Только не на кровати!

Андрей проснулся на рассвете. Медленно сел, держась за голову, медленно открыл глаза. Жутко полопались у него сосудики, но это хуйня, одно из самых безобидных проявлений вампирского яда. Вполне уверенно поднявшись на ноги, он по стеночке пополз в ванную. И хорошо. Надо достать ему из холодильника мясо. Какое-нибудь, которое не жалко, с жилками. Ему-то все равно, что жрать, когда тело требует белок для выздоровления. Голова уже почти не кружилась, только при резких поворотах, но болела пиздецки, как и рука, и никак не заживающий перелом челюсти. И, кажется, заново рос один из задних зубов, но я не помню, чтобы выплевывал его после семейных обнимашек, наверное, проглотил и не заметил. Ну, хуле, кальций всегда полезен для организма. Крови бы вот ещё... Но из Жени пить сейчас совсем не вариант. И валить надо отсюда. Подальше от основных трасс, но остаться в городе нормального размера, чтобы найти все необходимое и приятное. Как минимум, у нас резкая привязанность к аптекам из-за лекарств для хрупкого человечка и из-за смазки для двух пидоров. Блин, может, тоже побыть хрупким и выпить обезболивающее? Но вместо всех этих дел я вышел на крыльцо, со старческим кряхтением уселся на верхней ступеньке и закурил. Надо же, твою мать, как приятно... Рот открывался едва-едва, иначе где-то в районе задних левых зубов начинало страшно болеть и скрежетать, но для фильтра хватило. Прищурившись на светлеющее небо, я затянулся ещё раз и вовсе закрыл глаза. Видеть не могу этот злоебучий мир. К ноющему левому плечу прикоснулась ледяная рука. Я дернулся и зашипел, придержал подбородок рукой, чтобы опять не отвалилось что-нибудь. — Не на месте, — коротко сообщил Андрей, уже нежнее поглаживая по больному месту. Да уж, когда я заколачивал вывернутый сустав на место, меня волновало только то, что рука начала шевелиться, а о правильности вправления и не думал. Некогда было. Крепко взяв меня за локоть, безжалостный оборотень приложил ладонь к плечу, намекая, что сейчас мне будет бо-бо. Ну и ладно, а то прирастет потом, ещё хуже будет, да и болеть никогда не перестанет, так что... Я взвыл, потому что, по ощущениям, он мне ее просто оторвал. Стиснул зубы по привычке и взвыл ещё громче, потому что оглушительно хрустнуло и прострелило по всему телу. Безвыходная боль сжала желудок, я кое-как успел дотянуться до перил целой рукой, поднять себя на ноги и, перегнувшись через железную трубу, душевно проблевался. От резких кульбитов и наклонов взбрыкнул сотряс, и пришлось пережить ещё один спазм. Едва не кувыркнувшись вперёд, я кое-как выпрямился, попытался отдышаться. Даже вдохи отдавались в снова треснувшую по тонкому челюсть. И как я теперь курить буду, в нос сигарету совать? Представив эти псевдо-кокаиновые затяжки, я усмехнулся и опять схватился за подбородок. Вот же лярва, в самом неудобном месте, нога и то быстрей бы зажила. И привкус желчи во рту наимерзейший, но чем же мне было бы ещё блевать, если за вчера толком и не поел ничего? — Прости, — буркнул Андрей, какой-то изумлённый. Видимо, не ожидал, что я устрою такое представление. Да уж, если бы не челюсть, я бы поспокойнее это все пережил. Ну ладно. Но надо было сначала докурить... Мы вернулись в дом. Мне хотелось малодушно повиснуть на щеночке, чтобы он меня тащил и утешал, но щеночек, белый и взмокший, сам чуть ли не ползком передвигался. Странно как-то, я тут самый побитый, но при этом самый прямоходящий. Так, жрать. Всем. Ну, по крайней мере, троим детишкам. Я выдал оборотню кусок грудинки, жирной и жилистой, легко потянувший бы на пару