Absolution

      Некоторые люди носят ад в себе.       Когда-то очень давно, спустя всего полгода после разрушения Темен-ни-Гру, Данте слышал эти слова от Леди, но не придал им значения. Отмахнулся, как отмахивался в то время от любых попыток поговорить по душам. Девушке хотелось выговориться, и охотник согласился составить ей компанию в тот вечер. Выпивка скрасила необходимость притворяться, будто он всерьез прислушивается к монологу напарницы.       Только теперь, спускаясь по уходящей в бездну спирали коридора, Данте понял, что Леди пыталась тогда сказать.       Зеркала скалились – яростью, злым весельем, ненавистью. Изломанные, врезанные в черный камень стен и потолка под немыслимыми углами, поглощающие и без того слабый свет. Каждое отражение встречало охотника искаженной клыкастой улыбкой и алым взглядом. Недобрый смех эхом отражался от стен – теплых и пульсирующих в такт биению сердца.       Чужого сердца.       Данте ускорил шаг. Это место не имело над ним власти, но охотник все равно ощущал жуткую разрушительную энергию, разлитую вокруг. Он старался не думать о том, как эта чудовищная мощь действует на брата. Ведь если подумать, это была сила самого Вергилия, обернувшаяся против своего владельца. А пределов их с близнецом силы Данте не знал. Никто не знал – ни в одном из миров.       Спуск неожиданно закончился, и Данте оказался на пороге зала, очертания которого терялись во мраке.       Здесь было по-своему красиво. Зловещая аура никуда не делась, наоборот – стала сильнее. И все равно охотник замер, с восхищением рассматривая тонкие резные колонны, уходящие в бесконечный мрак над головой. Все тот же черный камень с сияющими алыми прожилками создавал иллюзию, будто сложные готические узоры движутся, сменяя одну картину другой. Алый свет мягко вспыхивал в глубине черного зеркального пола, отзываясь на каждый шаг, чтобы спустя мгновение снова погаснуть.       Вергилий всегда и во всем оставался эстетом. Даже создавая персональный ад.       Охотник перевел взгляд на сияющую фигуру в центре зала – единственный источник света в этом странном месте. Ледяная, почти прозрачная статуя казалась очень хрупкой. И в то же время – невероятно живой. Приблизившись, Данте с изумлением понял, что может рассмотреть каждую ресничку, каждый волос на голове обращенного в лед Вергилия. Брат словно бы замер в обманчиво расслабленной позе, его выдавал лишь взгляд – злой, настороженный, цепкий. Данте знал этот взгляд слишком хорошо. И поразился тому, насколько узнаваемым он остался даже несмотря на ледяную оболочку.       Охотник провел кончиками пальцев по ледяной щеке брата и вздрогнул, затылком ощутив чужое присутствие.       – Он само совершенство, не правда ли?       – Разумеется, ведь мы близнецы, – насмешливо отозвался Данте. И только потом обернулся.       Его двойник лишь развел руками, доброжелательно улыбаясь.       Дежавю – подумал Данте, поднимая руку и призывая Ребеллион. Совсем как тридцать лет назад, в башне, когда он впервые столкнулся с Доппельгангером. Так же, как и в тот день, у ног двойника клубились тени, а его очертания казались зыбкими и нестабильными. Тьма вокруг будто стала плотнее – настолько, что охотник почти утратил привычную способность видеть в темноте.       – Собрался драться со мной? – на дне глаз Тени вспыхнули алые огоньки.       – Если не уйдешь сам.       Оборотень беззвучно рассмеялся.       – Ты переоцениваешь мои возможности, чужак. Я всего лишь проекция.       – Тогда подеремся, – Данте пожал плечами и поудобнее перехватил клинок, который в тот момент являлся частью его самого. – И будем драться до тех пор, пока до тебя не дойдет, что лучше бы позволить Вергилию проснуться.       Вместо ответа двойник хлопнул в ладоши – и в то же мгновение пол ушел из-под ног охотника. Стены пришли в движение, весь зал начал перестраиваться и расширяться. Потолок и стены вдруг оказались так далеко, что окончательно растворились в нахлынувшей тьме. Колонны разъехались в стороны, изогнулись и нависли гигантскими шипами над образовавшейся ареной. И в центре этого хаоса ослепительно ярко сияла ледяная статуя, заточенная в каменной клетке.       