***
На Северо-Востоке время уже перешло за обед. В лагере, куда утром пришли диверсанты, собиралось всё больше волков. От Запада до Востока собиралось определённое количество командующих формированиями Объединённой стаи и её союзников. Сюда сходились даже представители Дальнего Запада, но их было очень не много и в основном были представлены войсковые лидеры от Объединения, а следом за ними по численности выступал сам Северо-Восток: бывшие партизаны и регулярные командиры, которые до прихода войск Вагнера командовали армией стаи. Однако застать этого наша тройка в данный момент ещё не могла, она всё ещё находилась в той пещере, где их оставили для того, чтобы они могли поспать после изнурительной операции. Хамфри только приоткрывал глаза, внезапно проснувшись, и увидел подле входа свою жену. Кейт уже не спала, но она ничего и не делала, а всего-лишь печально глядела на улицу, сидя рядом с выходом и положив голову на каменную стену. По итогу спал только Рехберг. Омега пролежал неподвижно ещё несколько минут, наслаждаясь чувством восполненных сил после вчерашнего утомительного дня и тут же вспоминая, как он со своей супругой так и не помирился после вчерашней ссоры. Что после разговора с Гильбертом, что сейчас эта мысль особенно терзала его, не давала покоя и подталкивала сейчас же встать и подойти к Кейт. Вскоре он это сделал, но рыжая волчица даже не сразу повернулась к нему, будто не заметив изначально. — Добрый день, Кейт… — говорил он робко, думая, что та ещё обижается, но альфа его внимательно слушала. — Слушай, прости меня за то, что я сделал в тот вечер. Ты же знаешь меня, дорогая, простого Омегу, глупого и который многого попросту не понимает. И тогда я тоже ничего почти ничего не понимал, что делаю, и признаю, был неправ во многом, но пойми, родная, я в любом случае хотел сделать как лучше не только для нас, но и для других, — более увереннее он уже говорил, замечая, что его внимательно слушают. — Я не могу быть эгоистом, не в моих это правилах, но и я готов признать… что хотел помочь другим в корне необдуманно и глупо! Не было у меня достойной мысли и теории, чтобы помочь другим и я сейчас очень сожалею, Кейт, что тогда не помог тебе убить Вернера. Его смерть бы сильнее отразилась на этой войне и приблизила бы её конец, хотя последнее — это я только предполагаю, но это не важно, ты всё равно была права тогда. Хочу лишь сказать, что нам нужно продолжать наше дело, несмотря на ошибки и вызванные ими обиды и разочарования. Мы как никогда были близки к тому, чтобы покончить со всем этим и до конца понять, почему это всё происходит. Об этом мы думали, когда эта война только началась и помнишь, о чём мы мечтали тогда, ещё только месяц назад? Мы думали, что сможем убежать вместе хоть на край света, но лишь бы подальше от всех. Мы воевали за свободу и нельзя под конец всё бросить, а нужно наконец стать свободным от всех этих интриг и алчной борьбы за свои интересы, которые преследуют тут каждого. Не та эта судьба для нас двух влюбленных! Только сказав с чувством, с толком, с расстановкой свою речь, Омега вновь неуверенно глядел на свою супругу, ожидая от неё ответа. Волчица ему улыбалась и в ответ сверкала своими янтарными глазами. — Ох, Хамфри… — скоро, в ту же минуту, дала она свой ответ. — Ну, как я тебя, моего омегу, не могу простить! Она радостно бросилась ему в объятия, а омега был не менее счастлив ответить взаимностью. — Конечно, что не наша эта судьба! — продолжала она, — Мы обязательно войну закончим, а потом будем вечность отдыхать от неё и надеяться, чтобы её не было. И хорошо, что ты не подумал ничего плохого про меня, когда я тебе грубила, а понял, почему я это делала. Я была рада слышать это от тебя, а также всё остальное, что ты сейчас говорил и могу сказать — мы обязательно закончим эту войну, а потом будем вечность отдыхать от неё и надеяться, чтобы больше подобного никогда и не с кем не происходило. Но, слушай, Хамфри… — Да, Кейт? — ответил он, когда они вышли из объятий. — Я думала над тем вечером. Может, тогда ты и не поступил разумно, в смысле с Вернером, но чтобы ты сильно не расстраивался хочу сказать, что я очень рада своим благородным мужем, который готов помочь и посочувствовать не только нам обоим, но и другим, кто в этом нуждается. Пусть и без всякой теории, — улыбнулась она по-доброму. Хамфри был рад, что его стремления всё-таки были оценены близкими и горечь об ошибках у него сошла на нет, а последующее стало, что он вновь начал считать, что дело — правое. Жена сильно вдохновила Омегу и в его глазах собственные идеи не потеряли смысла, а даже наоборот, только больше приобрели его. Ему были даны размышления для создания той самой теории, о которой говорил Гильберт и продолжил он сам, и главное, показалось ему на миг, что у него есть возможность стать настоящим волком мысли. — Так, что вам там обсуждали с Гильбертом? — Кейт вывела его из рассуждений, — Перед тем как заснуть, я слышала как он тебе сказал, что вам нужно что-то обсудить. — Мы ту операцию немного обсудили с Гильбертом, он просто спрашивал о паре вещей перед тем как узнать в обед всё подробней. Он напоследок сказал, что будет здесь будет военный совет вместе с командирами и даже что ли твой отец придёт сюда. — Ого, настолько большой он будет, — обрадовалась она. — Видно всё, что мы с тобой сделали за последнии дни хорошо идёт нашей стае на пользу. — Мы уже почти выбили врага с наших земель, — думал Омега, — небось там командармы предложат пойти глубже. — Всё возможно, но не стоит ли нам пойти к ним, раз уж совет к обеду? — Можно и даже нужно! — засмеялся он. Вдвоём они вышли из пещеры на улицу лагеря. Кругом стояло несколько полков из разных стай, около пятидесяти-шестидесяти только лишь солдат, больше всего присутствовали волки из Объединения. Обученные и храбрые бойцы с радостью здесь находились и часто по-доброму общались между собой, не обращая внимания кто откуда родом. Пара шла улыбавшись по равнине, наблюдая за своей освободительной армией, которая смогла разбить империалистов почти на всех фронтах войны и имеет наивысший боевой дух среди всех остальных армий Джаспера на расстоянии не менее одной сотни миль, а то и может больше, ведь о другом столь колоссальном по численности войске, ещё никто из здешних зверей не знал. Не знали и такой изящной дисциплины и организации столь большой армии, как у Объединения. Войско не выглядело бездумной