***
Единственным, что в повседневной рутине раздражало Сюэ Яна до зубового скрежета были его волосы, что при тренировках на мечах, или же когда он склонялся над книгами падали ему на лицо и всячески мешали сосредоточению. Хорошо если рядом был Сюань Юэ. Тот с завидной ловкостью принимался мастерить из уже довольно длинных прядей какие-нибудь изящные прически, переплеты и переходы. Один раз он так заигрался, что показывая Сюэ Яну как со стороны это всё выглядит, сплел из волос Лунъю своеобразную клетку и посадил в неё маленькую мышку, которая, увы, немого испортила момент изящества своим внеплановым опорожнением. В конце концов зверек до смерти перепугался, ведь столь близкое нахождение рядом с существом семейства кошачьих не могло не вызвать панические судороги. С тех пор Сюэ Ян и сам всячески пытался наловчится делать красивые прически и преуспел в этом, правда для себя он никогда не старался и просто стал поднимать волосы в высокий хвост, затягивая их кожаным шнурком. Его ловкие пальцы воистину могли сотворить чудную изящность, но для себя мальчик предпочитал не выделываться, но скорее всего такой выбор имел другое объяснение: Сюань Юэ, в повседневности предпочитая держать волосы распущенными, в бою наоборот, поднимал их в высокий хвост, а поскольку свободно падающие пряди для Сюэ Яна были действительно нестерпимы, а от своего идола он всячески пытался взять как можно больше, то не оставалось ничего другого, кроме как поднимать свои уже довольно длинные волосы в высокий хвост. Сделал он так и сейчас, крепко держась руками за жесткую длинную шерсть, пока голова собаки, между ушами которой он находился, вертела ею во все стороны. — Ха-ха-ха, какая веселая собачка, — веселился Сюэ Ян, пока длинный высунутый язык твари пытался до него достать. — Ничего себе собачка, — держась на приличном расстоянии, нервно выдохнул Жэчхи, пока наблюдал, как Сюэ Ян с самоубийственным весельем забрался на голову самой опасной твари сумрака — трехголового стража входа в загробный мир, Цербера. Этот, прости господи, «песик» был самим воплощением кошмара. Десятиметровый монстр всегда радостно приветствовал всех, кто входил в сумрак, но безжалостно рвал в клочья любого, кто пытался из него сбежать. А вот Сюэ Яну, кажется, эта псинка очень понравилась, и он вольнодумно забрался на её, словно на ездового жеребца, и смеялся так громко, что сильнее звучал его смех, нежели скулёж стража. — Сьебался нахуй с Цербера! — наблюдая весь это кошмар, вне себя кричал Лунъю, почти что выдирая на себе волосы. — Быстрее блять! — Эй, зверолюди, — громко обращаясь к оборотням, весело прокричал Сюэ Ян. — У него тут блохи размером с ваши головешки. Скинуть вам одну? Он чесал Цербера по жёсткой шерсти, что-то весело напевал ему, и даже умудрился поцеловать в носик ту голову, что сумела близко приблизиться к нему. Цербер отчего-то был счастлив и весело махал хвостом. Его слюна водопадом стекала вниз, ядовитая кстати слюна, от которой трава чернела или попросту скручивалась, словно в одночасье оказавшись под дождем из жидкого формальдегида. Сюэ Ян был Королем Ночи, его душа, явив себя в сумраке, имела особую метку, метку родства со Вторым господином, поэтому Цербер, глаза которого горели словно алые угли, признал в ребенке одного из молодых богов смерти, из-за чего и радовался столь сильно, ведь его аура, смешиваясь с аурой Короля Ночи наполнялась бархатной алой энергией, что убаюкивала и ласкала стража изнутри. К тому же, боги никогда не играли с ним, а этот ребенок был сосредоточением веселых, искрящих радостью флюидов. А вот Жэчхи, держась ну на очень почтительно расстоянии от всего этого мягко говоря кошмара во все глаза наблюдал за тем, как смело Сюэ Ян играет с «собачкой», которой он был на один зуб и два грамма желудочной кислоты, что переварила бы нежное мяско за несколько секунд. Мальчишка был очень непослушен и своенравен, и если ему вдруг приспичило покататься на страже сумрака, он это сделает, ну, а после скорее всего ему придется закопать себя где-нибудь и дышать через соломку, пока