Данте едва не упустил момент, когда Тень атаковал его. От удара черного как ночь клинка посыпались искры, охотник отскочил назад, стараясь восстановить дистанцию. И тут же ушел в защиту, отражая целую серию стремительных, хаотичных атак. Неужели он действительно так сражается? Прет напролом, без стратегии, без попыток найти слабое место противника? Впрочем, спустя мгновение Данте с облегчением признал, что такая манера драться лишь поначалу выглядит несерьезной. Оборотень сражался с ним почти на равных, и во время боя на его губах застыла та же безумная, шальная улыбка, что и у самого охотника.       – Бесполезно, – Тень переместился к центру зала и громко рассмеялся. – Ты никогда не сможешь его разбудить.       – Слишком много болтаешь, – рыкнул Данте. И почти не задумываясь метнул в противника серию призрачных алых клинков. Оборотень успел уклониться, но улыбка исчезла с его лица, оставив только жуткий оскал.       – Значит, предел моей силы здесь устанавливаю только я сам, – задумчиво произнес охотник. В привычной реальности подобный магический фокус был ему не под силу, а здесь все получилось легко, почти играючи. Даже меч в его руке был лишь иллюзией, продолжением воли своего создателя. Ведь настоящий Ребеллион никак не мог оказаться здесь, оставленный где-то в материальном мире.       Охотник улыбнулся и снова бросился в атаку.       Этот бой стал самым стремительным и ярким в его жизни. Клинки сталкивались друг с другом, высекали искры из стен, пола и колонн. Реальность вокруг плавилась и стонала от разлитой в воздухе концентрации силы. Пол покрывался разломами и тут же снова становился цельным – чтобы спустя миг вовсе исчезнуть. Стены зала сжимались, разлетались на тысячи осколков и снова складывались в темный зеркальный полукруг. Но Данте почти не замечал все эти перемены. Он едва успевал отражать удары двойника, который окончательно утратил сходство с оригиналом и теперь казался безликой черной тенью. Оборотень ловко уклонялся от любых атак и вовсю пользовался магией, которая подчинялась ему гораздо лучше, чем самому Данте. Удар, уклонение, защита. Серия атак и снова глухой блок. На миг охотнику показалось, будто сверкающее лезвие меча покрылось трещинами – и тогда пришлось вспомнить, ради чего вообще был начат этот бой. Бесконечный серый ливень где-то за пределами сумрачного дворца и зеркал, бледный как мел Вергилий, узоры шрамов на холодной коже… Мимолетного воспоминания о брате оказалось достаточно, чтобы клинок вновь стал целым и выдержал новое столкновение с тенью.       Данте чувствовал, что бой слишком затянулся. Он снова бросился в атаку, но в последний миг изменил направление, призвал горящие огнем печати, окружившие его плотным щитом. Охотник успел заметить, как расширились от удивления глаза Тени – а потом оборотень вскрикнул, отшатнулся, стараясь оказаться как можно дальше от противника. И рухнул на пол, пропустив удар.       Данте тут же оказался рядом и оттолкнул ногой сотканный из мрака клинок подальше от поверженного двойника.       – Хватит. У меня нет времени на эти игры, – он наступил на грудь оборотня и направил острие меча на его горло.       – Ну так убей меня, – черные губы Тени изогнулись в конвульсивной, полной боли усмешке. Он попытался рассмеяться, но захлебнулся кашлем.       Данте закрыл глаза и медленно выдохнул, приходя в себя. Пульс все еще стучал в висках после безумного сражения, демон внутри требовал чужой боли и крови. Но сын Спарды давно научился усмирять свои желания. Когда он заговорил вновь, из его голоса окончательно исчезли рычащие нотки.       – С тебя уже достаточно смертей.       Охотник разжал пальцы, и клинок в его руке осыпался серебристым пеплом. Данте опустился на колени, притянул оборотня к себе, обнял – бережно, но очень крепко, не оставив ни единого шанса вырваться и сбежать. Он почувствовал, как Тень содрогнулся в непрошеных объятиях, и тихо улыбнулся.       – Сам ведь сказал… Ты – всего лишь проекция.       И взглянул в бледное лицо побежденного врага, с удовлетворением замечая, как едва уловимо меняются его черты. Как на лбу вдруг появилась глубокая складка, а безумная улыбка исчезла с тонких губ. А взгляд голубых глаз, казалось, мог обратить в лед целый мир.       – Отпусти меня, – хрипло потребовал Вергилий, и Данте тут же разжал объятия.       Несколько мгновений он наблюдал, как брат поднимается с пола, стараясь ничем не выдать боль от полученных ран. Как отряхивает одежду от несуществующей пыли – кроваво-алый плащ исчез, незаметно уступив место темно-синему камзолу, расшитому серебряной нитью.       