килограмм. Но он, опровергая мои ожидания, не накинулся сразу, а взял мелкий нож и отрезал кусочки. Даже не чавкал, но с такой довольной мордой сидел, что мне становилось дурно. Ну не люблю я прожарку с кровью, а тут прям сырое и ледяное, из холодильника, бэ-э... Котенок запрыгнул на стол и повелительно мяукнул. Андрей глянул на него исподлобья, но все же отхватил от здорового куска кусочек поменьше, ну примерно как половина всего котенка. И целиком на стол его перед животным шмякнул. Наткнулся на мой строгий взгляд и со вздохом послушно порезал на маленькие ломтики, которые такое крохотное создание могло бы засунуть в рот. Убедившись, что пушистая составляющая нашего коллектива в процессе кормления, я взял пюрешки и пошел к Жене. Она, вроде, проснулась уже, просто дремала и лениво, с усилием ворочалась. Я приподнял брови, молча спрашивая, как самочувствие. — Получше, — промямлила девушка, пока я усаживался рядом с ней и открывал баночку, — ты как? — я пожал плечами, поглощённый скользким ебаным куском стекла, и не ожидал, что многострадальной левой щеки коснется прохладная ладошка. Но закрыл глаза и еле ощутимо чмокнул ее в запястье, прямо рядом со вкусно пахнущими венками. — Выглядишь ужасно. Я улыбнулся и снова пожал плечами. Комплименты у нее огонь, конечно. По сути, мое тело сейчас ест себя само изнутри, вытягивая все энергетические запасы на то, чтобы восстановить, в первую очередь, челюсть, которую я беспечно ломаю раз за разом, стоит только чуть зажить. Сон для вампиров не менее важен, чем кровь, но я не спал всю ночь. Хотелось, я даже пару раз укладывался, но не мог устроиться так, чтобы не давить на больные места. И ещё все время думал, что, если усну, обязательно что-то случится. Раненый вампир спит, как мертвый, я бы не смог помочь при необходимости. Первую баночку курицы с кабачком Женя послушно ела из моих рук, потом не выдержала и отобрала у меня ложку. Баночка была для нее слишком тяжёлой, так что я держал, а она ела. И фыркала на меня за улыбки. Такая милая. В основном, особенно милая за счёт своей торопливости в возвращении к самостоятельности, такой деятельной и активной девчонке явно непросто полностью зависеть от кого-то и не иметь сил даже встать. Потом я отнес ее в ванную. Принес обратно, положил под бочок вернувшемуся в постель Андрею. Хотелось лечь с ними рядом и заснуть, но сначала я хочу и сам что-нибудь поесть. Как-нибудь уж запихну какую-нибудь пюрешку или что-нибудь жидкое, найти бы ещё. Ревизия кухни меня расстроила. Пяток банок пюре, остальное — жестяные банки с овощами и мясо. Хуево. Женя еле шевелится, ей бы пока не жевать лучше, а потом можно будет что-нибудь мягкое давать, типа горошка или помидорки. А мне — только пюре и бульоны, без вариантов. Значит... Я тяжело вздохнул. Значит, надо идти в магазин. Он тут недалеко, но все равно, божечки, я ведь умру. Но некому больше, они оба тупо не дойдут. Я зажал под мышкой бутылку воды, взял все оставшиеся пюре и пару ложек, для Андрея прихватил две банки кукурузы с ключом. И ещё взял явно чисто декоративную деревянную ложку, расписанную под хохлому. Сгрузив это все добро на импровизированную кровать, я показал, что мягкое для Жени. И вручил ей деревянную ложку, в которой главное — жёсткая тонкая ручка. Они серьезно покивали, переглянулись. — А ты куда? — почти робко уточнила девушка, взяв меня за руку. И что я ей скажу? Как скажу? Так что я только коснулся губами ее запястья и с усилием встал. Время быть добытчиком. — Я с тобой, — вызвался ручной пёсик, но я покачал головой и погрозил пальцем. Одно дело зарастить