В спальне архимага

- Ты действительно назвал его Джеком? – спросил Коэ, нагоняя необычайно молчаливого Роуза, сосредоточенно смотревшего куда-то в пустоту. Они поравнялись и зашагали в ногу. - Серьезно? Джек? А фамилия такая же обычная? Он закатил глаза и одними губами повторил, будто пробуя имя на вкус. При этом на его бледном лице появилось мечтательное выражение, не предвещавшее ничего хорошего. Наверняка, Коэ было что сказать на этот счёт, но он всегда предпочитал высказывать своё недовольство делом, а не пустой болтовнёй. Имена для хорхон играли важную роль в жизни, отражая не только их социальный статус, но даже влияя на судьбу. Роуз в такие суеверия не верил, но вслух ещё ни разу свои сомнения не озвучивал. В большей степени из-за привычки хрупкого на вид Коэ пальцыми гнуть дюймовые гвозди, если он вдруг расстраивался. Боевые искусства входили в стандартную обучающую программу, которую проходили все жрецы храма дракона. Об этих талантах Роуз узнал совершенно случайно, когда оставил Коэ в таверне, а сам отправился на поиски жилья. Вечером немного заикающийся хозяин забегаловки рассказывал, что «тот хорхонский мальчик» голыми руками свернул шею двум подозрительным субъектам, решившим завести с ним знакомство. После этого случая, который стоил Роузу десяти золотых – трупы нужно было надёжно спрятать, он старался не оставлять Коэ одного. Хорхонские традиции убивать всякого, кто в чём-то посягнул на твою свободу или нарушил закон, мало вязались с более демократичными порядками Аспенга. - Не поверишь, но я ни причём, – усмехнулся Роуз, заворачивая за угол и немного сбавляя шаг. В груди противно заныло. Сотни раз он точно так же со смехом уверял Коэ, что совершенно ни причём. Хотя чаще всего безбожно врал. Врал, что не пил в таверне. Врал, что не таскал в дом опасные артефакты. Врал, что не будет больше следить за Коэ, которому приспичило прогуляться до ближайшей деревни за булочками. Ему казалось, делал он это ради их счастья. Но на самом деле, для собственного удобства. – Это кухарки постарались. Когда я немного очухался, Джек уже подрос и называть его Ниюно Коэ-младший было поздно. Но как бы я ему объяснил такое странное имя? Я, конечно, горазд врать, но ничего в голову не приходит даже сейчас. Разве что сослаться на свою эксцентричность. Но он бы не поверил, Коэ. Тут бы и барон Монтгомери не поверил. - Не зови меня так, - быстро проговорил Канабис, с интересом разглядывая огненную гриву. Осторожным движением он прикоснулся к кончику косы, метавшейся из стороны в сторону. Ему нравились изменения, произошедшие в Роузе за годы их разлуки. Тот стал не просто, выглядеть взрослее, теперь в нём чувствовалась внутренняя сила и уверенность, которой не хватало раньше. Он растерял внешнюю браваду и торопливость, которая частенько злила Коэ, привыкшего полагаться на точный расчёт и осторожность. – Ты успел забыть, что моё родовое имя не стоит произносить вслух? Канабис. Мне нравится, как назвали меня мальчишки. Это имя мне подходит. И не привлечёт ненужного внимания. Нас всё ещё ищут. Роуз криво улыбнулся, с огромным трудом сохраняя спокойствие, и чуть пожал плечами. Он упорно рассматривал пол у себя под ногами, пересчитывая стыки между каменными плитами, через которые они перешагивали. Не хотелось ему сейчас рассказывать о том, каким невероятно могущественным магом стал, выискивая способы снять проклятье не прибегая к помощи Джека. Кучка фанатиков-хорхон ничего не сможет сделать архимагу в его собственной башне. Жаль только, что Джека нельзя было защитить хотя бы вполовину так же хорошо. Мальчик всегда был главной заботой Роуза. И его единственным слабым местом. - Сколько прошло времени? - снова прервал молчание Канабис, начиная немного нервничать. Мрачное настроение тяготило его. Он никогда не умел долго злиться или грустить, быстро прощая обиды или же оставляя неприятности где-то в прошлом. Холодная отстранённость Роуза наталкивала на дурные