Страх. Ненависть. Слёзы. Ярость.
Сука ты не вызываешь жалость.
***
—Это вы Алишер Тагирович?—Лизавета неуверенно перешагнула порог кабинета, а высокий парень в халате обернулся к ней, из-за чего та смогла лучше оглядеть его. Широкие плечи, обольстительная улыбка, словно у хитрого лиса или чеширского кота, татуировки на лице, руках, даже не верится, что это психотерапевт, а не какой-нибудь молодежный исполнитель. Даже красные дреды на голове были, так ещё и подвязанные незаметной резинкой. Эти самые красные дреды лезли в лицо, можно было сравнить с пальмой или ананасом. —Ну разумеется я, дорогая,—проговорил Моргенштерн бархатным и низким голосом, отчего русоволосая вздрогнула и тут же сморщилась. Нет, это не из-за голоса, а из за такого обращение к пациентам. Он всех так ласково называет? Хотя, плевать. Может это его тактика, кто знает. —Отлично, тогда я к вам,—вдруг быстро протараторила Лизавета, без приглашения присаживаясь на стул напротив врача, а тот лишь в неком удивлении выгнул бровь и усмехнулся. —Ого, я даже не знаю, что сказать. Я бы был рад, если бы ты пришла ко мне домой, но не в кабинет. В таком случае очень жаль, что с психикой такого солнышка, как ты, что-то не в порядке. Что с тобой, зайка?—дредастый вдруг навалился двумя руками на стол и поддался вперед к Неред, по-прежнему улыбаясь. Вряд ли он подкатывал, просто изображал из себя такого примерного юношу, пусть и напоминал какого-то бабника. Поэтому она решила не обращать внимания на его слоган и обращение. Она здесь не за этим. —Не со мной, а с моим...—русая вдруг осеклась и на секунду задумалась. Как же можно представить Даню? Другом? Да какой он, блять, друг после этого, чёрт возьми? Одноклассник? Да, наверное, самое то. —Одноклассником,—наконец подытожила она и выдохнула, ведь очень нервничала и переживала о том, что врач может что-то заподозрить или, не дай бог, не так поняли. —Вот как,—Тагирович хмыкнул теперь полностью присел на стул, начиная перебирать стопку различных документов и доставая какую-то белую книжечку, открывая её и щёлкая ручкой. —Ну говори тогда, как одноклассника зовут и симптомы какие. И вообще, лучше будет, если он сам придет и расскаж... —Нет-нет,—Неред поспешила перебить башкира и помотала головой, на что он выжидающе поднял взгляд и замолчал. —У вас он уже есть в записи. Данила Кашин. Найдите, пожалуйста,—она ткнула пальчиком в ту самую книжку психотерапевта, мол "поищите, полистайте, там должно быть". А Алишер, видимо, это понял и очень удивился, услышав знакомое имя и фамилию, но всё же нахмурился, быстро перелистывая страницы и кивая самому себе. —Ну допустим, а чем тебя это Кашин заинтересовал, пусь?—спросил он, отрывая взгляд от записей и поднимая его на Лизу. —Говорю же, он мой одноклассник и не могли бы вы хоть сказать, что у него за диагноз и что происходит?—русая, наконец, смогла сформулировать и сказать то, за чем она пришла. Вот он, тот самый момент истины. Сейчас шанс, наконец, узнать, что к чему. Но вдруг со стороны врача послышался тихий смех, отчего девушка удивлённо вскинула брови. Он смеётся? Но с чего? Она ведь просто задала ему весьма нормальный и адекватный вопрос насчёт его же больного. Стоп, а может это у неё просто что то на лице? —Видишь ли, зеленоглазая...