Вино из волчьих ягод

      А Хосок сияет, как звезда на сцене. Он одет с иголочки: поправляет свой дорогой смокинг и зачёсывает тёмные волосы левой рукой, на которой красуются ролексы последней модели. От него наверняка пахнет мужскими духами от dior — Чеён в этом не сомневается, даже просто глядя на экран телевизора: у Чона только лучший парфюм. Его аура и здесь чувствуется, а уверенность, исходящая от мужчины, все попытки уйти назад перекрывает, мол, от такого зверя не убежать, не спрятаться. Хосок лениво отвечает на вопросы прессы, улыбается всем камерам, которые с жадностью пытаются уловить каждое его движение, немного морщится от постоянных вспышек фотокамер, жестами останавливает постоянно срывающуюся на особо назойливых журналистов охрану и, в целом, ведёт себя как ни в чём не бывало. Будто вовсе не он ещё жалкие три недели назад одной в любви клялся, по утрам руки целовал, кольцо надел — теперь он с равнодушием рассказывает всей стране о предстоящей свадьбе уже с другой пассией, прячась за столь полюбившейся маской, прикрытой скалящейся ухмылкой.       — Что за шоу ты затеял, Чон Хосок? — горько улыбается Чеён, переставая намыливать до блеска тарелку из-под десерта, опустив руки в грязную воду. Боль, от которой девушка убегает уже долгое время, накатывает очередной волной, по всему телу проходится, лёгкие сдавливает, руки выворачивает — хочется кричать раненым зверем, но нельзя, она на работе.       — Ты чего тут так долго торчишь?! — на небольшую кухню врывается один из коллег девушки, стараясь своим криком вернуть потерявшуюся в мыслях Пак на землю.       Чеён продолжает взглядом гипнотизировать экран, рассматривать столь любимые и родные ранее глаза, в которых только усмешка и гордость читается. А он ведь так и не сказал, не сорвался искать, не извинился за то, что попользовался столь долго. Почему? Пак свою прежнюю жизнь из-за него бросила, контрабандой занялась, на всё ради любимых глаз была готова. Когда они только познакомились, Хосок не стоял крепко на ногах, он только начинал переход от уличного бандита до мафиози, а Чеён ему с этим помогла. Она работала на него, его вспыльчивость контролировала и учила терпению и самообладанию, убеждала, что с психами и истериками Империю не построить. Откуда она этому научилась? Отец был бизнесменом, чей бизнес должен был перейти дочке по наследству, соответственно, её готовили к этому с ранних лет, так что наивная Пак щедро делилась знаниями с Чоном. Походу, когда делиться уже было нечем и девушка наскучила ему не только как напарница, но и как любовница, находчивый Хосок быстро избавился от неё: сначала запретил вмешиваться в дела клана, а после и вовсе оставил с ничем.       — Чеён, блять!       Девушка чуть не роняет вторую тарелку обратно в раковину от такого громкого крика, но всё же ненадолго отвлекается от горьких воспоминаний, выключает воду и грозно смотрит на матерящегося коллегу, вытирая влажные руки о полотенце. От самой богатой девушки в стране до посудомойки. Судьба, кажется, вообще не заботится о том, что она делает и чьи карты перемешивает.       Уже через минуту разборок, после трёх чуть не разбившихся тарелок и пары ласковых фраз в сторону как Чеён, так и несчастного парня, который так бессовестно потревожил её, девушка всё же выходит к посетителям, нервно поправляя фартук и завязывая волосы в низкий хвост.       Пак осматривает почти полное помещение, берёт блокнот и ручку из рук Хёнджуна — того самого коллеги, которого просто повысили в должности, и он, гордо задрав подбородок, решил, что имеет право повышать на кого-либо голос, — и спокойно направляется в сторону ближайшего необслуженного столика.       — Что будете заказывать? — выдавливает из себя грустную улыбку Чеён, останавливаясь возле мужчины лет сорока, который сначала не обращает внимания на официантку и взглядом буравит идущие по маленькому телевизору в углу заведения новости, но после всё же разворачивается к девушке, начиная рассматривать её со всех сторон. Пак нервно жуёт губы, но улыбку с лица не снимает — такова работа.       — Возле Хосока только самые лучшие девушки Сеула ошиваются, — криво усмехается посетитель, переводя взгляд обратно на экран. Чеён повторяет его действия, но уже сразу жалеет об этом, потому что обида вновь к горлу подкатывает и слёзы вызывает. — За что только к нему тянутся, не понимаю. Он человек жестокий, весь род мой истребил за мелкую оплошность. Разве это чудовище заслуживает такую красотку, как дочка мэра? — недовольно цокает языком мужчина, внезапно переведя взгляд на лицо Чеён. Он начинает всматриваться: невольно щурится, а после гадко ухмыляется.       