Пламенное небо

«Четыре с половиной года спустя» Снаружи сквозь резные оконные рамы сочился довольно яркий лунный свет, расстилая по полу узорчатые тени. В мире мертвых луну ласково именовали не иначе как белым солнцем сумрака. Вот и сейчас, пробиваясь сквозь резные рамы он отбивался от большого зеркала у стены, частично падал на кровать, касался свисающей вниз руки. Тишина и уединенность этой комнаты, казалось, была таким же дополнением к обстановке, что и мебель из красного и черного дерева, яшмовых шкатулок, нефритовых украшений, аккуратно сложенной одежды, струящихся вниз тончайших газовых тканей, которым хватало лишь присутствия в комнате дыхания, чтобы начать изящно качаться из стороны в сторону. Почти в каждом уголке комнаты помимо свеч и ночников стояли благоухающие цветы, а под подушками всегда находилось ароматическое саше — сушеные лепестки цветов, пионов в основном, затянутые в простой хлопковый мешочек. Эта со вкусом обставленная комната очень сильно напоминала гримерку актера каких-нибудь изящных искусств, но никак не жилище того, кто так безмятежно почивал на обтянутой батистом кровати. Растянувшись на своем ложе, человек тихо, почти беспробудно спал. Его волосы, немного растрепанные во сне, напоминали черный водопад, растекающийся по батисту лилового цвета, что предавало бледному лицу беззащитный, даже немного интимный вид. В окружающем его пространстве будто царила атмосфера праздного безделья, беззаботной неспешности. Черные волосы каскадом стекали по коже цвета ситцевого нефрита, и не будь его глаза скрыты за пологом немного подрагивающих во сне век, то всегда отреченные от мирской суеты напоминали бы звезды на холодном ночном небосводе. По ту сторону двери, в ожидании его пробуждения, потаптывалась на месте пара Жнецов, один из которых держал в руке большую деревянную шкатулку с черной резьбой, а в руке второго находилась широкая, из белого серебра емкость. От неё, поднимаясь изящными завитками, исходил пар, так как в ней была налита горячая вода, на поверхности которой плавали лепестки пионов.  — Молодой бес… — не закончив и сразу же одернув себя, Жнец немедленно поправилась. — …господин, вы уже проснулись? Тело на кровати немного зашевелилось, из-за чего одеяло, до сего накинутое лишь ниже пояса и вовсе сползло, открывая вид на полностью обнаженного юношу, что потягиваясь облизал сухие губы, начав немного покусывать нижнюю губу, из-за чего она заиграла ярким пурпурным цветом. Его схожая с лунным светом молочно-белая кожа казалась такой нежной, такой хрупкой, что сияя в лунном свете, который частично падал на неё, делала юношу похожего на молодое божество, купающееся в лунном свете. Витающие в серебреном свете пылинки защекотали ему нос, и едва юноша закончил хрипло зевать как тут же громко чихнул, из-за чего его волосы колыхнулись, полностью спадая наперед. Это его развеселило, и он засмеялся достаточно громко, чтобы по ту строну двери его услышали. — Слава могильной тишине, наш бесёнок проснулся с той ноги, — услышав его смех, Су Су довольно заулыбалась. — Так, заходим, заходим… Войдя внутрь они первым делом зажгли светильники и бумажные фонари, поколдовав немного с пламенем так, чтобы оно ярко заливало всю комнату. Юноша на кровати поморщился от неприятных ощущений, что испытали его столкнувшиеся с резким переходом от тьмы к свету глаза, и закрывшись ладонями он просто спустил ноги вниз, так и продолжая сидеть на кровати. — Пить, — потребовал он и тут же перед ним возникла небольшая пиала с чаем. — Сколько я спал? — Пять часов, — ответила Су Су, принявшись закрывать рамы на окнах. — Довольно мало. — Слишком много, — буркнул юноша. — Я должен успевать отдохнуть за час или два, не более того. Совершенно не стесняясь своей наготы он неспешно поднялся и, медленно ступая босыми ногами по деревянному полу, подошел к столу, наклонившись над миской с водой. Со всех полов в доме была снята циновка и татами, потому что запах соломы и скопище клопов выводили юношу из себя, к тому же циновка впитывала в себя запахи, а попавшая на неё влага провоцировала появления плесени. Набрав в ладони воду он неспешно начал умываться. Его прежде бледное тело, в желтоватом освещении приобрело уже более мягкий жемчужный оттенок, из-за чего впалая линия позвоночника выделяла его напряженную от неприятных ощущениях в мышцах спину. Шу-эр молча подошла к нему и накинула на него халат, Су Су тем временем подвинула небольшой табурет, чтобы юноша мог сесть, пока она будет причесывать ему волосы. Распутав пряди и минут десять проводя по ним гребешком из сандалового дерева она подняла его волосы, начав с линии лба, и начала заплетать их к макушке, после чего закрепила тонкими черными шпильками, и только после этого собрав остальные волосы затянула их в высокий хвост. — Где книги о даосских техниках, что я заказывал ранее? — пока его обхаживали со всех сторон, юноша, едва нормально подвязав халат тонким поясом склонился над какими-то рукописями, внимательно изучая их содержимое. — Жэчхи выдвинул за них такую цену, что мы просто обязаны его убить, — улыбнулась Су Су, еще с минуту расчесывая готовый хвост, достигающий юноше до линии поясницы. — Хорошо, — отпивая еще один глоток, ответил он. — Но не раньше, чем заберете эти