Дама с собачками

Нет, долго находиться в обмороке мне не дали, вскоре я уже чихала от поднесённого мне под нос ватного тампона с нашатырём. О, а в ногах кровати стоял «братец» - Вернон Дурсль со своей новоиспечённой супругой Петунией. Знаю, и канон читала, и фильмы смотрела, а потом и фанфиками увлекалась – так что я в теме. Но вот это-то мне и не нравится… Быстро окинула взглядом фигуру невестки – пока вроде прибавления не намечается, да и «братец» выглядит сравнительно молодо. Возможно, что время у меня ещё есть? А пока – начинаем Театр одного актёра. - Где я? – постаралась пробормотать как можно жалостливей. – Кто я? Ага, Вернон нахмурился, а Петуния прижала руку к губам. А я продолжала, вдохновлённая реакцией зрителей: - Кто вы? – С заметным испугом в голосе, надеюсь, что не переигрываю. – Почему я в постели? - оглядела приборы, что жужжали рядом со мной, поправилась: - Почему я в больнице? Со мной что-то произошло? - Вы совсем ничего не помните, мисс Дурсль? – удачно вклинилась медсестра, возникшая за спиной моих «родственников». – Я сейчас позову доктора. – И мигом исчезла из виду, скрывшись за полотнищами комнаты. «Братец» растерянно таращился на меня, а Петуния всхлипнула, поднося платочек к глазам. Видимо представила, что теперь моё тело будет на её попечении. Нет уж! Эта мысль придала мне силы. Сама не заметила – как, но я слегка подтянулась на руках, приподняв верхнюю часть тела, приборы при этом уже не пищали, но просто выли на басовитой ноте. И требовательно уставилась на гостей. - Ну?! – с лёгкой угрозой в голосе. – Нонни, что происходит? А вот чего я не ожидала, что после этих слов, сорвавшихся у меня непроизвольно, этот огромный мужчина рухнет на колени возле моей кровати и зарыдает. - Вспомнила меня, - поднял он залитое слезами лицо, - ты же меня всегда так в детстве называла… До того случая. – Его лицо перекосило в странной гримасе смешанного страха и боли. Рука непроизвольно дёрнулась, чтобы пригладить ему волосы, провода не дали. Да и врач тут влетел в палату. Разразился увещеваниями. Шёпотом, чтобы соседей не потревожить. Из его проникновенной беседы с братом – тут уж теперь ничего не поделаешь, Вернон и впрямь брат этому телу. Придётся соответствовать. Так вот – из прочувственных выражений врача поняла, что моя страховка, позволившая мне лечиться в этом весьма недешёвом учреждении, ещё не кончилась. И только поэтому врач удерживается от того, чтобы не отдать меня на попечение родственников, которые, видимо, решили, что понимают в лечении таких больных больше, чем он, дипломированный специалист. Тут я прервала его, метким броском ему в голову отправив одну из присосок, что болталась у меня на пальце. - Что. Со. Мной. – Чётко проговорила я, обращаясь сразу и к доктору, и к брату, ибо они уставились на меня с одинаковым изумлением. Надо отдать должное доктору, тот очнулся первым. Он наклонился к моей кровати и сообщил: - Вы попали под свадебную коляску, мисс Дурсль. Кто-то из гостей неудачно пошутил, взорвав перед мордой лошади большую шутиху. – При этих словах лицо Петунии пошло некрасивыми красными пятнами – понятно, кто «пошутил». – Лошадь понесла, а вы оказались у неё на дороге, выталкивая из-под колёс своего пёсика. Его-то спасли, а сами пострадали. Хорошо ещё, что там никого не было в повозке. Вас не сильно придавило. Лишь сотрясение мозга. – Он пожевал губами, как бы раздумывая, но я бешено взглянула на него и он быстро закончил. – Нетипичное, надо сказать. - Чем нетипичное? – Я не рассчитала свои силы и уже начала уставать, но хотела выспросить как можно больше, пока снова не потеряла сознание. - Само сотрясение типичное, не отрицаю, - я нахмурилась, - а вот потеря памяти при таком повреждении возможна, но не обязательна. Странно, что это с вами случилось, мисс Дурсль. Да и прочие последствия… А я тут обратила внимание на руки Вернона, лежащие рядом с моими ладонями. Его огромные кулачищи – и мои тонкие запястья. Что-то не вяжется. Ведь в каноне они оба были одинаковых габаритов. Кхм… Весьма крупных, надо сказать. - Нонни, - слабым голосом произнесла я, - а давно я тут лежу? Но первым опять успел ответить врач. - Полгода, мисс Дурсль, - любезно просветил он меня. – Вы находитесь под капельницей, не приходя в сознание, уже полгода. Можете считать сегодняшний день своим вторым днём рождения. - Полгода? – Тело само вскинулось. – А мои пёсики?! Выставки! Порода… - прошептала я умирающим голосом, вновь откидываясь на подушки и уплывая во мрак. - Ничего с ними не случилось, Марджи, - прогудел голос Вернона – последнее, что я услышала, - эти твои Притчарды заботились о них всё это время не хуже тебя. Ну что я могу сказать? Этот обморок привёл мои – теперь уже только мои мысли в относительный порядок. Хвала Небесам, что Марджори Дурсль была весьма здравомыслящей особой. И держала свои мысли в полном порядке. Теперь, спустя всего неделю после моего феерического пробуждения я могу с полным правом заявить, что моё выздоровление - не за горами. Мне удалось всё «вспомнить» - точнее, разложить по полочкам и освоить весь пласт памяти бедной женщины. Хотя какой «бедной»? Вполне успешной заводчицы собак. Её бульдоги славились не только в Англии, участвовали и в зарубежных выставках. Разумеется, всё это нарабатывалось не один год. Ещё отец Вернона и Марджори начал разводить собак. Фермер Бернард Дурсль, вернувшись с войны, удачно