Пламенное небо

— Ой, как неловко, — наигранно прижав ладонь к губам, мужчина округлил глаза. — Не этот ли миг называют радостью долгожданной встречи? Цзинь Гуан Яо, ошарашенный появлением собственной матери испуганно замер, тяжело дыша. Он смотрел в дорогое ему когда-то лицо, узнавая и одновременно не веря, что столь прекрасную кожу и мягкие губы не сожгло то пламя, которому он предал весь бордель. В конце концов тогда он решился на этот поступок не для того, чтобы уничтожить место своего рождения, а лишь потому, что нашел в личных покоях матери её качающееся в петле тело. И храм на месте пепелища он выстроил не для себя, а для неё, а поскольку он был слишком похож на мать, то и статую «божества» лепили с самого Мэн Яо, дабы придать большего сходства с почившим оригиналом. Однако прежде прекрасные голубые глаза его матери сияли багровым, адское пламя угадывалось в их глубинах. «Моя Богиня… — едва сдерживая слезы, заклинатель смотрел на тень той женщины, которую из всех выделял как единственную и любящую. — Ты так и не нашла покоя…» — Эй, кто разрешал тебе закрыть рот? — гневно выкрикнул мужчина, на которого эта сцена воссоединения наводила скуку. — Немедленно высуни язык! Ты должна быть призраком висельника. Висельника! Вытаращенные глаза имеем, синий цвет кожи тоже, но где же язык? Твой сынок тебя не такой запомнил. — Не надо! — отчаянно бросившись вперед, Мэн Яо сам того не понимая упал в ноги странному мужчине, который уже засучил рукава, словно намеревался собственноручно вырвать наружу спрятанный в полости рта язык. — Она не хочет, она не хотела! — Покачиваться мертвым грузом в петле да, — улыбнувшись, мужчина слабым движением погладил длинные волосы заклинателя и приблизил к нему свое лицо. — Но она была очень глупой женщиной. Для шлюхи слишком большой роскошью было бы предположить, что господин из богатого влиятельного ордена захочет признать наследником выходца из дома увеселений. Почему она не подумала об этом прежде чем забивать твою голову сказками о любви так называемого папочки и пути заклинательства? Ты очень умен, и мог бы прожить свою жизнь иначе, но теперь даже Янь-ван побрезгует судить твою душу, и зная, какая смерть тебя ждет, я могу с уверенностью сказать, что попадешь ты, Мэн Яо, ко мне. Заклинатель не мигая смотрел в изумрудные глаза, чей цвет переливался словно поверхность перламутра в солнечных лучах. По радужке и правда блуждали волны, создавая переливы зеленого сияния, это зрелище завораживало, но… таким взглядом обычно успокаивают обреченных на смерть перед тем, как всадить им в сердце меч, дабы облегчить страдания. Этот взгляд так и говорил «люблю», но у этой любви не было будущего. Такая любовь была предвестником смерти. — Это ведь не оживший мертвец, ты не мог призвать её, потому что не осталось тела, лишь пепел! — выкрикнул Мэн Яо и, дрожа всем телом, начал цепляться руками за одежду мужчины. — Но это и не совсем призрак, ведь они не так скрупулёзно принимают свой прежний облик. — И что же это тогда такое? — с широкой улыбкой спросил мужчина и склонил голову. — Я всего лишь сделал ответный подарок твоему, хотя с большим удовольствием отымел бы тебя до смерти, но в таком случае это убийство, а значит в загробном мире за твою душу отвечать буду не я. Это мне не подходит, зря я, что ли, покровительствовал тебе во многих темных делах? Кстати, благодари себя за то, что до такого не дошло, потому что ты вовремя проснулся. — Покровительствовал? — переспросил Мэн Яо. Мужчина без особого труда оторвал от себя его руки и, взмахнув ладонью, прогнал всех теней прочь. Он растворились в воздухе, подобно капле чернил в быстрой реке. — Нужно поговорить, и очень серьезно. У меня мало времени. Из-за твоего порошка я вынужден был покинуть тело раньше срока, а в мире живых не так то просто богу смерти поддерживать свой облик, к тому же сейчас я мишень для обнаружения, и если сюда явятся другие, мне придётся принять бой, и вот тогда этот Золотой дворец точно утонет в крови. Хотя ты изрядно постарался, чтобы дать старт этому процессу. Не в этом ли зале уродливые потаскухи затрахали твоего почтенного батюшку до смерти? Мэн Яо не ответил на это, однако не сводил глаз с существа, что по внешнему виду было неотличимо от человека. — Ты… — голос заклинателя надломился. — Ты Янь-ван? Как бога смерти, достаточного сильного, чтобы призывать души из ада, Мэн Яо знал лишь Янь-вана, Князя подземного мира, сильнейшего из Триады сумрачных божеств. — Что??? — выпучив глаза, мужчина, кажется, впервые искренне удивился. — Брату нет дела к миру живых, он не покидает границы судилища. Дорогой, во вспыхнувшей в твоей голове Триаде ты выбрал не того покровителя. Краска мгновенно сползла с и без того бледного лица Мэн Яо. Если Янь-ван по силе шел первым в сумрачной Триаде, то вторым из божеств смерти являлся… — Бог самоубийц? — нервно выдохнув, Мэн Яо прижал пальцы к губам и больно закусил указательные. Он задрожал всем телом, как если бы тотчас же перед ним явились все, кого он когда-то довел до смертного исхода. Сюань Юэ. Это было очень известное божество во всех трех мирах. Легенды гласили, что он был рожден из крови, пепла и слез в одну из самых жестоких эпох прошлого, и за время войны мир заполнился мертвыми настолько, что земля, утопая в бесконечных молитвах страдающих душ породила еще одного бога смерти, настолько печально всё было, что сам Янь-ван не справлялся с таким количеством пришедших к нему душ. В хрониках Судилища было указано, что из высокой горы трупов, прорывая себе путь наверх возник юноша, от силы лет четырнадцати. Он был обнажен, весь в крови, однако покойная улыбка не сходила с его лица. Это и был рожденный взывающими к небу молитвами Сюань Юэ, но был рожден он не небом или конкретно сумраком, а землей, поскольку Небеса с необъёмным количеством душ поступали по-своему усмотрению. Сюань Юэ был рожден землей, как и все боги смерти, однако уже в будущем. В тот же момент богов смерти было двое — Янь-ван, рожденный сумраком и не имеющий права его покинуть, и Сюань