ведомый желанием сломать ребенку ноги Лунъю будет искать его, сжигая воздух свои агрессивным дыханием. Но это ничего, Сюань Юэ потом как-нибудь его откопает, делов-то… Цербер охранял один из входов в подземный мир, который одновременно был и выходом. Именно через стража Цербера троица решила выйти наружу к тому месту, что ближе всех прилегало в чертогам темного мира. Когда они вышли, Сюэ Ян сразу обнаружил, что воздух здесь куда более разряжен, не такой плотный и густой, дышалось определенно легче и свободней. — Боюсь, если тебе случится попасть в горы, даже на прилегающую к ним равнину, ты можешь потерять сознание от обилия воздуха, — улыбнулся Жэчхи, уже придерживая ребенка, что с трудом и часто дышал, пытаясь привыкнуть к новой обстановке. — Что это за место? — спросил он, видя скрывшийся в глубоком ущелье не то город, не то поселение с высокими, загибающимися вверх крышами. — Это Мёртвый город, когда-то бывшая столица могущественного ордена первых заклинателей, что сражались в Тысячелетней войне, — ответил Лунъю. — До самой войны мир был более развит, некоторые люди были подобны богам, такую силу они имели. Ты просто не знаешь, но основная причина той войны была именно в усмирении столь быстро просвещающихся людей. Война отобрала не столько жизни, сколько знания. Нынешние заклинатели собирают их по крупицам, но вряд ли человечество вернётся к тому уровню развития, что имел тогда. Знания навечно утеряны, только сумрак и Да-Ло обладают ими. Сюэ Ян с сожалением смотрел на руины когда-то сверкающего величием города. Сейчас это место пестрило лишь черными, серыми и пепельными красками, выглядело блеклым, разрушенным, однако небо без единого облачка ярко освещало руины своим солнечным светом, и Сюэ Ян смотря на шарообразный диск протянул к нему ладонь, поглощая кожей царствующее снаружи тепло. Он не выходил наружу с тех самых пор как попал в сумрак, и теперь непривычный свежий воздух, солнце и освежающий ветер ласкали его словно бриз, встречающийся с воздушной волной. — Здесь будешь учиться, — идя по крыше, наставлял Лунъю. — Город близко прилегает к границам сумрака, так что твое отсутствие не заметят; если случайно поранишься, это тоже пройдет незамеченным, потому что здесь нет барьера, который поглощает информацию о всем, что происходит внутри него. Сюэ Ян ступал следом за оборотнями по крышам, часом заглядывая в пустые окна, всматривался в каменные дороги внизу. Конечно, со столицей мира мертвых не сравнить, но даже будучи разрушенным это место все еще имело свою силу, он это чувствовал. Она витала между щелей в домах, пряталась за обрывками покачивающихся на ветру тряпиц, чувствовалась в остриях башен, крупицами мельчайших энергий витала в воздухе. Именно здесь до Тысячелетней войны люди со всего мира осваивали запретные знания, применяя их в развитии строительства, навыков, продолжения жизни. И за это были уничтожены. Когда Сюань Юэ разрешил Сюэ Яну изучать труды Бестиария он не ограничивал его в их количестве или качестве, так что Сюэ Ян хорошо знал историю древнего мира, но к сожалению среди тех свитков было много записей, что касались так называемого Пути Тьмы, то есть способа применять некроэнергию в потусторонних практиках, по сути искривляя само понятие творения и жизни, поскольку шло вмешательство в смерть любого существа. Люди прошлого поплатились за то, что применяли характерные для сумрака и Да-Ло практики вне их территорий, то есть в мире людей. Но как бы там ни было, войну начал не сумрак, а именно Да-Ло… Сюэ Ян, забывшись в постоянном оглядывании по сторонам врезался во внезапно возникнувшего перед ним Лунъю и резко сделал шаг назад, тут же врезавшись спиной в Жэчхи, руки которого вытянулись по обе стороны его шеи. — Что?.. — было заволновался он, когда почувствовал, что по коже шеи скользнуло что-то довольно теплое, и едва слышный «щелк» привел его в чувство. Он тут же начал ощупывать свою шею и понял, что теперь на ней, возлежа прямо в ямочке между ключиц находилось что-то круглое, теплое и… успокаивающее. — Лунъю, что это? На