толпой, а было единым организмом и только существо, входящее в исключение из правила, не могло восхититься всей мощью этого народа. По дороге к главной пещере в первую очередь омега смог обратить внимание на нескольких солдат, выделяющихся из всего войска. Глаза Кейт, опытной альфы, особо не замечали простых солдат, но Хамфри, происходящий из самых низов, смог услышать голоса невиданной силы, на которой держится вся война. Один голос омега смог уверенно услышать, пока шёл вперёд. — Нынче на днях не то что солдат видал, — говорил с грустной улыбкой один из бойцов своим однополчанам, — а видал как с юга всех омег сюда вновь тащили! Уже давно не разбирают, а нынче всем народом навалиться хотят, в двух словах — готовят громадное. Один конец сделать хотят… — Пусть этот конец положит всему другой конец, — отвечал ему также один из них. Все солдаты выглядели очень опрятно и чисто, готовятся к своей судьбе, но все пребывали в торжественной минуте и не думали о том, что с ними может случиться в скором будущем и жили сегодняшним днём. С таким же чувством шла наша пара по равнине, вскоре подойдя к главной пещеры лагеря, одновременно встретив возле выхода свою знакомую. Это была Кайли, которую супруги были рады встретить среди всей суеты. — Кейт, Хамфри, добрый день, — поприветствовала светло-рыжая волчица. — Вы как, выспались? — Вполне, — отвечала ей Кейт. — Если не ошибаюсь, что-то громадное мы тут готовим? — указала она толпы солдат. — Да, скоро сражение. Все к нему готовятся, да и время и резервы созрели для всего этого. — Мы немедленно выступим! — воинственно сказал Хамфри. — Ну, в вас не сомневались. Все вас знают и примут милостиво ваше решение, даже и не задумываясь сначала, что вы бы отказались от боя. Ступайте внутрь, там Гильберт ждёт вас, — указала она на пещеру. Хамфри и Кейт вошли внутрь, а за ними чуть позже вошла Кайли. У неё были некоторые дела, потому она и изначально была вне берлоги, перед тем как встретить супругов, а уже зайдя, она видела их с Гильбертом. —…А где Рехберг? — спрашивал командующий у пары. Супруги сами не знали как они могли забыть про Ларса, но тот вскоре появился у входа рядом с Кайли. — Тут я, — сказал северянин, заходя внутрь и пересекаясь взглядами с бывшей партизанкой. К этому моменту эти двое уже могли смотреть друг на друга почти без чувства личной неприязни, учитывая заслуги каждого из них, и понимали, что это положение лучше не усугублять в столь торжественную минуту, ощущаемой ими обоими. Здесь и сейчас ими чувствовалось, что им нужно будет отныне быть в едином фронте борьбы с врагом на общем направлении, где пересекается множество других судеб. Так Рехберг подошёл к остальным, отводя взгляд от волчицы. Кроме Гильберта здесь было ещё пара волков, местных командиров небольшого ранга, но те специально как бы стараются не мешать нашей группе и стоят в сторонке, о чём-то друг с другом разговаривая. — Все в сборе из вас и это хорошо, — рассказывал Гильберт, — Успех вашей операции дал нам шанс неожиданно застигнуть врага врасплох, пока он занимает глухую оборону. Северяне более не смеют где-либо атаковать и инициатива давно за нами, но пора им дать генеральную битву. На неё пойдет весь резерв и основные силы, которые у нас есть. Когда наши достопочтенные придут к лагерю, здесь мы остановимся ненадолго. Дальше мы непременно выйдем вместе с армией на фронт. — А кто сюда явится? — спрашивала Кейт. — Твой отец в первую очередь. И остальные, кто возглавляет в стае войска… — Гильберт внезапно посмотрел в сторону входа, замедлив речь. За ним повернулись остальные, желая узнать, что там увидел командарм. К ним в пещеру зашёл ещё один волк — это был махальный, тот самый, которого наша группа видела ещё утром, только прибыв в лагерь. — Идут, командарм! — сказал чётко махальный. Командующий армией в волнении срочно выбежал из пещеры, а за ним остальные и даже Кайли. Гильберт, выбежав на центр равнины, с решительной и счастливой мордой приготовился крикнуть. Армия пришла в движение и скоро резко замерла в ожидании. — Смир-р-р-на! — закричал командарм потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к армии и приветливым в отношении к идущему начальнику. По широкой дороге, обсаженной деревьями, шла колонна волков из всех стай. Первым среди всех шёл вожак Уинстон и сзади почти весь командующий состав коалиции, противостоящей Северной стае. В их число входили все и от приближённых альф Востока в лице Гловера, Тайлера, и даже сына Тони, Гарта, до представителей Дальнего Запада, где шли главные военачальники Юго-Запада и Белой стай: Милтон и Харви. Рядом с вожаком, как его приближенные, шли Гуннерсен, Венц и Скромник. Каждый из них приложил свою лапу к перелому в этой войне, случившемся более одной недели назад, так и сейчас должны были вместе возглавить одну из решающих операций, без которой не может идти и речи о скорой победе. Колонна остановилась у армии и вдруг раздалась ещё одна команда и опять солдаты дрогнули, сделавшись как на караул. Уинстон, тихо разговаривая со своим штабом, пошёл дальше с сопутствующей ему свитой, осматривая ряды более сорока солдат, которые не дыша смотрели на него и на Гильберта. По тому, как командарм приветствовал вожака, впивался в него глазами, вытягивался и подбирался, как ходил с уважением за командующими по рядам, едва удерживая гордостью за свою армию, как был доволен каждому слову главы стаи, — видно было как Гильберт с наслаждением выполнял обязанности, в конце концов, подчинённого по отношению к Уинстону и товарища по штабу к своим коллегам-командирам. Не так давно Гильберт ещё явился нашей группе каким-то авантюрным волком, который, бывало, открыто перечил своему вожаку, но это была лишь разумная настойчивость и Гильберт дал стае своими умениями немало побед. Смысла перечить вожаку, похоже, у волка теперь и не было, ведь его идеи и методы не без причины стали находить интерес и у других командиров, в том числе у Уинстона. Сам вожак был мудр и давал свободу действий своим подчинённым, и своими способностями и действиями заслужил взаимное уважение даже у Гильберта, не говоря уже обо всём Объединении и его союзников. Шедший смотр солдат не вызвал вскоре у вожака каких-то претензий к командующему. Благодаря строгости и старательности Гильберта, армия была в прекрасном состоянии, полностью укомплектована и обучена на высшем уровне. Столь подобного по мощи войска ещё никогда