Юэ, возникнувший из пропитанной кровью земли, у которого была власть творить свои дела во всех трех мирах. Он был силен настолько, насколько масштабными были смерти людей того времени. Замученные, доведенные до самоубийства, истерзанные до состояния мяса и костей, — все эти души возносили мольбы небу, дабы те спасли их, но Небеса, ослабленные той бесконечной войной и сами не знали, что с таким количеством неприкаянных душ делать. Самоубийство было неискупимым грехом, этим душам запрещалось проходить через границы подземного мира, поэтому их и скопилось так много. Чтобы хоть как-то облегчить работу Янь-вану, что уже не помнил себя от этого бедствия, боги приняли решение просто сбрасывать застрявшие на земле в цепях страха и страданий души убивших себя людей на поле брани в глубокую бездну, словно отходы. А вскоре после этого трем мирам явилось событие, которое дало начало второму поколению богов и завершение последней эпохи бесконечных войн. Юноша, возникший на поле брани, по внешнему виду своему не превышал возраста четырнадцати лет. Миловидное лицо притягивало взор, однако глаза, радужка которых пропиталась болью и страхом застрявших на земле душ пылала ярким изумрудным цветом. Это было молодое юное божество с очень осознанным взглядом, от которого не скрыться даже сбежав за тысячи ли. Ветры бесплодной выжженной пустыни, в которой он находился вместе с бесчисленным количеством трупов облачили юношу в скромные одежды древесного цвета, а закатное небо преподнесло свой дар — расшитую золотом алую мантию, что покрыла его плечи и спину, одновременно защищая от дождя и холода. У одного из солдат юноша вынул заколку для волос и небрежно заколол ею свои волосы. Ветер развевал их подобно ветвям ив, и сложив руки на груди юноша всё с той же покойной улыбкой наблюдал «дивное» зрелище. Если бы боги знали, что определяя души убивших себя людей как отходы столкнутся с Сюань Юэ, трижды бы подумали прежде чем так поступать. Юноша топнул ногой по земле и из её недр наружу тут же вырвались полыхающие зеленые столбы, что прежде отравляли своей темной Ци, с которой и не мог справится Янь-ван, лишь мир мертвых, и тут же устремились к Небесам. Теперь отходами стали небожители, Сюань Юэ пожинал их страхи, а слава о нем как о божестве отмщения распространилась так далеко, что ему начали поклонятся и в других империях. Мощь его возрастала, и вскоре он закрыл ту кровоточащую рану в подземном мире и стал наравне с Янь-ваном хранителем врат Преисподней, не позволяя темной Ци, испускаемой душами самоубийц больше чем нужно, проникать в мир живых. Именно Сюань Юэ стал тем, кто поддерживал идеальное равновесие меж тремя мирами, за что Янь-ван назвал его своим братом. Но вернемся к тому моменту, когда Сюань Юэ поднял из небытия плотное скопление неприкаянных душ. Он не зря получил свое прозвище смеющегося и танцующего божества, ведь стоя на поле брани, смотря на то, как зеленые пламенные столбы прожигают Небеса, юное божество слабо выдохнуло, медленно приготовившись исполнить свой долг. Как и все боги смерти он тоже был Жнецом, ему требовалось немедленно собрать души, что не могли попасть в загробный мир, и он, не ведая страха и сомнений, чувствуя в сердце лишь свободные игривые ветра медленно начал идти вперед, шаг его постепенно ускорялся и вот, обогнув один из пламенных столбов юноша вытащил из рукава объемный веер и с шумом раскрыв его привел свое тело в изящные движения… Этот простенький веер он нашел на земле. Тот был обветшавший, со смазанным и затертым рисунком, но еще пригодный для использования. Именно в танце с веером Сюань Юэ призывал и направлял души, их осколки и высвободившуюся некроэнергию. В день его рождения пришедших к нему душ и темной Ци было так много, что зеленые испарения плотно вшили себя в воздух, пока измученный долгим танцем Сюань Юэ не породил другую, схожу со смерчем воронку и направил её в подземный мир. Со временем новорожденное божество обрело свое полноценное взрослое тело. Поскольку рожден он был от пропитавшейся кровью земли, то матерью она для него и стала. В отличии от нелюдимого и замкнутого Янь-вана, Сюань Юэ был более человечен и живой. Война хоть и закончилась, но этот бог смерти не исчез, потому что в мире всё еще совершались самоубийства. Проникая в их причины, Сюань Юэ пришел к неутешительному выводу, что люди слабы перед темными страстями души, и одновременно достаточно сильны, чтобы взращивать в своих сердцах сильную любовь. Именно любовь и стала причиной большинства суицидов, и Сюань Юэ, чья голова разрывалась от скорбных мольбах об отмщении, вынужден был расширить границы своего божественного влияния на оба миры, чему небожители, зная его силу и влияние в сумраке, не очень были рады. Жестокий и своенравный бог самоубийц никогда бы не стерпел чье-то высокомерие. Да, большая часть Небес называла его жестоким, но лишь исходя из его агрессивности во всем, что касалось мести. Но разве же могли они не знать, что не божество выбирало кому мстить — они выбирали его своим палачом, когда вершили грехи. Самой частой причиной самоубийства была именно поруганная или преданная любовь, поэтому укрепившемуся в своей позиции мечника богу самоубийц не оставалось ничего другого, кроме как отвечать на слезные молитвы тех, кто был близок к неискупимому греху. Сюань Юэ был богом смерти, но так же был и анти-Эросом, воплощенной похотью, неугасаемым пламенем безумной любви. Если богиня любви лишь создавала любовь, запечатляя её в сердцах людей, то Сюань Юэ разгребал последствия этой самой любви, вот почему он считался мстителем отверженных и преданных. Нежность, покорность, мягкость — это не про него. Он был воплощением страсти, верности, Владыка темной стороны луны. Буйства в его собственном сердце порождало соитие ветров, что учиняли масштабные бури, он не знал покоя, как и не знал страха. Много столетий прошло с тех пор, мудрый и рассудительный Янь-ван прививал своему брату больше терпения, больше благоразумия. К слову, Небеса пошли на некоторые ухищрения, чтобы заиметь контроль над его