Пролог
Он лежал в темноте, пораженный собственной тьмой. Вокруг не было и крупицы света, ни один солнечный луч не просачивался сквозь этот проклятый чёрный купол; он лежал, скованный собственной беспомощностью. Его глаза горели, но заплакать не могли. Нечем было, все слезы уже давно были впитаны тьмой, и словно жадное остервенелое животное она могла лишь требовать еще и еще. В этой тьме Сюэ Ян узнал свою собственную душу. Свою душу, которую, не долго раздумывая, предали жестокой пытке, когда ему было семь; душу, которую вместе с мизинцем левой руки раздавила и смешала с грязью повозка, на которой почти что убегал мужчина из клана Чан, и тем самым подписал себе смертный приговор, да и не только себе: весь его род в ту же ночь был проклят исчезнуть с лица земли. Извлекая из глубин тьмы воспоминания, Сюэ Ян видел, как тогда, когда его надежды и веру впервые предали, изменилось и его лицо. Сокрытое под слоем пыли, крови и синяков оно скривилось от боли, крупные дорожки слез и те не смогли пробиться к коже через всю ту грязь, что была на его лице. Мальчик, бывший сиротой и босяком, который так любил сладости, но не мог их получить; а когда в сердце теплилась надежда на их скорое обретение, его жестоко предали и выбросили в пыль… Думая об этом Сюэ Ян закрыл свои исцарапанные ногтями веки и тихо выдохнул. Примерно те же чувства он испытал, когда понял, что спасший его мужчина — Сяо Син Чэнь… нет, не тогда, пожалуй, это позже было. Да, действительно, гораздо позже, годы спустя, когда первая искорка, загоревшись в словно принадлежавшем зверю сердце, вынудила его впервые покраснеть лишь при одной мысли о Син Чэне, что со скрываемой улыбкой тихо хихикал над тем, как в очередной раз А-Цин довела младшего заклинателя до белого каления и тот в сердцах пообещал перекинуть девчонку через скамейку и как следует отшлепать по пока еще «цыплячьим бедрышкам». А-Цин тогда так вскипела, что её лицо раздулось от негодования, из-за чего Сюэ Ян засмеялся во весь голос, и словно впитывая в себя расшумевшийся колокольчик его смеха Син Чэнь с уже нескрываемым удовольствием слушал, как из горла юноши струится источник чистой и искренней радости, теплым потоком расплываясь на чужом благородном сердце. Тогда же, когда Сюэ Ян впервые покраснел и как бы смутился собственных, на тот момент еще непереводимых мыслей, он почувствовал неизвестную тягу: ему захотелось подойти к Син Чэню, сесть рядом с ним, положить голову на его плечо и просто молча слушать его дыхание, чувствовать эхо сердцебиения, ощутить тепло, исходившее от пахнущей цветами кожи. Позднее, когда он понял, какой именно порыв толкает его быть как можно ближе к заклинателю, взгляд Сюэ Яна из обычного стал непривычно-мягким, но от того и более суровым. Он почувствовал страх перед распахнутой ему навстречу душой Син Чэня, и не приближался к нему так, чтобы ухватиться за нить его особой теплоты к младшему заклинателю. Но он не знал, тогда еще не знал, что эта самая нить сама ухватилась за него и, прочно засев в груди, пустила корни. Так начался путь преображения испачканного в грязи сердца, и чем больше Сюэ Ян думал о Сяо Син Чэне, тем больше слоев сходило с пышущего жаром, подрагивающего в его груди органа, и словно током отдаваясь в его теле вся кровь гналась не к голове, как обычно, а к другим местам. Юноша зло кусал губы, убегая как можно дальше от этих чувств… Он никогда не отличал жизнь от смерти, и не особо задумывался над важностью того или другого. Когда он держал в руках яблоко, или когда держал в руках вырезанное из чужой груди сердце, ему, казалось, не было разницы в то или другое вонзить свои зубы и не спеша лениво