не существовало и силы на поддержание такого уровня были выделены огромные. Всё было исправным, за исключением мелких неоднозначных деталей, как к примеру очень небольшого количества больных и легко раненых, но заменить их полностью здоровыми солдатами было невозможно без потерей опытных бойцов, а этого хотелось меньше всего. Уинстон прошёл дальше по рядам, изредка останавливаясь, чтобы сказать несколько ласковых слов рядовым командирам, которых он знал лично. Поглядывая на раненых, он несколько раз грустно покачивал головой, но тут же поддерживал их добрыми словами и мотивировал на скорое сражение. Об обязательном поддержании боевого духа на высоте он и не раз сказал своим командирам. Гильберт при этом каждый раз гордо ходил рядом с вожаком, но внимательно прислушивался к его словам, боясь упустить хотя бы одно касательно его армии. Уинстон смотрел на каждую роту и на каждого солдата по отдельности и спустя около получаса он уже в конце ряда, подходя к штабу лагеря. Рядом с пещерой стояли наша пара и недалеко были даже Кайли и Рехберг. — А, Кейт и Хамфри! — узнал вожак в последний момент супругов, — Не могу не прекращать радоваться каждый раз, когда вижу вас в добром здравии. — Насчёт нашего здравия можно сильно не беспокоится, пап, — отвечала Кейт. — Мы своё дело сделаем и опыта нам хватит ещё остаться в живых. Тут только главное, что скоро большое сражение и думать надо о нём. — Ох, молоды вы ещё, — вздохнул Уинстон. — Не цените здоровья, а потом оно вам очень пригодится и только о нём вы будете думать, а не о каких-то сражениях, какими бы великими они не были. Могу сказать к этому же, что, может, вы и не цените здоровья, но выполняете задачу безупречно. Доволен ты ими, Гильберт? — улыбнулся он, спрашивая. И командарм уверенно подошёл вперёд и отвечал: — Очень доволен, Уинстон. Две диверсии и все выполнены на ура, почти в точности как мы предполагали. Кейт и Хамфри прекрасно вчера запугали и гвардейских империалистов, готовых в любую минуту бросить всё и отступать со своих позиций. — Горжусь вами, — сказал вожак, прослушав командарма. — И командир для вас был выбран хороший. Вожак пошёл дальше, объявив, что все они теперь обязаны зайти внутрь штаба. В этот момент из свиты выступил Вен и тихо сказал рядом со входом: — Вы приказали напомнить о Рехберге в этом лагере. — Где тут Рехберг? — спросил Уинстон сразу. Рехберг уж не думал, что его вызовут. Стройная фигура бывшего гвардейца выступила вперёд и тот подошёл к вожаку Запада. Стоял он до этого неподвижно всё время, старался никому не попадаться на глаза и чувствовал себя неловко, когда для всех это торжественный момент разгрома армии его стаи, и он понимал, что ему, северянину, здесь радоваться особо нечему. — Вот, где ты, — говорил Уинстон. — Я милостив в этот непростой момент. Ты пока что верно помогаешь нам бороться против вагнеровских захватчиков и надеюсь ты встретишь свою сестру. Я всё ещё не отказываюсь от своего обещания, что когда мы вступим на территорию Севера, то обязательно отыщем твою сестру. Твоей помощи, конечно, уже достаточно, чтобы мы уже начали рассчитываться за неё прямо сейчас, но с учётом твоего чёрного прошлого, перед этим тебе придёться оказать для нас ещё много услуг, даже запредельно много. Ясные глаза смотрели на вожака Запада совсем по-другому, чем на кого-то другого из его бывших врагов. Уинстону Рехберг доверял больше всех и прислушивался тоже, несмотря на завуалированное требование полностью себя и свои и так немногочисленные силы отдать борьбе против вагнеровской стаи. — Об одном лишь прошу, мой герр, — говорил Ларс своим твёрдым гвардейским голосом. — Прошу, чтобы меня простили. Я клянусь, что больше не имею никакого отношения ни к Вагнеру, ни к Вернеру. Весь мой ужас, который я натворил за свою жизнь я прошу лишь простить и дать мне реальную возможность доказать, что я полностью верен вам и враждебен к вагнеровцам. — И простим… — неуверенно ответил Уинстон. — И дадим такую возможность, обязательно. Вожак резко отвернулся и поморщился, желая сделать этого сразу после того, как ему сказали слово «простить». Очень видно было, что неудобно было ему об этом говорить, стоя рядом с бывшим офицером гвардии и часто личным подручным самого Фридриха Вернера. Недолгое время вожак ещё думал об этом, но решил окончательно сменить все собственные мысли на другую тему. Он направился в штаб лагеря. За вожаком в обширную пещеру зашла вся его свита и Кейт с Хамфри смогли лично поприветствовать всех своих знакомых. Сначала они встретили Венца, который шёл первым рядом с вожаком. — Здравствуй, Венц, — сказала ему Кейт и тут же тоже самое Хамфри. — Привет и вам, поздравляю вас с выполненной операцией. Кажется, северяне вот-вот покинут все свои позиции от страха перед нашим скорым наступлением. — Не думаю, — засмеялась Кейт. — Скорее всего их заставят силой стоять на местах и не дадут никак отступать. Вагнер непременно отправит на погибель ещё множество своих солдат и будет стоять до последнего, перед тем как его войско сомнут. — Или перед тем, пока мы не выдохнемся и всё наступление захлебнётся, — говорил Венц, думая не столь идеалистично. — Поживём — увидем, — улыбнулась она ярко. — Ха, ну давайте! — сказал он, не веря в слепую, как ему казалось, самоуверенность волчицы, но Кейт, по большей части, просто притворялась потехи ради, порой умиляясь от серьёзности Венцеля. Волк пошёл дальше, а за ним дальше вышли другие два красно-коричневых командарма Востока Тайлер и Гловер. —…Гвардия более не является преимуществом Севера, — общался со своим товарищем тот, что был потемнее, то есть Тайлер, не замечая нашу пару, — Они будут бросать их теперь как обычных солдат, лишь бы остановить наше наступление вдоль берега реки. — Не без их помощи, Тайлер, — говорил Гловер, что был посветлее, своему собеседнику, показав вдруг лапой на Кейт и Хамфри. Тайлер до этого на них почти не обращал внимания, больше сосредоточившись на планировании предстоящего сражения и выдвижением собственных идей насчёт диспозиции войск, их поведения в бою и прочее, что было неудивительно со стороны одного из самых опытных командиров Объединённой стаи. — Ах, да, вот и вы, — говорил Тайлер, только сейчас по-видимому заметив наших супругов за весь обед, — Нет сомнений, что без вас были бы возможны наши нынешние планы. Однако нельзя забывать, что ваш успех был бы также бесполезен без нас, ваших командующих, которые