Совершенно секретно. Из партийной характеристики члена НСДАП с 1938 года Ягера Клауса, оберштурмбаннфюрера СС
«Истинный ариец. Характер, приближающийся к нордическому, твёрдый. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения. Беспощаден к врагам рейха. Отличный спортсмен. Холост. Связей, порочащих его, не имел. Отмечен наградами фюрера и благодарностями рейхсфюрера СС…» Шелленберг около 30-ти секунд перелистывал страницы, прочитывал некоторые строки, что-то пропускал. Гиммлер внимательно наблюдал за ним, зная, что Шелленберг не имел привычки поднимать или отводить глаза во время изучения бумаг. Когда бригадефюрер закончил, он закрыл папку, поднял глаза на рейхсфюрера и протянул ему бумаги — личное дело Ягера. — Я понял вас, рейхсфюрер. — Однако, — произнёс Гиммлер после небольшой паузы, — именно он подготовил новый план учений. Я не склонен доверять ему, но, сами понимаете, Вальтер, мне придётся дать ему 2-й шанс. Это важно для нашей армии. Это важно для нашей нации. — Что требуется от меня? Гиммлеру было тяжело сдержать улыбку на лице, но он обязан был это сделать. Он терпеть не мог долгих разговоров, однако ещё больше его раздражала манера его собеседников бездумно молчать и только отвечать на его вопросы. Другое дело, когда собеседник поддерживает разговор и следит за ним. А высшей степенью подобного умения является понимание с полуслова, с взгляда, жестов, мимики, а иногда и вовсе с анализа конкретной персоны. — Детали проекта ещё не оговаривались. В первую очередь необходимо определиться с местом проведения учений, с экипажем и другими деталями, — в этот момент Гиммлер взял лист бумаги, лежащий слева от него, и протянул Шелленбергу, — о которых я уже сообщил Ягеру. Мне хотелось бы, чтобы вы побеседовали с Ягером об этом, — на какое-то время в кабинете стало тихо, но после рейхсфюрер продолжил: — От вас мне нужен контроль. Эта операция строго засекречена: о ней осведомлены лишь вы, я и сам Ягер. Знает ещё оберфюрер Рейс, он и представлял этот проект от имени Ягера, но о нём я позабочусь. Вам необходимо направить на место учений одного из своих агентов, тому, кому вы безоговорочно верите. Этот агент будет обязан каждый день посылать краткий отчёт вам, а к концу недели докладывать вам лично. Впрочем, не мне вас учить. Гиммлер поднялся со своего стула, Шелленберг встал вслед за ним. Рейхсфюрер подошёл ближе к бригадефюреру и прежде чем что-то сказать, посмотрел на бюст фюрера, который стоял у него в кабинете. Его собеседник последовал его примеру. — У вас есть кандидаты для этого задания? — У меня есть хорошие кандидаты. Но это мелочи, которые я смогу додумать сам, не отвлекая вас от более важных дел. Гиммлер слегка заметно улыбнулся. Эта улыбка была больше подсознательная, чем физическая. Вряд ли бы кто-то смог распознать её на привычно холодном лице рейхсфюрера, однако тот знал, что Шелленберг это прекрасно поймет. — Идите. Бригадефюрер кивнул головой и уже направлялся к двери, собираясь выйти из кабинета, как вдруг рейхсфюрер сказал ему вслед: — Кстати говоря, Вальтер. Вежливость порой — показатель неуважения к человеку. Хотя и призвана производить противоположный эффект. Гиммлер, смотря уже в спину Шелленберга, знал, что тот по-доброму усмехнулся и запомнил эту фразу, чтобы когда-то припомнить ему. Открыв дверь, ведущую в приёмную, Шелленберг с ухмылкой на лице оставил кабинет рейхсфюрера. Вежливо кивнул адъютанту, который с лёгкой улыбкой уважения и частички страха попрощался с ним. Ягер сидел на полюбившемся ему стуле, постукивая пальцами по своей папке, в которой лежали теперь ставшие бесполезными документы, что в его мыслях уже давно горели в камине тихими, мерными огоньками. Бригадефюрер взглядом показал Ягеру, что тот должен идти следом за ним. Посему оберштурмбаннфюрер без лишних слов покорно исполнил приказ. Когда Ягер проводил свои первые минуты здесь, на Принц-Альбрехтштрассе, новую фигуру в его лице тщательно разглядывали обладатели совершенно разных званий. Теперь же Клаус следовал за Шелленбергом, стараясь не отставать. Теперь он мог разглядывать обладателей разных званий. Но его мысли были заняты одним только разговором рейхсфюрера с бригадефюрером, который оставался для Ягера загадкой, пока Шелленберг, идущий впереди него, приветливо здоровался с коллегами по работе.