шее Сюэ Яна красовался огненно-алый камешек размером с игральный кубик, что был протянут сквозь плотную темную веревочку. — Это рубин, — тихо выдохнул Лунъю. — Свадебный подарок Бао Шань Саньжэнь нашему господину. Раньше это было кольцо, но он срезал свой палец и так и оставил его в бесплодной пустыне. Я подобрал его, и вот теперь отдаю камень тебе. Взгляд Сюэ Яна стал шире. Он тут же прижал пальцы к камню, чувствуя, что чем быстрее бьется его сердце, тем горячее он становится. — Это не обычный рубин, это — небесная реликвия, хранящая в себе силу пламенных ветров закатного солнца, — почти что со слезами на глазах, смотря на плотно прилегающий к коже Сюэ Яна рубин, голос Лунъю задрожал. — Когда-то наша госпожа обменялась с господином кольцами, вложив в этот рубин силу стихий, силу солнца и… силу своей любви. Кольцо безумно жгло господину кожу, но он был так счастлив, так счастлив носить его… — Так он отрезал палец из-за кольца? — пораженно спросил Сюэ Ян, и Лунъю, уже не сумев сдерживать себя тихонько заплакал, крупные капли слез потекли по его щекам. — Он не нашел в себе силы снять его, — тихо ответил Жэчхи, — и скорее отрезал бы себе руку, нежели добровольно снял бы кольцо, поэтому нашелся с тем, что отсек себе палец. Кольцо много лет покоилось в земле, пока Лунъю не отыскал его и тайно сохранил. Носи его, Сюэ Ян, потому что этот рубин теперь будет защищать тебя. Он не даст безумию проникнуть в твое сердце, и не пустит некроэнергию в душу. Он будет оберегать тебя, он будет тебе верным союзником. Чистой пламенной энергии в нем хватит, чтобы ты мог обучиться тому, что не сумела довести до конца богиня. Пойми правильно. Мы решились на это по многим причинам, из-за которых возможен успех. Как бы плотоядна и сильна не была бы некроэнергия, а все же это почва. Есть цветы тьмы, и они не сгнивают, а растут. Ты такой цветок, поэтому ты не умрешь. Ты будешь первым человеком своего времени, который будет способен безопасно использовать эту тьму без вреда для себя, как когда-то это делали люди до Тысячелетней войны. Немного подумав, змей уже более серьезно добавил: — Мы сильно рискуем, вручая тебе этот камень. Начав смешивать свою энергию с твоей он будто барьер будет ограждать тебя от плотоядной некроэнергии, но в то же время камень — инструмент, которым ты будешь её подчинять. Некроэнергия довольно недружелюбна, если соизволил заметить, и если подчиняется, то лишь в случае если находит в такой забаве удовольствие, то есть ты мало того, что должен быть сильным, но еще и должен удовлетворять её итогом того, для чего её используешь. Например, оживление мертвеца. Захочешь провернуть такое, сделай это как можно сложнее и красивей, и ни в ком случае не иди на поводу тщеславия или жадности. Запомни, всю свою жадность ты должен вкладывать лишь в субъект, в который и будешь вливать некроэнергию, так она не сможет вредить тебе. — То есть, — покусывая губу, Сюэ Ян слегка поскрёб длинными ногтями щеку, — некроэнергия как ребенок, которому всегда должно быть весело? Ведь если весело, то уже не до агрессии, верно? — Дружить ты с ней не сможешь, — низко выцедил из себя Жэчхи, — но вот сотрудничать вполне. Если мы перешьем твои духовные и энергетические каналы так, чтобы ты мог воспроизводить свою собственную темную энергию, то в будущем таких проблем возникнуть не должно. Ты будешь управлять ею так же, как заклинатели контролируют свою светлую. Душа Сюэ Яна принадлежала тьме, однако не той, что взращивает в себе уродство. Тьма, из которой явил себя Король Ночи принадлежала Сюань Юэ, в которой он прятал все самые сильные из своих чувств, а именно — любовь, что вспыхивала в ней подобно созвездиям пурпурных и синеватых цветов. Черно-лиловая ночь будто дым из курильниц извивалась нежными потоками, оседающие бархатом на бледной, пахнущей лавандой коже. Сюэ Ян, кстати, очень любил этот запах, ведь он напоминал ему те яркие лунные ночи в холодной пустыне, по которой он, идя рядом с Сюань Юэ, вел тихие неспешные беседы… Итак, на свой страх и риск сумрачные оборотни решились