметил, что она сидела напряжённая и немного бледная. Ну конечно, тут так буднично обсуждают, как будут кровососить. — Уколов боишься? — поддел я, глянув на оставленную рядом с импровизированной кроватью вскрытую банку кукурузы. Конечно, повар из Андрея просто мастерский, так изысканно и художественно воткнул в нее ложку... Но пожрать надо, чтобы были силы нормально шприц держать, вряд ли оборотень хоть раз в жизни это делал, не говоря уже о том, чтобы попасть в вену и сделать это безболезненно. — Вообще, нет, — правильно интерпретировав мою заинтересованность, девушка красиво перегнулась через меня, приподнявшись на колено, дотянулась до банки и села ко мне лицом, сложив длинные ножки по-турецки, — но контекст напрягает. Сколько ты собираешься выпить? Набрав в чайную ложку кукурузки, она поднесла ее к моему лицу, и я послушно открыл рот. Срань господня, такая милашка кормит меня с ложечки... Не хватает только преданного взгляда зелёных глаз и старательного хлюпанья в области таза для полного счастья. — Нисколько, — усмехнулся я, жуя. Темная бровь скептически приподнялась, — чтобы ты и дальше меня так обхаживала, я готов умереть от жажды. — Ой, блять, — фыркнув, Женя шлепнула меня по многострадальной груди и угостила ещё кукурузкой. — А вообще, грамм сто, ну или сто пятьдесят, смотря какой шприц Андрей притаранит, — я прикрыл глаза и только вздохнул, уже предвкушая этот нектар на языке. И, предугадав вопрос, добавил: — Доноры по четыреста сдают. — Ну тогда ладно, — буркнула девушка, лязгнув ложкой о край банки, — а кровь не потеряет, ну не знаю, питательность, что ли, если будет не через укус? Вот сообразительная же засранка. Все время задаёт правильные вопросы, с подковыркой, с вниманием к деталям, даже не самым очевидным. Лучшая девочка на свете. — Пока теплая, разницы не будет, — ответил я, открывая рот. Угощения не последовало, так что я приоткрыл один глаз. Сидит, перемешивает кукурузу и смотрит на нее так, будто придушила бы каждое зёрнышко индивидуально и с большой жестокостью, — вы поссорились, да? — А? — вскинув голову, она торопливо улыбнулась уголком губ. — Да нет, конечно, просто... Ничего, ешь давай. Ложку она мне впихивала так усердно, что аж по клыку шандарахнула, я дернулся и протестующе замычал. Шприцы, конечно, никуда не денутся, но питаться я планирую традиционно всю оставшуюся жизнь! Правда, с этими упрямыми и непослушными детьми она будет короткой, помру от стресса в полтос. Даже не представляю, от чего они могли бы посраться. Разве что... Ну, я им мешаю. Уж оборотни единоличники, его может раздражать, что я претендую на его запечатленную, но и гавкнуть он на меня уже не может, после полнолуния-то. Хотя это она дергалась ведь, может, наоборот, ее злит его внимание ко мне, хочет быть центром мира и все такое. Ох уж эти детки... Андрей вернулся быстро, я даже доесть не успел. Притащил десяток шприцев-соток, салфетки, ватки, жгуты из разных материалов и целую россыпь разноцветных гематогенок. Женя белела, краснела, поджимала губы, но сидела смирно. Видимо, размер шприца подействовал на нее деморализующе. — Давай так, — я сел с помощью парня и показал ей ложиться, подпихнул подушку под левую руку, — я сейчас возьму полный шприц и вечером ещё, а послезавтра укушу, уговор? А то если я сейчас ее буду два раза колоть, чтобы получить больше ста миллилитров, она вообще чокнется. — Уговор, — тихо, но твердо ответила она, боязливо жмурясь, когда я аккуратно пальцами прощупал венку. Уж в венах-то я шарю, а у нее кожа белая, видно очень хорошо. Но не дело, что она так паникует. Глянув на оборотня, я коротко погладил простыню. Он кивнул, испарился и вернулся уже через полминуты с котенком, уселся рядом с ней с другой стороны от меня. — Все хорошо, детка, расслабься немного, — попросил я, проверяя срок годности шприца и распечатывая салфетку. — Ну, теперь правда хорошо, — слабо улыбнулась она, почесывая мурлыкающего медбрата, — я уколов не боюсь, но стрёмно, ты же понимаешь. И вот хер пойми, к кому из нас троих она обращалась. А может, даже к себе. Я тщательно протер ее руку едва ли не от запястья до плеча, потом другой салфеткой протер уже непосредственно сгиб локтя. Распечатал шприц, надел иглу и положил его на развернутую салфетку, потому что долго держать жгут нельзя, а взять надо много. Затянув на тонкой ручке поверх длинного рукава футболки жгут с застежкой, я снял колпачок с иглы, игриво попросил ее поработать кулачком и постарался сосредоточиться, чтобы руки не дрожали. Прижал венку, чуть оттянул кожу и медленно, очень нежно ввел иглу. Ощутив характерное проваливание в пустоту, аккуратно перехватил свободной рукой поршень и без спешки, но и без промедления, потянул. Темная венозная кровь умопомрачительно пахла и заставляла голодные слюни скапливаться под языком. — Блин, я даже не заметила укол, — то ли пожаловалась, то ли порадовалась Женя. Я прикидывал время. Минута, конечно, прошла с наложения жгута, но не думаю, что будут какие-то проблемы. Когда поршень достиг отметки в