успешно его использовали для создания нашего нового наступления. Разгром всего Северо-Восточного фронта и вступление на территорию врага через пересечение реки, вот оно наше великое дело! Подобных операций ни стая, ни Джаспер ещё не знали! — воскликнул он амбициозно, даже замотивировав нашу пару. Может, слова Тайлера по началу казались слишком резки, но говорил он их от чистого командирского сердца, и в мыслях не имел кого-то оскорбить, а только сказать факт, как если бы это был объективный отчёт перед вожаком о какой-нибудь битве или операции. Честность была выработана у него него на каждый разговор, привыкнув к тому, что ни Уинстон, ни Тони не терпели неправды или лести, поэтому и Тайлер был командующим, вполне соответствующий под их характеры. Наша пара замолчала и Тайлер шёл дальше в пещеру, а Гловер на секунду остановился перед супругами, взглянув на них. — Это нормально для него так разговаривать, — сказал волк, посмеявшись, — Честен с собой и говорит точно как сам считает. — Да, уже поняли, — отвечала ему Кейт. — Не удивительно, что он командарм; такие волки всегда нужны, что никогда не преуменьшают и не преувеличивают действительность. — Тони считает также, — ответил Гловер, проходя дальше в пещеру, — Извините, но уже пора. Ещё раз поздравляю с успешной операцией. Кейт и Хамфри поблагодарили командарма и тот тут же подбежал к Тайлеру. За его спиной рядом как раз шли Харви и Милтон, два полководца Дальнего Запада. Супруги не сразу увидели белого и рыжего волка и только когда от них ушёл Гловер, их взору открылись двое их знакомых. До этого они также, как и остальные, заходили в штаб, и располагались на местах, являясь представителями, как казалось многим, не самого незначительно фронта этой войны. В корне это было совсем не так и Дальнезападный фронт играл не меньше роли, чем, к примеру, нынешний фронт Северо-Востока, стоявший без изменений уже около двух недель. В то же время Белая и Юго-Западная стаи вели активное сопротивление Северо-Западу, — союзнику Вагнера — оттягивали значительные силы врага, и там фронт всё время не стоял на месте и постепенно отодвигался к довоенным границам. К сожалению, тамошние военные успехи не имели широкого освещения, но это однако не мешало Харви и Милтону ими гордиться и, по возможности, кратко рассказывать о собственных достижениях на противоположном конце Джаспера и удивлять местных командиров, порой даже и не знавших, что вместе с ними сражается против северян Дальний Запад. В этот момент Хамфри и Кейт сразу подозвали командиров, как только заметили их в пещере. Двое волков с радостью встали со своих мест и подошли к ним. — Вот и те, кто дали нам шанс на наше сражение, — ухмеснувшись, сказал Милтон, обращаясь к своему товарищу — В нашем родном крае, даже там, слышали о вас. — говорил Харви, уже повернув голову к супругам, — В общем, поздравляем. — Спасибо, — отвечала Кейт, задумавшись. — Но даже наше покушение двумя неделями назад на Вагнера не возымело такого эффекта, как сейчас с Вернером. В чём дело? — Это, похоже, и была ошибка вашей стаи, что об этом никто не узнал, — говорил Милтон. — Солдаты сами не узнают об этом, им нужно говорить на фронте об успехах. Сейчас же вы к этому отнеслись по ответственнее и учли ошибку, как я вижу. Боевой дух вы смогли поднять на ура и вам в этом умении, очевидно, не занимать. — Если мы и поработали над какими-то ошибками, то это мой отец, в первую очередь, — засмеялась Кейт. — Он-то знает как никто другой, как нужно управлять стаей, что нужно говорить ей, и какие идеи распространять. Никого больше он об этом особо не спрашивает, самим всё зная. — Как мне Винсент, наш вожак, рассказывал, — говорил Харви. — что Уинстон очень дальновидный волк. Мыслит глубоко, говорит прекрасно, и часто прислушивается к мнению других. Одна из самых лучших случайностей, что именно он оказался во главе вашей стаи во время этой войны. — Думаю, что это не случайность, — отвечал ему Хамфри. — Всё так и должно было сойтись. Неминуема была война между двумя сильнейшими стаями, так и лидеры должны быть соответствующими нашей эпохе. — Ну, вы как хотите думайте, а нам уже пора, — посмотрел Харви на своих товарищей командиров и видел, как те активно готовились к началу совета, и начал торопиться. — Похоже, увидемся ещё только на поле битвы, так что не скучайте! Давай, Милтон, пошли. — Ещё свяжемся! — крикнул напоследок нашим супругам Милтон и пошёл дальше со своим товарищем. Кейт и Хамфри очень долго не видели своих знакомых и очередная разлука с ними никак не могла обрадовать их, но скорая битва внушала им, что стоит ещё немного приложить сил и всё кончится. С каждым увиденным своим другом, с которыми они были от и до в этой войне, или любого другого, кого всё это затронуло они понимали, насколько всё-таки масштабна эта разрушительная стихия, именуемая войной. Со сколькими волками Кейт и Хамфри познакомились, через что они прошли и прочувствовали, какие новые идеи познали, и всё только благодаря одной войне, которая уже погубила не одну сотню только волчьих жизней. Сами они живы и кого только не благодарили за это, а только стоило подумать, кого не смогли спасти, а у кого умерла вся семья из-за войны или голода, так это наводит ещё больший ужас на молодое поколение. Они приняли решение отвлечься от своих мыслей, нахлынувших на них одновременно, и стали лучше посматривать дальше на публику, находящейся на военном совете. Пока они решили оглядеться, к ним внезапно подошёл Гарт, о котором они только подумали, пока всматривались в окружение. — Ну, здравствуйте, наши дорогие, — обратился альфа к волкам с улыбкой. — Ах, привет, Гарт, — тут же обрадовалась Кейт, даже взяв в объятия парня. — Здравствуй, Гарт, — поприветствовал и Хамфри волка. — И тебе тоже привет, друг, — следом добродушно пожал он лапу омеге. — Ну, давай рассказывай, как там у тебя дела? — спрашивала Кейт охотнее чем когда-либо за сегодня. — Нормально, думаю, — менее оживлённо отвечал Гарт и более спокойно, — Вроде всё неплохо идёт у нас. Многие на Востоке теперь говорят о вашем успехе против Вернера и это подбадривает солдат продолжать бой. Раньше я бы никогда не подумал, что такой резонанс может вызвать союз альфы и, тем более, омеги. Видимо, это деление не справедливо, не значит чего-то существенного на самом деле и даже омеги, как Хамфри, могут осуществлять подвиги. Нас, альф, всегда учили, что это наоборот