книги. Когда змей начинает торговаться мне и самому хочется скрутить его в дугу и набросить как кольцо на какую-нибудь палку. Жнецы переглянулись между собой и не удержались от легкого смешка. Юноша, тем временем снова поднявшись, открыл шкаф, придирчиво осматривая его содержимое, пока его взгляд не остановился на темно-синем одеянии. Скинув с себя халат он позволил ему с легким шуршанием сползти с себя на пол, после чего надел штаны, тонкую, антрацитового цвета рубаху, пока наконец не запахнул пояс из бархата и кожи на талии своего верхнего платья. Поверх суженных рукавов он закрепил наручи, покрытые велюром. Придирчиво осматривая себя в зеркале во весь рост, юноша то и дело разглаживал складки, поправлял воротник, присматривался к своему лицу, находя его немного изможденный вид неугодным, так как оно тоже было частью его облика. — Не изволил ли Второй господин дать какой-нибудь знак, который намекнул бы, что он желает меня видеть? — тихо спросил он, не отрывая взгляда от своего отражения. — Второй господин уже как десять дней отсутствует, и еще не оповестил о времени своего возможного прибытия, — ответила Су Су и, залюбовавшись на юношу, тихо сказала: — Однако глядя на вас, молодой господин, эта покорная служанка никак не может отделаться от мысли, словно вижу его перед своими глазами. Сюэ Ян медленно обернулся, и легкая улыбка затронула его губы. — Ты действительно так считаешь? — склонив голову, мягко спросил он и, кажется, его лицо немного просияло. — Неужто и правда похож? Су Су даже задержала дыхание и широко улыбнулась в ответ. За прошедшие годы Сюэ Ян заметно вытянулся, и хоть черты его лица еще не до конца потеряли некую детскую нежность, однако уже заметно приобрели юношеской пылкости и свежести, островатой дерзости брошенного невзначай взгляда. Его голос, который начал ломаться еще в десять лет стал немного ниже, однако не растерял завидной звонкости, когда он смеялся, скорее уж его смех получил некую огранку почти что бархатного звучания, что в моменты гнева из бархата обращался в медленно текущий яд. Он выглядел взрослее своих лет, Сюэ Яну смело можно было дать пятнадцать; его руки и ноги окрепли, грудная клетка и талия потеряли свою болезненную худощавость, губы пылали ярко-алым цветом, глаза сияли переливами черного перламутра. Если раньше в гневе он еще мог показаться милым, то теперь, хоть его лицо все еще обладало притягательными чертами, в гневе они искажались, и порой от его хищного взгляда становилось по-настоящему жутко. Он взрослел очень быстро, причем во всех смыслах, и по большему счету это было связано с сумраком: не ограничивая себя в познании, подпитывая духовную энергию своего тела плодами из садов Да-Ло, которые благотворно влияли и на его физиологию тоже, Сюэ Ян за несколько лет достиг того, что у людей занимало почти десять. Теперь это уже был не тот ребенок, что стиснув зубы едва мог держать меч. Воспитываясь Сюань Юэ он постепенно обретал свои собственные привычки, увлечения, характер. Со временем он стал больше втягиваться в понятие красоты и изящности, стал довольно чистоплотен, пристрастился к хорошей дорогой одежде, украшениям, предметам декора. Брезгливо косясь на прежнего себя он не понимал, как раньше мог босиком носиться по улицам, позволять себе носить местами рваный халат и совершенно не обращать на это внимание. Сюэ Ян безумно полюбил принятие благоухающей ванны, и зачастую, если оказывался перед выбором поспать или принять ванну, выбирал второе, хотя сон был важнее, поскольку такой выбор возникал после его тренировок, к которым он должен был быстро вернуться. В своем упорстве он достиг того, что иногда вырубался прямо посередине боя и не замечал этого даже тогда, когда падал на землю или в заботливо подхватившие его руки Сюань Юэ. Что же касается его боевых навыков, то, пожалуй, не сыскать среди людей того, кто вложил бы в это столько, сколько это сделал Сюэ Ян. За каких-то четыре с половиной года он обучился доброй части известных техник боя, но найдя их неудовлетворительными потребовал более высокого уровня, особенно если это касалось боя на мечах. Здесь его обучали Жнецы, и что было важнее всего, Сюань Юэ. Он идеально ужился со своим Чэн Мэем и дрался на двух половинчатых мечах, в то время как Сюань Юэ предпочитал форму копья, и делал с ним такие повороты, что играючи мог запросто бы снести юноше голову. Его упорство, выносливость и упрямство заменяли ему дыхание, когда он задыхался, а жажда совершенствоваться преодолевала любую усталость. Когда Сюэ Ян дрался со Жнецами он двигался быстро, даже очень, как для человека, и отбивая атаки успевал наносить и свои удары. Чэн Мэй, питаясь его энергией насыщал своего хозяина своими собственными вибрациями, подсказывая ему с какой стороны лучше нанести очередной удар. — Он великолепен, — откровенно признавал Жэчхи, пока они с Лунъю наблюдали его со Жнецами бой. Однако больше чем на Сюэ Яна он тайно косился на Су Су, с которой несколько лет назад заимел очень неприятный разговор. Это она была тем, кто увидел проклятую метку на руках Сюэ Яна и поняла, чему именно его обучают оборотни. Обычно тихая и немногословная она, в тот же вечер подкараулив змея, прижала его к стенке и, тяжело дыша, потребовала объяснений. — Ты хоть