поступками, и даже пытались женить мужчину на богине целомудрия, но Сюань Юэ, чье лицо перекосилось едва ли Небеса закончили свой текст, с отвращением выпалил: — Что? Какая женитьба? Я даже не видел это чучело! Вопреки своему пламенному нраву Сюань Юэ все же оставался одним из богов смерти, что значило, что у него никогда не могло появиться детей. Богов смерти порождала лишь земля и сумрачный мир, в их жилах текло не золото, как у небожителей, а черная материя. Они были бесплодны, потому что смерть множит лишь смерть, но не дает жизнь. Боги приняли его ответ как высочайшую степень презрения, но разве же они могли знать, что сердце Сюань Юэ не желало обрекать юную богиню на бездетное существование и жизнь во мраке вместе с нелюбимым мужем, ведь Небеса ей бы пришлось покинуть, как и всех друзей, и мало того — солнечный свет и кипящую вокруг радость жизни. Однако искушенный влюбчивый бог не отказывал себе в радостях любви и его частенько можно было заметить в компании демонесс и тех же богинь, ведь если речь не шла о женитьбе, бог самоубийц широко распахивал свои объятия, зная, что трепыхающаяся в них бабочка счастливо вернется в свой мир, и Сюань Юэ не придется смотреть как она чахнет и тлеет во мраке сумрака. К тому же, имея в меру живое тело он, как и все мужчины, нуждался в тепле, поэтому его частенько можно было встретить в компании небесных распутниц. Как говорил сам Сюань Юэ, у демонесс лишь нутро пылает, словно печка, а вот у богинь всё тело теплое, в нем так приятно растворить свои объятия. Небожительницы любили этого острого на язык и складные речи бога, что шутил и юлил больше, чем все боги сумрака вместе взятые, был игрив и шаловлив, в меру покладистым, но когда нужно — страстным и настойчивым. Его даже можно было назвать распутником, ведь ему не требовалось приглашение — женщины сами шли к нему, очарованные его обаянием. Они не желали подчинять его, сам бог тоже был против обманов и недоговорок. Он желал делить с ними страсть и любовь, богини отвечали ему взаимностью. Сюань Юэ говорил им: «Я владею тьмой, а вы — мной…» Стоит ли добавлять, что после подобных слов он стал «мужем всех жен» во всех тридцати шести Небесах, из-за чего на рогах множества небожителей можно было повесить по дополнительной короне? Из вспыльчивого юноши из прошлого он превратился в пылающего страстью мужчину, что обожал жизнь и все её прелести, всё, что она могла дать. Поэтому и мстил так жестоко тем, кто отнимал эту радость у других, и неважно, смертный это был или сам небожитель. Однажды он даже столкнулся с богом войны, потому что тот, не следя за бесчисленным выводком своих детей, позволял им безнаказанно бесчинствовать, и вот один из его сыновей наобещал с три короба влюблённой в него девице и обесчестил её, после чего исчез. Находясь на грани самоубийства девушка начала возносить слезные мольбы, стеная о том, что жизнь её кончена, ведь она беременна. Кому она теперь нужна, обесчещенная и с «ублюдком» на руках? Разгневанный бог, в качестве воздаяния за грехи, тут же поразил подлеца срамной болезнью, а среди небожителей быстро поползли слухи об аморальности наследников воинственного божества. Само собой, после этого Сюань Юэ был брошен вызов, и озверев от такой наглости бог самоубийц принял бой. Это было настолько кровавое противостояние, что даже ночью черные своды небес засияли зелеными и багровыми вспышками. Почти убив бога войны Сюань Юэ был остановлен братом, но ненависть к халатности небожителей и их полной уверенности в собственной безнаказанности не покинула его взволнованное сердце. Ведь дело было не в том, что юноша подлым обманом заполучил желаемое, а в том, что он был уверен, что, будучи сыном божества, не получит наказания. И так было бы, если бы скорбную мольбу не услышал именно Сюань Юэ. Видя, что вместо того, чтобы пылко и искренне любить боги обманывают людей, Сюань Юэ отчаянно сжимал кулаки, понимая, что и сами люди подражают этой подлости. Боги обучили людей письму и строительству, но точно так же посеяли в их душах семена своих собственных пороков… Но и у этого божества были свои причуды. Он никогда не вмешивался в конфликты, которые разворачивали между людьми или государствами сами небожители, его мало волновали земные войны, и он не принимал сторону какой-то конкретной системы. Он никогда не участвовал в порождении этих страстей, зато с лихвой разгребал их последствия вместе с братом, когда бесчисленное множество душ ожидало справедливого суда. Боги считали смерть людей и последующий суд над их душами чем-то естественным, но не задумывались, что именно их невмешательство (а в отдельных случаях именно оно) множило страдания и злобу, с которой эти люди погибали, потому что никто не вмешался тогда, когда нужно было. Собственно, это и было причиной той жестокой войны, в которой и был рожден бог самоубийц. Сюань Юэ предпочитал уничтожать зло в самом корне, не позволяя ему расти и множиться, и жестокость его действий определялась лишь тяжестью самого поступка… — Да, Мэн Яо, — стремительно приблизившись к его лицу, глаза Сюань Юэ не мигая устремили леденящий душу взор в резко вдохнувшего в себя воздух Яо, что едва ли не впервые в жизни дрожал от подлинного страха смерти. — Вэй У Сянь был выбран тобой ширмой, прикрывающей темные делишки, неспроста, и хотя путь его падения начался раньше, но именно ты помог окончательно его погубить. Я очень благодарен, что твое стремление отомстить отцу и брату не потревожила совесть. — Нет, — дрожащим голосом возразил Яо, — тогда, на тропе Цюнци, когда он убил брата я не думал, что он правда его убьет. — Конечно не думал, — мягко ответил Сюань Юэ, — но от тебя требовалось лишь отправить его туда, остальное доделала темная Ци, которая стравила его разум и душу. Можешь не благодарить за то, что всё в итоге получилось так как ты хотел, ведь мне был важен не выгодный для тебя итог, а выгодный для меня. Просто так получилось, что хитросплетения твоей паутины сошлись с моими планами, и я не зря защищал тебя от Не Мин Цзюэ. — Ложь! — громко выкрикнул Цзинь