***
Брошенные тобой слова как семена взошли во мне, их корни опутали моё сердце и уже достигли потаенных глубин моей души…
Второй день подряд Сюэ Ян, просыпаясь, чувствовал, что он не один. Думая об этом именно как «не один», его сердце сдавливало грудь в приятной, но вместе с тем немного пугающей истоме, словно бы до сего пустующая брешь в его душе все еще не освоилась с тем, что теперь чем-то заполнена. Он лежал, кутаясь в белые одеяла и чувствовал, что его плечи и грудь обнажены. Его вещи лежали аккуратно сложенными прямо за его подушкой, будто бы тот, кто это сделал, был уверен, что как только юноша проснется, тут же захочет быстро их надеть. Красный, что так ярко контрастировал на белом, приятно скользнул в глазах. Сюэ Яну почему-то хотелось увидеть белую молочную реку, в которую приятным извивающимся ручейком войдет какой-то красный поток. Он безумно любил наблюдать красный именно на белом, потому что этот вид возбуждал в его глазах какую-то жажду, какое-то нетерпение, он почти благоговел перед этой чарующей красотой. Рядом с ним, повернувшись к нему лицом лежал человек, и, похоже, крепко спал. Время было предрассветное, в комнате царил призрачный полумрак, побуждающий мысли неторопливо шествовать в голове. Сюэ Ян пошире распахнул глаза, и стараясь дышать как можно тише смотрел на то, как по белой постели змеились волосы Сяо Син Чэня, такие красивые, черные, свободно спадающие и даже немного касающиеся юноши. Он дрожащей рукой потянулся к ним, коснулся самих кончиков и немного опутал их вокруг своих пальцев, придвинувшись чуть ближе. Эти волосы пахли чем-то цветочным, но ненавязчивым. Запах был легкий, но эта легкость была такой, что вынуждала дышать глубже, дабы расследовать природу этого аромата. Пахло… как цветы, как еще молодые, не до конца распустившиеся полевые цветы, коих разнообразие на зеленом ковре природы было столь велико, что собираясь в единый букет образовывали собой слияние всех семи нот, их уже невозможно было отделить их друг от друга. Рядом с ним лежал живой человек, излучающий благоухающее тепло. Сяо Син Чэнь был одет, даже сказать под шею закутан, он даже не снял верхние одежды, а ладони прятал под рукавами так, что не было видно и полоски обнажённой кожи. Только лицо, это прекрасное, излучающее свет чистое лицо с немного подрагивающими ресницами. Казалось, что он крепко спит и видит глубокий, полностью лишивший его сознания сон. Сюэ Ян понимал, почему он был частично раздет. Привыкший спать в чем мать родила он, должно быть, порывался во сне снять свою одежду, и видимо Син Чэнь не дал ему до конца это сделать. Он, к своему стыду и гордости одновременно, прекрасно помнил события предыдущего дня. Помнил, как лежал в беседке, помнил, как попал в тот лес и как на него напал Лао, удумавший сделать с ним что-то, откуда бы не было пути назад. Помнил, как очнувшись от «яда» чувствовал себя так, словно бы не его тело ходило по земле, а душа, такая легкая, как семена одуванчика, что кружит теплый весенний ветер. Помнил, как он счастлив был увидеть Сяо Син Чэня, и как те слова сорвались с его губ… Сюэ Ян был в легкой растерянности. Раньше, если он делал что-то, то часто задавался вопросом, а нужно ли ему это, нужно ли прилагать столько усилий ради того, что несло столько груза на сердце, однако здесь, когда его единственным делом было изредка позволять себе говорить с Син Чэнем о том, о чем на самом деле он думал, и слышать в ответ: «Это не так уж плохо», или «Твое сердце подсказывает тебе правильные вещи», было для Сюэ Яна таким волнительным счастьем, что впервые просто от того, что он решился сказать что-то не дававшее ему покоя, и что нашло одобрение в устах этого человека, сделало