вложил привезённые ценности в дело, которым в округе никто не занимался. Использовал для питомника ферму, что получил от родителей, да только во время войны, пока он был на фронте, хозяйство пришло в упадок: скотина пошла под нож, чтобы выполнить план поставок, земля большей частью сильно заросла сорняками. И вот теперь надо было сменить стойла на небольшие помещения для собак, да использовать с умом луга, находившиеся позади фермы. Ещё и супруга, с которой он познакомился лишь в госпитале, хоть она тоже была из наших же краёв, оказалась заядлой собачницей – в её семье, правда, разводили крупных пастушеских собак и держали приличную отару на ближайших пустошах. Там стояли и домики для сезонных рабочих. Её семья славилась и своими сырами. Даже рождение дочери в сорок восьмом и сына в пятьдесят втором не остановили попыток семьи довести породу до совершенства. И у супругов Дурсль всё получилось! Лишь тяжёлая болезнь Оливии Дурсль, приведшая к её относительно ранней смерти семь лет назад, не позволила их питомнику сразу выйти на международную арену. Эта смерть подкосила и отца. Он сильно сдал в последние годы жизни. Так что Марджори – как старшая дочь – взяла дело в свои руки. Ещё и Вернон… Он после перенесённого в детстве страшного испуга наотрез отказался остаться в родных местах, потому и отправился учиться в Лондон. И уже завёл связи на поприще торговли электрическим инструментом, в частности – электродрелями. Начал он как младший клерк в фирме «Гранингс» и уже дорос до руководителя отдела. Но он стремился попасть в руководящий состав фирмы – и делал всё для этого. Его бизнес уже не требовал подпитки со стороны семьи, поэтому Марджори была готова развернуться по полной программе. Самой большой своей удачей она – а теперь и я – считала прекрасный подбор персонала для питомника. Когда лет пять назад она поняла, что ей придётся вытягивать семейный бизнес в одиночку, не упала духом, а начала искать варианты. Пока ещё был жив отец, она объехала несколько учебных заведений Великобритании, в которых существовали кафедры или отделения по ветеринарии, оставляла объявления на доске с расписанием занятий, давала соответствующую информацию и в местных газетах. И результат не замедлил сказаться. На постоянную работу в сельской местности соглашались не все, но преимущество работать с мелкими животными соблазнили юную пару – тогда ещё не супружескую. О, мисс Дурсль в этом отношении была весьма старомодна. Впрочем, тогда ещё был жив её отец, который и проэкзаменовал свежеиспечённых врачей-ветеринаров. Результатом этого экзамена стало спешное бракосочетание. И вот уже на нашей семейной ферме, которая теперь носила гордое название «Бульдог-кеннел», появились супруги Рози и Макс Притчарды. Да, работали они не всегда по профилю, но Марджори не возражала, если они выполняли заказы на осмотр и других пациентов. В свободное от работы время. Да, приходили и наёмные работники из ближайшего посёлка – обихаживать загоны, присматривать за порядком, готовить – не так-то просто точно выдержать рацион для разных возрастов. Но на ночь оставались лишь Притчарды. Сама Мардж, когда поняла, что дело работает, тоже переехала в домик в посёлке. Тот, что остался в наследство от родителей матери. И этот несчастный случай со мной стал хорошим испытанием для молодых врачей. Они выдержали. Выиграли два из намеченных мной для участия пяти турниров, заключили договора на поставку собачек, завязали и международные контакты с подобными питомниками в Греции и - не поверите - в далёкой России. Я даже вздрогнула, услышав об этом. Неужели в эти годы кто-то в Советском Союзе занимался и улучшением породы английских бульдогов?! Трудно поверить. Да, моё здоровье уже не вызывало беспокойства у врача, меня даже перевели в другую палату – для выздоравливающих пациентов. И уже поговаривали о выписке. Я и сама не собиралась тратить лишние фунты на пребывание в больнице. Лишь поинтересовалась курсом физических упражнений, чтобы закрепить полученный в результате лежания в больнице эффект. Да! За прошедшие полгода моё тело сбросило много лишних килограммов. Не скажу, что это существенно повлияло на мое очарование, всё же крупный костяк и неровные черты лица никуда не делись. Но хотя бы фигура перестала быть рыхлой и слишком полной. Сказалась и любовь прежней Мардж к выпечке и калорийным блюдам. Не мне её осуждать, сама обожаю сладкое, но вот превращаться в то, что видела в фильме, мне что-то не хочется. Ну, мне и карты в руки - решила, что попробую не возвращаться к прежнему меню. Поддержать то, что получилось после больницы, будет немного легче, чем бороться с уже имеющимися излишками. Постепенно я разобралась и со временем моего появления в этом теле. Свадьба Вернона и Петунии была осенью семьдесят восьмого года, да – в октябре. Прошло полгода и сейчас у нас на дворе конец марта семьдесят девятого. Проведя несложные подсчёты, основанные на знании канона, слегка улыбнулась, сообразив, что поспешила выискивать признаки округления животика у Петунии – ей, если ничего не изменилось, рожать лишь в июне восьмидесятого. Время для обдумывания планов и принятия решений имеется. Почти два года в запасе. До Хэллоуина восемьдесят первого года. Вернувшись из госпиталя домой, осмотрелась, разобралась с бумагами, похвалила своих помощников, выписала им премии. И начала готовиться к побегу из Британии.