Совершенно секретно. Из партийной характеристики члена НСДАП с 1933 года Шелленберга Вальтера, Бригадефюрера СС, Начальника VI отдела РСХА (политическая разведка)
«Истинный ариец. Характер — нордический, отважный, твёрдый. С друзьями и коллегами по работе открыт, общителен, дружелюбен. Беспощаден к врагам рейха. Отличный семьянин. Кандидатура жены утверждена рейхсфюрером СС. Связей, порочащих его, не имел. Великолепный спортсмен. В работе проявил себя выдающимся организатором…» Его кабинет располагался неподалёку от кабинета рейхсфюрера. По крайней мере, в сравнении с остальными. Это невзначай отметил для себя оберштурмбаннфюрер, когда они подошли к кабинету начальника SD-Ausland. Кабинет Шелленберга изнутри выглядел так же, как и кабинеты других начальников. Не было ничего запоминающегося и отличительного: стол, несколько стульев, пара картин на противоположной стене; портрет рейхсфюрера СС, находившийся неподалеку от шкафа. Ягер предполагал совершенно иное и вновь ошибся в анализе. Бригадефюрер тем временем предложил Ягеру присесть, сам устроился на своём рабочем месте и выжидающе посмотрел на своего собеседника. После он выдвинул один из ящиков своего стола, достал оттуда несколько пустых листов: один положил перед собой, а остальные отложил в сторону, предварительно достав и встряхнув ручку. — Ваша фамилия? Ягер был потрясён подобного рода вопросом, не понимая его цели, но быстро отвечал, стараясь не отвлекаться на размышления. — Ягер. — Имя? — продолжал Шелленберг, не поднимая на Ягера глаз. — Клаус. — Возраст? — 30. — Звание? — Оберштурмбаннфюрер СС. — Район? — Тюрингия. Всё это Шелленберг аккуратным почерком переносил на лист бумаги, лежавший перед ним. За всё время их беседы, что больше походила на допрос, бригадефюрер так ни разу не поднял глаз на своего собеседника в силу своей давней привычки. И, только поставив финальную точку, он довольно улыбнулся и, наконец, поднял глаза. С минуту понаблюдав за ним, Шелленберг с видом абсолютно невозмутимым достал другой лист бумаги. Совершенно новый. И вновь принялся что-то писать. Причём на этот раз он не задал ни одного вопроса. Ягер нервно посматривал в сторону Шелленберга: с ним страшно говорить, но ещё страшнее с ним молчать. — Я так похож на монстра, Ягер? — усмехнулся бригадефюрер, продолжая беспрерывно что-то записывать. — Нет. Я… — Тогда почему вы смотрите на меня так, как будто я пишу вам смертный приговор? Оберштурмбаннфюрер стиснул зубы, стараясь отвести взгляд, понаблюдать картины, но настойчивая мысль о том, что шеф SD-Ausland ни разу не взглянул на него, делая свои записи, зато отчётливо знал, что всё это время Ягер смотрел на него, не давала ему сконцентрироваться и подобрать необходимые слова. Смотрел опасливо и испуганно. — Прошу прощения, — ровным голосом произнёс Ягер, устремив взгляд в диаметрально противоположном направлении. Безусловно, Клаус хотел добавить что-то к этой фразе, понимая, что должен как-то оправдать себя, но просто не нашёл слов. — Вы впервые курируете подобные операции? — продолжал свой допрос Шелленберг. — Да. Впервые. Сделав ещё несколько штрихов на листе бумаги, бригадефюрер сложил все бумаги в одну стопу, подровнял и, отодвинув уже привычный ящик стола, вложил документы туда. Он 2 секунды выжидающе смотрел на оберштурмбаннфюрера, а после с легкой улыбкой