сто миллилитров, я расстегнул жгут, прижал салфеткой место укола и мягко вытянул иглу, донорша сама догадалась согнуть руку. — Прошу прощения, — из вежливости сказал я, снимая иглу. Сунув кончик шприца в рот, я надавил на поршень и счастливо застонал, закатывая глаза от ни с чем не сравнимого удовольствия. Ещё теплая, вкусная, солоновато-пряная кровь, которой было мало, мало, мало-мало-мало... Высосав все добытое тяжким трудом меньше чем за десять секунд, я плюхнулся на спину, где сидел, почти пьяный не столько кровью, сколько своим гастрономическим наслаждением. — Мерзость, — как всегда, коротко и ёмко высказался Андрей. — Сам такой, — счастливо вздохнул я, поглаживая живот. Да, укус выглядит почти романтично, особенно если кусать милую даму за запястье, стоя перед ней на коленях и преданно заглядывая в глаза. А так вот никакой нахер романтики, один сплошной прагматизм. — Надо поесть, — очень логично подала голос Женя, — и котика покормить. — А как его у нас зовут? — лениво поинтересовался я, подложив руку под голову. Мгновенного прилива сил не будет, конечно, но и перевариваться с голодухи кровь будет шустро, уже через часок встану на ноги. Глядишь, и ещё что-нибудь встанет... Но до второй порции лучше повременить, чтобы не проебать те крохи, которые получил. — А нужно ли ему имя? — философски откликнулась девушка. Я согласно кивнул. Нахрен ему имя? Сейчас вот полежу, поем, посплю... Попью ещё и наконец-то поебусь. Звучит как неплохой план на жизнь, поставим на зацикленность. Вечером Женя гораздо спокойнее отреагировала на укол, лежала, мурлыкала с котиком о чем-то и не жаловалась. Я решительно потратил целый час своей бесценной жизни на приготовление кучи печеночных блинов, сложил их стопочкой в высокий пирог, прослоенный домашним майонезом, мелочь порезала салат и почистила картошку. Ужин у нас был поистине королевский, да ещё с хорошим красным вином. Принимая душ, я задумчиво осмотрел бодрый стояк. Тело очухалось и возжелало наслаждений. Счастье, конечно, неописуемое, я этого с нетерпением ждал. Да только чревато это, после такого-то истощения. Лучше потом, хотя бы когда вечерняя порция усвоится. Так что я сделал воду похолоднее и с сожалением вздохнул, ежась. Зато плюхнуться на уже почти привычное место между двумя красивыми юными человечками и обнять их, давая оккупировать каждому свое плечо, было охуенно. Я довольно вздохнул, поерзал и закрыл глаза. По ощущениям, едва заснув, я вынужден был проснуться. Было ещё светло, и я страдальчески поморщился. А потом осознал, что меня разбудило. В моих объятиях спала Женя, тихонько посапывая, как крольчонок. Значит, шрамы мои между лопаток поглаживал точно один наглый мохнатик. — Не трогай, — шикнул я, дёрнув плечом, и он сразу убрал руку, — это личное. — Ты тоже меня так кусал, — тихо пробормотал парень, явно смущенный моей реакцией. Нет! Не дай ему боже довести меня до того, чтобы я укусил его так. — За спину? — сонно уточнила Женя, приподнимая голову. — Меня тоже. — Нет, не так, — вздохнул я, понимая, что плакал мой сон, раз уж эта любопытная егоза проснулась, — я прикусывал, это... — Как кот, — зевнула девушка, поворачиваясь ко мне лицом, приобняла меня за плечи. Я отвлекся на чудесное ощущение, как эти двое сплетались пальцами, положив ладони мне на плечо, и не сразу понял, о чем она. — Фу, нет! — страдальчески простонал я, откидываясь на спину и подгребая их обоих поближе. — Это не для секса жест, просто обычно спина голая именно так подворачивается. Это жест привязанности, серьезности, его и в семье используют. — А если в кровь? — полюбопытствовала Женя, пытаясь просунуть руку под меня и нащупать множество круглых шрамиков от клыков между лопаток. — Сколько раз тебя так кусали? Много. Так много, что в последние разы уже было даже почти не больно. Почти не обидно. Она всегда делала это прилюдно, чтобы все видели, все знали, что я опять вывел ее из себя. Что я опять плохой, неугодный, хуевый. Что я в клане только потому что родился в нем, извне никогда бы не приняли. — Шестнадцать, — прикрыв глаза, я вздохнул, — это... Наказание. Унизительное, грубое, как встряхнуть за шкирку, так только за худшие проступки наказывают, — но я не хочу об этом думать. Скорее всего, их больше нет. В любом случае, их больше нет в моей жизни, — вот расстроили меня, так теперь целуйтесь! Детишки переглянулись, улыбнулись друг другу и послушно поцеловались. Сперва лишь соприкоснувшись губами, потом серьезнее, и насмотреться на это просто невозможно. Но я всё равно закрыл глаза, приподнял голову, немного раздвигая их носом, и жадно влез в глубокий поцелуй. Ощущение было странное, но великолепное. Они оба ухватились за меня, синхронно приоткрыли горячие сладкие рты и высунули языки, соприкасаясь ими друг с другом и просовывая мне между губ. Едва не застонав, я сцапал в каждую руку по теплой упругой булочке и собственнически сжал, то ли целуя их, то ли позволяя целовать себя. Спасибо, господи, я в раю. Осталось только потрахаться втроем, и все, можно и помирать.