—загадочно начал тот, тихо усмехаясь и проводя указательным пальцем по листу из той книжечки. —Я не имею права просто так разглашать информацию о своих пациентах. Всё это конфиденциально и не выходит за стены этого кабинета... —Так оно и не выйдет, я никому не скажу, мне это надо для себя,—и вновь быстро перебила Неред. Сейчас появился страх. Появился страх упустить самый важный шаг в расследовании и пойти на дно. Упустить и потонуть от досады и отчаяния. И вновь дредастый посмеялся, вдруг поднимаясь со стула и обходя стол, подходя именно к Лизе, из-за чего её брови невольно сползли к переносице. —Все равно, зайка. Я понимаю, если бы ты была его девушкой, ну или подругой хотя-бы. Тогда да, тогда тебе было бы необходимо это знать. Но сейчас я буду, как могила, и ничего не скажу твоим ушкам и, вдруг, твоему болтливому ротику,—психиатр вдруг взял её под руку и дёрнул вверх, из-за чего русоволосая тут же встала с места. Сейчас Лиза растерялась. Твою мать. Теперь она пожалела, что не соврала насчёт их с Кашиным отношений. Она могла бы с лёгкостью сказать, что она его двоюродная сестра или что-нибудь ещё, ведь так бы с лёгкостью добилась доверия и узнала то, что нужно. —Н-нет, пожалуйста, я никому ничего не скажу, это правда важно!—русая тут же затормозила, понимая, что Алишер ведёт её к выходу. —Я уже сказал, что нет. Если он что-то сделал тебе и ты просто хочешь найти на него компромат, то это не самый лучший вариант. Со здоровьем никогда не шутят, ясно?—Моргенштерн вдруг в мгновение стал серьезным, продолжая чуть ли не нести настойчивую гостью к двери, с желанием собственоручно выпроводить её. —Нет, не ясно!—вдруг терпение Неред взорвалось и она это выкрикнула, схватившись за воротник белого халата, отчего Тагирович безумно удивился и даже прыгнулся к ней. —Это правда! Извините, но этот человек натворил столько...Он избил мою одноклассницу, сильно подрался с моим лучшим другом, так ещё и изнасиловал меня, чёрт возьми, понимаете!? Поэтому мне нужна хоть какая-нибудь информация для того, чтобы сослаться на его психическое состояние и не звонить в полицию просто так. Если не болен, то его ждёт огромное наказание, я...я... На уголках глаз выступили слёзы, ведь школьница вспомнила все те неприятные моменты, связанные с этим рыжиком. Однако она вздрогнула, едва почувствовав на своих руках широкие ладони, что настойчиво убирали их от воротника. Юноша молча смотрел в глаза Елизаветы, выпрямившись и вновь став выше неё на три головы и, ничего не говоря, вдруг отпустил её руки, проходя обратно к столу. Русая в непонимании проследила за ним взглядом и шмыгнула носиком, быстро смахивая слезинки и наблюдая уже за тем, как красноволосый возвращается с той книжкой, открывая нужную страницу и тяжело вздыхая. —Данила состоит на учёте нашей клиники уже долгое время. Всё потому, что у пациента Диссоциативное расстройство идентичности,—и вот, диагноз назван. Однако девушка не совсем понимает, что это, что и замечает врач. —Проще говоря раздвоение личности. В детстве у него оно не сильно обострялось, но вот в подростковом возрасте, видимо, чересчур,—поспешил объяснить более понятным языком врач, а, заметив заинтересованный взгляд русой девушки, продолжил. —У него внутри, мм..как бы так сказать, "сражаются" две личности. Как я вывел из исследований, одна сторона, как правило, хорошая, добрая и всегда старается во благо себе и другим. Вторая—более негативна и порой ужасно опасна. К сожалению сам пациент иногда не в силах это контролировать, потому личности меняются в независимости от времени и мест, как и меняется характер. Обычно ссылают на обычное биполярное расстройство, но это совсем не так и намного тяжелее и страшнее.— Вдруг Неред прикрыла рот рукой. Так вот почему...он в некоторых моментах хотел подружиться. Даня сам не контролировал себя в тех случаях и всеми силами пытался исправить за собой то, что он натворил сам. Значит парень совершенно не виноват, и главным пострадавшим является он сам. —Но, чтобы уберечь других людей хоть как-то, мы с ним договорились о каких нибудь вещах, которые могли бы предупреждать окружающих о том, какая личность сегодня правит в нем. Если что-то светлое—значит сегодня с ним всё хорошо и он намерен творить добро и как обычные люди, тёмное—лучше обходить его стороной. Но, опять же, пробелы в настроении могут быть постоянно. Даня сам