откинулся на спинку стула и, вздохнув, сказал: — Если продолжите столь сильно волноваться, этот раз может стать последним. Шелленберг надеялся, что Ягер поймёт его правильно, он в привычной для себя манере сообщил Клаусу о его главном недостатке: волнении. «Но здесь дело не в простом волнении, — думал шеф SD-Ausland, — а в неумении тщательно скрывать его». Бригадефюрер сказал так ещё и потому, что уже деморализованный и запутавшийся в собственном анализе Ягер не должен довести себя до критической отметки. В их разговоре, который то и дело прерывался тишиной, ударившей по нервам с новой силой, Ягер чувствовал себя солдатом из гитлерюгенда. Он хорошо помнил, как накануне отчитал таких же самоуверенных в себе юношей, которые, пройдя лишь одну ступень, почувствовали превосходство над теми, кто ещё был за гранью этой ступени. Сейчас Клаус был на месте этих молодых солдат. Он думал, что сильнее всех, что может переиграть любого, хотя просто не знал, что прошёл лишь очередной период этой иерархической лестницы. Клаус знал, что юноши, которых он встретил в ночном коридоре, просто боялись его, не хотели получить выговор. Ягеру же казалось, что отчитывающий его Шелленберг мог щелчком пальцев разрушить не только его карьеру, но и его самого: бригадефюрер теперь предстал перед ним совсем другим человеком, не тем, кого он видел в кабинете рейхсфюрера. Тишину, царившую в кабинете, прервал стук в дверь и, с краткого разрешения бригадефюрера войти, в кабинете появился штандартенфюрер СС фон Штирлиц. Точнее, им он был для Шелленберга. Для Ягера — утренним незнакомцем, с которым они столкнулись — а точнее, в которого Клаус врезался на полном ходу — в коридоре. Оберштурмбаннфюреру пришлось резко подняться с места. На лице бригадефюрера он увидел его легкую улыбку, когда тот слабо кивнул в знак приветствия.Совершенно секретно. Из партийной характеристики члена НСДАП с 1933 года фон Штирлица Макса Отто, штандартенфюрера СС
«Истинный ариец. Характер — нордический, выдержанный. С товарищами по работе поддерживает хорошие отношения. Безукоризненно выполняет свой служебный долг. Беспощаден к врагам рейха. Отличный спортсмен: чемпион Берлина по теннису. Холост; в связях, порочащих его, замечен не был. Отмечен наградами фюрера и благодарностями рейхсфюрера СС…» — Познакомьтесь, оберштурмбаннфюрер Ягер, штандартенфюрер Штиртиц, — представил их друг другу шеф SD-Ausland. Оба кивнули друг другу и кратко пожали руки. Клаусу показалось, что его утренний знакомый может припомнить ему тот инцидент, но тот лишь добродушно улыбнулся ему, а после, посмотрев в сторону своего начальника, сказал: — Я, пожалуй, зайду позже, бригадефюрер. С вашего позволения. Шелленберг кратко кивнул, не ответив словесно. Он знал, что если не обозначать время, то Штирлиц зайдёт к нему через полчаса. Эта немая договоренность сохранялась уже долгие годы. У Ягера появилась лишняя минута на осмысление происходящего. Хотя он не мог сосредоточиться и спокойно обдумать одну мысль, в голову настойчиво лезли сотни самых разных вопросов. Концентрация пропала совершенно. — Рейхсфюрер огласил вам список, ответ на который вы должны дать завтра? — Да, — Ягер помнил, что Гиммлер говорил о том, что ответ ему должен быть готов в ближайшее время, но Шелленберг, видимо, решил ускорить и не задерживать этот процесс. — В таком случае я не стану больше задерживать вас. Работайте над этим списком. Сейчас вам выделят служебную квартиру. Некоторое время будете жить в Берлине. Ягер только кивнул головой и, когда Шелленберг поднялся со своего стула, он встал следом, необходимо было связаться с адъютантом Гиммлера, и шеф SD-Ausland предпочёл проконтролировать это лично. Длинный коридор РСХА сейчас был пуст. Ещё с утра Ягер помнил толпы служащих, что разговаривали меж собой и живо что-то обсуждали. Однако позади