понимаешь, что делаешь? — глаза её сверкали, воздух тяжело пробивался сквозь стиснутые зубы. — Или даже не так, чем это может закончится! Ты что, последние мозги растерял? Змей, не высказав и капли страха апатично смотрел ей в глаза, начав жевать нижнюю губу. — Наверху Сюэ Яна ждет лишь одно — смерть, — глухо отозвался он, сверля Жнеца своими золотыми глазами. — Золотое Ядро изъять очень легко, руки-ноги отрубить очень легко, и даже ввести в безумие легко… а вот некроэнергию изъять невозможно, и то, чему мы его учим, погубить будет невозможно. Ты и сама прекрасно осознаешь благодаря каким небесным «благословениям» он чуть не разбил свою душу на осколки. Тебе что, его совсем не жаль? — Жэчхи! — пораженно выдохнула она. — Но ведь мы говорим о Тьме, а Сюэ Ян человек. Даже богиня, небожительница не справилась с темной Ци, и её тайные попытки в её обуздании привели лишь к тому, что сердце нашего господина было разбито! Сейчас Сюэ Ян единственная его радость, и если тот кошмар многолетней давности повторится, он ведь, ведь… может сойти с ума. — Кто тебе говорит, что мы учим его обузданию? — криво усмехнулся змей. — Наш с Лунъю задум куда более обширен и серьёзен. Надеюсь ты еще помнишь то, что прочитала в хрониках о прошлом нашего мира? А вот мне хроники не нужны, потому что я много знаю о том времени, когда люди обучились одинаково держать в себе как Тьму, так и Свет, и Сюэ Ян станет первым человеком своего времени, кто переплюнет их всех. Я верю, что этот мальчик достигнет тех высот, ради достижения которых нужно родиться такими, как мы, потому что обучиться этому обычному человеку невозможно. Без печального исхода для себя, разумеется. Но Сюэ Ян обучится, и знаешь почему? Потому что его душа принадлежит нашему миру, его душа — это подлинная чистая эссенция истинной любви нашего господина. Этот мальчик сможет всё, он уже успешно продвигается в этом. Сюань Юэ все еще хочет дать ему человеческую судьбу, не понимая, что именно в этом его гибель! Боги ненавидят всё, что связано с сумраком и Вторым господином, а узнав, что Король Ночи является его порождением уже сделали свой сраный ход, положив начало страданиям мальчишки! Как думаешь, если они сделают этот ход ещё раз, и если Сюань Юэ узнает об их причастии, что произойдет с нашими мирами? Жэчхи облизнул губы и злостно уставился в глаза Жнеца. — В Короле Ночи будет причина их гибели, — криво улыбнулся Жэчхи. — Видишь, как оно бывает? Всего один цветок, за которого будут мстить так, что три мира содрогнуться, а небо почернеет. Ты должна молиться, чтобы эти дни никогда не настали, потому что умрут все, и быть может даже мы сами. Тебе придется сделать выбор в нашу пользу, потому что, подумай сама, какая правда убьет этого бога быстрее? Он не позволяет себе любить Сюэ Яна больше, чем может, потому что его любовь убивает, но не сжигай он себя тем страхом, что породила увиденная им трансформация богини, быть может он и сам бы Сюэ Яна в тайну нашей силы посвятил. Но он настолько хочет вернуть его в мир, что у меня складывается впечатление, будто он что-то знает. Я не уверен, но, возможно, он просто хочет, чтобы тот нашел себе родственную душу, человека, с которым бы разделил свой путь, именно человека, а не тварь из преисподней. Он хочет, чтобы тот нашел свой путь за пределами нашего мира, но, как по мне, наверху гораздо опасней, чем здесь. …Несмотря на его слова Су Су очень боялась гнева своего господина, и даже не взирая на откровения Жэчхи ответила, что в случае, если они обнаружат себя, Жнецы не встанут на их защиту, так как обнаружение само собой подразумевает смертную казнь для нарушивших приказ приближенных к Сюэ Яну существ. Змей ответил, что со своей защитой она может отправляться ко всем херам, но всё же «вежливо» попросил держать рот на замке, и сейчас, смотря на идеально двигающегося Сюэ Яна, который заканчивал бой своей неоспоримой победой, не мог скрыть своего восхищенного взгляда. — Мне кажется, что я даже не человека перед собой вижу, а… молодого бога, который желает, чтобы мир увидел его ослепительное сияние, — поведал он, понимая, что юноше не хватает лишь бессмертия для, так скажем, завершения облика. Сюэ Ян действительно сиял, и в глазах Жэчхи был похож на тёмный сапфир сложной огранки. — А ты что молчишь? Разве ты не чувствуешь этого восторга, этого возбуждения… — Жэчхи, — смежив веки и мягко улыбаясь, Лунъю ответил: — я его уже три года не чувствую, если ты об этом. Лицо змея приобрело до невозможного несчастный вид, а вот Лунъю, который снова направил свой взгляд на Сюэ Яна не мог сдержать сладкого трепета в груди, что теплой волной распространялся по его телу. Этот ребёнок так быстро вырос, и столь стремительно самосовершенствовался, был так талантлив и прилежен, что сердце Лунъю разрывалось от мысли, а что если бы тогда, шесть лет назад, Сюань Юэ не услышал бы его крика, что бы тогда с ним стало, как бы он жил и что бы из себя представлял? Он так сильно привязался к мальчику, что сейчас испытывал чуть ли не гордость родителя за свое чадо, но едва эти мысли задевали струны его души как тут же другие начинали щекотать обостренные нервы. Сюэ Яну через полгода должно было исполнится четырнадцать, а это значит… что из сумрака его придется увести на поверхность.