мысли. За долгие годы могут исчезнуть целые страны, что уж говорить о чувствах. Зыбких, словно песочные замки. - Двадцать лет, - безразлично отозвался Роуз. Но, наверное, любому другому он бы ответил на этот вопрос иначе. Пошутил бы как-то несуразно, как привык. Например, сообщил бы, что при таком любопытстве не обойтись без таланта бегать со скоростью двадцать миль в час, что составляет среднюю скорость полёта огненного шара. Потому что говорить о таких вещах всё ещё больно. Впрочем, удивительного в этом нет ничего. Своими собственными руками он разрушил не только свою жизнь, но и жизнь Коэ. Он не позволял себе забыть об этом ни на секунду. Со временем даже самые приятные воспоминания стали горчить, а затем и вовсе превратились в яд. И Роуз, как обезумевший скорпион, жалил сам себя изо дня в день. Двадцать лет бесплодных поисков решения, завершавшихся обычно взорванными лабораториями и очередным приступом ненависти к миру. Он испробовал сотни заклинаний и десятки ритуалов. Не нашлось бы на континенте места, куда Роуз не сунул свой нос в поисках чудодейственного лекарства. Пересилив себя, обратился за помощью к конклаву магов, для чего пришлось для начала вскарабкаться вверх, перешагивая по головам признанных мэтров магических искусств. В последние годы Роуз всё чаще ловил себя на мысли, что почти сдался. Он не мог вернуть Коэ. Зато это было по силам Джеку. Вот только втянуть в это мальчика означало бы нарушить своё слово, которое он дал Хикари. А в последний раз, когда Роуз пошёл на это, пострадал единственный человек, что-то значивший в его жизни. Коэ. - Я не чувствую себя на тридцать восемь, - удивлённо проговорил Канабис, рассматривая свои руки, которые определённо стали больше. - Я выгляжу взросло? Я же вырос? - Это всё, о чём ты хочешь спросить? - внезапно разозлился Роуз, пинком распахивая дверь в собственные покои. Он рванулся внутрь, словно там его ждали сотни врагов, которых намеревался уничтожить. - А что я должен спрашивать? - любознательно уточнил Канабис, придерживая дверь, чуть не слетевшую с петель. В груди болезненно кольнуло, но внешне он остался совершенно спокойным. Уж собой владеть его научили лучшие из учителей - нужда и страх. Роуз же никогда этого не умел, всегда перебарщивая с проявлением чувств, будь то гнев, ненависть или любовь. - Например, почему я не сдержал данное Хикари слово! Почему отказался вернуться в храм за её яйцом! - ярился Роуз, рыская по шкафам в поисках бутылки, которую совершенно точно несколько лет назад припрятал на всякий случай. Ему уже не хотелось пить, но так он мог хоть чем-то занять себя. Ещё несколько минут чтобы собраться с мыслями. - Ты дал ей слово позаботиться обо мне. И ты это сделал. Больше у тебя перед ней не было обязательств, - мягко проговорил Коэ, останавливаясь за спиной у метавшегося возле шкафа Роуза. – Я просто втянул тебя в свои проблемы. Роуз от этих слов вздрогнул, замирая на месте, медленно сгорбился, вцепился в столешницу, пытаясь устоять на ногах. Он не хотел слушать эти оправдательные речи. Коэ и не мог сказать ничего другого. Вот только сам Роуз понимал, что всё это ерунда. Он предал их обоих, попытавшись вычеркнуть из жизни Хикари. И совершенно не важно, кому и что обещал или не обещал. Роуз позволил этому случиться. - Я должен был пойти с тобой, - выдавил Роуз, чувствуя на своей спине осторожные прикосновения, пробиравшие до дрожи. Почти невесомые поглаживания ощущались даже сквозь мантию. Навалилась невероятная усталость. Двадцать лет марафонского бега закончились тем, что он просто упал перед самым финишем. - Ничего подобного, - рассудительно ответил Коэ, продолжая с интересом наблюдать за реакцией Роуза. Он делал ровно то же, что и всегда. Дразнил его, распаляя аппетит. Канабис, конечно же, не думал о сексе. Скорее уж пытался отвлечь от пустого и неприятного разговора. – Я поступил глупо. Ты это понимал, а я нет. И несмотря ни на что, ты вернулся за мной. Ты