Ну конечно. Смерть всего семейства Ли — дело трёхлетней давности, которое Чеён так тщательно прикрывала от глаз прессы и нюха полиции. Мужчина, который так расслабленно сидит перед ней, сейчас жив только благодаря Пак. Он был одним из приближённых Хосока долгое время, чем впоследствии и воспользовался, переведя на свой счёт огромные суммы денег и сливая клану Тэхёна всю информацию о происходящем в клане Чон. Хосок, когда прознал, сначала убил тех, кто был дорог Ли, но с самим подлецом разобраться не успел — он умотал в Америку, где его спустя несколько месяцев жестоко избили. Не до смерти — Чеён убедила Чона, что жизнь, когда все твои близкие мертвы, и есть чистого вида мучение. В его же случае смерть была бы избавлением. На самом же деле, Пак не хотела стать свидетельницей ещё одной смерти.       Пак сначала не поняла, с чего вдруг незнакомец начал с ней делиться такими вещами, но теперь всё медленно становится на свои места: прошлое не даст о себе забыть, не позволит Чеён отмыться от той грязи и чужой крови на своих руках. Она не убивала — она ни раз видела чужую агонию перед смертью. И от кошмаров, которые каждый раз наведывались к ней после захода солнца, спасали только родные руки.       — Так вы будете делать заказ или не…       — А я тебя знаю, — заливается Ли, перебивая девушку. — Ты же та самая Чеён, любимая Розочка Чон Хосока.       Паника накатывает на девушку внезапной волной. Кое-что доходит до неё слишком поздно: её будут преследовать. За всё, что натворил Хосок, за всё, где она помогала, — девушка должна будет расплатиться. И пока неясно, как.       — Уже нет, — шипит Чеён, краем глаза замечая, как пристально за ней начинает наблюдать Хёнджун. Видимо, нервничает, что Пак так долго. — Вы будете что-нибудь заказывать или…       Чеён не успевает закончить говорить, как чувствует грубую мужскую руку через ткань узких штанов, нагло ползущую от колена до бёдер. Пак вскрикивает и отстраняется, но ненадолго: мужчина резко тянет её за ногу на себя. Чеён не удерживает равновесие и хватается обеими руками за стол и стул, дабы не упасть на Ли. Блокнот с ручкой уже подавно валяются на полу, слёзы снова собираются в уголках глаз, и девушка впервые не знает, как себя вести. Да, она получала раньше непристойные знаки внимания и комплименты в этом же духе, но все «ухажёры» после этого со сломанным носом ходили, руки по частям собирали — Хосок не щадил и не медлил.       — Ничего, он тебя кинул, но я-то точно не кину, — криво улыбается Ли, продолжая нагло тянуть руки к беспомощной Пак.       Ровно до тех пор, пока звук громкой пощёчины не обращает внимание соседнего столика на них.       Чеён давит всхлип, распускает потрёпанный хвост и срывается с места. Она на ходу снимает фартук и кидает его в стоящего у кассы Хёнджуна, скрываясь за дверью кладовки. Парень идёт за ней, грозится выломать дверь и продолжает материться, заставляя Пак вернуться к работе. Ответа он не получает, поэтому говорит Чеён про то, что она может вернуться к мытью посуды, и уходит обратно обслуживать посетителей.       Чеён скатывается вниз по двери, глушит рыдания, зарывшись в колени, натягивает рукава лёгкого белого свитера аж до пальцев и не знает, как избавиться от мерзкого ощущения чужих рук на себе, не знает, как выйти обратно на работу — люди, наверное, видели этот позор.       Кажется, вот он, переломный момент. Больше никаких преступников, мафиози, богатых мужиков на мустанге, дорогого вина и ресторанов с видом на город. Любовь — временно. Страдать одному, когда другой не страдает — показатель того, что и любил только один. Интересно, а Чеён одна каждый вечер, оставаясь наедине с собой, все круги ада проходит, а утром по кускам себя заново собирает? Если одна, то и бороться она продолжит одна.       Больше никто пылинки не сдувает, не обеспечивает, особняки на островах не дарит. Пришло время понять, что нужно уметь постоять за себя самостоятельно, прокормить себя самостоятельно и любить себя самостоятельно.       Натягивать улыбку не вариант. Зачем, если она может улыбаться по-настоящему?       Люди приходят и уходят. И только мы остаёмся. Так почему бы не начать дарить всю ту любовь, которая у нас в сердце хранится, самим себе? Мы заслуживаем этого гораздо больше. И никто никогда не будет уважать и любить тебя так, как ты сам.       Чеён жалеет, что поняла это только сейчас. Зато истина и горькая правда помогают ей утереть соленые слезы с лица, отпустить всё, что причиняло боль, и в новую жизнь дорогу указывают, ложных обещаний не дают, но изменения предсказывают.       Из крохотной кладовки выходит уже не та сломленная девушка со смывшимися красными волосами и вечно потёкшим макияжем из-за привычных слёз, а Пак Чеён. Настоящая Пак Чеён. Та самая, которая себя ради одного человека похоронила и теперь заново воскресила. Ради себя себя же подняла, заново жизнь полюбить заставила.       Спустя столь долгое время Пак Чеён впервые улыбается для себя.