пожевать. Разве что яблоко было легче прокусить, и оно было сладким. Сюэ Ян обожал сладости, но когда в один из вечеров он желал мирно насладиться знакомым сладким фруктом, он вдруг понял, что во рту стало одновременно и горько, и солено. Он не понял, почему кусочек яблока вызвал в нем такое противоречие чувств, пока чисто инстинктивно не опустил взгляд ниже. Меч, пробивший ему живот, удерживала рука, захватившая его сердце. Сюэ Ян поднял глаза, как обычно встречаясь взглядом с белой повязкой, что в тот раз буквально истекала кровью, пропитав светлую ткань. На чёрной одежде Сюэ Яна так же просачивались кровавые подтеки и тоже оттенили ткань. «Почему?.. — было подумал он и слабая боль отразилась в его животе. — Я сплю?..» Он медленно поднес яблоко ко рту, откусил еще один кусочек, медленно прожевал его и сглотнул, пуская вниз по пищеводу. Словно комок грязи рухнул в его желудок, сразу же сделав необычайно больно. Не было того чувства наполненности, что он так ждал. Во рту сильнее чувствовался лишь привкус крови. Сюэ Ян был из тех людей, кто видел кошмары только наяву, а не во сне, но когда он сплел свою жизнь с заклинателем, то и вовсе перестал видеть их, поэтому сейчас, всячески огораживая свой немного затуманенный разум от истины, он нечаянно подумал, что видит сон. Да, просто кошмарный сон. Сяо Син Чэнь ведь разбудит его, верно? Стоит лишь дождаться зари, как его плеча коснется изящная рука, чуть потормошит, и ласковый голос, к которому он за годы проведенные с заклинателем уже так привык, скажет ему свое обычное: «Пора вставать», или же поднесет к уху шуршащую бумагу от конфеты, и этот звук, самый прекрасный звук, который Сюэ Ян слышал и любил вновь наполнит его душу. Шуршащий фантик от конфет, как будут говорить поколения позднее.«Было весело?..»
«Весело? — так же подумает Сюэ Ян, всё еще огораживая себя от истины. — Гэгэ, я всего лишь принёс корзинку с овощами, и украл для тебя яблоко, но не удержался и сам откусил первым. Моя корзинка почему-то упала, почему же ты не поможешь мне её поднять, вместо того чтобы протыкать мне живот…» На этом воспоминании Сюэ Ян распахнул глаза. Его душа наполнилась болью. Вот Сяо Син Чэнь молит его о пощаде, и Сюэ Ян не понимает, о чем тот говорит. Наверное, кто-то другой догадался бы, что тот просит оставить его душу в покое и более не измываться над ней так сильно, ведь Сюэ Ян сказал много того, чего говорить не следовало, и каждое слово протыкало несчастное сердце Син Чэня острыми ножами. Ни один человек не выдержит подобного, и с этим отчаянием не справиться даже троим… Лезвие касается кожи на шее. Фонтан крови, брызнувший из раны, вынуждает юношу шире распахнуть глаза. Он больше не смеется, его шаги остановились так же, как и время в тот самый момент, когда глазами он улавливал движение падающего тела, чьи белые одежды пропитались кровью. Сюэ Ян застыл в недоумении, удивлении, и все больше заволакивающим его непониманием. «Сяо Син Чэнь?» Тарелка сладостей, что была перед его глазами, нещадно отобрана. Надежда, как и тогда в детстве, едва появившись тут же была обращена лишь в издевки и боль, снова дала о себе знать. Едва он успел насладиться мыслью, что его жизнь, его «поднос со сладостями» уже у него в руках, и более ни о чем думать не нужно, кроме как о праздном удовольствии и безделье вместе со своим гэгэ… Но на этот раз растоптан был не только палец. Душа Сюэ Яна покрылась трещинами, выпуская сжатый болью и грязью внутренний свет наружу. Он вырвался нечеловеческим криком и оскалом в сторону Сяо Син Чэня, и на какое-то мгновение Сюэ Ян потерял мир из виду, почему-то схватившись за голову обеими руками. «Сяо Син Чэнь…» Его