и, похоже, или ошибались, или врали. Хамфри, конечно, в мыслях был очень признателен волку за такие слова, но он был больше доволен, что кто-то ещё из его близких начал подозревать и сомневаться в существующей действительности. В своих взглядах он только больше убеждался, когда он реально оценивает окружающий мир и знает, что он полон, в первую очередь, несправедливостью. «Почти всю жизнь я прожил в нищете, — думал Хамфри в этот момент. — А теперь совершаю, как говорит Гарт, целые подвиги! Ну, действительно, разве кто мог подумать, что омеги на такое способны?» Омега продолжал думать над современными ему стереотипами и неизбежно сталкивался со своей идеей стать волком мысли. Чтобы им стать, он последовательно выходил на свою теорию, которую обещал самому себе когда-нибудь по-умному и внятно сформулировать. — Нас тоже этому учили… — говорила Кейт. — Но почему мы о плохом говорим? Как-то ты, Гарт, выглядишь не особо веселым в этот торжественный момент. Скоро мы начнём великое сражение и мой отец и твой… — она оглянулась на всю пещеру, но не видела одного из главных гостей, как она думала, который-то уж обязан явиться на один из важнейших, как ей казалось, моментов этой войны, — А где он? Где Тони? Как так, что его нет тут… Да и его соратника, Рассела, тоже нет. — От этого я и не весел сегодня, — пояснял Гарт с грустью. — Отец заболел, а Рассел находится с ним, пока он не поправится. Пока всё нормально, но лучше никому его не тревожить в ближайшее время. — Хорошо, но я думаю, что с ним всё будет нормально. Ничего серьезного же там, да? — Надеюсь, — неуверенно ответил он, не желая больше говорить и слова об этом, словно скрывая что-то. — Но давайте не об этом сейчас, а? Лучше насладимся торжественным моментом перед продолжением нашего великого успеха! —даже неестественно Гарт улыбнулся. Супруги точно подумали, что сейчас и впрямь не повод для грусти. Военный совет собирался начать свою работу в ближайшие секунды и от возможности в ней поучаствовать наша пара не хотела отказываться, поэтому быстро пожелала удачи альфе и подходила ближе к центру пещеру. — И вам тоже, — ответил Гарт, также занимая своё место. Перед всеми командующими, желающими изъяснить свою точку зрения на предстоящую битву, и прочей свитой встал сам вожак. До этого Уинстон провёл и так немало времени со своими командирами, но только с очень немногими, для планирования нынешней операции, но сейчас было важным абсолютно всему командующему контингенту выставить на обозрение выработанные ранее планы и, если надо будет, доработать их. Когда встала долгожданная тишина, он приготовился рассказывать. — Наконец-то, — звучно говорил вожак, всматриваясь в каждого из присутствующих, а их было около двадцати. — Диспозиция будущего сражения до этого момента была в строжайшей секретности. Приношу извинения, что рассказываю о ней только сейчас, но это вынужденная мера из-за очень хороших ушей Севера, которые могли бы узнать о наших планах. Так вот, диспозиция нашей операции «Весенняя гроза»… Уинстон начал с мелких подробностей, не имевших значения для наших супругов, однако для понимания будущих боёв они всё равно внимательно вслушивались в каждое слово вожака. —…С рассветом наша четвертая ударная армия вместе с частями усиления и резервом, развёрнутые ранее неподалёку от фронта на Северо-Востоке, двинутся к позициям противника по центральной равнине и болотистой местности. Возглавлять ударную армию будет продолжать Гильберт. В то же время две вторая и третья дивизии, под командованием Гловера и Тайлера, входящие в состав армии, будут прикрывать главный удар первой дивизии, которая должна первой вступить в бой с врагом. Всего в первый бой пойдут: шестнадцать волков альфа Гильберта и ещё восемь альф от частей Скромника, помогать им будет батальон Гарта, все они должны развить прорыв любой возможной обороны неприятеля. Остальные волки Скромника пойдут на захват левого и правого холмов. В продолжение сокрушительного наступления за первыми альфами идут все остальные батальоны, тесня дальше вражеские войска. Третьим шагом выступит Гуннерсен и его вторая альфа-группа. Она начнёт продвижение по левому холму и когда займёт его, то начнёт пытаться окружать неуспевающие отступать войска Севера. Пехота Милтона, командующего корпусом от Белой стаи, должна быть готова по первому же приказанию должна занять какую-либо другую тактически важную позицию, если та внезапно появится в нашем поле зрения. Харви, соответственно командующий от Юго-Запада, пойдёт вместе с отдельными частями войска Скромника, направляющихся на взятия правого фланга. Нам также будут помогать войска Северо-Востока и они, вместе с партизанами, пойдут через лес для овладевания ещё несколькими вражескими позициями. После того как главное направление, то есть взятие центральной равнины, будет успешно реализовано, все остальные войска единым кулаком продолжат дальнейшее наступление, слезая с левой и правой высот. С того момента мы сможем выйти к долгожданной границе с Северной стаей, не пересекая пока что реку и разгромить всю восточную группу армий Севера. Масштабный план был чрезвычайно амбициозен и удивил командиров. Разгром целой группы армий в войне ни разу, вместе с преодолением столь огромных расстояний, не планировался. После освещения основной диспозиции в пещере развернулась серьёзная полемика по поводу неё и выстроенного плана наступления. Бо́льшая часть совета высказывалась за изменение лишь мелочей, почти не затрагивая основ плана, и внося совсем небольшую ясность в общую путаницу. Единственный, кто предлагал по ходу дела совсем необычные идеи был Гильберт. Незаурядный военачальник в течение всего громкого обсуждения несколько раз пытался заявить о своих планах, но его не хотели сильно слушать и мало обращали внимание. Гильберт был вынужден повышать голос чуть ли не так, чтобы слышал весь совет. — Нам нужно два главных удара! — заставил он замолчать всю аудиторию своим заявлением. — Как нам известно, в районе границы Севера и Востока располагаются болота. По имеющимся данным там даже больше болот, чем равнин, и пока армия дойдёт до удобной местности, она скорее уже примет бой где-нибудь в болоте. Войска будут утыкаться в затылок друг друг и в итоге фронт придёться использовать по отдельности. Мы сможем этого избежать и намного проще делать окружения войск противника, если будем идти по двум главным направлениям. В совете