***

      — Ты бы хоть умылся после задания, мэр ещё от прошлой твоей выходки не отошёл, — презрительно фыркает Хосок, осматривая Чонгука, вытирающего свои запачканные руки салфетками. — Да ты не отмоешься этими тряпками, пойди и приведи себя в порядок.       — Ты же за этим меня и притащил с собой,  — ухмыляется Чон, откидывая очередные испорченные салфетки в мусорку возле секретарши Юонга. Девушка нервно наблюдает за происходящим и усиленно старается не думать о том, что же такого делал этот парень своими руками. — Где у вас тут уборная для гостей? — спрашивает он у побледневшей девушки рядом, облокачиваясь на рабочий стол и пристально рассматривая сотрудницу Юонга. Хосок лишь в очередной раз закатывает глаза, но то, что привёл Чонгука с собой, дабы тот помог оттянуть время и снова сорвал встречу с мэром, не отрицает.       Пока младший пытается выяснить у онемевшей и сливающейся со стеной девушки, где в мэрии можно найти туалет, Хосок устало присаживается на кожаный диван и безразлично осматривает интерьер помещения перед кабинетом Юонга. Всё же идти на сотрудничество с государством было его ошибкой — полицию можно было бы подкупить и без вмешательства властей, проблем с которыми Чон так сильно хотел избежать. Уж лучше бы раз в месяц посещал зал заседания суда, чем теперь быть собакой, на которую мэр поводок нацепил и заставляет плясать под свою дудку. Хосок не знает, как избавиться от удушающего ошейника, но очень хочет избавиться и от мэра в придачу. Всему своё время.       А ещё Хосок скучает. С того самого дня, как Чеён от него ушла, он в особняке появляется редко, загружает себя работой и напрочь запрещает думать о предстоящих решениях. Чон понятия не имеет, как заявиться к ней в её небольшую съёмную квартиру, как будет просить прощения, как сломает только начавшую налаживаться жизнь. Хосок сам себя простить не может, а то, что Пак его извинения и мольбы вернуться примет, сомневается.       Его помешанность однажды дошла до того, что он в соседнем дворе машину припарковал и наблюдал, как Чеён домой возвращается. Хотелось сорваться к ней, хотелось забрать её из нищеты, из которой сам с трудом выбрался, окружить теплом и любовью, извиняться до конца своих дней и никогда больше из объятий не выпускать. Но он снова прячется в кусты, больнее делать не хочет и, себя ненавидя, запрещает даже на милю приближаться.       Но помочь ей как-то надо. Она до изнеможения себя работой в дешёвом заведении доводит, а на приличную квартиру всё ещё не хватает. Хосок больше не думает, собирается вмешаться и помогать на расстоянии — но это вовсе не значит, что он её отпускает. Ему необходимо продержаться ещё немного, убрать тревожащие факторы вроде Юонга и Виен, а как только всё устаканится и угроза пройдёт, он заберёт Чеён обратно и уже официально сделает её Чон.       Эйфория от задуманного бьёт под самое горло и вызывает улыбку на лице, Хосок больше медлить не собирается, не замечает подошедшего Кима и уже собирается сделать один звоночек, чтобы привести свой план в исполнение, но его нагло перебивают.       — Так тебя можно поздравить с помолвкой? — с издёвкой тянет тоже пришедший на совещание с мэром Тэхён, поправляя рукава серого пиджака. Он, как всегда, одет с иголочки, по-деловому и дорого. Хосок мысленно шлёт ему проклятия и шутит, что для полноценного образа ему не хватает гангстерской шляпы, ибо даже сигары у Кима уже в фаворитах. — Видел твоё выступление перед прессой, прежде чем подняться сюда. Ты отлично справляешься, по виду прям выдающийся государственный деятель, — снова издевается Тэхён, наблюдая, как мрачнеет лицо собеседника.       Тэхён уже подъезжал к зданию мэрии, когда заметил журналистов, окруживших Хосока. Тогда он приказал сопровождающим его машинам остановиться и насладиться шоу.       — Что ты здесь забыл? — спрашивает нежелающий отвечать на его колкости Хосок, медленно переводя взгляд стоящую позади девушку. Он видел Джису лишь несколько раз, но и этого достаточно, чтобы сразу узнать искрящиеся безумием карие глаза. Кажется, в воздухе начинает пахнуть кровью, потому что скоро должен вернуться Чонгук, а тут проблема уже будет поважнее, чем пустые пререкания с Тэхёном.       — Пришёл сделать мэру предложение, от которого он не сможет отказаться, — скалится Ким, подмигивая Джису и подзывая её к себе. — Надеюсь, ты не в сопровождении этого взбаламошенного, — нарочно упоминает Чонгука, надеясь, что девушка перестанет вздрагивать от любого упоминания его имени. Джису не разочаровывает, наоборот, даже не дёргается и взглядом пацана не ищет, а Тэхён в душе лишь радуется, что всё идёт по плану.       Чон больше продолжать разговор не намерен, поэтому облокачивается на диван и ждёт, когда Юонг прекратит ему мстить за тот случай и поскорее впустит.       Тэхён проверяет почту на телефоне, параллельно разговаривает с Джису о работе, медленно переводя тему на совместный ужин. Непривыкшая к таким заигрыванием девушка сначала теряется, но после что-то бормочет и очень сильно смущается. Хосок на это лишь фыркает, не понимая, какую игру затеял Ким. То, что Джису ему неинтересна, и дураку понятно, да вот только она сама, походу, забыла, что в Триаде ей наверняка объясняли.       — О! Чон Хосок, мой будущий зять, и Ким Тэхён! — радостно восклицает вышедший из кабинета Юонг. — Проходите, но пущу только двоих, — осматривает охрану двух кланов мэр и останавливается на спутнице Кима, которая ну очень напоминает Джису из нашумевшей парочки. Он мысленно крестится и надеется, что она ничего ему сейчас не испортит, как это любит делать её дружок.       — Принимать у себя лидеров двух враждующих кланов без общей цели как минимум унижение, — цедит сквозь зубы Хосок, злясь на Чонгука, который всё ещё не вернулся. Он даже не здоровается с вышедшей из кабинета счастливой Виен и молча заходит внутрь.       Довольная тем, что сегодня наконец-то определится дата её помолвки с самым богатым и завидным женихом полуострова, Виен вальяжно проходит мимо нереагирующей охраны двух кланов, но её настроение и планы отметить событие вечером с подружками улетучиваются, стоит ей заметить рассевшуюся на диване Джису, которая, ухмыляясь, подпирает подбородок рукой и, закинув ногу на ногу, взглядом распиливает дочь мэра.       Виен узнаёт её сразу же, воспоминания с той ночи в Пусане накатывают очередной волной, а в горле снова пересыхает. Кажется, пришли по её душу. Недаром она на неделе встречает их обоих.       У девушки ноги в пол врастают, она так и продолжает пялиться на Ким, с потрохами выдавая свой страх. Виен ещё никогда себя такой беспомощной не чувствовала, но надменный взгляд именно этой девушки всегда её в грязь окунал, остатками своей гордости давиться заставлял. Что-что, а унижать и пугать взглядом Джису умеет.       — Даю тебе фору, — цокает Джису, вмиг делая серьёзное лицо и наблюдая, как Виен срывается с места. Ким своё слово держит, выжидает, а после медленными шагами идёт за ней.       Виен бежит по пустым коридорам мэрии, сбивает на ходу сотрудников, пока не врезается головой в чью-то грудь.       — Вот так встреча, — подмигивает ей Чонгук, который только что закончил приводить себя в порядок. Девушка дёргается, старается его обойти, но парень ловко хватает её за локоть, впечатывая в стену и расставляя руки по бокам от головы. — За тобой должок, — облизывается, наблюдая за дрожащей от страха Виен.       Девушку мутит: то ли от скручивающего внутренности в узел страха, то ли от запаха крови вперемешку с цветочным мылом, исходящего от рук возле её лица. Неудивительно, она ведь знала, что за ней рано или поздно придут и долг за спасённую шкуру потребуют.       — Я буду кричать, я дочь мэра, я невеста известного бизнесмена, я… — она запинается, не зная, что говорить дальше, с мысли её сбивает Чонгук, внаглую смеющийся над ней.       — Выходит, нас ты боишься, а за главу мафии замуж выскочить — не проблема, — Джису останавливается посреди затемнённого коридора, складывает руки под грудью и с неприкрытой усмешкой наблюдает за Виен. В ту нашумевшую ночь всё же осталось трое выживших, но об этом полиции знать не следует.       