лицо белее снега, губы похожи на две тонкие нити, плотно прилегающие друг к другу. Сюэ Ян снял повязку с его глаз. Взору явились лишь пустые глазницы. «Но ведь не я вырвал тебе глаза, и не я их получил. Чем тот человек это заслужил? Почему не я?..» Взгляд Сюэ Яна гневно сузился, но тут же сменился необычной, почти что наркотической пустотой, в которой безвольными мёртвыми листьями плавали его мысли. Он встал и пошел за водой. Он не мог видеть ставшее родным ему лицо в таком виде, и Син Чэнь тоже не смог бы, просто не стерпел бы, раз уж увидеть не может. Он принес воды и чистое полотенце, начав омывать знакомую его пальцам кожу. Было как-то раз и даже два, что он касался его лица, молчаливо вглядываясь в него, всё ища возможность вновь наполнить своё сердце ненавистью от «неприятеля», но не находил. Чувствовал лишь, что безумно хочет прижаться своим лицом к его, чувствовал, что хотел бы большего, скажем, прижаться обнаженной кожей к его коже… прижаться всем телом. Лечь сверху, не имея на себе одежды, и просто лежать, чувствовать удары сердца, поднимающуюся и опускающуюся от вдохов и выдохов грудь. Сюэ Ян сжал зубы. «Я хотел любить тебя…» Он и правда очень долго бежал от себя, скрываясь в темных уголках своей постепенно осветляющейся стараниями Сяо Син Чэня души. Его тело, что с каждым разом всё больше и больше нагревалось в присутствии заклинателя, и тоскливые летние ночи, наполненные ароматами лилий и жасмина, конфет и плетенных венков из полевых цветов, что гнили так же быстро, как и, пожалуй, дурные намерения Сюэ Яна… «Я грозный мальчишка, босяк и шакал. Почему же я хочу уничтожить прошлое, сделавшее нас врагами…» Действительно, ведь прошлая жизнь казалась каким-то кошмарным сном. Впервые Сюэ Ян чувствовал, что действительно живёт, пусть его характер и был черствым куском пропитанного ядом хлеба, но теперь в его черных, словно вороньи крылья, небесах появилась своя звезда, сдерживающая его и указывающая ему правильный путь. Сяо Син Чэнь… он ведь так добр, невозможно не желать прикоснуться к нему, словно через ток крови под кожей он всё поймет и не оттолкнет, взамен прижав к себе сильнее. Сюэ Ян намеренно стал спать полуобнаженным, в одном лишь нижнем одеянии, всегда спущенном до пояса. Син Чэнь это заметил, но ничего не сказал. В конце концов в их маленькой семье лишь один был зрячий, так он думал… Теперь каждое пробуждение Сюэ Яна начиналось с того, что тот умышленно подстраивался под касание руки даоцзана и поворачивался то обнаженной грудью, то животом, а один раз рискнул и согнув ноги в коленях обнажил бедро, но Син Чэня не так-то просто было провести. Он перестал касаться его, стал звать голосом. Зубы Сюэ Яна заскрипели от негодования. Он лишился своих излюбленных утренних касаний, и словно недовольный кот сверкал глазами, пуская в пространство зеленые молнии. Он чувствовал, как в груди всё тяжелее, а в теле наоборот, легче, но и томительней. Он стал очень волнительным, он стал раскрываться, и подобно таившемуся в темноте цветку, на который впервые попали солнечные лучи, он испытал боль сразу же, как только повернул себя солнцу. Оно обожгло его, обожгло в одну из ночей, когда он с довольно пустым, но очень туманным взглядом стоял перед спящим Сяо Син Чэнем. Как обычно, на Сюэ Яне было лишь нижнее одеяние, под ним ничего. Он развязал пояс и развел края в стороны, затем присел на кровать и, затаив дыхание, лег на спящего заклинателя, прижавшись к нему своей грудью. К слову, он долго не стриг свои волосы, и теперь они были непривычно длинными, и упали на шею и плечи мужчины словно заговоренные змеи, что не душили, а мягким шелком коснулись его