Череда боли и безумия

      — Всё в порядке… — тяжело дыша, проговорил Зенитсу, рукой убирая свои чёрные волосы со лба, покрытого холодным потом. Сердце сильно билось в груди. Его уже минуту бросало то в жар, то в холод, от чего щёки будто горели и покрывались больным румянцем. — Фха-а…       Прикрыв глаза, он запрокинул голову вверх, чтобы лёгкий ветерок, который холодом обдаёт лицо и открытые ключицы, остудил разгорячённую шею.       Не зная, что делать дальше, парень ещё долгое время продолжал сидеть на земле и пялиться в небо, пока мысли в голове выстраивались в строгую колонну, понемногу возвращая его в реальность.       «Что за дерьмовый сон?» — подумал Зенитсу, — «Он такой… реалистичный», — в нём было что-то знакомое. Что-то, приносящее боль, отчего становилось не по себе: разве сны умеют ранить человека? В какой-то степени, ему казалось, что сны — зацепки к его прошлому. Абсурд полный, так ведь? Но тем не менее, хоть что-то. Сейчас, когда он ничего не знает, разум словно цепляется за малейшие детали, принимая их за неопровержимые факты.       Однако, если это так, то его прошлое Зенитсу совсем не устраивает.       Что вчера произошло? Он помнит… помнит, как… вгрызся зубами в Кохэку? Что за бред? Эта ситуация всплывает в памяти как-то размыто, без деталей. Словно сон. Кто знает, может, это всё и было просто сном? Парень точно запомнил, что сломал ключицу, когда упал, но сейчас боли совсем не ощущалось. Чтобы удостовериться, он залез рукой под рубаху, нащупывая кости, и, понимая, что они вполне целы и невредимы, шумно выдохнул. Ещё одна зацепка — это то, что ноги не болят, и в них не чувствуется усталость, хотя вчера он якобы не мог даже устоять на своих двоих. И всему этому можно противопоставить одну вещь — тёмно-коричневую хаори, в которую юноша сейчас одет. Её ему дала Кохэку. Странно. Большинство фактов указывает на то, что всё это приснилось или померещилось, но откуда тогда взялась хаори? Зенитсу совершенно точно не был в ней, когда пришёл к пруду. Или ему так казалось?       — Чёрт, — мозги буквально вскипали от такого количества информации. А он ведь ещё и не начинал думать о своей потери памяти и о том, что делать дальше.       Зенитсу посмотрел на пруд, находящийся возле самых ног, где чистая, прозрачная вода по краям отражала в себе множество различных зелёных елей и других деревьев, на некоторых из которых уже сверкали дыры между редкими жёлтыми листьями, словно небольшие огоньки. Как было и во сне, юноша подполз ближе, желая остудить голову, и уже хотел заглянуть в отражение, но руки вдруг задрожали, останавливая его — стало очень страшно.       — Тц! — раздражённо цокнул Зенитсу, мотнув головой, словно пытаясь этим отогнать накативший ужас. Видимо, трусость — это его второе «я». Что ж, ну хоть в чём-то смог разобраться.       Сильно зажмурив глаза, чтобы не видеть своего отражения, которое наверняка должно быть пугающим, парень всё-таки наклонился к пруду и умыл лицо ледяной водой. Быстро садясь на пятки, стал протирать глаза. Сквозь капли на ресницах ему удалось разглядеть, что солнце уже почти на середине неба, значит времени около полудня. «Мне ведь надо что-то делать, чтобы разобраться в происходящем», — подумал он и, вздохнув, поднялся на ноги.       Почему-то необычное ощущение силы в мышцах заставляло его сомневаться. Зенитсу без понятия, на счёт чего и из-за чего, но тревога никак не собиралась униматься, отчего юноша с нахмуренным лицом шёл в непонятном направлении, постоянно озираясь по сторонам, то и дело, спотыкаясь о выступающие из-под земли толстые корни.

***

      «Я дурак».       Только сейчас, когда уже наступил вечер, до него дошло, что надо было идти в сторону деревни из его сна. Кто знает, может, там и вправду было поселение, а он даже не додумался проверить хотя бы на слух. Какой-то частью себя из-за этого ему хотелось вернуться к тому озерцу, но, если рассуждать здраво, то, скорее всего, Зенитсу заблудится. Стоп, он ж ведь и так потерялся и остался без памяти. Хах. Ну имя своё помнит — уже хорошо. И сейчас парню только и остаётся, как и прошлые несколько дней, ориентироваться на слух.       И его пугает одна вещь. Уже около минуты Зенитсу слышит чей-то быстрый бег и равномерное, красивое дыхание, словно владелец совсем не запыхался, и у него хорошая выносливость. Кажется, что этот человек, — а не животное, ведь бежит на двух ногах, да и по весу не похоже, — что-то ищет: сердце немного неровно бьётся, иногда прерываясь, когда человек резко останавливается на месте и, судя по шуршанию одежды, осматривается по сторонам. Может, человек просто убегает от погони, иначе что ему ещё делать в лесу. Или есть ещё один вариант, заставляющий колени и пальцы трястись от страха, — человек гонится за ним.       — Пф-ф-ф. Успокойся, — сказал брюнет себе, складывая пальцы в замок от нервов, и переминая их в попытках прекратить раздражающую дрожь в ладонях, — Не может быть такого, что бы тебе смерти желал какой-то незнакомец, — с фальшью он облегчённо выдохнул, стараясь этим обмануть себя и перестать бояться. — Если только он не твой знакомый из прошлого, — от своих же слов юношу снова всего передёрнуло, и страх полностью завладел его сознанием, не позволяя адекватно рассмотреть ситуацию, и он начал нести бред, — Вдруг я в прошлом был убийцей, и сейчас кто-то собира…       «ЗЕНИТСУ».       Голос прогремел в голове, как будто кто-то на высоких тонах чуть ли не орал в ухо. Говорило определённо не его собственное сознание, Зенитсу не сошёл с ума. Но что-то в этом мужском голосе казалось смутно знакомым. Парень сначала застыл на месте, в непонимании уставившись куда-то в пространство, вдаль, где все деревья бесконечно сходились в одну точку на горизонте. А потом, — ощущая, как кровь в жилах стынет от страха, медленно и нервно стал оглядываться по сторонам. Никого. Никого, кроме него здесь не было.       — Ха? — выдавил из себя Зенитсу. — Ч-что это…       «Сбежишь — и я убью тебя», — на этот раз голос прозвучал настолько громко, что лоб прошило адской болью, от которой в глазах задвоилось, а голова будто раскалывалась пополам. В попытках определиться где низ, где право, парень запутался и, потеряв ориентацию в пространстве, чуть не упал. Чудом ему удалось инстинктивно ухватиться за толстый ствол дерева, как-то странно приобнимая его.       Зенитсу уже хотел было начать истерить, считая себя сумасшедшим, и пытаясь хоть как-то поговорить с этим голосом, но вдруг его прервали откуда-то сзади:       — Вот ты и нашёлся, демон, — сказал другой, реальный мужской голос, с неким отвращением произнося последнее слово.