просыпается утром и разбирается, в какой степени сейчас ему весело или наоборот. И вновь сердце будто остановилось, пропустив удар. Теперь то Неред поняла, к чему такая смена цветовой гаммы у худи "лицемера". А ведь пазл в голове начал складываться. Избиение, изнасилование и оскорбления поступали от рыжего именно в чёрной толстовке. А вот извинения—в белой. —На самом деле это ужасно. Не надо обвинять таких людей в чём-то, даже в убийстве. Ведь пациент рано или поздно придет в себя и поймет, что натворил. Это безумно сложно и тяжело осознавать, что тебя теперь ненавидят, считай, за неосознанные действия,—Моргенштерн вздохнул, откинув дреды назад и задумавшись. А ведь это наверняка и правда страшно и сложно... —А какие вы ему таблетки прописали для приёма?—вдруг спросила девушка, тихо, ведь впечатлилась от данного рассказа даже больше, чем сильно. В следующую секунду психиатр вдруг поднялся с места и подошёл к стеклянному шкафчику, который Неред не заметила сначала, а после открыл его и достал коробочку какой то баночки, протягивая ей. Та переместила вещь в свои руки и, кажется, вспомнила те самые лекарства, о которых говорил отец Руслана и которые сам Тушенцов ему и передавал. —Я надеюсь, что я помог тебе в этом и ты поменяешь своё мнение насчёт Дани,—вдруг устало проговорил тот, возвращая лекарство на место и вдруг вздрагивая от того, что Лиза быстро обняла его на прощание. —Да, это очень помогло. Спасибо тебе...—резко перейдя на "ты" проговорила она, поправляя волосы с кепкой и быстро вылетая из кабинета, пока Алишер усмехнулся и стал осторожно убирать записи со стола, не забывая об этой забавной девушке.***
Понедельник. А Лиза идёт в школу. Точнее бежит, можно сказать. Сегодня у неё была самая важная цель: поговорить с Даней. Серьезно и никак в прошлый раз, а рассказать ему обо всём, что она узнала и что теперь и правда понимает его состояние. Она даже не смотрит, пришел ли её лучший друг в школу, ведь просто быстрым шагом идёт по почти пустым коридорам, как раз в сторону того кабинета. Вот бы ей повезло, как в прошлый раз и вот бы рыжий был там. Дверь была приоткрыта, что заметила Лиза, но тут же затормозила, не в силах открыть её полностью и наблюдая за Данилой, который стоял прямо у старого и запачканого зеркала, хмуро глядя на своё же отражение. Сегодня он опять в черном худи... Однако взгляд вновь не такой холодный. Просто злой, с нотками огорчения может, кто знает. Русая не спешит вламываться в кабинет, вслушиваясь в его слова, которые он говорит сам себе сначала неразборчиво, но потом собирается и повышает тон. —Ну и хули ты смотришь, тварь!?—вдруг прикрикнул рыжеволосый, отчего Неред невольно вздрогнула, но тут же еле слышно выдохнула, понимая, что говорит он не ей. —Сука, у тебя в кои то веки появилась подруга, мать твою! Она тебе помогала, простила тебя, а ты так с ней поступал, в итоге, блять, изнасиловал! Пиздец ты молодец, да, конечно. Теперь она боится тебя больше огня и избегает. Опять ты один, Кашин, доигрался! Поздравляю!—юноша почти кричит, а русоволосая заметила, как его руки невольно сжимаются в кулаки, да так, что белые костяшки видно, а ногти наверняка уже впиваются в широкие ладони. А Лиза наблюдала, понимая, что сейчас наверняка наступил тот час истерики и осознание от произошедшего. Сейчас парень наверняка зол на самого себя, в груди сердце и на тысячи маленьких кусочков разрывается, и Неред от этого становится безумно жалко своего одноклассника. Теперь то Неред вспомнила свой вопрос тогда, когда сидела рядом с матерью. Она поняла, как это, не иметь поддержки рядом. Он ведь не хотел всего этого... В какой-то момент юноша вдруг схватился двумя руками за зеркало, ближе пододвигая к себе и начиная кричать прямо на своё отражение лица. —Какая же ты мразь, заебал портить мне жизнь, я ненавижу тебя!