моментально встали ожесточённые дебаты по поводу предложения Гильберта. Ему предлагали более лучше продумать свой вариант и не сильно отклоняться от изначального плана. Больше всего спорил сейчас с Гильбертом Тайлер. Остальные молчали, включая Уинстона, сохраняющего нейтралитет в дебатах. — Необходимо одно направление! — говорил Тайлер, встав напротив командарма. — Если мы создадим их два, то только получим распыление наших войск и не будет существенного результата от двух ударов в целом. Встречал Гильберт сопротивление и от ещё пары командиров, более младшего ранга, и состоящих в подчинении Тайлеру. Волк не находил другого варианта как ещё сильнее отстаивать своё решение. — Никакого результата не будет от одного удара, когда войска застрянут в болотах, дойдя до цели лишь небольшими кучками солдат, а основная масса войска будет ещё только преодолевать болото и только спустя долгое время выйдет в бой с остальными частями. Разгоревшийся спор прервал Уинстон, заставив замолчать всех командиров. Он смотрел на всех них, собираясь подводить итог дебатам. — Настойчивость командующего армией, — говорил Уинстон, показывая на Гильберта, — доказывает, что организация наступления тщательно продумана. А это надёжная гарантия успеха. С мнением вожака уже спорить никто не стал. План Гильберта был утверждён и принят за основу. После повторного обсуждения плана вожаком была высказана новая диспозиция войск: «На рассвете две армии Тайлера и Гловера под общей координацией Гильберта двинутся через болотистую местность к позициям противника. Вполне вероятно, что северяне будут подозревать о нашем наступлении и поэтому будут, как и мы, готовится к генеральному сражению этой войны…» Новую диспозицию после её озвучания с восторгом принял весь совет. Будущая битва восхвалялась и тотчас командиры были готовы выдвигать свои войска вперёд. — Игра с северянами начнётся завтра, — говорил вожак напоследок, — На кону вся судьба нашей стаи и этой войны. Под торжественную минуту затянувшееся совещание было окончено, а весь его состав покидал пещеру и выходил на улицу во главе с Уинстоном. Несмотря на усталое ожидание своего командования армия вновь встречала главнокомандующего предельно ответственно. Вожак вставал лицом перед всем войском, похоже, приготавливаясь для произношения вдохновляющей речи. Солдаты были во внимании, как и все остальные, кто присутствовал на поляне. «Дорогие солдаты и командиры всей Объединённой стаи! — начал вожак весьма энергично, напрягая голос так, будто речь исполняет личность уж точно не предпенсионного возраста, а намного моложе, в самом расцвете своих ораторских способностей, — От своего имени верховного главнокомандующего поздравляю вас с преодолением четвёртой недели Великой Народной войны и началом пятой! Начало пятой недели войны мы отмечаем в обстановке решающих побед нашей Объединённой армии над врагами нашей стаи. Героическими усилиями армии и народа наша земля практически полностью вычищена от северных захватчиков. В ходе боёв наша армия изгнала врага и территорий Дальнего Запада, центральных территорий, Северо-Востока и вернула свободу сотням волкам! Наша граница, вероломно нарушенная вагнеровскими полчищами четыре недели назад, практически восстановлена на протяжении всей реки, разделяющей нас с Севером. Завершая освобождение родных земель от вагнеровской нечисти, наша армия также ведёт активные наступательные на территориях наших союзников, тем самым помогая их народам разорвать цепи северного рабства и вернуть себе свободу и независимость от Северного империализма! В сражениях и битвах истёкшей недели армия показала возросшее воинское мастерство. Объединенная армия стала грозной силой всего Джаспера и показала высокое искусство манёвра, взламывая оборону противника, стремительно преследуя, окружая и уничтожая. Воины всех фронтов закалились в сражениях, научились громить, побеждать, и превосходить врага своим воинским умением! Совместные удары нашей армии и войск наших союзников по вагнеровскому Северу приблизили час победоносного окончания войны. Завершается окружение Севера. Нашей антивагнеровской коалиции осталось лишь дать свой один из последних и решительных боёв за всю историю войны! Задача сейчас состоит в том, чтобы стремительным натиском сокрушить в кратчайшие сроки наиболее подготовленную, обученную группировку войск противника, которая располагается на Северо-Востоке. Когда к врагу придут последние резервы, мы сможем дать величайшее генеральное сражение за всю войну, окончательно закрепив за нами скорую победу над северными захватчиками! По случаю начала нашей победоносной операции «Гроза» против вагнеровских войск приказываю: всей армии выдвигаться на исходные позиции для нашего завтрашнего решающего наступления!» Речь воодушевила не только солдат, но и произвела впечатление на всех командиров и других. — Ну, в поход, друзья! — сразу же воскликнула Кейт специально, чтобы её настрой подхватили остальные. — В поход! — рявкнула вся армия и часть командиров. — Армия! — закричал вновь радостно Гильберт. — Шагом — Марш! Послышался топот и все солдаты пошли вольным шагом. Армия шла бойко и весело, кажется, даже что-то себе напевая для поднятия духа. Волки шли в такт народным напевам и даже невольно попадали в ногу, направляясь от поляны к фронту, который находился где-то в полумили. Кейт с Хамфри, восторгаясь массовым зрелищем, даже не сразу тронулись с места и им пришлось вскоре догонять армию, тоже в такт песни.***