***

Жаркое, буквально опаляющее дыхание у самого уха вынудило затылок Сюэ Яна покрыться влагой, хотя он не был напуган, поскольку пытаясь сосредоточится на заклинании неподвижно сидел на земле в свободной позе лотоса, но этот «огонь», буквально лижущий его голову, вынуждал кожу преть и источать влагу. — Цербер, — недовольно протянул юноша, — перестань так близко дышать возле меня, твои слюни капают мне на воротник. Ты испортишь мне одежду! Страж заскулил, но хвостом вилять не перестал. Находясь у самого входа в сумрак Сюэ Ян терпеливо и сосредоточенно прижав два пальца к губам вертикально мысленно читал заклятия, пока ладонь другой руки держал над уровнем земли. — Печать призыва, — тихо сказал он и, укусив себя за палец, вызвал в коже ранку, из которой тонким ручейком начала сочится кровь. Набравшись, капля тяжело упала на землю, впитавшись в её безрадостную чёрную почву, и тут же поглотилась ею. Сюэ Ян с замиранием сердца ожидал хотя бы ростка, но когда из земли, гордо высунувшись длинным стеблем тут же распустился кроваво-красный ликорис, не сдержался, и на радостях схватив Цербера за шерсть на близко расположенной к нему лапе, поскольку сумрачный пёс теснился к нему сидя на земле, начал трясти её. — Ты видел, ты видел это?! Он встал ровно и разбух, налившись кровью! Он на полном серьезе имел в виду стебель, который не прогнулся под весом наполнившейся кровью сердцевины цветка, что тут же распустился, но будь рядом с ним Жэчхи, то вполне в своем духе сморозил бы нечто, типа: «Вот бы он и про свой пестик так же сказал!», но даже тогда счастье Сюэ Яна это не разрушило бы. За годы активной многочасовой практики он преуспел во владении некроэнергией, даже шутил с ней, откровенно веселя её своим постоянным стремлением довольствоваться малым и не выходить за рамки, то есть не соблазняться на большее, а так как Сюэ Ян с детства был жаден ко всему, что вызывало его интерес, то несложно представить, как тяжко ему давалась такая выдержка, но труды его окупились: постепенно, хоть и очень медленно, капля по капле в его духовных каналах собиралась некроэнергия, которую он путем медитации подстраивал под нужды своего тела, и вскоре некроэнергия уже сама инстинктивно тянулась к нему, возомнив себя чуть ли не одним из органов его духовного тела, тем самым поддерживая баланс. Сюэ Ян не знал, какое Ядро формируется в нем, но поскольку двигаясь по духовным каналам некроэнергия потихоньку пробивала себе свою отдельную «артерию», чтобы не мешаться со светлой Ци, то вполне было возможным, что юноша переплюнул бы всех и стал бы первым человеком своего времени, у которого было бы два разнополярных Ядра, что не враждовали бы между собой, а сотрудничали. Подобное людям удавалось лишь в прошлом, до Тысячелетней войны. Схема была проста: к одному каналу, что копил и распространял по телу духовную энергию ненавязчиво присоединялся еще один, разделенный естественным ограждением из перегородок, что, например, есть у сердца, только в данном примере это были духовные перегородки. Не смешиваясь со светлой Ци некроэнергия копилась и питала свой живительный канал, и, например, используя только темную Ци, канал со светлой энергией закрывался, а когда нужна была светлая Ци, закрывался канал с некроэнергией. То есть их нельзя было смешивать, а по отдельности они функционировали в идеальном балансе, и заменяя одну энергию на другую вред телу это не несло, ничего не тормозилось и не утрачивалось. Всего этого Сюэ Ян достиг лишь благодаря постоянному бдительному контролю оборотней, что всегда взвешивали погруженную в мальчика темную Ци, и останавливали эксперимент сразу же, как только тот начинал утопать в безумии. Немаловажную роль сыграл рубин, что вносил свой вклад по ту сторону его сознания. Благодаря тому, что он создал этот канал, Сюэ Ян мог создавать некроэнергию внутри своего тела, источать её и копить точно так же, как светлую Ци. Или призывать из сумрака в свое тело. Конечно, это пока еще была лишь капля в море, но всё же этот успех был обеспечен из-за ошибок, которые в свое время допустила Бао Шань Саньжэнь, работу над которыми Лунъю и Жэчхи уже проделали на Сюэ Яне, что и было причиной такого успешного продвижения. — Цербер! — в шоке закричал Сюэ Ян, когда не понимающий толком происходившего пес инстинктивно отреагировал на радость юноши, завиляв хвостом пуще прежнего, и слизкий водопад ядовитых слюней, упавший вниз из высунутого языка, буквально затопил цветок, а точнее сжег, спалил кислотой. Но хуже всего, что на ликорис успела сесть бабочка, для которой эта посадка была последней. — Агх, неуклюжая ты скотина! Три головы, а толку ноль! Недовольно ворча он услышал стенающий скулеж сразу в три глотки, и повернувшись увидел прямо перед собой огромный, наполненный сожалением глаз, что, казалось, смотрел прямо ему в душу. Мгновенно оттаяв, Сюэ Ян весело потрепал пёсика по его мокрому носу и, брезгливо подергав липкой от влаги ладонью, направился в Мёртвый город. Шагая по пустым каменным улицам, он нехотя задумался о будущем. Будто чувствуя приближающуюся беду Сюэ Ян спешил как умалишенный, почему и добился столь много за каких-то четыре с половиной года. Те знания, что он освоил, были недоступны простому человеку, а умения, которые он в себе