—в следующую секунду Кашин вдруг замахнулся кулаком и со всей силы ударил прямо по зеркалу, не сдерживая душераздирающего крика, что накопился у него внутри. Послышался безумно оглушающий звук разбитого стекла, а сам Данила тут же рухнул на колени, прямо на осколки, которые разлетелись повсюду. Тогда и Неред больше терпеть не могла. В какую-то секунду она тут же сорвалась с места и подбежала к рыжеволосому, опустив руку на плечо юноши, отчего тот вздрогнул и в страхе обернулся, начиная отползать назад и даже не замечая острых осколков, на которые натыкался. —Л-Лиза?—слишком хрипло и дрожащим голосом проговорил он, поднимая испуганный взгляд на девушку и даже начиная дрожать от всего этого. Для него это, видимо, было неожиданным поворотом. Она ведь не видела всего, что до этого происходило, так? Скажите, что нет. —Дань, тише, пожалуйста..—девушка подняла перед собой руки, мол "я ничего не трогаю". Однако сейчас было даже отчасти непривычно видеть такого...потерянного и беззащитного Даню. Даже слёзы вроде на голубых глазах выступили. Непонятно, от боли физической или моральной... —Я узнала о тебе все, что можно, поэтому не пришла кричать и обвинять, а просто поговорить,—она осторожно переступила осколки и медленно опустилась на корточки рядом с рыжим, который всё равно продолжал играть роль бедного и напуганного мальчика. —Ч-что ты обо мне узнала?—заикнулся тот, шмыгнув носом и несколько недоверчиво оглядев одноклассницу, на что она выдохнула, как бы собираясь с мыслями. —Ну, в общем...я о друзьях твоих знаю. И о враче, и о диагнозе, Дань,—сейчас не хотелось мусолить эту тему, тем более если она будет всё рассказывать с самого начала на это уйдет много времени. Кашин нахмурился, а после, наконец, до него дошло, и он шумно сглотнул, растерянно оглядываясь. —И..как ты... сейчас и после всего вообще со мной общаешься, Лиз? Я же монстр...от которого даже все отвернулись. Я опасен для общества, ты сама это прекрасно знаешь и понимаешь, и вообще,—но рыжий тут же замолк, едва почувствовал ручки Лизы на своей шее. Она обняла его. В первый раз, сама, по собственному желанию, а не под дулом пистолета. Боже, он столько намучился в этой жизни, просто ужасно, а тут ещё и она со своими наездами и расследованиями. Все обиды будто испарились и ушли на второй план после сказанного. А Данила, видимо, будучи не приученный к такой ласке, вздрогнул, закусив губу. —Прекрати, Дань..я и правда тебя ненавидела, но это было до этого, понимаешь? Теперь то я узнала, что с тобой, и уже нет смысла скрываться и злиться на тебя. Всё хорошо, всё будет хорошо, я...буду твоим другом,—тихо пообещала она, даже немного не веря своим же словам. А для парня это вообще было будто электрическим разрядом, ведь в какую-то секунду он крепко обнял девушку в ответ, зарываясь в её плечо и судорожно выдыхая. Сейчас он почувствовал тепло, которое так долго ему не хватало. —Спасибо тебе, Лиз...—вдруг тихо прошептал рыжеволосый, отчего Неред вздрогнула и расплылась в улыбке, стягивая капюшон с теперь уже друга, и поглаживая по рыжим волосам. Вот он, тот момент. Не зря Лиза прошла через такой долгий путь, ведь теперь оба поняли друг друга и оба подарили тепло... Не хочется прерывать эти объятия, но вот совсем не хочется, однако первая это делает девушка, тут же взяв окровавленные от осколков руки парня в свои, оглядывая повреждённые кожные покровы и костяшки. —Так, это надо обработать сейчас же, идём в медпункт,—это был даже не вопрос, а утверждение со стороны Неред, причем довольно серьезное. —Н-но Лиз, я не...—хотел было уже отмахнуться рыжий, но его тут же прервала девушка, что поднялась с корточек, протягивая ему руку. —Сейчас урок, а врачиха в это время сидит в столовой. Кабинет не закрывает...успеем обработать сами, и рассказывать тогда ничего не нужно будет. Идём,—тогда Кашин улыбнулся и кивнул, всё же не трогая руку школьницы, дабы, в случае чего, тоже её в крови не испачкать, а после кое как поднимаясь с места, на что русая кивнула. —Отлично, тогда погнали.***
