***
День прошёл спокойно и в тоже время очень тревожно. Во всяком случае, для меня. Никогда не считала себя параноиком, но незримая угроза в лице преследователей совершенно не позволяла мне расслабиться и сосредоточиться, заставляя настороженно и якобы невзначай разглядывать простирающийся вокруг пейзаж в поисках чего-нибудь подозрительного. В итоге из подозрительного было обнаружено только моё поведение, замеченное мальчишками, которые, учитывая моё собственное напряжённое состояние, были возмутительно спокойны и беззаботны. Ближе к полудню Манджуната, ранее медитировавший с очень хмурым лицом, перебрался с облучка в телегу, оставив госпожу Юко одну следить за дорогой. Распечатав один из сундуков, он извлёк оттуда внушительную потёртую книгу, которую было бы уместнее назвать фолиантом, завёрнутую в кусок чёрной холстины и намертво обмотанную верёвкой, кою старику пришлось срезать, поскольку разобраться с узлами своими силами не удалось. Оторвавшись от книги я заинтригованно проследила за действиями монаха, который, усевшись на сундук, задумчиво постукивал пальцами по обложке фолианта, о чём-то раздумывая. Хаку, пытавшийся подремать у меня на коленях к деятельности монаха не проявил никакого интереса, а вот Кимимаро, с философской рожей зашивающий дырки на кимоно, оставшиеся после ночных подвигов по упокоению палатки, нет-нет, да косился на отшельника. Манджуната открыл книгу и зашелестел страницами. Я вытянула шею, пытаясь хоть что-нибудь увидеть, но действие было из разряда невозможного, если ты не жираф. От идеи встать и нагло заглянуть через плечо пришлось отказаться, так как при беглом взгляде выяснилось, что Хаку от попыток подремать вполне успешно перешёл к самому действу, а будить мальчика, который, как выяснилось ранее, полночи протрепался с Кимимаро о "своём мужском" (причём когда мне об этом сказали, мне стоило огромных усилий не заржать им в лицо), было жалко. Тем более, монах посоветовал нам выспаться впрок, потому что устраивать засаду он планировал к ночи, если найдётся подходящее место. Впрочем, если не найдётся, всё равно планировал. Несмотря на всё своё нежелание осуществлять свой план, старик был настроен решительно. Листая книгу, отшельник время от времени замирал над какой-нибудь страницей, но затем, покачав головой, продолжал листать. — Дед, а что ты ищешь? — не выдержав, полюбопытствовала я откладывая книгу с щитовыми техниками, которую хоть и знала уже наизусть, но всё равно решила проштудировать напоследок для собственного спокойствия. Кимимаро тоже заинтересованно глянул на старика и едва не вогнал себе в палец иглу, что заставило его приостановить швейные работы для более внимательного изучения едва не пострадавшего пальца. Царапин или травм, которые можно было бы торжественно предъявить кому-нибудь с целью спихнуть на другого унылое занятие, не нашлось, а потому мальчик, украдкой вздохнув, продолжил свой каторжный труд. — Оружие, — нехотя отозвался отшельник, буравя тяжёлым взглядом очередную страницу. — Ты имеешь ввиду какую-то технику, чтобы использовать для засады? — Вроде того, — рассеяно, будто и не мне вовсе, ответил старик, — что-то, что я надеялся никогда больше не использовать, но сохранил, предполагая худшее. — Не поняла. Судя по моське "не слушающего" Кимимаро, он тоже не совсем въехал в суть ответа. — В этой замечательной книжице, — со вздохов пустился в объяснения архат, прекращая свои поиски и устало массируя виски, — хранится всё то, что мне удалось вынести из монастыря при побеге и выкрасть из других монастырей, пока я "путешествовал". Ты же не думаешь, что ранбир ищут меня только потому, что я, по их мнению, отступник? Я замерла, переваривая услышанное, а затем закивала, мол, "конечно-конечно, я давно додумалась, что всё не так просто", хотя, положа руку на сердце, ни до чего я не додумалась. Я вообще очень мало думала над прошлым отшельника пока жила с ним. Я вообще о нём