всё-таки спас всех нас. Роуз зарычал от бессильной злобы и вихрем развернулся, впиваясь взглядом в Коэ. Он задыхался от раздиравших его чувств. Ему хотелось поскорее выплеснуть на кого-то свою вину. С вызовом признаться в своей никчёмности. Когда он увидел, что Коэ ушёл один, то первым делом попытался догнать его. Но, к своему изумлению, не смог найти никаких следов. Роуз гнался за ним вплоть до Хорхона, надеясь на чудо. Но всё равно опоздал примерно на неделю. - Ты сделал даже больше, чем думаешь. Звук твоего голоса все эти двадцать лет помогал мне держаться. На самой грани. Иначе бы сегодня перед Джеком предстал бы пускающий слюни идиот. Но всё равно пришлось приложить усилия, чтобы вспомнить, - со вздохом произнёс Коэ. - Для меня не было этих двадцати лет. Они уже стираются из моей памяти. Может, и ты сможешь забыть? Роуз с трудом ухмыльнулся, мысленно проклиная всё на свете. Он успел подзабыть, что Коэ, а теперь Кан, всегда был намного мудрее. Поэтому так просто вычеркнул из своей жизни то, над чем сам Роуз трясся долгие годы. Ему предлагали вернуться во времена, когда они оба были счастливы и свободны. Роуз развернулся, с твёрдым намерением успокоить. Он ведь мечтал о том дне, когда сможет снова обнять Коэ, ощутить тепло его тела. Но почему-то не мог. Отстранившись, он опустил взгляд в пол и стиснул зубы. Ему отчаянно хотелось проверить злосчастный горшок, с которым, словно полоумный, общался двадцать лет. И с ужасом осознал, что надеется найти неприметный кустик на привычном месте. Это избавило бы его от уймы проблем. Не пришлось бы маяться в ожидании развязки. Не нужно было бы выдумывать слова, которые он должен сказать. Роуз когда-то любил мальчишку-жреца, но не смог его уберечь. А сейчас столкнулся с незнакомым мужчиной, у которого даже имя был другое. Коэ спокойно наблюдал за тем, как мужчина торопливо исчезает в комнате. Это походило скорее на побег. Но бессмысленная гордость и нежелание делать первый шаг превращают человека загнанного зверя. Он же собирался приложить все усилия, чтобы добиться своего. Даже применив самый подлый из всех приёмов. Привычно окинув взглядом комнату, Роуз на негнущихся ногах подошёл к столу. Пустой горшок стоял на своём обычном месте рядом со скорлупой драконьего яйца. Значит, всё и правда кончилось. - Прости меня, - выдохнул Роуз, буравя взглядом потемневший от времени горшочек. Воздуха отчаянно не хватало. Он хотел сказать эти слова долгие годы. А если уж совсем честно, то говорил их. Вот только не знал, мог ли Коэ слышать его в том состоянии. - Джек вырос чудесным. Хикари была бы счастлива, что её сына воспитал ты, - ловко уходя от темы, отозвался Канабис. – Ты всегда ей нравился. Поэтому она подарила тебе Перстень Забвения. Я так понимаю, ты использовал его на Джеке? Поэтому в нём и не проснулась драконья наследственная память? Ты боялся, что они его найдут? Роуз только кивнул, с некоторой обречённостью рассматривая скорлупки. Ему бы так хотелось обернуться и одарить Коэ немного ироничной улыбкой, фыркнув что-нибудь шутливое и безудержно беззаботное. Но из него будто вышибли весь воздух, заставляя задыхаться. Потому что это слишком много для него. Он висел вниз головой над пропастью, не понимая, спасут его в последнюю минуту или швырнут вниз. Мягко ступая по разбросанным на полу шкурам, Коэ подошёл почти вплотную и встал рядом. Его пальцы всё такие же тёплые и нежные. Он неторопливо коснулся перстня, который Роуз никогда не снимал. Подарок от Хикари, один из трёх драконьих артефактов. - Я не успел забрать Чашу. К сожалению, тащить два цветочных горшка и отбиваться от толп идиотов оказалось сложнее, чем я думал, - пожал плечами Роуз, наблюдая за скользящими движениями. - Ты всё правильно сделал. Если бы Джек знал всю правду, то не смог бы удержаться от полётов под звёздным небом, - в голосе Кана зазвучала улыбка. – Хикари часто говорила, что небо для драконов значит слишком много, чтобы отказаться