Данте снова подумал о пижонстве в мелочах, неохотно поднялся на ноги и осмотрелся.       Некогда прекрасный зал лежал в руинах. Пол покрылся глубокими трещинами, повсюду валялись обломки колонн, и казалось, будто всего за мгновение развалины покрылись толстым слоем пыли. Чарующая красота покинула это место, оставив после себя глухую пустоту. Данте взглянул на статую, которая каким-то чудом осталась невредимой. Каменная клетка вокруг исчезла, а пол вздыбился, образовав небольшое возвышение. Удивительно, но статуя по-прежнему приковывала внимание, сияла и завораживала. Словно в ней все еще оставалась жизнь.       Данте с трудом отвел взгляд – и задохнулся от возмущения, увидев, что Вергилий уходит прочь.       – И что теперь?       – Попробуй догадаться, – охотник не мог увидеть, но все равно отчетливо представил почти незаметную снисходительную усмешку на губах брата. Впрочем, Вергилий все-таки остановился в нескольких шагах от выхода и обернулся.       – Это не статуя, – он кивком указал на сияющую фигуру в центре зала. – Это зеркало. А зеркала – это двери, Данте.       Охотник нахмурился, обдумывая сказанное.       – Под тонким слоем льда… – пробормотал он и по-новому взглянул на ледяную скульптуру. – Значит, портал? Как это работает?       Но его вопрос остался без ответа. Вергилий исчез. А вместе с ним исчезла арка, за которой был единственный выход из зала.       Данте негромко выругался и подошел к статуе. Представить зеркало-портал он вполне мог – уже сталкивался с чем-то похожим раньше. Но что бы ни говорил Вергилий, у охотника не получалось воспринимать ледяную фигуру как зеркало. И он совершенно не представлял, что делать теперь.       – Под тонким слоем льда, – задумчиво повторил Данте вслух, чувствуя, как слова перекатываются на языке. На миг охотнику показалось, что ледяной Вергилий ответил ему настороженным взглядом, но это была лишь игра света.       – Все чувства подо льдом...       Повинуясь какому-то странному порыву Данте коснулся кончиками пальцев груди статуи – и вздрогнул, не встретив под рукой никакого сопротивления. Его пальцы погрузились в лед, и теперь под ладонью разгоралось неестественно яркое сияние.       Охотник облизал пересохшие губы и взглянул в равнодушное лицо статуи.       – Прости, если это больно. Сам сказал, что это единственный путь.       Вдохнув поглубже, он шагнул вперед, сливаясь в единое целое с ледяной фигурой. Ослепительный свет затопил все вокруг, стирая очертания предыдущей реальности. На мгновение охотник ощутил острую, невыносимую боль в груди. И, падая в сияющую бездну, еще долго слышал чужой смех, наполненный безумием и отчаянием.              ***              Он пришел в себя под шепот прибоя и крики птиц.       Мерный рокот волн успокаивал, нагонял дрему, шептал о желанном покое. По всему телу разлилось странное онемение, словно после долгого сна. Но Данте все равно заставил себя открыть глаза и несколько минут лежал на спине, глядя в затянутое серыми тучами небо.       Воспоминание о сумрачных коридорах пустого дворца теперь казалось зыбким, словно полузабытый сон. Данте ухватился за ускользающий образ, удивляясь тому, насколько трудно вспоминать подробности. И все же ему удалось. Хотя реальная жизнь за пределами подсознания брата теперь казалась такой далекой, словно эти события происходили много лет назад.       Охотник поднялся на ноги и едва заметно поморщился. Похоже, он здорово приложился о камни, когда упал на землю, и заработал целую кучу синяков и ушибов. Не лучшее приземление в жизни.       Он оказался на черном песчаном пляже, усыпанном мелкой серебристой галькой. Высокие темные волны набрасывались на берег и тут же с шипением отступали обратно в море, оставляя на песке белые клочья пены и обломки ракушек. В воздухе ощущалось предчувствие грозы, и на горизонте уже сгустились тучи, обещая настоящий шторм. Но до начала бури еще оставалось время. Данте прищурился, прикрыл глаза рукой, защищая их от ветра, и принялся осматриваться в поисках подсказок. Весь пляж был перед ним как на ладони – и все равно это место сбивало с толку не хуже, чем зеркальный лабиринт.       Конечно, еще оставался вариант, что брат просто заманил его в ловушку. Запер в каком-нибудь дальнем уголке своего сознания, без входа и выхода. Данте решительно гнал эту мысль прочь, но по спине все равно прошел неприятный холодок.       – Все верно. Это тюрьма.       Вергилий появился неожиданно. И в то же время настолько естественно, словно уже несколько минут был рядом, а Данте просто его не замечал. Он не смотрел на собеседника – отвернулся к морю, глядя куда-то за потемневший горизонт и зябко кутаясь в тяжелый плащ.       Данте подошел ближе и замер в шаге от брата.       – Тебе не удастся запереть меня.       – Мне это и не нужно, – Вергилий равнодушно пожал плечами.       Только теперь охотник заметил полупрозрачный узор светящихся трещин на лице близнеца. И нахмурился, не веря собственной догадке.       Темный Ангел повернулся к нему и улыбнулся – почти незаметно, самыми уголками губ.       – Это моя тюрьма, Данте. Но возможно тебе удастся пройти дальше.       Охотник молча кивнул. Он не мог отвести взгляд от груди Нело Анджело, в которой зияла сквозная дыра. Сквозь трещины в доспехе наружу сочилась тьма – такая же, как та, что застыла в некогда золотых глазах. Боль воспоминаний и чувство вины невыносимо тяжелой ношей легли на плечи Данте. Ведь когда-то очень давно он сам нанес эту смертельную рану...       – Ты должен ненавидеть меня, – прошептал охотник, заставив себя отвернуться.       – Мы все ненавидим тебя, – мягко ответил Нело. – Но моя первоочередная задача – защита. Ты решил, что я осколок личности твоего брата, но это не совсем так. Я страж. Оживший доспех, если угодно. И сейчас я бессилен, потому что заперт здесь и не могу защитить Вергилия от его собственного безумия.       – Ты сказал, что мне, возможно, удастся пройти дальше. Но куда?       Темный Ангел поднял закованную в броню руку и указал на темную воду.       – Сквозь океан, Данте. Это путь тьмы, путь его кошмаров. Для меня эта дорога закрыта.       – Терпеть не могу ледяную воду, – охотник нервно усмехнулся и вздрогнул, когда очередная волна с шипением накинулась на его сапоги.       Вдалеке сверкнула молния, спустя несколько мгновений ей ответили первые раскаты грома. Шторм приближался. Данте уже мог рассмотреть серую стену дождя, который вскоре должен был накрыть берег. И вдруг на фоне потемневшего неба появилась настолько черная тень, что стало больно глазам. Она взвилась, словно сотканный из мрака змееподобный дракон – и устремилась к воде, прошла сквозь нее, не вызвав ни единого всплеска. Только океан на несколько бесконечно долгих секунд стал абсолютно черным.       – Так они и приходят, – голос Нело Анджело дрожал от едва сдерживаемого гнева. – Всегда далеко от берега, но обязательно так, чтобы я их видел.       – Это и был кошмар? – Данте с трудом поборол тошноту, подступившую от одного только вида абсолютной тьмы.       – Да, – сухо ответил Темный Ангел. И почти беззвучно добавил: – Он думает, так будет больнее… И он прав. Невыносимо видеть, как они нападают, и оставаться абсолютно беспомощным.       Данте хотел сказать, что понимает, каково это. И вдруг на доли секунды ощутил настолько невыносимую горечь и боль, что осознал – нет, не понимает. Даже представить не мог, насколько тяжело стражу оставаться в стороне, когда его защита необходима как никогда прежде.       – Ну, похоже, мне придется сделать за тебя всю работу, – нарочито бодро произнес охотник, принимая обличье демона. – Но я не в обиде. Все-таки за мной должок.       Он в последний раз покосился на чудовищную рану в груди Темного Ангела и повернулся к морю. Сильный порыв ветра ударил в лицо, попытался сбить с ног. Но Данте только улыбнулся. Даже сейчас подсознание Вергилия пыталось прогнать чужака, старалось напугать молниями, раскатами грома и ледяным океаном.       «Мы это уже проходили, Вердж. Не сопротивляйся. Захочешь надрать мне задницу, когда очнешься – пожалуйста, я к твоим услугам. Но сначала давай выберемся отсюда. Вместе».       Данте расправил тяжелые крылья – и вдруг обернулся, в одно мгновение оказался рядом с Темным Ангелом. Провел по щеке горячей, закованной в броню ладонью, наклонился и почти невесомо поцеловал холодные губы стража.       – Ты тоже часть Вергилия, хоть и отрицаешь это, – хрипло произнес младший сын Спарды. И улыбнулся шальной клыкастой улыбкой, заметив, как на дне глаз Нело Анджело разгорается знакомое золото.       Он запрокинул голову, ловя губами первые капли дождя, и устремился в потемневшее небо.       Портал света уже был пройден. Теперь его ждал портал тьмы.