нарушить приказ своего господина, и практически поставив на кон свои жизни начали учить Сюэ Яна тому, что было под запретом трех миров. Они прекрасно понимали, что во внешнем мире, где мойры сплели судьбу Сюэ Яна у него нет шансов на то, чтобы прожить спокойную жизнь, и лишь будучи Королем Ночи мальчик способен обрести настоящего, сильного и независимого себя, над которым понятие «судьба» властвовать не будет, и сам Сюэ Ян тоже не был против, он желал остаться в сумраке навсегда, но чтобы это сделать некроэнергия должна была стать вторым духовным потоком в его теле, питающим Ядро. Если у мальчика получится это сделать, если он обуздает мрак, то даже поднявшись на поверхность, туда, где властвуют верхние боги он сможет противостоять тому, чем бы они ни пытались его уничтожить, поэтому сцепив зубы и задержав дыхание Сюэ Ян сел в прилежную позу и приготовился принять на себя удар, потому что Лунъю, приоткрыв защищающую его ауру Второго господина начал потихоньку вливать в тело мальчика слабый поток своей собственной некроэнергии. Поток был очень слабый, однако глаза Сюэ Яна расширились, так как он впервые почувствовал на себе это черное Нечто, что сразу же вцепившись в его горло беспросветным мраком затмило ему глаза.***
Потянулись тяжелые, практически наполненные адом дни. Сюэ Ян действительно недооценил силу сумрака, как и слишком переоценил свои собственные способности. То тяжелое, невесомо-дымчатое наваждение, с которым он столкнулся, было самым обжигающим, самым необузданным и самым страшным из того с чем он сталкивался в своей жизни. Энергия, вливаясь в его тело, в его живое тело начинала действовать по принципу раковых клеток, когда мало того, что сжирала их, но еще и подменяла их собой, полностью вливаясь в живую кровь. Поскольку мальчик не был трупом, и тело его обладало сознанием, то если в случае с мертвецом некроэнергия заставляла труп двигаться на почве инстинктов и мало-мальски оживляла мёртвое сознание, то в случае с Сюэ Яном она просто оглушала его духовные каналы силой такой мощи, что Лунъю, наблюдающий со стороны видел, что прежде темные глаза Сюэ Яна заволакивало такой чернотой, что те становились пустыми, наполненными лишь тьмой, белок полностью поглощался черным цветом и начинал сиять словно темный перламутр. Сюэ Ян не мог с ней ни договорится, ни как-то обойти её влияние, и чем дальше он заходил, тем ярче сиял камень на его шее. — Призыв! — ударяя по деревянному полу дома Мёртвого города, в котором они находились, Сюэ Ян едва не сваливаясь от бессилия, так сильно он старался сопротивляться, наблюдал, как его рука, вплоть до плеча покрывающаяся письменами отслаивает их на прогнившие доски, и они змеились по ним, ища куда бы влить свою тьму. — Жэчхи, мне трудно дышать… — Продолжай направлять её от своего тела, заставь её искать другой сосуд, — отвечал змей, быстро проведя довольно сложную манипуляцию в движениях своих ладоней, после чего буквально вырвал крышку возникшего из черного проема гроба, доставая оттуда мертвое тело. — Убеждай эту суку, что подчиняясь тебе она получит больше, пусть не травит тебя! Сюэ Ян всё еще был мал, и всё еще был слишком слаб. Шепча про себя заклинания он всячески противился другому шепоту, что наполнял его разум и призывал немедленно пуститься в разрушения. Та сила шептала ему, что сделает его бессмертным, что он сможет всё, нужно лишь пошире открыть свое сердце и позволить ей свить там свое гнездо. — Запомни, ты ей нужен только как средство передвижения, сосуд для её бесконечного голода, — увещевал Лунъю. — Не верь её убеждениям о приобретении тобой великой силы, потому что не ты используешь её — она будет использовать тебя, пока не высосет до последней капли. Нечитаемые письмена становились всё длиннее, они начали расползаться быстрее. Вот уже его лицо, частично заполненное ими покрылось иероглифами и метками, бездонный омут в глубине глаз мальчика начал капать черными слезами на пол. Жэчхи, видя, что он не справляется заскрипел зубами и поддел пальцами вполне себе живые письмена, что ползли по