почти не думала, разбираясь с тем, как мне прожить новую жизнь. А зря, как оказалось. Надо было узнать о судьбе ближнего своего, чтобы не было потом вот таких вот сюрпризов. Да уж, что не говори, а всего не учтёшь. — Дед, так ты у нас не только отступник, но ещё и вор? Ай! — усмехнулся Кимимаро и наконец вогнал себе в палец иглу. Отшельник безразлично пожал плечами. — Выходит, что вор. — А почему ты раньше никогда не доставал эту книгу и не рассказывал о ней? Я отмахнулась от торжественно предъявленного мне мальчиком пальца, на котором благодаря его клеточной регенерации, в память об уколе осталось только подсохшее пятнышко крови. Кагуя недовольно изучил место повреждения, убедился в том, что чтобы избавиться от шитья посредством травмы ему придётся оттяпать палец целиком, и вновь вернулся к прерванному занятию. — Я уже сказал, я надеялся, что мне не придётся это использовать. — Но всё равно сохранил и не уничтожил, — подвела я итог. — Потому что я слишком хорошо осведомлён о том, что жизнь редко идёт по тому плану, который ты себе наметил, — наставительно улыбнулся монах, — у меня не было права позволить себе такую недальновидность. — А что именно хранится в этой книге? — Техники и... артефакты, думаю, да, артефакты будет самым точным определением, — отшельник вернулся к изучению книги, — пережитки войны, в которой когда-то участвовали ранбир. — Но как в книге могут храниться какие-то артефакты? — не поняла я, убирая за ухо непослушную прядь волос, выбившуюся из общего беспорядка. —Фуиндзюцу, — коротко пояснил старик, переворачивая очередную страницу и складывая печать. Над книгой возникло белёсое дымное облачко мгновенно истаявшее на ветру, а перед отшельником оказалась россыпь небольших гладких тёмных камушков, идеальной овальной формы, — когда-то эту технику принёс в Шандар человек, бежавший со своей земли и ищущий себя. Человек жаждал тишины и покоя и нашёл приют в нашем монастыре. Я еле удержалась от желания звучно хлопнуть ладонью себе по лбу. Точно! Фуиндзюцу! Печальная история клана Удзумаки! Как я могла забыть об этом? А с другой стороны, не удивительно, что забыла. Если задуматься, то до вчерашнего дня я была просто потрясающе беззаботна. — И эта техника, которая позволяет запечатывать любые предметы, как физические, так и духовные, в пределах другого объекта? — невесть зачем уточнила я. — Именно, — кивнул отшельник, переворачивая страницу и повторно складывая печать. Облачко дыма — и перед ним лежит ещё россыпь камушков, в этот раз покрупнее, в половину моей ладони, но такие же, гладкие и правильно округлые, как и первые. Манджуната поднял камушек на уровень глаз и придирчиво изучил. — Дед, а что это такое? — Кимимаро, окончательно наплевав на своё занятие, решительно взял перерыв, сгрузив кимоно на край ближайшего сундука и пересел к отшельнику. — Для чего они нужны? — Это Патхар Рашка Чаанд, — Манджуната дал Кимимаро подержать и рассмотреть один из камней, прекрасно понимая, что мальчик так или иначе всё равно доберётся до них со своими загребущими ручками, — по местному "лунные камни защиты" или "Камни хранителя луны". Они уникальны и являются легендой даже по меркам ранбир. — Ого, — поразилась я, легенда даже по меркам ранбир, которые привычны к любым чудесам? — А в чём заключается их уникальность? — В основном в том, что никто не помнит, кто первым изобрёл их и открыл их свойства, бытовали даже слухи, что монахи получили эту технику от самих богов в момент отчаянья, — усмехнулся монах, принимая от Кимимаро обратно камушек, — их очень сложно изготовить. Среди ранбир, в наши лучшие годы, на сотню, дай боги, находился всего один монах, способный правильно от начала и до конца сотворить данную технику. — А для чего они нужны? — влез Кимимаро, которого легенды и способ изготовления интересовали мало, а вот практическое применение интриговало и будоражило воображение. — Во время первой великой войны в Шандаре