развил, могли переплюнуть даже мастерство прославленного заклинателя. И всё было бы хорошо, если бы так продолжалось и впредь, но инстинктивно юноша чувствовал, что всему есть предел, и дело даже не в том, что знания вдруг закончатся, нет. Просто кто-то мог захлопнуть книгу прямо перед его носом, тем самым дав понять, что урок окончен, и катись, как говориться, ко всем чертям, твоё время вышло. Этот «урок», длившийся почти семь лет, был для него всей его жизнью. Мир, в котором он жил, существа что его окружали, любовь, что они дарили ему… и Сюань Юэ. Этот величественный прекрасный бог, который впустил его в свое сердце и дал ему, Сюэ Яну, простому человеку, титул Короля Ночи, оставив при себе и ни разу ни в чем не упрекнув. Юноша потянулся пальцами к рубину, что почивал на его шее в ямочке между ключиц, и сильно смежил веки, болезненно сморщив лицо. «Я не хочу уходить, — с тяжелым сердцем думал он. — Я ненавижу тот мир, откуда ты меня забрал, и хочу остаться здесь навсегда. Позволь мне это, чтобы я стал утешением в твоем беспросветном холодном одиночестве…» «Кого ты обманываешь? — тут же шептал ему другой, хотя все еще его голос. — Не ты, а он истинное утешение твоему одиночеству. Это у тебя ничего нет, а он владеет целым миром, владеет душами людей. Ты никто, у тебя никогда ничего не будет, тебе нечего создавать и… некого дожидаться. Ты один, а все, кто там наверху любили тебя, уже давно гниют в могилах…» С глухим звуком впечатав кулак в стену Сюэ Ян начал тяжело дышать сквозь зубы. Действительно, кого он обманывает? Сколького бы он не достиг, а вернувшись он снова останется один. Осознавать это было больно и неприятно, поэтому юноша ускорил шаги, надеясь затеряться среди улиц вместе с холодным ветром, что подобно подвижному призраку извивался в узких улочках, когда неожиданно услышал какой-то слабый звук, будто что-то упало на пол, разбившись. Нет, не упало, а будто скребло по полу. Звук шел из соседнего дома. Делая тихие аккуратные шаги, Сюэ Ян вошел внутрь, обнаружив, что кажется когда-то этот дом был гостиницей, потому что войдя он сразу же попал в широкий зал и увидел лестницы, идущие наверх. Но звук шел именно из зала, прямо за каменной стеной с дверным проемом, в котором тихо скрипя болталась половина двери. Тихонько подойдя и заметив, что звук становится более громким, Сюэ Ян заглянул в щель и тут же глаза его расширилась. Прямо в центре плохо освещенной комнаты между двумя подпирающими балками двигалось нечто, что сперва можно было принять за… да сложно подобрать этому виду какое-то сравнение. Пробивающийся сквозь дырявую крышу свет бросал внутрь подобные золотым нитям лучи, что отбиваясь от осколков разбитых зеркал на полу и стенах создавали сверкающие яркие переливы, скользя по неспешно покачивающихся телах. Лежа на полу, среди разбросанной соломы двигались два тела, возлежа друг на друге так, что один спиной лежал на полу, а второй лежал на нем, соприкасаясь животами, причем лежали они не лицом друг к другу, а… совсем другим местом. Но застыть с широко открытыми глазами Сюэ Яна заставило даже не это. Он увидел длинный, с почти блестящей короткой шерстю хвост, плавно извивающийся и идущий основанием к копчику; увидел поясницу, что в своем положении больше напоминала изгиб полумесяца, увидел острые лопатки и хрупкие плечи, белую кожу шеи. Черные длинные волосы спадали наперед, изящными волнами лежа на других приподнятых бедрах и спадающие вниз, туда, где между ног устроилась медленно двигающаяся голова. Сюэ Ян не видел лиц, они попросту были скрыты между ног друг друга. В какой-то момент тот, кто лежал спиной на полу поднял руку и начал мять хвост, то поглаживая его, то спускаясь самому основанию. По другую сторону послышалось тихое мычание, что буквально перешло на рык, когда ладонь сильно сжала хвост у самого основания, из-за чего его обладатель немедленно поднял пылающее лицо и гневно повернул его в другую сторону. — Почему бы тебе просто не умереть? — глухой, с похотливыми нотками голос Лунъю даже не звучал, а будто стекал расплавленным мёдом, лаская слух своей «сладостью». С другой стороны послышался тихий смешок, и немного дразнящий ответный вопрос. — Почему бы тебе не сесть мне на лицо слегка иначе? Сюэ Ян умудрился рассмотреть улыбку, что с приглашающе изогнутым уголком губ обнажила заостренный, довольно симпатичный клычок. С левой стороны у самого уголка верхней губы виднелась небольшая, приковывающая к себе внимание родинка. — Тебе так нравится дразнить меня? — снова спросил он и вскрикнул, почувствовав, что у основания хвост снова начали мять. Видимо, хвост был очень чувствительным местом, и такие грубые ласки не на шутку разозлили оборотня. — Я люблю тебя, — прижимаясь лицом к его правой ягодице, со слабой улыбкой сказал Жэчхи. — Очень сильно. Услышав это лицо оборотня покрылось влагой, что стекала со лба и висков, он стал часто и рвано дышать. Повернувшись к Жэчхи он с немигающими глазами, в которых полыхали черные жемчужины нереально больших зрачков нетерпеливо сел змею на лицо и грубо толкнувшись ему в рот обхватил его лицо ладонями, начав откровенно трахать его рот тем, что было присуще его мужской природе. Его бедра двигались так быстро, а громкие стоны так бесстыдно смешались с хлюпающими развратными