полу, и направил их в труп. Те начало засасывать прямо внутрь, и отслаиваясь от тела мальчика они почти полностью погрузились в мертвую плоть, наполнив её собой. Жэчхи тут же закрыл гроб и поставил на него печать, пока содрогаясь гроб дергало из стороны в сторону, под крышкой слышался жуткий глухой вой. — Сегодня ты смог продержатся дольше, — практически ловя в свои объятия осунувшегося, задыхающегося Сюэ Яна, Лунъю одобрительно гладил его по голове. — Теперь ты можешь продержаться полчаса, — задумчиво кивнул Жэчхи. — А неделю назад падал с ног спустя всего минуту. Быстро растешь, очень хорошо. — Понемногу меридианы в твоем теле престают обжигаться черным пламенем, — взваливая мальчика себе на спину, продолжал говорить оборотень. — Скоро они закалятся, и ты сможешь пропускать немножко темной энергии как подпитку своим духовным силам. То, что ты продолжаешь сохранять сознание во время тренировки невероятно важно. Это замечательный результат, Сюэ Ян. Такими темпами через несколько лет ты… Сюэ Ян от боли в каждой клетке своего тела сжал челюсть на плече Лунъю, чтобы не закричать, и из его горла вырвался тихий грудной вой. Камень на его шее был просто бесценным артефактом, мешающий темной Ци зверствовать в сознании мальчика. Он всегда напоминал о себе, обжигал помутившийся взор Сюэ Яна матовым алым свечением и приводил в себя. — Я уже её убедил, — сквозь зубы прошептал Сюэ Ян. — Она вошла в того мертвеца не потому, что он был лучше. Это я ей сказал, я повелел… Жэчхи в неверии повернул на него взгляд. В таком состоянии мальчик не мог солгать, но тогда получается, что некроэнергия вовсе не плодилась в его теле, а концентрировалась, чтобы с большей плотностью влиться в того мертвеца? — Потрясающе, — восхищенно пробормотал змей. — Камень постоянно приводит его в чувство и не дает забыть основы хищности этой плотоядной сучки, которые базируются на обещании великой власти. Но… похоже Сюэ Ян и без него бы справился. Жэчхи видел, что сильнее власти и силы Сюэ Ян желал быть равным Сюань Юэ, а это уже значило то, что он не может быть просто безграничным скоплением этой темной силы, он должен быть контролирующим механизмом, который не зависит от топлива, а темная Ци, как топливо, должна зависеть от него, то есть ей должно быть выгодней не ранить Сюэ Яна, не изживать его, а наоборот, подсобить во всех его попытках и действиях. Это был примерно тот же принцип, на котором базировалась власть сумрачных господи над великой Тьмой. «Да, он сможет, — про себя думал змей, предчувствуя успех. — Этот человек сможет сделать то, на что способны все рожденные в сумраке, и плевать, что он человек. Его душа пускает корни именно сюда, и именно корни питают почву его души. Он может всё…»***
Расположенные на полу и столах свечи ярко пылали, но когда Сюэ Ян поднимал руку, выпуская из ладони воду, сияние свеч переливалось в ней, словно бы между пальцами юноши перекатывались желтоватые алмазы, искря в этом неподвижном свету. Сидя в наполненной горячей водой ванне юноша устало смежил веки, хотя и старался не заснуть. Вода была приятного лазурного оттенка из-за присутствия в ней различных масел, на её поверхности плавали цветы, и она была очень мягкой. Лениво скользя пальцами по коже, Сюэ Ян честно пытался побыстрее закончить водные процедуры, но разомлев в горячей воде, еще и вдобавок погибая от усталости он и не понял, когда заснул. Голова его чуть покосилась, он постепенно начал уходить под воду, когда неожиданно чья-то прохладная рука аккуратно придержала его. Острый взгляд поблескивающих в полумраке глаз добродушно и легко смерил раскрасневшееся лицо мальчишки, когда вдруг взгляд этих глаз зацепился за вынырнувшую из воды руку, что чуть подергивалась. На руке, поднимаясь к локтю, змеились узоры смешанных иероглифов. Во сне Сюэ Ян не мог контролировать себя, камень по прибытию в дом он вынужденно снял и отдал оборотням, чтобы энергию рубина часом не почувствовал Сюань Юэ. Сейчас, похоже, из него выходила остаточная некроэнергия, и скользнув в цветы сделала их черными, мгновенно