его таким… счастливым. Сяо Син Чэнь слушал его не перебивая, иногда улыбался, иногда был серьёзен, а иногда, аккуратно и неторопливо касаясь его руки, прижимал два пальца к запястью, и слушая его пульс немного недовольно бормотал: «Давай закончим на этом, ты слишком взволнован этими воспоминаниями». Да, Сюэ Ян мог обмануть его своим голосом, что звучал одинаково легко и непринужденно, когда он говорил и о страхах, и о радостях, однако его сердце выдавало его с головой, а Син Чэнь так легко умел читать его волнения… Юноша не сводил внимательного взгляда с лежащего напротив. Этот человек притягивал его так сильно, что порой это казалось какой-то магией, заклинанием, которому он, выросший на руках бога самоубийц, не мог противиться. Его сердце так трепетало, а тело нагревалось, черты лица несколько менялись в зависимости от его эмоций. Он смотрел и не мог насмотреться, он пытался понять в чем же здесь секрет, но не мог. Вот он, лежит рядом, дышит, его тело излучает тепло. А в сознании Сюэ Яна это уже был целый мир, в который он был закутан словно в шёлк, и боялся пошевелится, дабы не развеять это марево, но когда марево неожиданно медленно подняло веки, Сюэ Ян сразу понял, что эти глаза… не видят его. — Чэн Мэй?! — тут же испуганно воскликнул Сяо Син Чэнь, и быстро пошарил рукой рядом с собой, нащупывая знакомое запястье. Он так испугался, когда открыл глаза и увидел лишь тьму, что подумал, подумал… Всё было из-за снов, ведь так тревожно его ресницы дрожали не просто так. Ему снился тот кошмарный день, когда его, маленького мальчика, связали и положили на что-то похожее на алтарь, пустили кровь, начали что-то бессвязно бормотать, а потом… потом была ужасная боль, от которой он сбежал, и неожиданно для него самого тьма настигла его так быстро, мгновенно въевшись в глаза, что от страха он закричал, а посему резко проснулся. Его сердце колотилось в груди, пот выступил на висках. — Проснулся? — такой нежный, невыносимо теплый голос Сюэ Яна мгновенно приласкал душу Син Чэня, и дыхание его постепенно выравнивалось, страх понемногу отступал от напряженных нервов. Вчера он сумел увидеть его глаза и был так счастлив, а сегодня ему вновь предстала тьма, из глубин которой он слышал этот голос. Голос… бархатный и нежный, а в моменты гнева пытающийся быть низким, но как-то сам по себе получался высоким, из-за чего было чувство, что он еще совсем ребенок. Сяо Син Чэнь вспомнил, как он кричал, и в этом крике было столько затаенной боли, но вместе с тем столько искренности, рвущейся наружу души, что сам того не понимая он слушал этот крик, мысленно взывая к юноше, и так и не сказал ему, что тот может выкричать ему всю свою боль, он… выдержит, примет её и постарается облегчить эти страдания. — Ты так дрожишь, — руки Сюэ Яна потянулись к его лицу, коснувшись щеки. — Просто кошмары снились, — тихо ответил Син Чэнь, плотнее вжимая правую часть лица в подушку. Губы юноши слегка поджались. — Мне тоже они снятся… Не сговариваясь они оба замолчали и сосредоточились на том, чтобы слышать дыхание друг друга. Они никогда не говорили о трагедиях прошлого, поскольку их еще совсем нежные и невинные чувства сосредоточились на настоящем, и каждый не хотел омрачать эту нежность тьмой из так и не покинувших сердце дней минувшего прошлого. — Поплачь, — первым нарушив тишину, Сюэ Ян придвинулся ближе к Син Чэню, их лбы почти что касались друг друга. — Поплачь. От этого… легче. И Сяо Син Чэн заплакал. В тот же момент, как Сюэ Ян закончил говорить, слезы сами сошли с его глаз будто растопленная снежная лавина из вершин остроконечных гор. Его бремя было так тяжело, он так долго не мог его хоть с кем-либо разделить, что сейчас, когда рядом