их использовали для защиты, — старик сгрёб камушки на холстину, в которую ранее была замотана книга, и завязал на манер мешочка. — И всего-то? — не сдержав разочарования в голосе охладел к тайне камней Кагуя. — Ранбир защищали с их помощью города и деревни, — проигнорировав мальчика, продолжил архат, листая книгу дальше, — Патхар — маленькие камни, отмеченные охранными символами, заряженные харой, размещались в стратегически важных точках на подходах к деревне или городу. Патхар покрывали достаточно большое расстояние и предупреждали монахов находящихся в городе о том, что враг уже близко. Рашка Чаанд — камни крупнее, на них наносился всего два символа: "дух" и "защита". Когда Патхар предупреждали монахов о нападении, они отправляли гонца к ближайшему фронту с запросом на подмогу, а самые духовно стойкие активировали огромный защитный купол при помощи Рашка Чаанд, расположенных по периметру защищаемого объекта. Самая запоминающаяся осада в истории Шандара шла почти месяц, на протяжении которого всего пять монахов неотрывно поддерживали защитный купол, не пустивший войско противника к замку. Тогдашний правитель Шандара оказался перед монахами, пришедшими ему на помощь, в неоплатном долгу. Славные были времена... и страшные. Отшельник ностальгично вздохнул, складывая очередную печать и высвобождая из книги новый предмет. — О, а это что? — Кимимаро, потянувший было ручки к неизвестной цацке, получил по оным шлепок и недовольно поморщился. — Это чакра, или чакрам, — старик аккуратно поднял плоское металлическое кольцо, украшенное по кромке причудливым золотистым узором, и небрежно прокрутил его на пальце на потеху восхищённо пялящемуся на непонятную и явно смертоносную штуку Кагуе, — традиционное метательное оружие воинов Шандара. Отшельник резко выбросил руку вперёд. Диск серебристой молнией рассёк воздух, подрубая ветки деревьев на своём пути, когда он отлетел метров на пятьдесят, старик сжал кулак и, совершив круговое движение запястьем, словно наматывал на кулак верёвку, заставил диск не сбавляя скорости вернуться обратно и ловко его поймал. У нас с Кимимаро синхронно и неэстетично от восторга отвисли челюсти. — Чтобы правильно управлять этим оружием нужно осваивать чакру и контроль над ней, оттуда и такое название. Правильная концентрация в ладонях, чтобы не нанести себе повреждения, контроль силы броска, — пояснил нам монах, откладывая чакрам в сторону, — и нити чакры, чтобы суметь вернуть себе оружие или управлять его траекторией в полёте. Среди вас на подобный бросок сейчас способен только Хаку, поэтому, я думаю, будет не лишним предложить ему использовать чакрам как дополнительное оружие. К тому же, он не заточен, убить не убьёт, но мальчик сможет использовать его максимально эффективно, чтобы доставить противнику максимум неудобств. Мы с Кимимаро переглянулись. По кислой роже Кагуи стало ясно, что его последнее откровение старика не особо порадовало и меж тем подстегнуло к тому, чтобы выложиться во время засады по полной. Отшельник тем временем сложил ещё одну печать и извлёк из книги внушительную связку игл обмотанных бинтами. — Сенбоны, — коротко озвучил монах, — с ними вы знакомы. Это оружие пришло в Шандар из этих земель вместе с фуиндзюцу. В своё время иглы были очень популярно среди монахов, поскольку позволяли выводить врага из строя не убивая. — И, конечно, это тоже для Хаку, — ехидно предположил Кимимаро, складывая руки на груди. — Не злись, малыш, — отшельник отложил сенбоны к остальному добру сбоку от себя и добродушно взъерошил волосы на макушке мальчика, — тебе не нужно оружие для победы над врагом, ты достаточно силён чтобы справиться самостоятельно. Хаку же не располагает достаточной боевой мощью, чтобы обойтись без вспомогательных инструментов, поэтому я и думаю о нём прежде всего. Кагуя польщёно заалел как маков цвет и, кажется, даже устыдился своего ревнивого порыва. — Дед, а я? — я снова