умертвив. Удерживая руку мальчика прохладные пальцы сперва задрожали, но потом, чуть надвив на кожу, впитали в себя символы, после чего кожа Сюэ Яна снова стала чистой. Внезапный шум внизу мгновенно испугал держащего, так как ему показалось, что кто-то поднимается наверх, хотя Сюэ Яном четко было указано, что во время водных процедур никто не может входить в его комнату. — Как же меня это бесит! — вещал змей, нервно и агрессивно откусывая мягкую плоть хурмы. — С какого я должен терпеть и сдерживаться даже в этом доме?! — Потому что с твоей подачи дитя в этом доме видит то, чего не должен видеть! — Да задрал он уже! В этом доме ни одного угла не найти, чтобы нормально потрахаться, вечно этот полуяпонский глист где-то рядом ошивается, а Жнецы и того хуже, станут над душой и смотрят как коршуны, наблюдают. Лунъю неровно заскрипел зубами. Единственной причиной, по которой всегда устраивался скандал, было либо временно-насильственное воздержание змея, либо, что еще хуже, полное отсутствие «кое каких» дел. Сюэ Ян был очень прилежным учеником, и оборотни не ленились уделять ему много времени, но так как кроме мальчика они должны были следить за домом и своими делами, еще и постоянно следить, чтобы на юноше не осталось следов их тренировок, то в плотном графике несколько дел пришлось урезать, если не сказать отсечь к чертям. Вот поэтому змей и злился, потому что по возвращению начав приставать к оборотню их увидел сонный и замученный Сюэ Ян, что скривился и не на шутку забранился, прося выколоть ему глаза дабы не множились его страдания. — Ну ладно, не кричи, признаю, был не прав, не сердись, — понимая, что под злобным и страшным взглядом Лунъю он скоро обуглится, змей дал заднюю. Но, обычно преследуя только свои интересы все равно не отступался от намеченного. Да, Сюэ Ян был хорош, а вскоре им можно будет искреннее восхищаться, но почему это должно ограничивать змея в любовном удовольствии? Жэчхи никак не мог этого понять. — Может что-нибудь купить? Агрессивно дыша, Лунъю с отвращением выплюнул: — Купи себе отдельный дом и живи отдельно, дьявольская сволочь, а то такое впечатление, что ходишь сюда только чтобы припарковать то, что ниже пояса, еще и возмущается. — Да что ты говоришь? Конечно я возмущаюсь, потому что бронь, сделанная мною по всем законам шариата аж пятьдесят с лишним лет назад впускает меня не всегда, и то со скрипом. Тебе не кажется, что мое недовольство связано с тем, что я весьма туго въезжаю в эту гавань, ну прям очень туго, едва шишкообразную выпуклость протискиваю! — Как ты смеешь говорить столь вульгарные вещи при ребенке! — Ребенке! — перекривил Жэчхи. — Да этот хрен в скором времени уже свои яйца в чужие дупла начнет подкатывать, пока я в одно и то же дупло пятьдесят лет безуспешно суюсь! Где мои отношения, чёрт тебя подери!!! — Какие еще отношения?! — Те, что в горизонтальной плоскости. От такой наглости оборотень чуть не забыл принцип вдоха и выдоха, в буквальном смысле начав задыхаться своим оцепенением. — Не хочешь горизонтально, я не против и вертикально, не хочешь вертикально, можем постоять на руках, голове или чьей-то могиле, выбирай! — Если не заткнешь пасть, на твоей могиле плясать буду, испорченный дикарь! — спускаясь с верхнего этажа, прошипела Шу-эр. — Какого дьявола вы так громко раскричались? — Какого дьявола ты делала на втором этаже, в то время как там Сюэ Ян, — подозрительно покосившись на Жнеца, спросил Жэчхи. — Он ведь того, изволит в ванной почивать, откисает в душистой водичке. Сама знаешь, моется он всегда сам, никого в этот процесс не втягивает. — Знаю, — отчего-то отводя взгляд в сторону, ответила Шу-эр. — Второй господин попросил меня принести чистую одежду для мальчика, вот я и… — Сюань Юэ там? — чуть было не воскликнул Лунъю. — И давно? Шу-эр удивилась его тону, но виду не подала, продолжив спорить с Жэчхи на тему его испорченности и откровенной бессовестности. Никто из них не заметил чуть поблескивающего взгляда притаившегося на лестнице тела, что буквально прожигал глазами одного из оборотней. А тем