Накануне будущего сражения Вильгельм лежал у себя в столице, в своём собственном жилище. С ним была его возлюбленная Агнес, с которой он в последние несколько дней относительно того, что было раньше, очень активно виделся. Сейчас Вагнер только пришёл с улицы, побывав вне столицы несколько часов. Желания покидать сердце стаи с каждым днём у него было всё меньше и меньше, чаще всего он напрочь отказывался куда-либо выходить, оставаясь у себя. И без того гнетущая обстановка в столице складывалась только сильнее после каждой новости о потере Северными войсками ещё одного захваченного в первых днях войны района Объединённой стаи. Вагнер заходил несколько минут назад сильно хромая, пофыркивая и покряхтывая, и с опухшей мордой упал на пол пещеры. Агнес, находясь всё это время берлоге с момента окончании прогулки с Вильгельмом, заботливо подала еду вожаку, которая всегда была в нужный момент в пещере, и села рядом с ним. — Ну, как там всё, Вилл? — спрашивала с любопытством девушка, хотя и зная, что ничего хорошего всё равно не может случиться в такое время. — Не нашли мерзавца, убежал куда-то на Север и бросил всех нас! — заговорил громко Вагнер, но не доходя до криков, — Verrat! — Ну, не горячись опять, — говорила она ласково, приблизив к его лицу своё. — Забудь об этой бонзе. Никудышный он сам, так и его жена. У тебя есть другие, кто будет тебе вечно предан до самой смерти… В конце концов, я одна из них. — За исключением тебя, Агнес, все это сначала говорят, а потом вонзают коготь в спину. Год назад, в той войне, нашу стаю предали и она проиграла. Сейчас мы также стоим на пороге этого предательства и Вернер будет не единственным. Все нас с тобой предадут, когда придёт время. Одним днём меньше, одним больше. Я же останусь до конца в столице, даже когда сюда придёт Запад, и я не дамся им живым. — Я не брошу тебя, Вилл, — ответила она искренне, — Я останусь с тобой до самой смерти. Их разговор прервал шум извне, напоминающий топот и оба они чувствовали, что это точно идут к ним. Агнес отошла в сторону, а Вильгельм сразу же пристал с земли и встал около выхода. Тем временем всё шло к вечеру. К вождю Северной стаи действительно шла пара волков. К нему прибыли генерал-полковник von Waldenz, оберст von Barfus, и также отдельно шёл адъютант Вагнера Грубер. Первый прибыл из ставки на фронте по указанию Вагнера, второй привлёк интерес вожака и был также вызван им в связи с его освобождением от обязанностей уже опальным Вернером. Встретили они вожака уже внутри жилища, поприветствовав его низким поклоном и сказав заветное: «Слава Великосеверной стаи!» Агнес стояла в стороне, как обычно, не вступая в контакт с офицерами, недолюбливая любого из них, даже если отдельное лицо могло отличиться и проявить неподдельную храбрость в бою или умелость в планировании. Презирала она и практически всё не военное окружение своего возлюбленного. Никто из них доверяя у Агнес всё равно не вызывал и скорее всего это пошло от самого Вагнера, который не любил «гельмутовский» генералитет, доставшийся ему от прошлой эпохи, но терпимо относился, например, к Груберу. — Что у вас, meine herren? — спрашивал твёрдо Вильгельм вскоре у офицеров. — Так и не нашли его? — Никак нет, господин Фельдмаршал, — отвечал ему фон Вальденц. Генерал был тёмных тонов, выглядел как истинный северянин с «правильными» под этот образ чертами. Ясные голубые глаза, острая морда, вычищенный мех, и вытянутая осанка ярко выделялись на фоне дряхлого вождя, уже давно не соблюдавшего подобные нормы и которого мало волновала собственная внешность. Возраст офицера был примерно сопоставим с Вагнером, но несколько младше и чуть старше, например Вернера или Хайнца. Старик Барфус лишь смотрел на них обоих своим уставшим взглядом и иногда поглядывал на Агнес, завидуя молодой девушке. Даже она, хоть и была без звания или боевых заслуг, была выше по положению в обществе, чем какой-то полковник, являясь близкой вожаку фрейлейн. О связях её с Вагнером при дворе сейчас уже знали многие, не то что раньше, и её влияние на окружение вождя росло одновременно с этой популярностью. — След Вернера пропал, а войска начинают двигаться обратно к фронту, — продолжал Вальденц, — Но у нас есть более важная новость, господин Фельдмаршал. — Я больше не хочу ничего слышать о нём, — проговорил Вагнер спокойно и перед ним генерал вскоре извинился, — Что у вас? — Нам следует добраться до штаба на востоке, там всё вам объяснят, господин Фельдмаршал. — Хорошо, а ты… — затянул он, вспоминая полковника. — Это оберст фон Барфус, господин Фельдмаршал, — возникнул внезапно Грубер, на которого до этого вожак не обращал внимание, да и остальные тоже. — А, Барфус, — рассматривал Вагнер белошёрстного старика, — Вернер с большим недовольством отправил тебя к генералу Хайнцу этой ночью, что очень сильно запятнает твою карьеру. Я могу сохранить её в чистоте и не дать испортиться после такого позора. — Если на это есть ваша воля… — говорил Эвальд, но его перебили. — Она самая, — ухмыльнулся вожак. —…То я буду вам бесконечно благодарен и предан, мой Маршал. Вы очень милостивы, — сделал он поклон ещё раз. — За мою милость пройдёшь с нами в штаб, — он повернулся к девушке, глядящей неодобрительно на офицеров и Грубера, — Останешься здесь, Агнес. Она ему понимающе кивнула, а сам Вагнер дал приказ следовать всем в Восточный штаб, отвечающий за фронт, как и следовало из названия, с Северо-Востоком и Восточной стаей. Ставка находилась недалеко от Фридрихгау, поэтому ходьбы было несколько часов. Вальденц частично ввёл в курс дела вожака, говоря тому о скором наступлении Объединения и его союзников на Северо-Восточном фронте, и о всём прочем. Подле них шли Барфус и Грубер, которые не обращали внимание друг на друга и до этого никогда не разговаривали. — О господине фон Вальденце впервые слышу. Кто он? — спрашивал об этом, внезапно, полковник. Голос его приобрёл прежний жёсткий тембр, вместо нежного в общении с вожаком. Несмотря на всё, разговор между молодым волков и стариком пошёл спокойно, а сам Вальденц их даже и не слышал. — Как это вы не знаете его? — удивился Грубер. — Ну, так как-то. Вернее, я слышал о нём, но я ж на Востоке сижу, а не с Западом воюю. Откуда мне толком знать, чем он так известен. — Если не ошибаюсь, — задумался Грубер, — то он единственный, кто смог победить в бою дивизию Гильберта и отбросил её назад, к их центральной долине, которую мы намеревались взять… — Да-да, ещё помню про наш план. А дивизию-то точно самого Гильберта? — Точно. Его бойцов ни с кем ни спутаешь, а обхитрить почти невозможно, но вот… — указал Грубер на Вальденц, впереди них идущего. — Он смог. — Ну, кто-то должен был дать отпор Гильберту. Он уже зазнался и воображает себя непобедимым. — Разок, может, и дали, а больше — всё, никак. Дикари помощнее нас оказались. — Вальденц и с ними, и с Гильбертом справится, думаю, — ответил Барфус, высокомерно понадеявшись. — Что ты там думаешь? — засмеялся Грубер. — Сам бы что-нибудь мог сделать. Лучше сообрази-ка, что тебе уже скоро на пенсию, а ты ещё даже генералом не стал, и вообще никому не сдался со своим «думаю». Эвальд хмуро посмотрел на него и терпеть какую-то хилую и малолетнюю выскочку бы точно не стал… Правда, не будь эта самая выскочка одним из приближенных вожака, у которого за спиной намного влиятельные дворяне, чем