ощутила себя пятым лишним, незаслуженно обделяемым вниманием колесом. — Я надеюсь, что тебе не придётся сегодня вступать в бой, — отрезал старик. — Да поче-е-ему-у-у-у? — обиженно взвыла я. — А ты всё ещё не поняла? — неподдельно изумился Манджуната. — Нет, — упрямо покачала я головой, — вообще не вижу причин так меня обижать. — Разве? — уточнил монах, видимо надеясь, что до меня что-то там дойдёт. Не дошло, и он это прекрасно понял по моей недовольной физиономии и снизошёл до объяснений. — Ты прекрасный теоретик, Шаан, твоя способность поглощать и усваивать информацию феноменальна, ты прекрасно помнишь всё, что тебе довелось прочитать, но... попробуй взглянуть на себя моими глазами... Я автоматически осмотрела свои руки, сообразила, что фраза была образной и вновь уставилась на отшельника. — ... ты с трудом освоила чакру и по сию пору контроль над ней тебя подводит. Ты с трудом освоила хару, хотя я начал тренировать тебя очень рано даже по монашеским меркам. Наблюдая за тобой я долго думал, что же тебе мешает, ведь ты так старательна и прилежна... — И что мне мешает? — Отсутствие веры. — Что? — Ты не веришь в то, что делаешь, — ошарашил меня отшельник, листая свою книжицу дальше, — не веришь в свои силы и возможности. Ты воспринимаешь силу так, словно это какое-то чудо, причём чудо не реальное. Хаку или Кимимаро с лёгкостью осваивают чакру и расширяют свои навыки, потому что они знают, что они это могут и не сомневаются. Для них это часть жизни, мира и их самих. Наблюдая за тобой я вижу, что тебе все эти "чудеса" чужды, ты смотришь на них глазами полными восторга, и это лучшее подтверждение того, что тебе сложно принять и осознать это как часть себя. Ты словно пришла из другого мира, в котором никогда не было ничего подобного. Ты научилась применять некоторые техники и всё же ты в состоянии добиться успеха только в момент осознанной необходимости действия, в момент отчаянья, когда без "чуда" уже не обойтись. Бессознательное применение техник под впечатлением, а не потому что они часть тебя, это кривая дорожка, которая может привести тебя к тому, что однажды ты навредишь окружающему миру или себе, либо же сломаешься психологически. И битва пусть и удобное, но не лучшее место для того, чтобы научится верить в себя. Отшельник замолчал, а я непроизвольно сжала руки в кулаки, понимая, что Манджуната прав на все сто процентов во всём. И что самое обидное, где-то в глубине души я всегда знала то, что он сейчас озвучил. Понимала, почему у меня не получается и не могла это преодолеть, предпочитая считать, что мне просто не хватает практики. В душе я всё ещё была пришельцем из другого мира, хоть родилась и росла здесь. Моё мышление всё ещё было скованно рамками иного, более простого мира, где чудеса заменялись технологией, что, впрочем, было не меньшим чудом. Мне было сложно осознать, что я могу ходить по воде или стенам стоит мне только пожелать и чуть-чуть подучиться. Меня бесконечно терзали сомнения о том, что это возможно, и это приводило меня к бесконечным неудачам. И да, если анализировать моё поведение от и до, то только сильнейшая нужда и "хочу" могли заставить меня правильно использовать хару или чакру. Как, например, для лечения Хаку. Я сочувствовала мальчишке и, используя своё желание облегчить его боль, активировала хару для исцеления. Напуганная до смерти я неосознанно использовала технику убийства, а затем повторила её только потому, что была твёрдо уверенна, что этого человека нужно убить здесь и сейчас. Это были сиюминутные порывы, но не правильное понимание того, что это нужно сделать, потому что я могу это сделать. Вне обстоятельств я с трудом могла воспроизвести те или иные чуждые моему миру действия. Как же... обидно, было сейчас осознавать всё это в полной мере. И не вовремя. Старик словно специально пытался выбить меня из колеи. Но... если попытаться не воспринимать его слова как что-то обидное, то... скорее, он