Гуан Яо. — Я погубил его музыкой, я… — Ты действительно считаешь, что пары нот хватило бы, чтобы погубить столь сильного заклинателя, которого и на грани смерти-то трудно было добить? — откровенно рассмеялся Сюань Юэ и похлопал ошарашенного мужчину по щеке. — Нет, дорогой друг, это мои шаловливые ручки понаставляли дыр в его Золотом Ядре, тебе нужно было лишь продолжать вызывать в нем сильные приступы озлобленности и потери контроля, а его меч, охваченный желанием убивать, проникал своей энергией в нарушенную гравитацию ядра, вот что его в итоге и погубило. К тому же даже моим смертоносным теням не сразу удалось разорвать его душу, потому что сопротивлялась и она, что было очень некстати. — Я думал, боги не убивают невинных… — Невинных? — мужчина надменно изогнул бровь. — Их клан с самого своего основания использовал в своих техниках темную Ци, а чрезмерное её влияние в этом мире богам смерти неугодно, потому что именно мы защищаем его от её проникновения. Я не позволю злу множить себя, а в клане Не аж целых два наследника. Кто-то должен был умереть, а сейчас остался самый плешивый. Можешь замолвить перед своей душой добрый поступок и взять это ничтожество под свое крыло, пока не умер часом, споткнувшись о собственную ногу и упав на чей-то меч… — Но даже если и так, — недоверчиво протянул Яо, — и я тебе поверю, скажи, что же привело тебя ко мне теперь, когда Вэй У Сянь давно мертв? — Что же его погубило? Цзинь Гуан Яо был осторожен, его разум был самой сильной его опорой. Хоть нелегко, но придя в себя он решил немедленно действовать и узнать всё, что вызывает противоречия. Он не стал спрашивать напрямую, но поставил вопрос так, что Сюань Юэ должен был ответить почему ему было так угодно видеть Вэй Ина мертвым, настолько, что он, божество, покровительствовал над человеком, чьи поступки были настолько ужасны, что сам Янь-ван отказался судить его душу. Очевидно, Мэн Яо ожидал страшный конец, раз теперь он связан со Вторым господином подземного мира, с богом самоубийц. — Он пал жертвой Темного Пути, которому дал начало своими способностями… — невнятно пробормотал Яо и тут же услышал знакомые раскаты веселого смеха. — Ты слишком умный для столь глупых слов. Ну неужели какая-то дудка смогла бы призвать и направить столько темной Ци? — Но заклинатели Правильного Пути так же используют музыкальные инструменты для… — Послушай, — выставив указательный палец вверх, прервал его речи Сюань Юэ. — Вся эта музыка имеет свою силу не от способностей заклинателей, а с благословения богов верхнего мира, понимаешь? Это с их подачи некоторые заклинатели добиваются таких вершин, как например Лань Ван Цзи, потому что они получили одобряющий кивок на это свое дело. Без подобного покровительства Небес сам Путь был бы невозможен, как и без моего не было бы возможным поднять с ада Путь Тьмы. Когда Вэй Ин начинал играть, темная Ци скапливалась вокруг него и кидалась в бой не из-за трели флейты, а потому что я высвобождал её и пропускал через его сердце, направляя в нужную сторону. Ну, не стану отрицать тот факт, что дьявольская флейта тоже была одним из темных артефактов, но скорее уж она помогала мне, чем ему... Как и Чэньцин, Вэй Ин тоже был всего лишь инструментом, и даже не подозревал об этом, а когда понял… ну, дальше ты знаешь. Да уж, кто-кто, а Мэн Яо знал, чем закончилась эта история. Вэй Ин прыгнул в недра горы Луанъцзан, едва ли не утащив за собой Лань Ван Цзи, и даже его тела не нашли, а душу призвать не могут до сих пор. — Вы решили мстить мне за того мертвеца, что отравил Сюэ Яна? — решив, что лучше бы обращаться к нему повежливей, видя, что острее всего этот бог почему-то реагирует именно на зверя, Цзинь Гуан Яо, еще не осознав этого, вкрадчивыми речами уже ластился к Сюань Юэ. Он не решался подняться с колен, но за годы служения именно эту позу он отточил до блеска, и если не считать лицо, что лебезило обманчивой покорностью, коленопреклонённая поза всяко затуманивала глаза, во всяком случае с множеством людей это работало. Руки заклинателя были в крови, но он нашел в себе наглость сложить их в почтенном жесте молитвы и своим взглядом будто шепча: «Я ваш, я весь ваш. Верьте мне…» — Нет, — уголки губ Сюань Юэ изогнулись. — Сейчас ты нужен мне живым, а шкуру я сдеру с тебя и попозже, если твое поведение снова испортится. Ты знаешь Яна как никто другой, и я понимаю, по каким причинам ты хочешь держать все под контролем, даже его. Но в этом мире существуют силы, над которыми я могу быть не властен. Вот как мы поступим… Сейчас, зная, кто я такой, я хочу, чтобы ты запомнил следующее: что бы не случилось в будущем, ты окажешь ему должную поддержку во всем, за что бы он не взялся и с чем бы к тебе не пришел. Даже если он будет сходить с ума, ты приложишь все усилия, чтобы хоть как-то выровнять его духовное равновесие, развеять тьму в его разуме. А за прилежное выполнение моей просьбы я позабочусь о том, чтобы справедливое возмездие, которое уже давно должно было свалиться тебе на голову за столь черные грехи, продолжало обходить её стороной... какое-то время. Цзинь Гуан Яо не понимал, но очевидно в будущем должно было случится что-то ужасное, настолько, что похоже даже сам великий бог самоубийц не сможет либо вмешаться, либо не допустить чего-то. — Он все же воссоздал для тебя Стигийскую Тигриную Печать и разворошил множество могил дабы поднять с них мертвецов и оживить их, — смотря будто сквозь него, отрешенно проговорил Сюань Юэ. — Что же касается самой печати, то я её забираю. — Нет! — немедленно возразил Мэн Яо, быстро выкрикнув свое несогласие. Лишившись столь мощного оружия он потеряет свое самое сильное превосходство на возможные непредвиденные обстоятельства. — Прояви терпение, и она к тебе вернется, а пока что это будет залогом нашего маленького партнерства, — посмотрев на него взглядом, не допускающим возражений, Сюань Юэ в загадочной улыбке склонил голову. — Будь осторожен, помни о печальном финале Старейшины Илина. Пути Тьмы неисповедимы… Цзинь Гуан Яо был ошарашен, и хоть и не подавал