***
Друзья Азбуки принялись за обустройство комнат со старанием и энтузиазмом. Грантер намеренно держался от комнат подальше, пока там работали Фейи и Анжольрас, но через час решил, что если он взялся быть хорошим хозяином-или-арендодателем, надо хотя бы попытаться наладить контакт. С Фейи трудностей возникнуть не должно — он хотя бы не выглядит обвиняющим в вещах, на которые невозможно повлиять. Так почему бы не принести им выпить? На точеной ключице Анжольраса пятно краски. От этого вида Грантеру захотелось уйти и проблеваться, или запечатлеть увиденное на холсте. Фейи тоже в пятнах, и некоторые выглядели так, будто были поставлены совсем не случайно (и кто бы мог подумать, что такое божество, как Анжольрас, способен на шалости с близкими друзьями?). — О, спасибо, — Фейи с благодарностью принял стакан. Грантер безуспешно пытался избавиться от ощущения, что он — жена-домохозяйка эпохи пятидесятых, которая принесла работникам лимонад, пока муж трудится на работе в поте лица. Надо будет рассказать Эпонине, когда вернется, она оценит. Анжольрас с сомнением посмотрел на второй стакан. — Прости, увлекся и добавил туда стейк, остаешься сегодня без лимонада. Грантеру надо поработать над умением затыкаться. Обычно его не так легко спровоцировать, честно. Фейи хихикнул в стакан. Глаза Анжольраса гневно заблестели. — Вода, лимон, сахар и мята — больше ничего, клянусь, — закатил глаза Грантер, второй раз протягивая напиток Анжольрасу. Тот, наконец, взял его и сделал осторожный глоток. Засранец. Фейи объявил свою работу законченной, когда пришли Жоли, Боссюэ и Мюзикетта, в народе известные как Выдохшийся ловелас, Лысый малыш и Явное совершенство. Грантер мало что понимал в ремонте, но окраска и впрямь была сделана блестяще. Дом уже старый, и нежилым вторым этажом они с Эпониной почти не занимались. В далеком будущем они думали расширить площадь ресторана, но до этого еще годы. «Коринф» — долгосрочный проект, полный возможностей. — Ну и задачка была, отговорить Жеана, — весело заявила Мюзикетта, когда Грантер выполз из мастерской, чтобы спросить, почему пришли именно они. — Боже, я люблю ребят, но позволь им делать, как хотят, и мы обнаружим десяток разбросанных по дому черепов, и это явно перебор, я вам скажу. — Просто хочу внести ясность, — заинтересованно начал Грантер. — Какое количество черепов — приемлемое? — Ноль, — невозмутимо ответила Мюзикетта, прежде чем выйти из комнаты. Жоли, уже готовый пуститься в научную дискуссию, разочарованно закрыл рот. Грантер пригласил их остаться на ужин и с удивлением обнаружил, что очарован троицей. Он никогда не встречал успешного примера полиаморения (ему тут же сообщили, что такого слова не существует), но эти ребята — что-то с чем-то. Он начал понимать, что имела в виду Эпонина, когда говорила, что это хорошие люди. Говоря о Анжольрасе как о «хорошем человеке»… В «хорошем» Грантер не сомневался, а вот «человек» вызывал здоровый скептицизм.III
19 марта 2019 г. в 23:22
Дверные звонки созданы для того, чтобы люди страдали. Грантер убедился в этом, проснувшись от омерзительной трели в семь утра. Он проспал всего четыре часа, и ему было очень интересно, кто же, блять, додумался прийти в такую рань.
Возможно, это Гав или Карри («у меня ведь карие глаза, точно. Очень умно, ребятки», — закатила глаза Азельма, когда Грантер и Эпонина пришли к этому прозвищу за одним из завтраков. Утру предшествовала паршивая ночь, полная сомнений и терзаний. Они даже думали продать «Коринф» — пару лет назад будущее казалось слишком размытым и неопределенным, а Эпонина все билась над официальным оформлением опекунства). Они ушли в школу совсем недавно, могли что-то забыть. Но у детей был свой комплект ключей, и несмотря на постоянные ворчания Грантера о их сотрудничестве с Сатаной, обычно они старались его не будить.