пытался донести до меня то, что в своё время пропагандировал в моём мире комикс про "Человека-паука": "с великой силой приходит великая ответственность". И раз я — часть этой силы, уже давно пора осознать это и начать пользоваться своими возможностями и способностями более эффективно. Я с тяжёлым вздохом вновь взялась за книжку с щитовыми техниками, надеясь занять себя чем-то сторонним и отвлечься от внезапного просветления. Отшельник, правильно истолковав моё молчание, продолжил изучать свою книгу "загадочных артефактов", теперь уже вместе с заинтригованным Кагуей, которому было интересно всё, что касалось тактики, боёв и способов усекновения людей. Не то чтобы малыш был таким уж кровожадным, возможно дело было в том, что он видел в этом нечто большее, чем инструменты и возможности для уничтожения неугодных. Просто тогда я этого ещё не понимала.***
Ближе к вечеру на горизонте показалась тёмная лесная полоса, за которую не спеша закатывалось солнце, крася небо и макушки деревьев в золотисто-рыжий цвет. Кимимаро, зашивший таки кимоно, дремал сбоку от меня, Хаку как спал, так и не просыпался. Отшельник обстругивал ножом с широким лезвием нарубленные на предыдущем привале деревяшки, превращая их в колья. Возможности подготовить более продвинутые ловушки у нас могло бы и не оказаться, поэтому архат решил, что как только найдём место, он соорудит несколько волчьих ям и примитивные, но действенные во все времена капканы из подвешенных брёвен. Конечно, ранбир в эти ловушки вряд ли попадутся, зато изрядно удивятся, что старик вообще что-то подобное выкинул. Я во второй раз за день штудировала вызубренную мной наизусть книжку. Даже понимая, что было бы не плохо последовать примеру мальчиков и выспаться, заснуть у меня не получалось. Чем ближе была ночь, тем больше я начинала волноваться. — Щитовые техники? — отшельник бесцеремонно заглянул мне через плечо, откладывая очередной готовый колышек. — Я тебе их не давал, впрочем, как и проникающие ладони. Почему ты никогда не спрашиваешь меня о том, что тебе стоит изучать, выбирая самостоятельно? — Э-э-э, — растерялась я, — не знаю, с другой стороны, ты мне тоже ничего серьёзного не предлагал, вот я и начала учить сама, доступ то к своим книгам ты мне не ограничивал. — Я ничего не предлагал, потому что учитель должен давать ученику знания только тогда, когда тот готов их принять, — усмехнулся старик и со вздохом уточнил, — хотя, последнее время я был не самым внимательным учителем, а может я никогда таким не был... Я удивлённо воззрилась на Манджунату. Похоже архат пал духом после вчерашнего происшествия куда больше, чем я могла бы подумать, раз он заговорил об этом. — Ты прекрасный учитель, — решила я поддержать отшельника, — но, как ты сам говоришь, ты всего лишь человек, к тому же ещё и старый. — И что с того, что я старый? — купился наивный старик. — Ну, есть же присказка, что старость — это второе детство, — тщательно сдерживая улыбку пожала я плечами, — вот ты и становишься рассеянным и не внимательным. Архат несколько секунд удивлённо хлопал глазами, а затем, фыркнув, тихонечко рассмеялся. — А если бы я додумалась прийти к тебе и спросить, что мне стоит изучать, чтобы ты посоветовал? — подождав пока отшельник отсмеётся, поинтересовалась я. — Я бы не советовал тебе изучать щитовые техники, — серьёзно ответил Манджуната, — я понимаю, что тебя в них привлекло. Основанные на стихии воздуха, одной из самых универсальных и всегда имеющихся под рукой, они кажутся довольно простыми, но на деле, желая создать ветерок, ты можешь вызвать ураган. Щитовые техники требуют безупречной концентрации и контроля силы. Пока ты не поймёшь силу, тебе не стоит изучать что-то серьёзнее медицинских практик. — Но у меня получается формировать лёгкие потоки ветра, — возразила я, — правда я быстро выдыхалась во время тренировок. — Потому что ты не правильно используешь хару при формировании