был «он», и что он сказал ему выплакать свою боль, Син Чэнь сделал это, и его слезы драгоценными жемчужинами стекали в принявший их сосуд из крепко сжавшихся на нём объятий, что прислонили его лицо к теплой груди, в глубине которой в такт его сердца билось другое, в таком же страдании, в котором билось его собственное. — Так хорошо, правда? — сквозь легкую улыбку сказал Сюэ Ян, совершенно не заметив, что и его глаза тоже увлажнились. Сяо Син Чэнь прижался к нему плотнее, лицо Сюэ Яна ласково коснулось его макушки и начало ненавязчиво тереться о неё, пальцы медленно перебирали длинные волосы, будто шелк пропуская между пальцев. Син Чэнь настолько сильно прижимался к юноше, что казалось, будто хочет вмуровать его тело в себя, и чем острее были его эмоции, тем сильнее сжимались его руки каждый раз, когда новая лавина слез сходила с его глаз, подкрепляясь соответствующими воспоминаниями и следовавшей за ними болью. Сюэ Ян чувствовал, что чем сильнее Син Чэнь выдыхал, будто и вправду выжимая из себя боль через слезы, тем сильнее дрожало и напрягалось его тело, и, соответственно, сжимались руки. Сколько ночей до этого он сжимал в своих руках лишь простынь или одеяло, боясь громче нужного всплакнуть или застонать, боясь разбудить других адептов и тем самым нарушить чей-то покой… А сейчас его прямо просят нарушить чей-то покой, обдать болезненным жаром другое сердце, которое распахнулось ему на встречу и ждало его прибытия совершенно не страшась, что от этого может быть больно. — Очень хорошо, — сквозь всхлипы простонал Син Чэнь, глаза его были плотно закрыты. — Так хорошо, что впору лишь умереть… «Теперь мы честны друг с другом, — понимая, что слова Син Чэня идут из глубин сердца, и он больше не сдерживает себя, улыбка Сюэ Яна источала какую-то расслабленную негу. — Такое ощущение, будто рушатся какие-то стены, и солнечный свет пробивается внутрь…» Снаружи он и правда уже пробивался в окно, возвещая о наступлении нового дня. Сюэ Ян уже давно перестал считать дни, ограничившись лишь их делением на время заката и рассвета, но какое число, какой месяц, он даже не хотел знать. — Если бы ты умирал, — тихо сказал Сюэ Ян. — То я бы последовал за тобой, потому что смерть оставляет позади себя всё, что не вечность. «Выходит, что ты моя вечность, не так ли?..» Син Чэнь, кажется, начал понемногу успокаиваться. — Как же я могу позволить себе умереть, зная, что ты совершишь такое? — с некой задумчивостью изрек он. — Тогда умрем вместе в один день? — с улыбкой спросил Сюэ Ян и посмотрел на него. — Не лучше бы было жить вместе каждый день? — резонно спросил он. — А ты уже прямо так сильно воспылал ко мне, что готов терпеть меня всю жизнь? — весело расхохотался Сюэ Ян, из-за чего и без того красные от рыданий щеки Син Чэня запунцевали еще сильнее. Он как всполошившийся зверек тут же начал вырываться из объятий, явно в надежде отползти куда подальше, но Сюэ Ян крепко держал, а поняв его намерения расхохотался еще сильнее. — Отпусти, — тихо попросил Сяо Син Чэнь, пробормотав это прямо ему в обнаженную грудь, только сейчас поняв, что юноша до половины раздет, его горячая кожа обжигала ему лицо. Или же это был собственный стыд? — А ты правда хочешь, чтобы я отпустил? На это Син Чэнь не нашелся с ответом, потому что внезапно подумав, что если его действительно отпустят, он испугается и задрожит даже сильнее, чем если его продолжат душить эти объятия.***