Одним жарким летним вечером Чонгук и Джису развлекались в казино, готовясь урвать неплохую сумму у одного бизнесмена. Всё шло как по маслу и деньги уже буквально были у них в руках, да вот только их жертва слишком быстро очнулась и среагировала, сразу же начиная перестрелку, задевая при этом абсолютно всех находящихся в помещении. План «сговориться с барменом и напоить всех до отключки, дабы их проделки не были замечены» пошёл далеко не на пользу, а даже наоборот: захмелевшие люди стреляли друг в друга, вообще не соображая, зачем это делается. Причиной стал тот самый бизнесмен, который целился в стоящего в дверном проёме Чонгука, а попал в лоб другому важному человеку. Так и начался хаос, в котором бедный Чон, напрочь забыв про оставленную сумку на полу, прятался за стойкой уже мёртвого бармена, пока Джису, злясь на нетерпеливость и жадность напарника, каким-то образом вытащила запись с камер видеонаблюдения и за шкирку вытащила его из Казино. Полицейские не застали ни одного живого свидетеля, а скандал, появившийся в связи с опознанием имён многих государственных деятелей, замешанных в этом деле, пошёл ребятам на пользу: пока по новостям продолжали обсуждать произошедшее, Джису и Чонгук успели совершить ещё пару крупных ограблений.       Про сумку они вспомнили, уже находясь в номере мотеля, и, снова переругавшись, быстро промотали запись, не сразу осознав, что их, опытных бандитов, обокрала хрупкая девушка и под шумок смылась с места преступления. Возмущению не было предела, учитывая, что эта «хрупкая девушка» является довольно-таки известной особой с большим состоянием и кучей нулей на банковском счету.       — Ответь лишь на один вопрос, — каждый шаг на высоких каблуках Джису эхом отдаётся от стен, пугая и без того вжатую в стену Виен. — Зачем тебе нужны были эти деньги? Твой отец что, мало ворует? — останавливается в двух шагах от них, улыбку скрыть не может, чужим страхом упивается.       А у Чонгука дежавю. Он безумно скучал по искрящимся глазам напарницы, по жестам и голосу, которыми она других запугивала. И вот сейчас они словно снова те самые уличные разбойники, наперегонки со смертью играющие. Кажется, что той ночи в мотеле не было, что они никогда не присоединялись к враждующим кланам и сейчас, доведя очередную жертву до белого каления, вместе вернутся в пропахший никотином мотель.       Как же он, мать вашу, соскучился.       — Мой отец ничего никогда не воровал, он честный человек! — вмиг смелеет Виен, начиная вырываться, но Чонгук быстро реагирует и, схватив девушку за плечи, вжимает обратно. — С чего вы вообще взяли, что это я? У вас нет доказательств!       Джису и Чонгук переглядываются, в открытую смеются над побагровевшей от возмущения Виен, а сам Чон ослабляет хватку.       — Я не думаю, что людям понравится запись с видеокамер, — подмигивает ей Чонгук, окончательно отпуская девушку и делая шаг назад. Виен напрягается, убегать не спешит, внимательно слушает дальше. — Мы пустим видео в сеть, обществу такое не понравится, потому твоего папашу быстро с поста мэра снимут. И даже брак с человеком, обладающим большей властью, чем твой отец, тебе нисколечко не поможет.       — Вам это не выгодно, — после нескольких секунд молчания отвечает Кан. — Вы тоже замешаны в этом деле, так что проблемы будут не только у меня, — кривит рот в улыбке, которая сразу же разбивается об игнорирование со стороны.       — У нас были проблемы и покрупнее, чем деньги, которые мы так и не забрали, — с нотками раздраженности фыркает Чонгук.       — Ты на крупную сумму влетела перед нами, а в Китае принято отдавать долг даже ценой жизни, — уже серьёзно говорит Джису, прищурившись, пристально смотрит в глаза напротив. — Сейчас нам деньги не нужны, но будь готова, рано или поздно мы придём по твою душу, — ухмыляется Ким, наблюдая, как поникшая девушка срывается с места.       — Почему она всё время бегает? — улыбаясь, спрашивает Чонгук, краем глаза наблюдая за Джису, искренне надеясь хоть на долю секунды увидеть самую обворожительную улыбку из всех.       Ответа не следует, поэтому Чон решает больше не тянуть:       — Ты не должна меня слушать, не то чтобы уже разговаривать, — он разворачивает её лицом к себе, в родные черты лица всматривается, каждый жест запоминает: от дрожащих губ до нахмуренных бровей. Он сразу понял, как она здесь оказалась, и он должен успеть сказать, — но я тебя очень прошу, не ведись и не верь словам Тэхёна. Он тобой не дорожил, когда под град из пуль отправил, и дорожить никогда не будет. Ягодка, пожалуйста, будь аккуратна.       У него в глазах жалость и переживание читаются, да вот только Джису дословно каждую фразу, кинутую в неё возле машины, помнит. С чего такая жалость не понимает.       — Я без тебя разберусь, — обиженно шепчет Джису, оставляя Чонгука одного. Какие-то мрачные сомнения всё же в голову закрадываются.