виду, но очень напуган. Он и подумать не мог, что непобедимый Вэй У Сянь, оказывается, был пешкой у одного из сильнейших богов смерти, Второго господина сумрака! А теперь еще и открылось это нагоняющее ужас покровительство Сюань Юэ. Как он сказал? Справедливое возмездие, которое должно было упасть на голову верховного заклинателя, не затронет его, пока тот, как и когда-то в Лань Лине, оберегает жизнь Сюэ Яна? Но почему он так важен этому богу, какие между смертным и бессмертным могут быть отношения, чтобы получить такую защиту! Сюэ Ян ведь безумный социопат, он не знает ни чести, ни долга, буйный мальчишка ведется на поводу собственных страстей, и он не ведает пощады, и уже давно не знает страха, потому что жестоко мстит тем, кто задевает его хоть самую малость. Но смотря на Сюань Юэ создавалось стойкое впечатление, что тому и дела нет к списку погрешностей Сюэ Яна, он ни разу не вспомнил о них, зато с явно затаенной злобой цедил сквозь зубы имя Вэй Ина, который, если верить словам божества, выслуживался ему, и похоже делал это на отлично. Яо со страхом вспоминал затонувший в крови Безночный город и вырвавшуюся из-под земли воронку, из-за которой сотни восставших мертвецов учинили такие буйства, что словами было не передать. Еще тогда заклинатели думали, ну как так может быть, что простой смертный обрел такую вот чудовищную силу? А оказывается, ему её просто одолжили… Внезапно глаза Сюань Юэ слегка округлились, и он замер, неосознанно распахнув губы. Цзинь Гуан Яо тоже не шевелился, однако перевел взгляд за спину божества, откуда было слышно хрипловатое дыхание. В десяти метрах от них, прилагая большие усилия, начало шевелиться тело, опираясь на колени и прижатые к полу ладони. Это был Сюэ Ян, чье горло и издавало те хриплые звуки из-за скопившейся в нем крови. Затуманенные кровью глаза и без того мало что видели, а в таком тусклом помещении и вовсе были слепы, но все же различили стоящие вдали фигуры, одна из которых была повернута к нему спиной, а другая выглядывала из-за высокого силуэта мужчины. Сюэ Ян сделал еще одно усилие и начал медленно подниматься на прямые ноги. В его голове будто гудел целый улей, он плохо слышал и тяжело дышал. Сил не было совсем, он чувствовал себя безвольным младенцем, только-только выпавшим из материнской утробы. Неожиданно для себя Цзинь Гуан Яо уловил глазами неторопливое темное пламя, что осторожно скользило по всему телу Сюань Юэ. В местах, где оно касалось, происходили изменения, и вот уже его черные одежды сменились на простое, но изящное ханьфу. Волосы, до этого чуть извивающиеся и тянущиеся ниже поясницы, мгновенно изменили длину и выпрямились. Сюань Юэ устремил взгляд в пол и, не говоря ни слова, поднял ладони к лицу, в которых была очаровательная красная лента, которую он медленным осторожным движением повязал на глаза. Лишь теперь, когда темное пламя исчезло, а повязка спрятала глаза, Цзинь Гуан Яо узнал в этом человеке не кого иного как Сяо Син Чэня. Сюань Юэ, принявший его облик, поднял «взгляд» на уровень глаз Мэн Яо и прижал указательный палец к губам. Медленное «ш-ш-ш» теплым дыханием вырвалось из его губ. «Наш маленький секрет», — мгновенно прозвучало в голове Яо и тот немедленно прижал ладонь к губам, словно бы боялся, что из горла вырвется неугодный Сюань Юэ звук. А божество, самим уголком губ улыбнувшись заклинателю, немедленно повернулось назад, осторожным кошачьим шагом приближаясь к опирающемуся на свой меч Сюэ Яну. Тот, чьи глаза немного прояснились, немедленно выставил меч вперед себя, но слабая обессиленная рука задрожала, а вместе с ней и Цзян Цзай. Сюань Юэ, чей облик Сяо Син Чэня был выше и крепче самого юноши остановился в пяти метрах от него, и его губы ни на миг не утрачивали спокойную ободряющую улыбку. — Это я, — только и прошептал он, и чуткий слух Сюэ Яна уловил нотки знакомого голоса. — Пойдем домой… — Не ты… — хрипло повел он, после чего вместе с кровью из его горла вырвалось следующее: — Это не ты, не ты! Ты… мертв, я тебя убил. «Этот проклятый осколок так и не покинул его разум, — раздраженно подумало божество, но внешне ничем не выдал свою злобу. — Плохо. Мне не по нраву этот засевший в нем страх, он разъедает его, воскрешает безумное наваждение. Я должен убедиться, боится ли он его смерти, потому что всё еще не отомстил, или… или потому, что слишком сильно привязался и всё-таки полюбил…» Сжав руку в кулак Сюань Юэ смотрел, как и без того воспаленные глаза Сюэ Яна снова наполнились слезами. Юноша начал плакать, солёная влага жгла ему уголки ресниц, жгла кожу, сердце разрывали темные острые шипы. То, что он все же очнулся и пришёл в себя несказанно обрадовало Сюань Юэ, но похоже воспоминаниями Сюэ Ян так и остался в том кошмарном видении, что свело его с ума. Ему нужно было еще чуть-чуть, и он бы полностью обрел себя, вернул свое прежнее равновесие духа и тела. Ему нужно было немедленно забыть, успокоиться, замереть и начать глубоко дышать, но он не мог. Не позволял этот оживший вместе с ним эпизод убийства. — Это я, — снова спокойно повторил Сюань Юэ и приблизился так, чтобы острие меча чуть упиралось ему в живот. — Видишь, я здесь, рядом. Протяни ко мне руку, и почувствуешь, что я теплый, а значит живой. То были лишь сны, не верь им. — Я убил… — меч затрясся в его руке. — Я убил единственного человека, который меня любил… и я любил его, я… Губы Сюань Юэ сжались в тонкую линию. Если так пойдет и дальше, его разум точно расколется. Он пришел в себя и одновременно не мог собрать себя из осколков на которые разбился. Сюань Юэ знал, что именно увидел Сюэ Ян, что мгновенно испытал муки столь сильные, что чуть не покончил с собой будучи одной ногой в сумраке. Мертвый Сяо Син Чэнь, мертвый именно из-за него… Внезапно Сюань Юэ подался вперед, Цзян Цзай частично вошёл в его тело. Глаза Сюэ Яна мгновенно вылезли их орбит, он неистово закричал и попытался убрать меч, но Сюань Юэ, схватив его за руку, не дал юноше оттолкнуться и двинулся дальше, все ближе приближаясь к заплаканному окровавленному лицу. — Я люблю