за ночь сломанную руку и совсем другое — прогнать по телу вампирский яд. Им обоим надо отдыхать. Как раз вот поели и теперь пусть спят. Постельный режим в том же проявлении, что и под командованием Маши — чай, вкусняшки и минимум телодвижений. А не то — огромный шприц в жопу. Буквально или в переносном смысле — это сколько у меня сил останется после шопинга. До магазина я дошел вполне бодренько. Ещё не жарко, не светит в глаза всякая пакость, тихо, мирно, птички поют. Ревет кто-то. Я рефлекторно обернулся в сторону дома, но нет, звук шел спереди, из магазина. Да и с такого расстояния своих детишек я бы не услышал. Но я терпеть не могу плакс, поэтому заходил с опаской. Ревела девушка. Крашеная блондинка с уже отрастающими корнями и со стеллажом, придавившим ногу. И она меня заметила, вот дерьмо. Лучше бы я до другого магазина перся пару километров, чем сейчас вот впрягаться и вешать себе на шею ещё одно беспомощное существо. Ладно, она же не сможет меня преследовать, так что... Что мне будет, если я ее спасу? Кровь. И мозгоебля. Если не спасу — выйду в ноль, потому что совести у меня нет. Хм-м... Ладно. Так и быть. Я подошёл и вопросительно обвел ладонью живописную композицию из раскиданных шоколадок, стеллажа и вполне милой особы. — Мои любимые были на самом верху, — обиженно всхлипнула она. Я показал на магазинную лесенку из двух ступенек буквально в трёх шагах, — мне было лень за ней идти! Ты поможешь или нет, я тут всю ночь просидела! Логика не обнаружена. И голос ещё слишком высокий, не люблю такое. Командует мной, глянь на нее. Развернуться и уйти хотелось до зуда под коленками, но голова болит, а она будет визжать. Я ухватил стеллаж за верхнюю часть правой рукой и аккуратно, не перенапрягаясь, приподнял. Она сидела и смотрела. Да, он пиздец тяжёлый, надо шевелиться, безмозглая ты скотина! До тупицы, наконец, дошло, и она высвободила ногу. Я отпустил звучно грохнувший о плитку стеллаж и скривился, потирая бедное плечо. И самым бесящим и, одновременно, радостным было то, что она спокойно встала сама, видимо, ноги целы. Уж могла бы и сама освободиться, небось, но зато не надо ее тащить. Да я бы и не стал. Забив хер на дамочку, я взял корзинку и пошел в детский отдел. Набрал пюрешек, сколько, в теории, мог бы нести, не меняя руку. А то сейчас левую только пакетом помучить, ага. И рядом был ещё отдел со всякой канцелярской херней, я взял блокнот и пару ручек. Немой я, конечно, временно, но это не значит, что не могу общаться. На глаза попались альбомы и цветные карандаши. Женька будет ещё долго в сидячем образе жизни, да и вообще... Все ее рисовальные штуки остались в моей машине, которая осталась у ебнутой общины. Вряд ли детский альбом и маленький набор графитных карандашей похожи на профессиональные инструменты, потом найдем нормальное. И стерочку ещё, вот эту, в виде смайлика. Пусть хоть она улыбается. Впрочем, ещё пару шоколадок я прихватил, будут десерты. Сигареты ещё есть, запасные зажигалки тоже, смазка с резинками обычными и для анала имеются, можно идти назад. А спать-то как хочется... Крашеное недоразумение увязалось со мной. Спросила, почему я не разговариваю, а потом задала ещё кучу вопросов. Мне тоже хотелось спросить, откуда она мне на голову свалилась. И как можно в пустом мире из всей доступной обуви выбрать кожаные босоножки? Явно неудобные, и с высоты своего роста вижу, что ноги натерты чуть ли не в кровь. Тупица, твою мать, боже, храни мою логичную Женечку... Не выдержав вопроса о дне недели, я остановился, с усилием поднял левую руку и показал туда, откуда мы шли. — Ты