от него добровольно. Роуз сжался, словно пружина в арбалете. К чему все эти разговоры? Чтобы уверить в том, что его вины в случившемся не было? Но ведь это полнейшая чушь. Облокотившись о стену, он прикрыл лицо руками. Неужели и правда всё? - Я понимаю, что тебе пришлось выбирать. И ты сделал правильный, единственно верный выбор, - Кан изящно отклонился в сторону, как ни в чём не бывало продолжая разговор. – Прежний Роуз забросал бы меня вопросами. Ты же всегда был любопытным, как тысяча гибберлингов. Неужели неинтересно, каково быть растением и жить в горшке? Я уже почти успел полюбить свой керамический дом. - Прошло много времени. А людям свойственно меняться, - сухо заметил Роуз, дрожащими руками распахивая шкафчик, в котором среди зелий хранил бутылку рома. Он действительно не пил уже очень давно. Первые годы не оставалось сил на подобные излишества. Постоянная гонка за недостижимым могуществом, которое бы позволило расколдовать Коэ, высасывала все соки. А когда Роуз окончательно смирился и понял: единственный способ спасения означал бы стопроцентное обнаружение Джека, то просто позабыл обо всём, что когда-то любил. Наказывал себя. Он шлифовал своё искусство и не позволял себе никаких развлечений, проводя свободное время наедине с простым керамическим горшком, в котором хранил своё самое ценное сокровище. Роуз налил полный стакан, зная, что компанию ему не составят. Коэ всегда ненавидел алкоголь, не в силах избавиться от храмового воспитания. После их побега Роуз всеми силами пытался изжить в нём кучу предрассудков, но кое-что въелось слишком глубоко, впрочем, добавляя пикантности их отношениям. Они всегда соперничали друг с другом, отстаивая свои привычки и свободу. Нахмурившись, архимаг понюхал ром, который пился словно вода. Выдохся, может быть? Сделав ещё несколько глотков, Роуз с отвращением отставил стакан, обиженно надуваясь. Как будто мало ему пакостей на сегодняшний день. Ладно ещё эти хорхоны с их поднадоевшими покушениями. У них нет понятия "давняя обида". Но вот терпеть подобную несвоевременность от бутылки двадцатилетнего рома он не намерен. - Маро*, я понимаю, что для тебя эти двадцать лет… Нет, не об этом я хотел поговорить. Мы можем сделать вид, что этих двадцати лет не было? – Канабис перехватил руку со стаканом, привлекая к себе внимание. – Представь себе, что я просто вернулся из ближайшей деревни, куда ходил за хлебом и булочками с изюмом. Помнишь? Ты всегда ворчал, что я слишком долго любезничаю с миссис Ювелией. - Не зови меня Маро, - привычно огрызнулся Роуз, с болью в сердце вспоминая их шутливые перепалки. А он ведь действительно жутко ревновал к той сорокалетней булочнице, но скрывал, обращая свои придирки в нелепые замечания. - А когда-то тебе нравилось, - проговорил Канабис, подступая поближе. Он ухватился за мантию, пытаясь найти в ней крохотные пуговички. Почти невыполнимая задача для неподготовленного человека. Но у Коэ был немалый опыт в этом деле. Сам не понимая, что делает, Роуз схватил со стола опустевший горшок и швырнул в стену. Черепки брызнули во все стороны. На секунду он ужаснулся тому, что сделал. За двадцать лет не только Коэ успел привыкнуть к некоторым вещам. - Прекрати так ухмыляться! - пробурчал Роуз, с вызовом глядя на мужчину снизу вверх. Канабис действительно сильно вымахал. Зря он его поливал каждый день. - У тебя на лице всё написано. Наверняка думаешь, "старый дурак приревновал меня к горшку". - И в мыслях не было, - невозмутимо отозвался Канабис, решительно распахивая мантию, под которой как всегда не нашлось рубашки. Роуз всегда предпочитал наряжаться в стиле старых времён, когда маги не носили обычную одежду. Ему стоило огромных трудов сдерживаться. От Роуза неуловимо пахло какими-то травами и совсем немного воском. В его голове не осталось места ни единой посторонней мысли. Всё внимание сейчас занимало кое-что другое. - Хотя теперь я почти готов в это поверить. Маро* - имя Роуза.