кожи. — Что?.. — было проговорил успевший задремать заклинатель, когда телом почувствовал практически одуревшее сердцебиение в другой груди, нахлынувшее на него тяжелой волной. — Нет… — словно с какой-то потерянной надеждой проговорил Сюэ Ян. — Не отталкивай меня от себя. Я хочу… Это не было обрывком фразы, это и была цельная фраза, но прозвучала она так, словно в ней не хватало слов. Сюэ Ян прислушивался к своим ощущениям, Син Чэнь же не двигался. Тонкая пелена заволокла глаза Сюэ Яна, он довольно мучительно растрогался и сильнее втянул в себя знакомый запах. Его сердце бешено колотилось в груди. Раньше он всегда испытывал равнодушие к этому процессу, а посему испытывал тоску и уныние столь сильное, что те редкие девушки, которых он принимал от Цзинь Гуан Яо называли мальчишку неспособным. Что же они еще могли сказать, если Сюэ Ян ни разу так и не довел дело до конца, но все лишь потому, что в его теле никогда не вспыхивал огонь страсти, и падкий на сильные эмоции мальчишка просто не получал их, в итоге сплетая себя с чуть ли не лишенными души тряпичными куклами, а не с человеком, во всяком случае так он это чувствовал. Но с Сяо Син Чэнем все было совсем иначе. Тягучее, словно карамель, чувство рвалось из глубин его груди и словно мёдом растекалось все дальше, создавая своим потоком дорожку из невысказанных желаний, неосуществлённых фантазий, самых смелых, о которых мог предположить Сюэ Ян. Он лежал на Син Чэне, думая только о том, как быстро все его конечности начинают наливаться кровью, томящаяся внутри страсть почти полностью оглушила его. Впервые в жизни он начал терять себя, уплывающее сознание вынудило его закрыть глаза. И тогда он поднял голову и потянулся губами к скрытому в темноте лицу, чувственно прикоснувшись к другим губам, что не ответили ему, но и не отвергли. Сюэ Ян открыл глаза. Дыхание даоцзана стало чаще, ускорился и ритм его сердца. — Я этого хочу, — снова повторил Сюэ Ян и его лицо приняло страдальческое выражение. — Хочу, понимаешь?.. Ни на минуту не забывая, что его голос всегда должен быть измененным, Сюэ Ян лишь в эту ночь позволил ему наполниться такими нежными нотками, которые при его жизни не слышал никто… никто, ни враги, ни возлюбленные. А были ли они вообще, эти возлюбленные?.. — Я не… — снова было начал Син Чэнь, но тут же осекся. — А-Цин может проснуться. — А-Цин крепко спит, я позаботился, скормив ей тонну сладостей, и даже подарил подушку, чтобы её сон ничего не тревожило. — Но звуки… — Ты можешь испускать их в меня, — ответил юноша и более развязно поцеловал его в губы. На этот раз они сами распахнулись, и он ловко втиснул между ними свой язык, чувствуя вкус, который до этого лишь воображал в своих снах… Не то одиночество ослабило Сяо Син Чэня, не то присутствие чужого теплого тела так размягчило его, но он, так долго страдающий и совсем себя не жалеющий, быть может даже против воли своей, но забылся, погружаясь в глубокий долгий поцелуй. Он уже понял, что парень без одежды, не считая не то мантии, не то халата, но сам же раскрыв ладони коснулся его плеч и медленно начал гладить пальцами по теплой спине, постепенно спускаясь чуть ниже, пока не скользнул по обеим ягодицам и в итоге сжал пальцы на бедрах. Сюэ Ян с легким, чуть хрипловатым не то стоном, не то рыком отстранился от его губ. Тело начало гореть сильнее, и это лишь распаляло желание, требуя немедленного удовольствия. «Глупый, глупый босяк из Куйчжоу… Ты впервые так пристально уставился в Небеса…» И что они ранее его совсем не интересовали, и он бывало их даже проклинал, и ведь было за что, ведь было же… «Сяо Син Чэнь…» Это имя срывалось с его губ шёпотом все чаще, когда