Белая дверь медпункта открылась и двое молодых людей тихо зашли в небольшой кабинет, тут же прикрывая её за собой. —Ебать, за неделю учебы ещё не был тут,—шепотом признался рыжик, действительно с удивлением оглядываясь вокруг и протягивая руку к стеклянному шкафчику с лекарствами. —Ничего только не трогай тут, Дань,—также тихо шикнула на него Неред, после чего поспешила добавить,—Испачкаешь ещё. Вот, на кушетку лучше садись. Кашин кивнул и послушно опустился на край кушетки, опустив руки на свои колени и вдруг отдернув их. Не хотелось пачкать джинсы, хотя... Он уже и так достаточно на том полу повалялся, терять уже нечего. А вот Лиза в это время уже раздобыла пачку бинтов, ватные диски с перекисью. Минута, и русая тут же подставила стул напротив юноши, присаживаясь и начиная поливать на вату лекарство. —Ты уверена, что точно никто не зайдёт?—с волнением хрипло спросил рыжий, постоянно в страхе поглядывая на дверь. —Да, точно, я то нашу медичку знаю. Тем более мы ничем таким криминальным не занимаемся. Лучше не вертись, Дань, больно будет,—русая дотронулась ваткой до одной из ран на руке, из-за чего Кашин тут же стиснул зубы, прошипев неразборчивый мат. —Я же говорила больно будет,—она хмыкнула и покачала головой, решая все же подуть на рану, чтобы уж так сильно не щипало. Ей мама подобное в детстве делала, это помогало хоть чуть-чуть боль унять. А вот Даня тем временем поднял взгляд на свою подругу, которая находилась сейчас слишком близко к нему. Это задумчивое личико с аккуратным вздернутым носиком и густыми бровями, что были чуть нахмурены. Эти задумчивые изумрудные и глубокие глаза, которые утаскивали за собой на дно, словно якорь и в которых можно было запросто потонуть. Эти пухлые и розовые губы и свисающие пшеничные пряди, что чуть щекочут руки Дани своими концами. И эта её забота. Боже, как же хорошо и приятно сейчас находится рядом с человеком, который принял тебя таким, какой ты есть и простил. А может это второй шанс? В первый раз, конечно, ничегошеньки не срослось, но, как бы выразился Кашин, первый раз—не пидорас, так? Сердце бьётся ещё сильнее, а юноша уже не чувствует боли совсем от своих мыслей. Давай, Даня, попробуй. Хотя...на что ты надеешься, в конце концов? Но живём один раз. И просто обязан это сделать. Тогда рыжеволосый свободной рукой вдруг осторожно взял русую за подбородок, поднимая её чуть опущенную головушку, отчего Неред удивляется и вздрагивает, глядя прямо в его глаза. Тогда Кашин окончательно понял, что влюбился. Влюбился по-настоящему, а не как тогда, когда нагло воспользовался её телом. До сих пор жалел об этом. А полюбил именно так, как описывается во всех книжках или романах. Давай же, Кашин, если ты это не сделаешь, можешь больше не считать себя мужиком и обзывать свою же жизнь тлеющим пеплом! Юноша выдохнул, безумно нервничая, как и русая сейчас и... Поцелуй. Но уже не такой, каким был в прошлый раз. Такой нежный, и уже не настойчивый. А Лиза вздрагивает и буквально чуть отстраняется, глядя на Данилу. На такого спокойного и неуверенного паренька, который сейчас не планировал делать что-то плохое. А он ведь такой хороший... В какой-то момент и до русой головы дошло, что этот юноша не простой и уж явно давно засел в её сердце. А вдруг это и правда её судьба? Да, много дерьма было сделано, но, опять же, не специально, он даже этого не желал в глубине души. Потому она решила забыть о проблемах и просто ответить на поцелуй, ведь чувства вряд ли можно было скрыть. Сейчас этот поцелуй случился именно по любви двух влюбленных сердец.Которые поняли это только сейчас.