звуками, что от обилия этого букета кружилась голова. Лунъю сам по себе был очень агрессивен, чем обычно скрывал свое смущение, но слова змея до того смутили его, что он попросту потерял голову, дикое возбуждение снесло ему последние остатки сознания, и его тело инстинктивно желало немедленно избавиться от этого давления, дабы его владелец попросту не сошел с ума. Сюэ Ян еще никогда не видел этой неполной трансформации тела оборотня. Его белая кожа, эти хрупкие выделяющиеся позвонки, тонкие плечи, узкая талия и… такое отъявленное бесстыдство, развязные движения, обнаженный инстинкт его сущности. Эта опаляющая жадность, эта развернувшееся перед его глазами таинство притяжения, таинство того, что всегда хочется прятать в темноте, что нуждается в темноте, что рождается в темноте. Всякий раз, когда оборотни целовались, они закрывали глаза, создавая ту самую тьму, в которой бережно изучали себя, общаясь на том языке, в котором нет слов, но сказать он может значительно больше. В момент, когда Лунъю достиг вершины своего удовольствия он откинул голову, веки его чуть смежились и весьма непривычная для него улыбка лениво расползалась по алым губам. Это была улыбка абсолютного удовольствия, одновременно жадная и плотоядная, будто жуткий голод наполнил себя опьяняющей сытостью. И в этот момент смотря на лицо оборотня, Сюэ Ян неожиданно увидел в нем черты схожие с его собственным, и не то от испуга, не то слишком увлекшись, вместо лица Лунъю он увидел свое собственное, утопающее в бесконечном удовольствии. Увиденное настолько шокировало его, что он, забывшись, что прячется, буквально выскочил из дома, наделав много шума, и сорвался в изматывающий, но очень быстрый бег, будто убегал от преследующего его супостата, притаившегося где-то в тени, близко, будто в любой момент мог коснутся его. Прежде его не одолевали подобные мысли, он совершенно не думал о такой части себя, потому что и причин для подобных мыслей не было. Для любви нужны двое, для единства нужны двое, и даже для похоти все равно нужны двое. А сердце Сюэ Яна не было заполнено никем достаточно сильно, чтобы пробудить такое, в его подсознании не было подобных фантазий, из-за чего и его тело не выдавало присущих его возрасту реакций на подобное зрелище. Он совершенно не знал, что это, однако своими глазами так близко увидев и даже почувствовав это оглушающее наваждение ощутил себя так, словно в одночасье столкнулся с чем-то, что постучалось в его душу откуда-то снизу, скрытое в глубоких беспросветных недрах. Страсть, желание, наслаждение — вот чем были оборотни в тот момент, и вот что так сильно испугало Сюэ Яна. Инстинктивно он почувствовал родство с этим чувством, но этому чувству не за что было зацепиться, не было ничего и никого, что оно могло бы обволакивать собой, поэтому едва проснувшись так и осталось в полудреме его души, терпеливо ожидая момента своего окончательного пробуждения. Жэчхи когда-то говорил, что то, что обычно происходит под покровом ночи и тщательно скрывается, является подсознательным влечением личности к освобождению и гармонии, то есть само влечение к подобному процессу подразумевает собой тот самый поиск существа, с которым ты жаждешь разделить жизнь и всё что в неё входит. Входя в доверительные нежные отношения со своим избранником ты не просто разделяешь с ним радость и горе, ты вливаешь в него свои желания, страхи, противоречия и… делишь с ним страсть, что без его присутствия начнет сводить тебя с ума, а с его присутствием тоже будет сводить с ума, но это безумие ты будешь желать, будешь мечтать утопить себя в нем, потому что оно вознесет тебя на Небеса и даже выше, оно вырвет из тебя все твои страхи и смешает их с грязью, оно наполнит тебя чувством свободы, которая недоступна тем, кто топчет этот мир в одиночестве. Забравшись на крышу одного из домов, Сюэ Ян, запыхавшись и тяжело дыша смотрел на закат, находя пурпурные длинные облака схожими с раскинувшимися шелковыми лентами, которые иногда видел в одежде Сюань Юэ. Почему-то в этот момент он подумал, что никогда не касался того, чья кожа хранила бы столько же тепла, сколько и его собственная. В сумраке все его обитатели были объяты лишь холодом, за исключением оборотней, располагающими мало-мальським теплом, однако сейчас, ловя чуть влажными губами слабый ветер Сюэ Ян понял, почему подумал об этом. Он уже довольно давно не контактировал с живыми людьми, такими же, как он сам. «Интересно, — с расслабленным, слегка томным взглядом, подумал Сюэ Ян. — Если бы был тот, к кому я бы хотел прикоснуться, была бы его кожа достаточно горяча, чтобы желать прижаться к ней так же, как это сделали оборотни. И почему… почему вообще возникает желание хотеть прикоснуться?» Он вспоминал, что оборотни не просто жались друг к другу, они словно пытались слиться друг с другом, войти кожей в кожу, чуть ли не склеить её между собой, будто пытались стать единым целым. Сюэ Ян был плохо просвещен в этом, поэтому не понимал, в каких местах и чем именно происходит соединение, что вызвало на лице Лунъю такое странное, почти что пьяное выражение. Это был первый раз, когда он ненамеренно заглянул под покров подобной тайны, и образ буквально прилипших друг к другу тел довольно четко запечатлелся по ту сторону его век.