временем Сюэ Ян, резко очнувшийся от приглушенного дверного хлопка встрепенулся и быстро оглянулся. По ту сторону ниспадающей вуали, что отгораживала и скрывала его в одной части комнаты, маячила медленно ползущая тень. Сюэ Ян напрягся, когда увидел ладонь, что чуть отодвинула полог, но тут же расслабился в лице, когда увидел её обладателя. — Так это ты? — устало выговорил он, вновь откидываясь на бортик, положа ногу на ногу. — Что-то случилось? Его нога, слегка покачиваясь, создавала на поверхности воды мягкое волнение, из-за чего цветы начали плавать от одного конца ванны к другому. Сюэ Ян, взяв один из них в руку немного удивился, поскольку помнил, что в воде точно плавали незабудки, лаванда, нероли и ромашки, которые как раз отсутствовали. Вместо них на поверхности теперь были свежие лепестки розового пиона. — Давай помогу, — приседая за его спиной, Сюань Юэ взял его мокрые волосы и закрепил на макушке в довольно плотный и тяжелый пучок. — Ай, полегче! — взъярился Сюэ Ян. Мокрые волосы, сплетенные в пучок, подцепились двумя заколками, что нечаянно царапнули его по коже головы. — Ты ужасный невежда, — мягко улыбнулся Сюань Юэ. — Когда принимаешь ванну, не нужно будто дикарь сразу же лезть в воду с распущенными волосами. Подними их наверх, чтобы они не мешали, и просто погрузись в воду по шею, пока кожа не увлажнится и не распарится, затем начинай мыться, лучше всего начать со спины. С распущенными волосами ты не помоешь её как следует, и не сможешь смазать натертости маслами. Обозревая наличие пары синяков и царапин, Сюань Юэ устало выдохнул: — Знаю, ты сам просил Жнецов не жалеть себя, но не мог бы ты позволить мне сказать им быть с тобой помягче? Я не хочу, чтобы эта прекрасная кожа страдала из-за того, что ты предаешь террору собственное тело днями напролет. Однако не только наличие синяков расстраивало божество. Он медленно и скрупулёзно протирал шею и спину мальчика мокрой тканью, обливал его из ковшика, массировал плечи, растирал руки. Иногда ему казалось, что этот ребенок до того дикий, что преспокойно может мыться и в простой бочке с холодной водой, лишь бы поставить галочку в том, что он принял водные процедуры. Его совсем не волновало изящество этой процедуры, он не был заинтересован в том, чтобы понежится и расслабится вволю, поэтому Сюань Юэ приходилось учить его как правильно располагать такими чудесными ресурсами. Сейчас он уже распустил волосы юноши, его длинные прекрасные волосы, и тщательно вымыв их начал втирать в пряди масло белых лилий, которое успокаивало кожу головы и помогал сохранять волосы гладкими и блестящими. — Для китайцев, чтобы ты понимал, состояние волос очень важно, и они уделяют этому очень пристальное внимание, — поглаживая волосы Сюэ Яна, тихо говорил Сюань Юэ. — Я помню однажды в Нанкине совершилось покушение на одного из полководцев, из-за чего он сразу же отправил весть своему главнокомандующему, уличив в преступлении сынка императора, но так как-то был как раз выделенный в недели день по уходу за волосами, то главнокомандующий сперва завершил все процедуры и только потом отправился в столицу. — Глупость какая, — лениво отмахнулся Сюэ Ян, лежа на бортике с закрытыми глазами. — Небось так и похоронили с хорошо вымытыми и причесанными волосами, да? — Отнюдь, — ответил Сюань Юэ. — На юге он попал в плен, и тамтешние варвары под корень отрезали его прекрасные волосы. Главнокомандующий заморил себя голодом, но перед тем умудрился отравить тех, кто над ним поглумился. Он был человеком чести, а плен — это проигрыш и позор. Правда у него и действительно были прекрасные волосы, их красоте завидовали даже женщины. Сюэ Ян безразлично хмыкнул. Разговоры подобного тона вводили его в уныние и тоску. Он был подвижен, а Сюань Юэ наоборот, медлил, приучал его к терпению, неспешности. Сюэ Ян, уже скрывая от бога правду, наоборот всегда спешил, был взвинчен из-за своей тайны и уже некоторое время не мог смотреть Сюань Юэ в глаза из-за своего обмана. Он хорошо понимал, что делает, и ему было бесконечно жаль, что человека, принёсшего