прогоняешь меня? — прошептала она, глаза сразу же наполнились слезами. Фу. Я кивнул. — Но почему? Мы могли бы вместе... Я настойчивее ткнул в направлении, куда она должна скрыться с глаз моих. Она, вроде, послушалась, но я же знаю, что попытается проследить. Да и хули тут следить, единственный освещенный дом на дохуя километров вокруг. И нам надо поскорее сваливать, да так, чтобы это вот создание следом не увязалось. "Вместе", блять! У меня уже есть, с кем быть вместе, и я не хочу больше никого рядом видеть. Ни-ко-го. Почти ползком добравшись до дома, я присел на диван, чтобы немного перевести дух. Судя по тишине и тому, что щеночек не выбежал меня встречать, детишки послушно спят, умнички. И мне бы, мне бы тоже, хотя бы часок... Из спальни вышел котик, держа хвост трубой. С мурком запрыгнул на диван и залез ко мне на колени. Милый маленький котенок, прелесть, а не малыш. Я подразнил его, делая злую руку, почесал пушистую спинку, нагладил. И открыл глаза уже вечером. Сперва даже не понял, где нахожусь, потом кое-как осознал. Заснул-таки, ну заебись. Ладно, неважно. Пожрать бы теперь. Аккуратно, очень осторожно попробовав приоткрыть рот, я с удовлетворением решил, что уж чайная ложка влезет. Следовательно, голодным на ночь я не останусь. И покурить смогу. Я двинулся в спальню. Детишки тихо шушукались о чем-то и замолкли, когда я показался в дверях. — Наконец-то! — солнечно улыбнулась Женя, у меня даже в груди потеплело. — Как себя чувствуешь? Я пожал плечами, сел у постели и взял себе баночку яблочного пюре. Плечо перестало ныть и только подёргивало при движениях, ложка действительно влезла между зубов, так что жизнь потихоньку налаживается. — Что с тобой? — как-то встревоженно спросил Андрей, наклоняясь через девушку и заглядывая мне в лицо. — Почему молчишь? — Ему челюсть сломали, — вздохнула Женя, которая видела все наказание до конца, погладила меня по волосам, — помочь? Я качнул головой. Тут надо предельно аккуратно, она ведь не почувствует. Альбом лежал рядом с подушкой. Видимо, пушистик днем вставал, разобрал пакет и притащил его сюда. Видно, что пользовались. Я глянул на художницу, и она с улыбкой кивнула. Всё-таки, это не менее личное, чем дневник, я считаю. Она нарисовала нас. Неплохие портреты меня и Андрея, но мой незаконченный. Очень умело, я бы сказал, и похоже. Так что я похвалил ее, показав большой палец. Сползав в душ, я переоделся в чистое и все же посмотрел на себя в зеркало. Огромный синяк на всю левую щеку, глаза ввалились и обросли мешками, клыки вылезли наполовину, что удивительно. Я думал, жажда будет выворачивать меня наизнанку. Ладно, значит, можно и потерпеть пару дней, пока Женя не окрепнет. Спать все ещё хочется, ну и лягу, раз день они без меня пережили. Но где та белобрысая? Не приснилась же она мне? Я ожидал проблем. Хотя, времени с пиздеца прошло довольно много, должна же она была где-то жить. Туда ей и дорога. Правда, она ведь тогда должна жить неподалеку, раз притащилась в этот магазин, но мы с оборотнем ее не учуяли за те несколько дней, что живём тут. Ладно, от нее явно будет меньше проблем, чем от маман, так что хер с ней пока что. Я аккуратно улёгся в постель, и ко мне сразу же прижались два теплых тела, обняли меня. Женя пристроилась на плече, а Андрей слева благоразумно просто лег рядом и закинул на меня ногу. Хорошо. Чудесно. Я счастлив. Я так рад, что они живы и почти в порядке. Я отдал бы за это что угодно. — Спасибо, что позаботился о нас, — прошептала девушка. И меня с обеих сторон поцеловали в щеки. Ой, ну засмущали же, мелкие засранцы...