тебя, — смотря в полные безумного ужаса глаза, голос Син Чэня проникал в самые глубины подсознания Сюэ Яна. — Вернемся домой, всё будет хорошо. Не бойся ничего, я буду рядом. — Из-за тебя я скончаюсь от боли, — сквозь слезы дерганным голосом прошептал Сюэ Ян. — Вот здесь, в самом сердце, что заполнено тобой. Сяо Син Чэнь я тоже, тоже тебя люблю, я так люблю тебя, что если тебя не будет рядом, я уже не смогу дышать! Только услышав это Сюань Юэ пошатнулся и начал падать, его подгибающиеся колени будто не выдержали какого-то внешнего давления и случилось то, чего он и ждал: Сюэ Ян, подхватив его на руки уже сам без страха склонился над его лицом, и вне себя от нахлынувших чувств потянулся к знакомой алости губ. Сюань Юэ, тоже ухватившись за него, притянул того к себе, надавив ладонью на затылок и тут же дивное зрелище было скрыто от всего мира раскрывшимся шелковым веером, что спрятал соединённые в поцелуе лица. Веер держал Сюэ Ян, не зная, что сей изящный предмет был довольно серьезным оружием бога самоубийц, почему он и пылал таким ярко-красным, как любовь. — Я тебя люблю, — смотря в алую повязку, шептал Сюэ Ян. Он всё еще не осознавал себя, поэтому не мог лгать и говорил то, за что отныне изо всех сил цеплялось его сердце и душа, превратив тлеющую в его глубинах искру в неусыпное пламенное наваждение. — Люблю, люблю, так бесстрашно распахивая себя тебе, что от этого веет безумием! Пожалуйста, спрячь меня в своих объятиях, спрячь от всего мира. Я твой, я всегда буду твоим, и ты мой, я никому тебя не отдам, я не выживу, если тебя не будет рядом. Благодаря тебе мое сердце впервые в жизни забилось в радости, желании, страсти, нежности, подлинном страхе… Я боюсь, что тебя отнимут у меня, и лучше бы смерть, ведь тогда я смогу последовать за тобой, но ежели это будет другой человек… я убью его, даже если после этого ты будешь меня ненавидеть, потому что… ты сделал меня своим, я никогда никому не принадлежал, а твоим быть захотел в тот самый момент, как познал твои объятия. Никто никогда не сможет любить меня так, как можешь любить ты, и я твой, твой… Тяжелое горячее дыхание обжигало лицо «Сяо Син Чэня», но еще сильнее обжигалось холодное сердце Сюань Юэ от осознания того, какую сильную любовь взрастил в себе этот человек, как он честен и искренен в своих чувствах, как он всем своим существом источает ту сладость, доступную лишь распустившемся цветку. — Мой цветок снова раскрыл свои лепестки, — прошептал Сюань Юэ, крепко обнимая буквально вросшего в его объятия Сюэ Яна. — Не бойся, я защищу тебя от тех, кто желает втоптать Короля Ночи в грязь и лишить его сияния… Видя, как собственное запястье окольцевала золотая змея, знак вхождения верхними бессмертными в сумрак, Сюань Юэ понял, что, вот так неожиданность, сами Небеса по какой-то причине раскинули мост Золотого Пути на границе нижнего и верхнего миров. Понимая, что из-за длительного пребывания на земле и двух божественных одержимостей его силы оставляют желать лучшего, Сюань Юэ взмахнул рукой, вместе с Сюэ Яном немедленно растворившись в темных туманных испарениях, оставив после себя лишь горы трупов и крови. Впрочем, зачастую это было обычное состояние тех мест, в которых он соизволил побывать…

***

Между миром мертвых и миром живых было двое врат, одни из которых запускали туда души, другие же выпускали, а для всякой нечисти были установлены четыре нерушимых границы, дабы некроэнергия не проникала дальше чем следует. Если ей и удавалось каким-то чудом прорыть себе путь, то её количество было ничтожно мало, примерно такое же, как и у воды, чьи тонкие ручейки скользят между обширными завалами камней. Но, разумеется, для подземного мира, а для мира живых это ничтожное количество создавало немалые проблемы. Одна капля некроэнергии в мире мертвых обрушивалась океаном бед, если попадала в мир живых, поэтому недовольные небожители, чтобы доложить об учиненных непотребствах Янь-вану и стребовать у Сюань Юэ его немедленного вмешательства, чтобы заткнуть эту течь и создали Золотой Путь, и вот в чем был его смысл и такая острая необходимость: у богов смерти была очень темная аура, как только они попадали под своды небесных чертог, едва ли ступали на их землю та мигом становилась бесплодной и пустой. Травы чернели, деревья немедленно услыхали, а насекомые, птицы или рыбы умирали, не в состоянии противостоять этой тяжелой темной силе. Их нехотя звали наверх, последние тоже не горели желанием покидать сумрак. Точно так и небожители, спускаясь в подземный мир, немедленно теряли свои силы и свое божественное сияние, буквально задыхаясь в жутких испарениях темной Ци. Но все же богам нужно было время от времени сходится, чтобы решить какие-то вопросы, на земле людей само собой делать они этого не могли, поэтому между двумя мирами и протянулся этот Золотой Путь, безопасный для обеих сторон. Он освещался одним светилом, но, к сожалению, как только на Золотой Путь ступал Янь-ван, солнце мигом погружалось в затмение, обволакивая всё в сумерки темного золота. — Смотри, — небожители, что уже некоторое время спускались в сумрак, смотрели в небольшое, размером с ладонь, бронзовое зеркало, в котором отражался человек, играющий на гуцине. — Каждую ночь он взывает к его душе и никак не может найти отклик. — Он надеется, что артефакт в форме юньмэнцзянского колокольчика поможет ему, ведь это была «его» вещь, — ответил второй, неотрывно смотря в зеркало. Его глазам предстало измученное лицо мужчины, чья прямая, натянутая как струна спина дрожала, и чем сильнее он хотел удержать её прямой, тем больше кровавых пятен появлялась на белом халате. — Но сколько бы он не взывал… — …ничего у него не выйдет, — властный, низкий, с затаенной злобой голос прозвучал вдалеке от них, и небожители тут же спрятали зеркало, взамен этого подняв глаза на черное уплотнение теней на другой стороне Золотого Пути. Про таких, как Сюань Юэ, говорят: «Просто так не придет, а коль придет, то не с добром». Второй господин лично явил себя, преграждая своим появлением ту часть моста, что пустила бы