Он никогда не думал, что придется примерить на себя роль отца. Но сложилось так, как сложилось: он помогал Эпонине растить двух подростков десяти и четырнадцати лет, и спустя годы рефлексии и принятия домашняя рутина не вызывала у него ужаса.
Так что эта игрушка дьявола оповещала о ком-то другом.
За дверью стоял Рыжая мечта с попойки Понмерси. Мгновения спустя на лестнице появился Анжольрас. Он замер, увидев Грантера в дверном проеме, сонно хмурящегося, в одних боксерах и болотной толстовке — ноябрьский воздух заставлял с собой считаться. Колючий взгляд голубых глаз навеял мысли о побеге в кокон из тысячи одеял, чтобы спрятаться от этого осуждения. Ну окей, его ноги не представляют собой ничего примечательного, но почему этот парень заставляет чувствовать, будто голые колени — весомый повод для обвинения в разврате?
— Ты, наверное, Грантер, — весело предположил Рыжая мечта и протянул руку вперед. — Я Фейи.
— Рад знакомству, Фейи, — Грантер пожал протянутую руку и озадаченно поскреб затылок. — И почему ты почтил своим присутствием этот порог в семь утра в понедельник?
— Эпонина сказала, что оставит дубликат в почтовом ящике, но Анж переоценил ловкость своих пальцев, и мы не смогли их достать. Пришлось тебя разбудить на свой страх и риск, но этот кофе должен убедить сменить гнев на милость! — Фейи протянул стаканчик.
Грантер ошарашенно моргнул, стряхнул оцепенение и принял дар. Рыжий расплылся в улыбке. Только бессердечный смог бы отказать этим честным глазам («к несчастью, Грантер, ты со своим сердцем легко привязываешься ко всем и каждому. Хоть и притворяешься, что это не так», — устало вздыхала Эпонина, видя очередные подавленные переживания друга»).
— Ну заходите, — Грантер все еще сбит с толку, но полон намерения быть хорошим хозяином в любом случае.
— Через два часа я должен быть на работе, а у Анжо лекция в одиннадцать, неподалеку. Но мы начнем, а кто-нибудь заскочит днем и продолжит.
— И что вы собираетесь начать? — осторожно поинтересовался Грантер после первого глотка, который, кажется, сжег ему половину языка. Кофе откровенно паршивый, возможно, даже растворимый, но всё же лучше, чем ничего. И не так давно было время, когда растворимый кофе был неизменным и единственным спутником их с Эпониной жизни. Да, они прошли долгий путь.
— Красить стены, — ответил Фейи. Грантер надеялся, что, пока они смотрят друг на друга, он может игнорировать гневный взгляд, от которого лопатки чесались. Увы, Фейи направился вглубь квартиры, с большим количеством банок краски, чем в теории должно вынести нормальное двурукое человеческое существо. Невероятен.
Анжольрас сделал шаг вперед.
— Ты — Грантер, — сурово сказал он. Грантер неопределенно пожал плечами. — Шеф-повар Эпонины. Грантер.
— Других нет, насколько я знаю. — Дверь была открыта, Анжольрас до сих пор не зашел. — Ни на что не намекаю, но холодно. Я все ценные органы отморожу.
Ценные органы уже несколько месяцев были лишены должного обращения — и внимания, и хоть какого-нибудь прикосновения — но кого это волнует? Точно не Грантера.
— Я не знал, как ты выглядишь… — начал Анжольрас, когда они оказались внутри. Тонкие пальцы пробежались по пуговицам пальто и разделались с узлом черного шарфа. Ох.
— Слушай, если я могу жить с этим разочарованием, сможешь и ты, — Грантер закатил глаза. Это было больно. Он знал, как выглядит его отражение. Знал и то, что не может похвастаться привлекательной внешностью. Обычно он брал харизмой, но это, определенно, на любителя. И нужно было продраться через толстые слои циничности, грубого скептицизма и самоуничижения, выдаваемого за шутки, чтобы добраться до сердцевины, которая, по словам Эпонины как единственного знатока, все же стоила усилий.
— Я не…
— Второй этаж, последние три двери справа, — Грантер махнул в сторону двери и направился к служебной лестнице. Ему надо выпить.