потоков, — пояснил монах, разводя руками, над ладонями его крутились маленькие воздушные смерчи, — поток создаётся намерением и приводится в действие движением. Самая частая ошибка при изучении этих техник это формирование намерения действием. Многие привыкли считать, что взмах руки формирует поток, но это не так. Физическое действие не является механизмом создания ветра, ветер создаёт мысль, а движение направляет, но прежде всего мысль которая зарождается здесь, — Манджуната стряхнул ладони, развеяв ветерок над ними, и постучал пальцем по своему лбу, — тебе нужно это осознать и принять. — Это очень тяжело, — вздохнула я. — Ты сумеешь, со временем, — утешил меня отшельник, — у меня был ученик, подобный тебе. Талантливый, мудрый не по годам, но совершенно не способный правильно понять природу своей силы. — Но потом он понял? — Понял, — кивнул старик, — и стал одним из лучших моих учеников. — А где он сейчас? Монах замолчал, глядя в даль, но немного погодя всё-таки ответил. — Ушёл, незадолго до того как Синх пришёл к власти. — И вы его больше не видели? — Нет, — покачал головой архат, — но мне хочется верить, что он не вернулся потому, что нашёл своё место в этом огромном мире. — Я думаю, так оно и есть, — кивнула я в желании поддержать деда. — Не используй сегодня щитовые чары, — попросил архат, поднимаясь со своего места, — тебе ещё рано пользоваться подобными техниками, и я не хочу, чтобы ты себе навредила. К тому же, если ты вымотаешь себя физически во время боя слишком быстро, то станешь обузой для своих товарищей. Отшельник легко перемахнул через обрешётку телеги обратно к госпоже Юко, а я невидящим взглядом уставилась в книгу, обдумывая то, что услышала. Старик прямолинейно, но мягко подталкивал меня к тому, что я не понимаю силу и поэтому мне не стоит ею пользоваться. С тяжёлым вздохом я отложила книгу и пристроила голову на плечо Кимимаро закрывая глаза. Попробую подремать, всё лучше чем изводить себя мыслями, которые я не могу осознать, переливая их из пустого в порожнее.***
Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, мы въехали в тёмный лес. Отшельник зажёг пару фонарей, установив их по бокам на длинных жердях в передней части телеги. Освещения они давали не очень много, всего пару метров под копытами тяжеловоза, и всё же, это было лучше, чем ничего. Спустя ещё несколько часов, свернув с дороги по едва приметной тропе, в глубине за деревьями мы обнаружили подходящее для наших замыслов место, которое, судя по всему, частенько использовали путники в качестве стоянки. На краю окружённой деревьями и кустарником поляны нашлось кострище, сложенное из крупных камней, намертво зацементированных обожжённой глиной, и даже сухой лапник для лежаков. Отшельник обошёл поляну по периметру и, обвесившись подготовленными за день сумками с сюрпризами для ранбир, растворился в темноте леса, оставив нас заниматься более простыми приготовлениями. Не до конца проснувшиеся Хаку и Кимимаро, вяло переругиваясь, ставили палатки, пока мы с госпожой Юко собирали хворост и разводили огонь. — Переживаешь? — спросила у меня старушка, когда я, сгрузив очередную охапку хвороста, уселась рядом, уставившись в пламя. — Так сильно заметно? — виновато улыбнулась я, устраивая подбородок на согнутых коленях. — За себя или за мальчишек? — уточнила госпожа Юко, засыпая в котелок очередную порцию риса, педантично рассчитанную ею с точностью до крупинки на пятерых персон. — За всех, — вздохнула я, — если честно. И за Манджунату, он... выглядит очень обеспокоенным весь день. — Этого старика никакое лихо не возьмёт, — усмехнулась госпожа Юко, отмеряя приправы, — уж поверь мне, я много мужчин на своём веку повидала, знаю о чём говорю. — Да ты достал уже! Возмутившийся Кимимаро, привлёкший наше со старушкой внимание своим излишне громким высказыванием, попытался красивым размашистым пинком отправить Хаку в нокаут. Юки, поднырнув под задранную