стали слышны чьи-то шаги — шёл Штирлиц, которого оберштурмбаннфюрер Холтофф из IV отдела попросил взглянуть на коллаборациониста. Штирлиц быстро нагнал Ягера и уже давно заметившего его Шелленберга. — Тогда сейчас проводим оберштурмбаннфюрера и займёмся вашим вопросом, Штирлиц, — ответил ему начальник; дальше они шли втроём. Ягер не хотел встревать в их беседу, да и её суть он понимал слабо. Разумеется, ему как новому лицу знать обо всём происходящем в РСХА, мягко говоря, необязательно. Однако, появившись из-за угла, навстречу им шёл офицер СС, при виде которого Штирлиц и Шелленберг предпочли отложить тему своего разговора. Когда он приблизился, Клаус чётко разглядел генеральские петлицы — перед ним был группенфюрер СС Мюллер.Совершенно секретно. Из партийной характеристики члена НСДАП с 1939 года Мюллера Генриха, групенфюрера СС, начальника IV отдела РСХА (гестапо)
«Истинный ариец. Характер — нордический, выдержанный. Общителен и ровен с друзьями и коллегами по работе. Беспощаден к врагам рейха. Отличный семьянин; связей, порочащих его, не имел. В работе проявил себя выдающимся организатором…» Ягер исполнил партийное приветствие, однако подошедший Мюллер его и не заметил — он прямой тропой шёл к Шелленбергу и Штирлицу. — Рад видеть вас, чертей, — поприветствовал своих коллег шеф гестапо. — Опять затеваете очередное коварство? — Затеваем, отчего же нет, — в тон ему ответил Шелленберг. — С вашим коварством какое наше сравнится. Мы просто ангелы небесные по сравнению с вами, — добавил к фразе своего начальника Штирлиц. Ягер с некоторым удивлением и совершенно лживым и искусственным спокойствием взглянул в сторону беседующих. Он тогда не знал, кем является Мюллер, очевидно было лишь то, что он занимал важную должность. — Хе-хе-хе… Это со мной? — переспросил группенфюрер. — Ну, впрочем, приятно, когда тебя считают дьяволом. Люди умирают, память о них остаётся. Пусть даже такая память. Он по-дружески похлопал по плечу Штирлица и Шелленберга и, собираясь уже пройти дальше, обратил своё внимание на стоящего в стороне Ягера. Бригадефюрер представил их друг другу. — У вас в отделе новый офицер, дружище? — Мюллер взглянул в сторону Шелленберга; тот лишь усмехнулся в ответ. Группенфюрер продолжал: — Если общество моих друзей из разведки станет для вас чересчур обременительным, заходите к нам. Мы всегда рады гостям. После Мюллер засмеялся и, взглянув ещё раз на своих собеседников, прошёл, наконец, дальше. Неловкая тишина, возникшая далее, была довольно быстро прервана усмешкой Шелленберга: — Запомните самое главное правило, Ягер. Никогда не ходите в гости к Мюллеру. На его изумление ответ поспешил дать Штирлиц: — Группенфюрер — начальник гестапо. На этом их беседа прервалась окончательно. Вероятно, бригадефюрер и штандартенфюрер ещё беседовали друг с другом, но это проходило мимо Клауса. Он прибывал в полнейшем потрясении и растерянности. Он стыдился этого состояния, но никак не мог его преодолеть — каждая новая попытка оканчивалась двойным ударом. Ягер психологически не помнил своих действий. Они совершались физически, он контролировал их, но находился в своих мыслях. Все его планы и расчёты, логика и факты обрушились под эгидой непредвиденных обстоятельств. Оберштурмбаннфюрер слишком рано посчитал себя сильным психологом, опытным аналитиком и достойным игроком. Самый простой план не сработал. А был единственным. Клаус вновь допустил ошибку: он думал о себе во время дела, но не о самом деле. Он корил себя за просчёты, глупые попытки анализа и излишнюю самоуверенность. Это закрыло ему глаза. Посему он не увидел подозрительного взгляда рейхсфюрера, осторожных разговоров вокруг него, сказанной невзначай фразы Мюллера. А главное, не обратил внимания на тот факт, что разбирался с проектом военных учений шеф политической разведки Шелленберг.