***

      Тэхёна за последние сутки становится настолько много, что Джису улыбку с лица стирать не успевает — он всегда рядом, всегда веселит, от работы отвлекает. Ей безумно нравится получать внимание со стороны, нравится чувствовать заботу после слов: «не хочешь немного отдохнуть? Ты слишком много работаешь».       Времяпровождение с Ким Тэхёном помогает ей отвлекаться от навязчивых воспоминаний и своём прошлом и ненужных теперь мыслей о Чонгуке. Джису хватается за него, как за спасательный круг: только рядом с ним метка мафии, выбитая на плече, не зудит, а плохие мысли отходят на задний план.       Джису ни на секунду не забывает то, что ей внедряли с самого детства: не доверяй и проверяй. Но с Тэхёном так не получается: стоит ему в очередной раз спросить, как самочувствие, — всё летит в тартары, а особенно навязчивая идея «держаться подальше». Рядом с ним хочется научиться жить по-новому, хочется найти друзей, полагаться на кого-то в трудные времена и делиться личными переживаниями.       Но не в этой жизни, когда излишнее доверие может сильно подвести.       Они возвращаются после наконец-то выполненного Тэхёном ужина, сидя на заднем сидении дорого авто. Джису и не замечает, что весь вечер не стирает улыбку с лица, и даже сейчас, устало наблюдая за проезжающими мимо машинами в свете ночного города, продолжает поднимать уголки губ вверх.       Тэхён глаз с неё не сводит, рассматривает. Находкой гордится, её работоспособности и выносливости поражается; помимо всего этого, она ещё и на вид симпатичная — он мысленно ликует, ведь, по сравнению с Хосоком и доставшейся ему гематомой в лице ДжейКея, Киму повезло. Шансы выиграть холодную войну повышаются.       Он медленно берёт её ладонь в свою, переплетает длинные пальцы, видит в отражении на окне, как улыбка на лице девушки ещё больше расползается. Тэхён в душе радуется, что у него получается подобраться к своей жертве так близко и столь быстро.       — Тэхён, — вмиг становится серьёзнее Джису и поворачивается в его сторону, замечая очевидно изучающий её взгляд, смущается, но тон не меняет. — Я могу выйти тут?       Девушка кивает в сторону уже закрывающегося кафе, заставляя и Тэхёна выглянуть в окно.       — Без проблем, — лишних вопросов не задаёт. Знает, кто работает в этом заведении и с кем так сильно напилась девушка несколько дней назад. — Только в этот раз телефон не отключай и снимай трубку сразу, как я наберу, — наказывает.       Водитель останавливает автомобиль возле небольшой кофейни, и девушка тут же выходит на свежий воздух, ненадолго останавливается напротив дверей, топчется, словно боится чего-то, а после заходит внутрь. Как только Джису скрывается из виду, Рэй выруливает обратно на дорогу.       — Она ведь не нужна тебе, — прокашливаясь, поправляет переднее зеркало водитель, наблюдая за устало рассевшимся на заднем сидении боссом; тот, расстёгивая верхним пуговицы и развязывая тугой галстук, мысленно мечтает о глотке любимого коньяка после тяжёлого дня. Рэй — единственный водитель, который может позволить себе разговаривать на личные темы с Тэхёном. Он работает на его семью уже многие годы, своей же семьи не имеет. Тэхёна знает чуть ли не с младенчества, а после не раз его в школу подвозил. Рэй довольно весёлый мужчина средних лет, умело может поднять настроение своего босса, если у того день не задался с самого утра. — Так зачем привязываешь к себе девку?       Тэхён даже повысить в должности его хотел, да вот только Рэй отказался — от денег тоже, сославшись на то, что нынешней зарплаты для того, чтобы прокормить одного себя, более чем достаточно. Да и работает он водителем семьи Ким уже достаточно, чтобы привыкнуть к своей работе.       — С чего ты взял? — отрывается от желания промочить горло дорогим алкоголем Ким, пустым взглядом уставившись на Рэя.       — Со мной-то не пытайся лукавить, я тебя ещё подростком знал, — усмехается водитель, останавливаясь на красном сигнале светофора. — Ты девушек возле себя долго не держишь, к себе в особняк везёшь сразу, в четырёх стенах держишь, золотом осыпаешь. С ней ты даже не целовался, хотя после ресторана всегда мне тут сиденье оскверняешь, — фыркает Рэй, вызывая смех у Кима и вновь нажимая на тормоз, стоило зелёному сигналу загореться. — Даже квартиру ей подальше от себя снял, работой загружаешь, но при всём этом нагло подлизываешься к ней, не имея ничегошеньки вот тут, — тычет себе в область сердца мужчина, драматично прикрывая глаза. Тэхён вновь смеётся.       — Бизнес, ничего личного, — цокает Тэхён после недолгого молчания. — А привязать к себе должен. Девушки слишком слабые создания, чтобы войной против любимого идти, поэтому ей придётся выбрать между мной и Чонгуком. И я сделаю всё возможное, чтобы выбор был в мою пользу.       — Зачем только? Оставил бы её на улице, они с этим психом люди не маленькие, разобрались бы, продолжили от китайской мафии бегать. Чего ты ввязался? Проблем с китайцами за то, что покрываешь её, хочешь? — уже серьёзно, но немного озабоченно спрашивает Рэй. Он не сильно копается в делах клана и обычно не достаёт Кима расспросами о работе, но за судьбой двух беженцев, которые подняли на уши всю страну, усердно следил и многие подробности, доступа к которым не имеет пресса, знает.       — Я не случайно тогда ввязался. Намеревался сделать ей выгодное предложение ещё тогда, когда только за товаром приехал, да вот только встретил я там взбалмошенного Чон Чонгука, а не её — план провалился. Но я не знал, что мне подвернётся удача и они настолько сильно разругаются, вот тогда я и вмешался. Джису девочка неглупая, она, как никто другой, идеально знает, как правильно подобраться и общаться с китайцами. Ни одна триада Китая не шла на контакт до тех пор, пока в игру не вступила Джису. Она помогает мне наладить связь с ними, даже не зная, что сама себя сдает, — прерывается Ким, усмехаясь.       — Пока что переговоры проходят письменно, иногда по телефону. По голосу её пока не раскрыли, и не должны. У меня всё распланировано, — поддаётся вперёд мужчина, оборачиваясь локтями о спинки передних сидений. — Как только Белый Лотос выйдет на контакт, я сдам ему предательницу. Для такого консервативного и уважающего свои традиции народа это будет праздник. Взамен я лишь попрошу помощи в устранении моего главного соперника. Всего-то.       — Ты всё ещё не можешь простить Хосоку тот случай? — аккуратно спрашивает Рэй, подъезжая к особняку главного и самого завидного холостяка страны.       — Я не могу простить этому оборванцу господство на полуострове, — рычит Тэхён, стараясь скорее прекратить ещё не начавшийся разговор о наболевшем. — В Корее останется лишь сильнейший. Здесь слишком тесно для двух кланов.       Рэй устало машет головой, мало верит в услышанное, а после решается перевести тему обратно на Джису:       — У неё с детства жизнь ничтожная, жалкая и небезопасная. Для такой хрупкой девушки это слишком. То, что ты сдашь её на верную смерть туда, откуда она с таким трудом выбралось, окончательно сломает её, — говорит водитель, ожидая, когда перед ними раскроются огромные ворота. — Помимо всего этого, ты решил ещё и сердце ей разбить. Девчонка в любви не особо и нуждалась, дал бы ты ей только работу — ничего бы не поменялось. Так зачем?..       — Я одно и то же по два раза не повторяю, людям за невнимательность пулю в голову пускаю, — пристально смотрит на Рэя Тэхён, отчего холодок пробегается по спине впереди сидящего. Водитель заметно притихает. — Но я сегодня не в настроении дорогой салон пачкать, поэтому повторю: она девочка хитрая, подставить меня ради «любви» может. А я должен быть уверен, что до того момента, пока Триада не выйдет на связь, она будет только на моей стороне. Достаточно ясно изъясняюсь? — прикусывает язык Тэхён, из машины не входит.       — Вполне, — выдыхает Рэй и откидывается на спину.       — Вопрос лишь в том, на кой чёрт Хосок к себе Чонгука привязал. Если он собрался действовать по той же схеме, то нам обоим несдобровать, — открывает дверцу Тэхён и, не прощаясь, выходит из автомобиля.       — Ты просто доказать ей своё превосходство хочешь, не ему, — тихо произносит заботливый и видящий Кима насквозь Рэй, провожая того взглядом.

***

      — Мы уже закрыты, — выкрикивает Пак, услышав звон колокольчика на двери. Она пересчитывает выручку и желает как можно скорее уйти домой. Девушка даже не смотрит на клиента ровно до тех пор, пока Джису тихо не просит американо без сахара.       — Извини, не ожидала увидеть тебя так поздно, — немного удивившись позднему визиту, мягко улыбается Чеён, получая немного смущённую улыбку от Ким.       Пак молча подходит к кофемашине и принимается за работу, пока Джису пытается осознать причину, по которой приехала. Они с Чеён даже не подружки, друг с другом едва знакомы, да и американо Ким не особо любит, так зачем она выскочила из машины, увидев вывеску этого кафе?       Но ведь Чеён написала, что Джису может прийти к ней, верно? Значит, она не должна оттолкнуть. Меньше всего на свете Ким хочет сейчас попытаться завести дружбу и сразу же её разрушить.       Кричать в спину приглашение выпить — идея так себе, поэтому Джису решает подождать, когда её новая знакомая вернётся, и тогда уже сделает шаг навстречу.       Кофемашина начинает шуметь, но идущую по телевизору программу всё равно слышно, и Джису без всякого интереса начинает смотреть, как какие-то люди вновь обсуждают личную жизнь других людей. На экране внезапно появляются сделанные журналистами фотографии Чеён и Хосока, а после начинается обсуждение их расставания и новой помолвки Хосока.       — Да выключите уже эту блядскую программу, у меня голова раскалывается! — резко кричит на сотрудников Чеён, чуть не уронив стаканчик с кофе.       А Джису в этот момент словно током прошибает. Та самая Чеён, на которую всем девушкам равняться стоит, от которой папарацци камеры убрать не могут — это та же Чеён, которая к стулу в дешёвом баре придавленная сидела, молча своей болью делилась. Джису её не узнала: там, рядом с Хосоком, она от счастья светится, она живёт. Сейчас же перед ней самая обычная девушка с измученной улыбкой и смывшейся с волос краской.       — Я всё объясню, — виновато тянет Чеён, заметив замешательство на лице Джису. — За бутылкой соджу, если ты согласишься.       — Ты не должна, если не хочешь, — Джису людей никогда не утешала, поэтому не уверена, правильно ли она всё делает. Ким платит за кофе, который пить всё ещё не хочет, и соглашается подождать переодевающуюся Пак за столом.       Пока Чеён снимает рабочую форму, Ким пытается переварить полученную информацию. Она за отношениями Хосока не следила, его пассию лишь мельком по телевизору видела, но про свадьбу с должницей Виен знает. О том, куда пропала его бывшая и явно нравившаяся всем девушка с ярко-красными волосами, она не задумывалась, но сейчас всё медленно становится по местам. И подавленное настроение Чеён теперь объяснимо.       Чеён заканчивает смену, отчитывается перед Хёнджуном, и девушки сразу же покидают заведение. На удивление, в этот раз они не молчат, а разговаривают обо всём на свете: обсуждают наряды прохожих, смеются с горящих неоном странных вывесок и смеются в окна сигналящим им машинам. Чеён впервые за долгое время чувствует себя свободной, а Джису не одинокой. По дороге девушки успевают выпить купленную бутылку соджу, продолжают веселиться и ловить на себе странные взгляды прохожих.       — У меня сегодня просто шикарные чаевые и с трудом полученная зарплата, — немного пьяным голосом говорит Пак, резко останавливаясь посреди улицы и делая серьёзное выражение лица. Она смотрит куда-то сквозь, и Джису накрывает очередной волной дикого смеха от увиденной картины. — Предлагаю поехать в клуб.       Джису два раза просить не надо. Уже через пятнадцать минут девушки сидят в салоне такси и пытаются завести кокетливый разговор с явно очень смущённым молодым водителем.       Кое-как выйдя из машины и кинув очередную шутку уже красному водителю, они заходят в один из элитных клубов столицы. Кто бы что не говорил, но пить на собственные заработанные деньги — двойное удовольствие.       — Короче, всё возвращается к началу и теперь я снова официантка, — коротко рассказывает ситуацию Пак, попивая мохито — один из тех немногих напитков, который оказался по карману. — Думаю, это шанс вернуться к началу и не повторить тех же ошибок, — делает вывод. — Больше никакой криминальной деятельности в моей жизни и никаких мафиози тоже, — после этих слов Джису сильно напрягается, захмелевшим мозгом вспоминая занятие с ранних лет. Блять. — Ты же не такая, верно? — серьёзно спрашивает Чеён, пододвигаясь ближе, а Джису лишь нервно усмехается. Пак начинает громко смеяться, давая понять, что это была шутка. Сама же Ким шутки не особо понимает. — Я рассказала тебе про себя всё, что только можно, — спустя минуту Чеён снова начинает разговор. — Но про тебя не знаю абсолютно ничего. Ты можешь не рассказывать что-то личное, лучше поделись чем-нибудь обычным. Где работаешь, учишься? Чем занимаешься в свободное время?       «Работаю на врага твоего бывшего, учусь жизни без плеча Чонгука рядом, в свободное время пью», — мысленно отвечает Джису, резко переставая перемешивать лёд в напитке. Чеён ждёт ответа, а у неё в голове только перекати-поле по пустыне катается.       В клубе внезапно становится слишком тихо, охрана выгоняет всех вплоть до персонала, оставляет только сидящих в углу девушек.       — Твою мать, — тихо выругивается Чеён, вспоминая, в чей клуб она затащила подругу. Хосоку о её визите уже наверняка донесли.       Двери открываются, и в помещение, снимая чёрные очки и зачёсывая волосы, заходит Чон Хосок, сразу направляясь к столику девушек. Пак сидит к нему спиной, не поворачивается, глаза прикрывает и своего часа ждёт. Джису нервно сглатывает и надеется, что у Тэхёна из-за этого проблем не будет.       — Придёт смерть, и у неё будут твои глаза, — цитирует классика Пак, понимая, что Хосок остановился рядом.       Чон осматривает сидящую рядом с его бывшей Джису, слова Тэхёна вспоминает, на вмиг помрачневший взгляд девушки ухмыляется.       «Скажешь ей хоть слово, тебе конец», — Хосок будто угрозу слышит, ни слова не говорит. Чеён немого диалога не замечает, в «глаза смерти» смотреть не хочет.       — Не позорь меня перед подчинёнными, поднимайся и поехали домой, — Хосок еле сдерживается. Он сидел с Чонгуком в кабинете и лично перепроверял некоторые бумаги, когда на телефон позвонил один из тайно поставленных к Чеён охранников и сообщил о её прогулки с Ким Джису. Чон держался, хотел дать девушке погулять и расслабиться после всего, только потом ему сообщили о том, что девушка у него в клубе. Хосок, просмотрев список всего, что они вдвоём выпили, решил, что Пак сама до дома не доберётся, а для него это хороший шанс вернуть её обратно.       — Я с тобой никуда не поеду, — грозно говорит Чеён, но внезапно начавшаяся икота заставляет её начать хохотать от нелепости ситуации. Она хотела от него убежать, но в итоге попалась на его же территории.       Хосок разрешения не спрашивает, перекидывает смеющуюся девушку через плечо и, ещё раз грозно посмотрев на Джису, покидает клуб вместе с требующей опустить её на место Пак.       Джису мысленно благодарит смышлёного Хосока, который не только ни слова про неё не сказал, но ещё и спас от допросов Пак. Наконец оставшись наедине со своими гирями на сердце, Ким приходится снова загрузить себя угнетающими мыслями и жалкими догадками.