их дальше, в сумрак, и уже то, что из всех богов смерти появился именно он, сулило немалые беды. Впрочем, справедливости ради, этим бедам не сравнится с теми, которые обрушили на него сами небожители много лет назад, из-за чего полностью потеряли возможность вмешательства в дела подземного мира. Сначала в полутьме образовался большой круг от которого начали отходить извивающиеся словно змеи лучи, делая портал похожим на черное солнце. Из него неспешно вышла чернеющая фигура, а вслед за ней выскользнули дымчатые сгустки. Их было очень много, и едва выйдя из портала они начали принимать свою первоначальную форму. Несложно догадаться, что это были слуги великих темных господ. «Он везде тащит за собой свою свиту, — едва слышно шепнуло божество, низко склонившись к лицу второго. — Где бы ни был, никогда не появляется без сопровождения своих демонов…» «Еще бы не появлялся! Когда он обезумел и чуть не сжег Небеса в первый раз, его удалось остановить лишь стрелами, добытыми из недр бездны, и напали на него тогда из-за спины, чем и подловили. Скажете подлость? Он же клялся убить нас всех!» «И всё из-за какого-то цветка…» Едва дойдя до середины пути темная фигура наконец-то осветилась скупыми лучами солнечного затмения, и небожители увидели Сюань Юэ, что не спеша, даже лениво шествовал к ним. Это был высокий молодой мужчина в самом расцвете своих сил. Его черные одеяния мягко облегали тело, и этот наряд больше был схож с платьем императорского лучника, рукава халата не были широкими, а обтягивали руки так, что невозможно было увидеть ту загадочную бледность запястий, ведь кожа богов смерти была бела как снег, а вместо синеющих вен под кожей расплывались черные ручейки. В их жилах текла черная материя, и проступая под кожей делала вены черными, а не синими. Наручи из белого золота тянулись до локтя, с пояса до самых коленей спускались шелковые ленты, что на самом деле были оружием, замаскированными под шелк змеями. На плечах красовались облегающие кость с изящной резьбой наплечники в форме закрытого лотоса, с которого, покачиваясь при движении, свисала бахрома из изумрудных самоцветов. Волосы были подняты в высокий хвост, и кончик хвоста точно так же покачивался как раз на уровне поясницы. Его молочно-белая кожа притягивала взор, а сверкающие изумрудные глаза погружали в забытье и сонное марево всех, кто имел честь потеряться в их глубинах. Длинные ресницы отбрасывали тень на высокие скулы, окрашенные в легкий румянец, и всё это очаровательно смотрелось вкупе с влажными алыми губами. В отличие от своего брата, предпочитающего мантии и ханьфу, что плотно закрывали тело, Сюань Юэ был более искушен в своих одеждах и в себе самом, поэтому сейчас, если сравнивать с его обычными нарядами, он выглядел достаточно скромно, хотя эта скромность ослепляла своим сиянием. Обычно Сюань Юэ предпочитал довольно открытые наряды, обнажающие спину или руки, чего уж говорить о его боевом доспехе, который полностью обнажал спину, оставляя её открытой. Это был даже не боевой доспех, а скорее дорогущие одеяния для BDSM-овских игр, иначе и не назовешь. Ни одно божество, облачаясь в свой доспех, не делало это так вызывающе, как Сюань Юэ, который словно не на поле брани шел, а в любовные дела торопился. В общем, война его ждала или постельная схватка — этот бог самоубийц был готов и к тому, и к другому. А может это все влияние того, что родился он абсолютно обнаженным, и пока его не одели он точно так же беспечно готов был исполнять свой долг, давая на обозрение миру всё самое «дорогое». Возможно именно этим он и руководствовался, когда создавал свою броню. И в таком виде он представал перед небожителями на важных мероприятиях, как например на восхождении Кармы в верхних чертогах Небес, будучи единственным из всех богов смерти, чью темную ауру это место еще могло выдержать. Понятно, почему в списке его побед числились не только демонессы, но и богини, не сумевшие устоять перед его завлекающим очарованием. Чего только стоил взгляд зеленых глаз, змеем-искусителем проникая в самую душу. Но сейчас глаза формы «феникса» взирали на парочку небожителей отчужденно, даже сказать агрессивно. Тонкие брови вразлет сошлись на переносице, алые губы сжались в тонкую нить. Сущности за его спиной, чувствуя плохое настроение своего господина, напряглись и навострили все свои чувства, будучи готовыми атаковать или защищать в любой момент. — Похоже, даже легенду сумрака не так-то просто добить, — выйдя к Сюань Юэ, небожитель оценил его не менее враждебным взглядом и едва ли склонил голову в приветствии. — Второй господин нижнего мира. Легенда... Сюань Юэ действительно ею был, ведь кто еще мог напасть на Небеса, и мало того, свершить там свои действия, но еще и выбраться оттуда живым и продолжать бодрствовать, вопреки всему долгие годы вершить свою месть. После того, как в связи с определенными причинами сумрак впервые восстал против Небес, Сюань Юэ высвободил всё то зло, что хранилось в его глубинах и под своим началом направил всю мощь темной Ци прямо в Небеса. Мощные зеленые столбы прорвали собой все грани и защитные барьеры тридцати шести небес, добравшись до самой вершины Да-ло, проделав сквозные дыры в прежде красивых и чистеньких владениях небожителей. Он не имел права атаковать используя силы тьмы и идти против небесных чертог, но имел право мстить за то надругательство, что боги ему учинили, и месть его была воистину страшна и безжалостна, а так как ранее сумрак не проявлял себя в верхних мирах будучи под абсолютным контролем Янь-вана, то обнажив себя под началом Сюань Юэ показал истинную, затаенную мощь загробного мира. Второй господин открыл все врата ада, Бестиарий, пробудил копившуюся в недрах бесплодной земли силу, а так же снял цепи с четырех нерушимых границ, чем развязал руки разгульной нечисти, демонам, оборотням и, само собой, неприкаянным душам, темная Ци которых плодилась и множилась со скоростью света. Это было безумием, идти против Небес, а у Сюань Юэ не было соратников даже среди богов смерти, он, по-сути, шел