***

— Что за дичь ты мне здесь тут втираешь?! Сюэ Ян вздрогнул и поднял голову, так как уже долгое время шел совершенно не видя дороги, полностью уйдя в себя. Он ночевал вне дома, а сейчас, вернувшись, обнаружил, что оборотни, похоже, давно уже возвратились домой. — Ну пожалуйста, всего на несколько часов. — А что я получу взамен? — сложив руки на груди, скривился Жэчхи. — Ну, мы готовы платить вам светом, духовным очищением и молитвами. Заслышав это змей несколько перекосился в лице, высоко вздернув брови. — Спасибо, мне этот хлам хранить негде, — с нервным смешком отмахнулся он. — Давай лучше по старинке, то есть денежкой. — Как вы можете быть столь меркантильным, я же прошу от чистого сердца! — Нет, ну вы слышали эту наглость? — взъярился змей. — Здесь что, пункт благотворительной помощи, или может я похож на святого? Барышня, в былые времена я пил кровь девственниц, трахал ночью, а под утро трахали уже меня самого. Как думаешь, твои молитвы хоть чем-нибудь мне помогут, если мне нравится быть этим зажиточным жлобом. — Неужели вы не боитесь небесной кары? Три мира так грешны, что вполне может наступить конец света. Вы знаете об этом? — Знаю, — кивнув головой, ответил змей. — Поэтому платить ты будешь вперед. Слушая всю эту многословную ерунду Сюэ Ян вздохнул, однако губы его растянула слабая нежная улыбка. Всё таки он жил среди слишком испорченных личностей. Не зря Сюань Юэ вполне серьёзно начал опасаться, что с такими няньками, как эти, Сюэ Ян может нахвататься лишнего. Подумав о боге, юноша немного погрустнел. Уже как полгода они до того редко виделись, что порой встретиться раз в месяц уже было хорошо. В Бестиарии были большие проблемы, потому что как раз в этот период времени в японских храмах начали совершатся особые ритуальные самоубийства, и концентрированная энергия этих погубленных душ почти сразу же обращалась скверной, губительно сказываясь на городах и поселениях близлежащих к этим храмам, но еще хуже было то, что один из кланов внешнего мира, а именно клан Вэнь, всегда использующий в своих техниках темную Ци тоже начал практиковать ритуальные убийства, дабы извлекать из замученных людей эту самую темную Ци. Сюань Юэ приходилось разрываться между странами, чтобы контролировать эти вздымающиеся к небу черные столбы некроэнергии, но хуже было то, что клан Вэнь, довольно нагло переходя всяческие границы продолжал сеять смуту. Однажды перед Сюэ Яном бог самоубийц обмолвился, что лучше бы этот клан было уничтожить… — Давайте я пригляжу за ними, — подбегая к своему дому, предложил Сюэ Ян. Жэчхи, повернувшись к нему, удивился такой инициативе. Дело в том, что один из оборотней пытался уговорить змея последить за его немногочисленным потомством, пока он решит свои дела на поверхности, а Жэчхи ни в какую не соглашался делать это. Без оплаты наличными, разумеется. — Правда? — просияв на лице, волк-оборотень обхватил его за руки. — Молодой господин, хоть слава о вас идет как о юном ученом муже и молодом заклинателе, и что все знают, как много времени вы тратите на самосовершенствование, но, похоже и другая молва не лжет: у вас и правда доброе чистое сердце. Сюэ Ян вопросительно изогнул бровь. Добрым-то он себя не считал, скорее уж безразличным, быть может даже несколько недружелюбным. Видимо, оборотень так удивился его предложению, потому что волки в сумраке имели очень дурную репутацию, большинство из них было перебежчиками на тёмную сторону, где они ради обретения силы утрачивали свой привычный облик и становились огромными плотоядными тварями. Но сейчас, смотря на вполне себе человечного оборотня, рядом с ногами которого опасливо косились три пары глаз, высунув из-под подола родителя свои мордочки, Сюэ Ян несколько умилился и, присев на колени, протянул к ним руку. — Здравствуйте, — сдержанно улыбнулся он, потискав одну из мордочек. — И сколько нам лет? — Они еще очень юны, совсем дети, — радостно откликнулся оборотень и добавил: — Вернусь быстро, всего через пару часов. Благодарю вас, молодой господин, я никогда не забуду вашей доброты. — И стоило так напрягаться ради этих ходячих блошиных рынков? — буркнул Жэчхи, когда оборотень ушел. — С чего это ты вдруг так подобрел, а, Сюэ Ян? Что, так долго не спал по ночам, что уже начался бред? Тиская пушистые комочки, юноша не обращал на слова змея никакого внимания, попросту пропуская их мимо ушей, а волчата, тем временем радостно заскулив от прикосновения