он понял, что другое тело проникло в него, и это слияние отразилось болью, влагой, испугом, жадностью, переплетенными пальцами, что у обоих сжались сильнее, и, конечно же, порывом почувствовать его глубже. Для влюблённого человека не существует пределов, он всё стремится достигнуть Небес, и Сюэ Ян не был исключением: он изогнул спину, восседая на Сяо Син Чэне, и с немыслимой для него доброй, немного пьяной улыбкой принялся двигаться, впитывая в себя одинаково как боль, так и растущее наслаждение. То, что он делал, позднее будет проклято ими обоими, но сейчас, забывшие обо всем мужчины наслаждались полнотой ощущений, что дарило им обоюдное тепло, которым они обменивались. Влажная, пропитанная каплями пота кожа, срывающийся с губ, словно звон колокольчика, стон и глаза, что никак не желали быть открытыми, словно боялись, что что-то потревожит эту эйфорию. Под закрытыми веками Сюэ Яна мерцали сотни крупиц звёздной пыли, что переплетаясь друг с другом образовывались в звезды, звезды в свою очередь приходили в движение, нагревались, и вот уже полноценное солнце, возникшее на дне его бездны щедро одарило его душу своим сиянием. Сюэ Ян открыл глаза. Его пальцы все еще были переплётными с пальцами Син Чэня, ладони сжались крепче. Заклинатель сам поднялся, сам прижался к его груди лицом, обнимая и целуя, проводя по солёной влажной коже языком. И Сюэ Ян, сев на корточки, в ответ тоже обнял его, чёрные пряди волос ниспадали на чужие плечи, переплетаясь с чужими прядями. Они были настолько едины, что от этого становилось даже страшно. Но страх быстро отступал, как только возникали приглушенные звуки голоса, сдержанный рык, полувменяемый шёпот. Их бедра задвигались сильнее, боль Сюэ Яна давно отступила, он жаждал лишь одного: пусть Син Чэнь и порвет его в клочья, но пусть распахнётся перед ним как можно шире. Это солнце, коим было сердце заклинателя, было для юноши как смертью, так и наслаждением. Он сгорал в его жаре и желал быть сожженным дотла. Это солнце погубило его, но погубило его в старой жизни. Из пепла сгоревшей плоти показалось новое тело, готовое к новой жизни, готовое принять свою судьбу вместе с Сяо Син Чэнем… «Твоими чувствами была избавлена душа от всех печалей…» Сюэ Ян стонал громко, широко распахивая губы, Син Чэнь лишь сдавленно мычал, все глубже прячась на его груди, пряча лицо, пряча «глаза», пряча даже дыхание, так сильно мужчины прониклись желанием друг друга. Кто еще способен так любить, кто же?.. Забвение было лишь малой долей будущих удовольствий, и не знавшее истинного наслаждения тело Сюэ Яна забилось в экстазе, сильнее сжав собой твердую плоть и чувствуя, как она изливается в ответ. Спина мальчишки выгнулась, он будто падал назад, но изгибы его локтей на другой шее не размыкались, и Син Чэнь чуть подался вперед, целуя солнечное сплетение, будто вдыхая в него тепло. Пелена спала с глаз Сюэ Яна, что-то внутри него словно задышало, и он, потеряв сознание, впервые в жизни отдался во власть другого человека. Выйдя из него чужая плоть прижалась к его бедру. Мужчина мягко увлёк его в свои объятия и лег рядом, юноша же неторопливо приоткрыл веки, но из-за окружающей его тьмы ничего не увидел. Его кожа, его губы, его сердце… они впервые не были осквернены, и он уже никогда не забудет, что кто-то может так его любить… Не забудет, потому что так и не покинув дом будет лежать в его разбитых внутренностях, будет лежать в одном гробу с тем, кого навсегда и безоговорочно полюбил, и даже после смерти не отпустил. Душа, покоившаяся в шелковом мешочке у его сердца едва теплилась, наполняясь крупицами света всякий раз, когда чувствовала именно это сердцебиение…