ему столько благ он по сути предает, но понимая, что на кону стоит нечто большее, чем просто одобрение Сюань Юэ, он осознанно пошел на это предательство, но еще не свыкшись с этой мыслью пребывал в скрытом отчаянии. — Вижу растешь, — когда юноша вышел из ванной, и ступая босыми ногами по деревянном полу завернулся в бархатное полотенце, Сюань Юэ задержал на нем взгляд. — Ты о чем? — удивился тот. — Да я тут вспомнил твои слова насчет жены. Уверен, что справишься? Сюэ Ян сперва не понял, о чем он, однако когда взгляд его скользнул вниз он понял, что ниже пояса совсем ничего не прикрыто, из-за чего резко свел полотенце между ног. — Как-нибудь справлюсь, — агрессивно гаркнул он и покраснел. — У тебя «там» хоть волосы-то есть? Сюэ Ян нервно заскрипел зубами, покуда Сюань Юэ не удосужился скрыть свой набирающий громкость смех. — Да у меня там лес непроходимый! — прокричал он и, подбежав к кровати, завернулся в одеяла, став похожим на плотный рулетик. Сюань Юэ было попытался вымолить у него прощения, но Сюэ Ян настолько агрессивно клацал челюстью и шипел, что у бога не осталось выбора — он виновато склонил голову и покинул благоухающее цветами место боя. — Сюань Юэ, — уже когда тот почти вышел за дверь, Сюэ Ян негромко окликнул его и высунул голову из своего кокона, смотря на мужчину плохо читаемым взглядом. Просто сложно было угадать какую-то конкретную эмоцию, когда Сюэ Ян смотрел, пытаясь сказать что-то, что хранил в сердце. — Да? — мягко откликнувшись, Сюань Юэ тоже обернулся к нему. — Ты будешь мной гордиться, — твердо, но без нажима сказал Сюэ Ян. — Всё, что я делаю… ты будешь мной гордиться. Чуть распахнутые губы Сюань Юэ сомкнулись, после чего разошлись в доброй нежной улыбке, в которой тепла было больше, чем у тысячи солнц. — Я всегда гордился тобой, — тихо сказал он. — И буду гордиться. Тебе необязательно прилагать столько изматывающих тело и разум усилий, чтобы что-то доказать, ибо я знаю, чего ты стоишь, потому что этому нет цены — ты бесценен. Я люблю тебя просто потому, что ты — это ты. Не тревожь себя мыслью, что ты можешь упасть в моих глазах, этого не случится. Пожелав мальчику спокойно ночи, Сюань Юэ ушел, тихо закрыв за собой дверь, а Сюэ Ян, чье сердце зашлось от радости, почти мгновенно скривился в лице и неожиданно для себя разразился такими горькими рыданиями, что вся его подушка пропиталась от этих слез. После сказанных ему слов чувство вины стало мучить его еще сильнее. Нет ничего хуже, чем осознанно предавать чье-то доверие, особенно доверие того, кто настолько искренен в отношении тебя, что даже не допускает возможности удара в спину, а то, что делал Сюэ Ян, было именно таким ударом. Однако он через силу начал себя одергивать и убеждать, что делает во благо, что станет сильным, что достигнет много и Сюань Юэ больше не придется страдать, не придется боятся, что душа его цветка окружена скверной. Так он и заснул, утопая в солёных, обжигающих кожу слезах. Ему снились усеянные лавандой поля, аметистовая линия горизонта и упавшее в этот горизонт белое, ослепительно-белое солнце, оставившее за собой будто молочную реку путь. Вдоль гор, прямо к упавшему солнцу неспешно шел человек. Его длинные рукава и волосы извивались, почти что змеились в потоках воздуха. Он шел навстречу этому солнцу, будто ждал его, в то время как пестрящее синими и аметистовыми цветами небо над ним зажглось лунным дождем из падающих звёздных тел, из-за которых он распустил бамбуковый зонтик. Юноша удивился, ведь как обычный зонтик может защитить от падающих небесных тел, но как оказалось защищался он от витающей в пространстве сверкающей изморози, больше похожей на серебряную пыльцу. В какой-то момент человек обернулся, будто почувствовав чей-то взгляд на себе, и мальчик увидел, что ему протягивают руку, будто приглашают его разделить прогулку. За спиной человека сияло белое солнце, делая очертания этого человека каким-то божественным сиянием. Взволнованный увиденным юноша медленно начал протягивать незнакомцу свою ладонь, мечтая разделить с ним этот путь…