мгновенно ощетинились на слова Жэчхи и кинулись кусать ноги змея. — Ай, подлые твари! — забранился змей, сбегая обратно в дом. — Раз вызвался, делай с ними, что хочешь, но в дом я их не пущу. Лунъю вредно дышать воздухом, что провонял этими блошиными комками. Сюэ Ян с удивлением покосился на уже зарытую дверь, подумав, с чего бы это змей неожиданно так забеспокоился о самочувствии Лунъю. Вообще-то Жэчхи уже как пару недель вел себя несколько непривычно, при Лунъю был странно немногословен, все время ошивался рядом с ним. Ну, больше обычного. А волчата, тем временем обратившись людьми с интересом обозревали Сюэ Яна. Их было трое, на вид еще совсем подростки, ростом были ниже самого Сюэ Яна, с короткими, чернильного оттенка волосами, что в беспорядке торчали во все стороны, или были спутаны. С таким же интересом, с которым они на него смотрели, юноша погладил одного волчонка, пытаясь пальцами распутать волосы, но тот жалобно заскулил, однако голову не убрал, даже немного подался вперед, будто ластясь и прося еще. «Здесь нужна расчёска», — подумал Сюэ Ян. Годы, проведённые под пристальным вниманием Сюань Юэ приучили его держать волосы в идеальном состоянии. Попросив волчат подождать снаружи он вошел в дом, но едва дверь за ним успела закрыться, как юноша застыл, во все глаза уставившись на разворачивающееся действие. Жэчхи, стоящий на одном колене перед Лунъю торжественно поднял к нему лицо, пока на него с продырявленной (раньше дырки точно не было) крыши падал луч лунного света. Взяв ладони Лунъю в свои, он на одном выдохе торжественно заявил: — Я любил тебя и всегда буду любить, — больше певче, нежели в простом порядке идущих друг за другом слов, сказал он. — Женись на мне, пожалуйста. — Ты просишь его руки?! — не сразу замеченные Сюэ Яном Жнецы, которые, судя по всему, как раз трапезничали за соседним столом, точно так же застыли, не веря ни ушам, ни глазам своим. — Да! — радостно выкрикнул Жэчхи. — Я готов впрягтись в эту телегу, я наконец созрел. К тому же… — оборачиваясь и видя застывшего у двери Сюэ Яна, змей радостно улыбнулся. — Мы беременны, у нас снова будут дети. Все в зале, включая самого Лунъю, будто в одночасье окунулись в загробную тишину, из-за чего Жэчхи, чью коленную чашечку неприятно саднило, так как он все еще подпирал коленом пол, резко забранился: — Я не понял, где эмоции? Поздравления принимаются, можете начать прямо сейчас. Первым в себя пришел Лунъю. — Трепло ненормальное, — прошипел он, отворачиваясь. — Да как ты вообще узнал… — Догадался, — улыбнулся змей. — Сначала правда подумал, что у тебя в животе так агрессивно булькает от голода, но не может же оно продолжать булькать после того, как за один присест ты умял недельный запас еды. Вот так и понял, что те странные движения уже как месяц создаешь далеко не ты один… — А сколько длится период беременности у оборотней? — с интересом спросила Су Су. — Что-то около полутора лет, иногда дольше, — задумавшись, ответил Жэчхи. — Но, как ты знаешь, потомство чистокровных оборотней имеет ген долголетия, а посему растет несколько дольше, а стареет медленно. В пятьдесят лет они могут выглядеть как подростки, ну или как довольно молодые, пышущие жизнью люди. О, или ты переживаешь, что у Лунъю будет виден живот? Он надуется только через год, и по размеру этого пузыря можно будет понять сколько детей у него внутри. Беззлобно хлопнув Жэчхи по затылку, Лунъю смутился и молча повернулся к Сюэ Яну, который застыв у двери все никак не мог сделать хотя бы одного шага. Оборотень мягко улыбнулся ему, из-за чего глаза юноши сверкнули, будто по водной глади пробежался белый луч лунного света. Он начал медленно идти, и Лунъю распахнул ему свои объятия. — Ты чего так распереживался? — чувствуя, что тело юноши содрогается, будто он вот-вот расплачется, глаза Лунъю тоже повлажнели. — Ты ведь жаловался, что у тебя нет друзей. Вот, теперь они у тебя будут, наша семья станет еще больше. — Не «наша», — визгливо возразил змей и, указывая на себя и оборотня, уточнил: — А наша, наша с тобой. Жнецы вообще не люди, а Сюэ Ян способен и свою создать. Уверен, будь это его дом, и приведи он сюда кого-нибудь детородного, то мигом вышвырнул бы нас всех, и хорошо если хотя бы с пожитками, чтобы мы не сдохли от холода и голода, оказавшись на улице… Лунъю злобно покосился на него, хотя Сюэ Ян не слушал. Он обнимал оборотня, почему-то чувствуя, как тонет в теплой волне бесконечного счастья.