конечность, схватил братца за щиколотку и потянул на себя, потерявший равновесие Кагуя подставил руки и, грациозно извернувшись, попытался достать противника другой ногой. — Никогда не любила шиноби, — со вздохом призналась госпожа Юко, вновь возвращаясь к готовке, — а с этими, смотри-ка, смирилась, даже не раздражают... почти. Хаку отступил, не давая Кагуе себя задеть. Неустановленная палатка сложилась внутрь и опала. Мальчишки с одинаковым отвращением уставились на плоды трудов своих, позабыв о том, что только что пытались подраться. — Госпожа Юко, — я с трудом отвела взгляд от своих подопечных, вновь уделяя внимание старушке, — если вы так не любите шиноби, почему жили в их деревне? — Потому что я женщина, — усмехнулся госпожа Юко, — а мы дурные, вечно не знаем чего хотим. — В смысле? — не поняла я. — Мой первый муж был шиноби, — поделилась со мной старушка, глядя на пламя костра, — статный был, сильный. Гордость деревни... — Он... погиб? — Нет, хотя мне тогда казалось, что лучше бы погиб, — поджав губы ответила пожилая женщина, — мне было немногим больше двадцати, когда его тяжело ранили в бою. Когда тело принесли в деревню, я думала, он не выживет, он и на человека-то не был похож, весь в дырах, чисто решето. Долго не приходил в себя, а когда пришёл, выяснилось, что ходить больше не сможет. Это и поставило крест на его карьере шиноби. И даже тогда я его не бросила. Долго за ним ходила, выхаживала, пыталась вкус к жизни вернуть. Даже детей от него заделать сумела, да только... Госпожа Юко замолчала, продолжая наблюдать за танцем огня. На лице её читались застарелые боль и сожаление. — Что случилось потом? — Ничего. Я не позволила детям стать шиноби, привила своё ремесло. Муж не возражал, ему вообще было всё равно, он в те годы безучастно существовал между креслом и кроватью, считал себя обузой. Думаю, это его и сгубило. Он потерял смысл жизни, не смог оправиться, привык жить войнами, а спокойная жизнь оказалась ему не по зубам. Однажды я оставила его в саду, любоваться цветущей вишней, а когда вернулась, он был уже мёртв. Просто так, без всяких на то причин, у молодого мужчины остановилось сердце. — Это очень... грустная история. — Не грустная, а поучительная, — поправила меня госпожа Юко, стряхивая с себя задумчивость и глядя мне в глаза, — ты ведь это понимаешь? — Ну, да... наверное... — И за мальчишек своих не переживай, они из перестрадавших, а такие всегда цепляются за жизнь, — подвела черту всей беседе старушка, помешивая варево в котелке. — Госпожа Юко, — позвала я, привлекая внимание старушки, — спасибо вам. Мне и в правду стало чуточку легче. Потому что даже в моём мире перестрадавшие люди цеплялись за жизнь куда охотнее. Я это знала. Я сама когда-то была такой. — Олень! — Шаан говорит, что я зайка! — не остался в долгу Хаку, уворачиваясь от очередного удара. — Если ты путаешь зайца с оленем только потому, что у одного уши торчком, а у второго рога, то ты как бы попроси, я найду у деда нужную книжку и наглядно покажу тебе разницу между этими животными. — Я тебя сейчас урою! — Попробуй! Палатка, которая в очередной раз стала камнем преткновения, съехала влево, а затем вновь опала. Мальчишки вновь уставились на неё с непередаваемым отвращением. Интересно, почему они так из-за неё собачатся? Неужели так сложно нормально её поставить? Я поднялась с насиженного места, планируя помочь мальчишкам, но на поляну тяжело спрыгнул откуда-то сверху отшельник. — Госпожа Юко, я нашёл хорошее место, где вы сможете переждать бой. — Даже поужинать мне не дашь? — лукаво улыбнулась старику пожилая женщина. Архат покосился на котелок, на дерущихся мальчишек, на застывшую истуканчиком меня и присел возле костра. — Да, ужин это важно. — Вот видишь, — подмигнула мне старушка, — все мужики одинаковы. Архат удивлённо воззрился на нас, а мы со старушкой рассмеялись. Действительно, все мужики одинаковы. Во всех мирах и кем бы они не были.