туда один... Он мстил до тех пор, пока его плоть не пробили отравленные стрелы из глубоких недр бездны, способные даже убить, но не смотря ни на что именно небожители понесли большие потери, чем он. Сюань Юэ был один, в сопровождении лишь слез и криков боли. Боги знали, что после обнаружения правды он придет, но не думали, что решиться атаковать и идти не на жизнь, а на смерть. Смерть всех обитателей тридцати шести Небес... Сумрачное божество, не слишком радостно приняв сие приветствие так же склонил голову, но сущности за его спиной даже не шелохнулись, что уже являлось оскорблением и проявлением неуважения. — Видимо, случилось что-то и правда из ряда вон выходящее, раз уж ярчайшим жемчужинам небес понадобилось снизойти до того, чтобы навестить наши скромные персоны здесь, в сумраке. Впрочем, благодарности за это вы не дождетесь, вам здесь не рады и никогда не будут. Я знаете ли, занят бываю чаще, чем… — Так занят, что находишь время дважды наслать божественную одержимость и без каких-либо оправданий резать людей на своем пути! — Уж если они стали на моем пути, то да, — в тон ему прорычал Сюань Юэ и глаза его яростно сверкнули в полутьме… — Сюань Юэ! Твои бесчинства переходят все границы! Думаешь, Небеса станут закрывать на это глаза лишь потому, что Янь-ван называет тебя братом?! — Я бы хотел напомнить, — низким голосом прошипел Сюань Юэ, — что в свое время не Янь-ван, а именно я, покровитель презреннейшей касты душ самоубийц разгребал весь тот ад, что вы устроили на земле, и именно я, бог смерти, восстановил равновесие между тремя мирами! Прикуси язык, или я напомню тебе с кем именно ты разговариваешь подобным тоном. Обычно, когда бог самоубийц напоминал о себе, проливались реки крови, поэтому нехотя, но небожители зло сжали зубы. Они не чувствовали себя в безопасности даже находясь на Золотом Пути, а зная вспыльчивый нрав этого бога смерти, опасались ввязаться с ним в открытый бой вдали от своих союзников. Поэтому божества пошли обходным путем. — Если ты не вернешь украденную тобой душу… — было начали они, когда Сюань Юэ неожиданно скривился в лице и тяжело выдохнул. — Да что вы меня в покое с этим Вэем никак не оставите? Вэй, Вэй… Хуавэй блин! И, секундочку, это что сейчас было, угроза? Я никому ничего не должен, все души, которыми я обладаю, мои по праву, в этом преступления нет. Впрочем, если уж вам так хочется на него посмотреть, прошу, смотрите во все глаза. Улыбка Сюань Юэ иногда была ласковой, иногда, угрожающей, но вот сейчас она была откровенно хищной. Щёлкнув пальцами и резко разомкнув ладонь Сюань Юэ наблюдал, как постепенно в его руке образуется сфера скорбного черного цвета. Души, что имели такой цвет, однозначно принадлежали самоубийцам, но с этой сферой происходило кое-что еще: в неё постоянно втягивались какие-то извивающиеся нити пепельного цвета, и небожителям хватило лишь одного взгляда на них, чтобы понять, что это не что иное как грехи. Душа была вне мира живых, но её копилка грехов постоянно пополнялась, и они знали, почему, ведь Сюань Юэ сделал так, что все преступления одного конкретного человека на земле фиксировались именно этой душой. То есть тот, кто ходил под солнцем, мог вершить свои дела безнаказанно, ведь за все его проступки отвечала именно эта душа, почему и сфера была необычайно черна. Её раздувало от этих грехов, и попади такая душа на суд к Янь-вану, он не глядя распределил бы её в ад. — У нас с вами есть интересное связующее звено, не правда ли? — не отрывая глаз от души, сказало божество. — Вы отняли у меня, а я отнял у вас, мы квиты. Или вы против того, что я свел с вами счеты? — Сюань Юэ, Вэй У Сянь был невиновен, и та жестокость, которую ты проявил к нему, нарушает все правила нашего… — А ваша жестокость по отношению к тому, над кем пёкся я, чем-то оправдывается?! — резко обращая на них взгляд, крикнул мужчина. — А то, что сделали вы с душой мне принадлежащей, подлежит ли наказанию? Вы вмешались в мои дела, чего делать не стоило, и вмешались подло! Карму мне в свидетели, что до этого конфликта я не совершал ничего преступного в отношении Небес, а вот вы на мое покусились, за что и расплатился этот человек. — Сюань Юэ, — у одного из божеств нервно дернулось веко, они теряли всякое терпение. — Хоть на минуту ты можешь себе представить, что мы сделаем с Сюэ Яном, если его грехи так и продолжатся скапливаться в ни в чем неповинной душе Вэй У Сяня, чью судьбу ты же и погубил! Бог смерти криво оскалился и немедленно сжал ладонь. Сфера, что он удерживал, издала едва слышный хруст, после чего на её поверхности начали появляться трещины, из-за чего небожители тут же выхватили свои мечи, и их звонкий звук будто сигнал к действию вынудил темных существ немедленно выскочить вперёд Сюань Юэ, став перед ним плотной стеной. Небожители знали, что если сейчас бог смерти, этот покровитель самоубийц лишит сферу её прежней формы, это будет равносильно полному уничтожению души и её невозможности переродится. Никогда. Даже небожители за всю историю своего существования прибегали к убийству души столь ничтожно малое количество раз, что и по пальцам сосчитать можно, а вот для богов смерти это была обычная практика, никакого наказания они за это не несли, потому что особо буйные или безгранично падшие в грехах души нужно было усмирять, а ежели они не покорялись, а испускаемая ими темная Ци превращала их духовную сущность в демоническую, Янь-ван или другие боги смерти в судилище просто предавали её пламени. И этого бога, в чьих руках была душа У Сяня, тоже никак было осудить, потому что в сферу души Вэй Ина тянулись нити грехов Сюэ Яна, пополняя его копилку «добродетелей», плюс еще и те злодейства, которые он совершал, будучи Старейшиной И Лин! В отчаянии небожители заскрипели зубами, а стоящие вперед них демоны, что в большинстве своем имели человеческую форму тела, зашипели и оскалились. Точно так же оскалился и Сюань Юэ, вспоминая, как всего один цветок в бесплодной пустыне его владений положил начало этой закулисной войне между небожителями и богами смерти…