Цветы вишен благоухали так сладко, что прибавь к этой ноте дерзкие испарения малиново-красного вина, и бесплотная смесь, окутавшая изнутри изящными опьяняющими завитками, вполне возможно вынудила бы душу воспарить за седьмое небо, пока тело, оставаясь на земле, пребывало бы в неописуемом блаженстве. Сяо Син Чэнь сидел возле круглого низкого столика, и склонившись над миской неторопливо умывался. Сюэ Ян же, который откровенно скучал с тех самых пор, как этот парень встал с постели, не знал, чем бы ему таким заняться. Занятия в храме разделялись на три часовых этапа, и сейчас был самый длинный, который должен был продлится около шести часов. Это были как раз классные занятия с книгами, учениями и так далее. — Сяо Син Чэнь? — вяло позвал Сюэ Ян, плотнее прижимаясь лицом к подушке, на которой спал Син Чэнь. — М? — Я красивый? Ладони, в которые была набрана вода, застыли в воздухе. Скользя сквозь щелями между пальцами, она стекала обратно в миску, создавая немного дразнящий журчащий звук. — Что? — немного вскинув брови, Син Чэнь так и не донеся ладони к лицу выпустил из них всю воду и вдруг сел еще более ровнее, сильно выпрямив спину. — Что ты сказал? — Ты слышал. — Слышал, но… — замялся Син Чэнь, не находя в себе силы повернуть к юноше свое лицо. — Я же не… — Так красивый или нет? Сюэ Ян никогда в жизни бы не поверил, что Син Чэнь, которого он и раньше ловил за тем, что он сам считал вполне скрытными наблюдениями, никак не пытался рассмотреть черты его лица, и точно был уверен, что по отдельности собирая их сумел-таки воспроизвести в своей голове какую-никакую, но все же цельную картину. — А что насчет меня? Сюэ Ян от удивления даже привстал на локтях, глаза его распахнулись чуть шире, но затем снова сузились, и он будто перышко обратно упал лицом в подушку, его взгляд при этом стал нежнее растопленной карамели, а он сам был похож на очаровательный комочек осязаемой нежности. — Очень красивый, — честно сказал он, и его ресницы вздрогнули. — Безумно красивый, самый красивый. Син Чэнь, казалось, задержал дыхание. — Твои волосы струятся вдоль тела словно плотные шелковые нити черного цвета, а лицо благоухает свежестью и утонченностью; фигура твоя стройна, руки пугающе сильны (ты всё же сумел удержать меня, когда я убегал), но тело немного худощавое, однако я уверен, что если ты перестанешь держатся аскетом и впустишь в себя чуть больше жизни и вкусной еды, то это сойдет на нет. Ты намеренно стараешься носить чуть свободные и очень простые одеяния, будто пытаешься скрыть свою худобу, словно считаешь, что в глазах других утонченность твоего тела делает тебя слабее, но я считаю, что уже сейчас тебе нужно облачиться в более броскую, кричащую о твоей силе и уверенности одежду, что подчеркнет твои настоящие возможности. Ты безумно скромен, и это действительно безумно, так как эти внешне тихие воды, я уверен, таят в себе довольно скрытую опасную глубину, которая разбушевавшись может выйти из берегов так, что попросту сотрет их с лица земли. Твой тихий голос парит в воздухе прозрачной дымкой чуть влажного тумана, поэтому на рассвете, когда особенно чувствуется утренний холод, тебя приятней всего слушать. Не только слова придают твоему голосу форму, но и этот теплый влажный туман, который выходя меж тонких губ принимает очертания в воздухе, из-за чего так приятно смотреть какую же форму он примет. Обычно при разговоре ты не слишком широко открываешь рот, твои губы порой очень плотно находятся друг от друга, поэтому и туман получается таким изящным, словно движения кисти на дорогой бумаге… Он продолжал говорить, и из-за того, насколько быстро и естественно он это делал, что никак не учуешь фальши (которой и не было) в его голосе, пальцы Син Чэня сильнее сжимались на одежде. Он, сам того не понимая, жадно ловил каждое слово, и под его опущенными веками постепенно рисовался образ молодого уточнённого заклинателя, которого можно было спутать с молодым божеством. Он сам уже довольно давно не