он сам. Со своим возрастом Барфус знал, что лучше сначала подумать, и лишь сдержанно отвёл голову в сторону, и так, что даже был хорошо виден шрам в верхней части шеи. Он хотел ещё что-то сказать волку… — Beiß dir auf die Zunge, Oberst, — ответил ему сразу же надменно Грубер, заметив открывающуюся пасть. Дворянин невольно подчинился и всю оставшуюся дорогу до штаба молчал. Спустя время они пришли к нему и Вагнер со своими волками почётно вошёл в просторное главное логово. Там их ждал сам командующий всем фронтом с Объединённой стаей генерал Вольфганг Хайнц. Волк успел за короткое время явиться в штаб и даже быстрее, чем вожак, хотя располагался изначально намного дальше от ставки, чем сам Вагнер. Вильгельм вошёл внутрь, удивившись быстрому появлению своего близкого друга. Сам Хайнц исполнил имперское приветствие с ещё несколькими офицерами и чуть позже пожал лапу Вильгельму. — Вы очень быстро явились в штаб, господин генерал-оберст, — говорил Вагнер, шутливо со всем почтением обращаясь к Хайнцу. — Для этого есть весьма важная причина, — докладывал волк в ответ. Хайнцу очень нравилось то, как к нему постоянно обращается, как благосклонно относится… Вилл. Так он называл его что у себя в голове, что наяву с самим вожаком. Хайнц не мог отбросить привычку называть его по имени и ещё в сокращённо-дружеской форме, где лишь, наверное, он и Агнес могли распологать доверием, чтобы называть так Вильгельма, не говоря уже о каком-нибудь «Вилли», которое точно могла свободно использовать разве что только Агнес. Хайнц бы скорее только встретил некоторое недопонимание со стороны вожака за такое слово, но и до этого никогда не доходило, как и до прочих, которые могли возникнуть. Непривычно задумавшись над такими вещами, волк продолжил; — Против нас, похоже, готовят наступление на Северо-Востоке. Все стаи, против которых мы воюем, приводят к фронту войска. У них от пятидесяти до семидесяти солдат, в сумме несколько дивизий это точно. Мы держим сил на Северо-Востоке в разы меньше и резервы брать неоткуда — все исчерпаны. Ещё с недавней диверсией Вернера так вообще всё стало ещё хуже… Вести от самого, пусть и неформального, но главнокомандующего были весьма плачевными. Волк говорил о том, что войска только только начали возвращаться обратно на позиции и упомянул, что игнорировать приказ решили лишь совсем небольшое количество гвардейских подразделений и то под очень сильным давлением своих военачальников. После доклада у командующего тем временем появилась свободная минутка, чтобы посмотреть на присутствующих в пещере, помимо самого Вагнера. — А кого, извольте спросить, вы привели? — спросил осторожно Хайнц, сверкая своими яркими голубыми глазами в первую очередь на белого волка со шрамом на шее. — Оберст Барфус, — ответил ему вожак. — Ах, Эвальд. Которого ещё Вернер ко мне отправил? — за спиной Хайнца послышался лёгкий смешок штабных офицеров, — Но, господин Фельдмаршал, что он-то тут делает? Не уверен в его полководческих умениях… Сам Барфус пытался не обращать внимания ни на смех в глубине пещеры, ни на отзывы о нём. Он делал равнодушное лицо вместе с гордой и преданной стойкой подле с правым плечом Вагнера. — Хайнц, — говорил вожак и таже образно обращался к штабистам командующего, — в непростое для нас время всё определяется преданностью своей стае. Преданность следом определяет умелость и я уверен, Барфус меня не подведёт. А сколько уже твоих бестолковых офицеров предало или просто ненавидит меня? Для нашей же пользы я не собираюсь иметь дело с предателями и обязательно их всех повешу, когда придёт время! Теперь в штабе будут только те, кто лично мне верен, Хайнц! Если понадобится, то твоих бесполезных штабистов-смутьянов я могу хоть сейчас скинуть в овраг и заменить их всегда преданными гвардейцами. Штабные офицеры замолкли, а без их тихих разговоров в пещере резко встала глубокая тишина. Хайнц лишь тихо вздохнул после неприятной речи Вильгельма и после небольшой паузы принялся дальше рассказывать план действий, который был им вместе с штабистами бегло составлен сегодня днём. Назло всему генералитету Вагнер активно участвовал в разработке плана. Сам он никогда не был стратегом и его познания в этой плоскости были максимально базовыми и принимал он бо́льшую часть своих решений интуитивно. Участие вожака радовало Барфуса, равнодушно и терпимо относились Вальденц и Хайнц, а всех прочих офицеров это вмешательство откровенно раздражало. Часть из озлобленных командиров и вовсе перестала принимать какое-либо существенное значение в планировании, ошибочно оставляя всё на откуп, в большей мере, Вагнеру и, в меньшей, всем остальным. Спустя одного-двух часов план изящной обороны и гипотетического контрнаступления были доработаны. Диспозиция эта так и осталось весьма неясной, запутанной и очень трудновыполнимой. Вагнер фанатично выстраивал некоторые распоряжение, которые заведомо всеми понимались как невыполнимые. О контрнаступлении речи и вообще не шло, исключая Вагнера, который твердил об этом через каждый десять минут. Почти всё, что в итоге было задумано оказывалось неисполнимым. Надежду вселял лишь Вальденц, как наиболее выдающийся генерал, который своё дело уж точно сделает на высшем уровне. Всё остальное не внушало такого чувства. По этому случаю было сказано, что приказы будут также выдаваться исходя из действий противника, и потому могло бы казаться, что во время сражения офицерами и Вагнером будут сделаны все нужные для победы распоряжения. Этого очевидно не могло произойти, потому что сам Вагнер и те, кто составлял план и будут командовать войсками, будут делать это очень далеко от самого сражения и его ход останется для них малопонятным. Из-за этого бо́льшая часть всех распоряжений ставки будет или проигнорировано, как запоздалое, или вовсе как невозможное для выполнения. О таком развитии событий догадывался сам Вальденц, но промолчал. Вагнер радостно объявлял о закрытии планировании и проводил всех наружу из пещеры. Довольными после совещания остались лишь он сам и гордый Барфус, а наоборот — почти вся остальная ставка возмущённых штабных офицеров. Недовольство своим вождём у командиров всегда была, но сейчас обстановка в среде офицеров была очень напряжённой. Вальденц с Хайнцом опасались, и кажется не зря, что это могло очень сильно сказаться с нехорошей стороны на ход будущего сражения, победить в котором шансов и так было совсем немного.