видел себя так отчетливо, как описывал ему Сюэ Ян, который говорил от сердца и нисколько не приукрашивал. Однако именно потому, что он был искренен, Син Чэнь никак не мог взять в толк, как столько красивых слов было направлено лишь на него одного. — Чэн Мэй… — Я хорош, правда? — сделав весьма необычный жест большим и указательным пальцем, Сюэ Ян прижал их к подбородку и подмигнул. — Однако, сколько бы громких слов я ни сказал, а они и на половину не отобразят того, как тебя видят мои глаза. Всё, больше Син Чэнь не мог этого выносить. Похожий на очаровательного котенка, Сюэ Ян, что угнездился на чужой кровати словно на своей собственной, и явно получая от этого удовольствие, кажется, не понимал, каким серьезным эхом отбиваются его слова и тон в чужой душе, а посему, игриво продолжая что-то напевать не сразу понял, что Син Чэнь подошёл к нему явно не чтобы по головке погладить. — Ой! — осознавая, что его в одних только штанах подняли на руки, Сюэ Ян первым делом испуганно схватился за чужую шею. — Ты что делаешь? — Скоро начнутся занятия, и мне нужно застелить постель. — Со мной на руках?! — воскликнул Сюэ Ян, и только сейчас понял, что это его так вежливо хотели подвинуть в сторону, и неожиданно хитренько ухмыльнулся. — Ну что ж, приступай. — Слезай, — будто оглупев на несколько лет, Син Чэнь все еще не понимал, какие глупые действия совершает. Он же только что сам его поднял! — Не слезу! — сильнее прильнув к нему, настойчиво сказал Сюэ Ян. — Ты так дерзко вытащил меня из теплой постели, что теперь я мёрзну и могу простудиться. Кто понесет ответственность, если я заболею? Син Чэнь тут же опустил его обратно на кровать, и сняв с себя верхнее одеяние накинул его на плечи малость оторопевшего Сюэ Яна. — Теперь тепло? От белого халата благоухало теплом и чем-то очень нежным, похожим на воспоминания о какой-то сладости из далёкого прошлого. Запах был настолько призрачным, и, казалось, неуловимым, что даже поглубже вдохнув все равно не понимаешь, что это. Как обычно, все запахи, исходящие от Син Чэня, дразнили воображение Сюэ Яна, поскольку тот никогда не мог дать им четкую формулировку и сопоставить с чем-то конкретным, что подогревало его интерес куда интенсивней. Смотря в упор на присевшего перед ним Син Чэня, Сюэ Ян сглотнул и, казалось, решился на что-то, но как только открыл рот, тут же Син Чэнь опередил его. — Как насчет того, чтобы присоединится к нам на послеобеденной тренировке? Губы Сюэ Яна тут же плотно сомкнулись. После случая с Сюань Юэ казалось невозможным, чтобы он еще раз вышел к толпе, но Син Чэнь так упрашивал, словно бы ему не терпелось не сблизить его со всеми, а самолично испытать на себе его навыки. Это особенно ощущалось в тоне его голоса, когда он заговаривал о собрании учеников на тренировке. — Хорошо, — с явной неохотой, медленно выцедил Сюэ Ян, но тут же его плохое настроение сошло на нет, как только он увидел расцветшую на лице улыбку Син Чэня. — Тогда буду ждать тебя в западном крыле центрального храмового комплекса. Нет, не буду! Я сам тебя встречу, спустившись ко входу после занятий, хорошо? Он подался вперед, и Сюэ Яну почему-то показалось, будто он намеревается поцеловать его в щеку, но тот лишь мягко сдернул с его плеч свою одежду и тут же надел на себя. — Эй! — громко возмутился юноша. — Я еще не согрелся! — А я уже замерз, — в ответ широко улыбнулся Син Чэнь, указав рукой на стопку красных одеяний. — У тебя и своей одежды достаточно, кстати довольно изысканной. Я бы не поменял такую на обычный халат из тонкого волокна. «Это ты так думаешь», — про себя подумал Сюэ Ян, и расстроенный потянулся к своей холодной, скользкой (внутренняя подкладка была из шелка) одежде, и с мрачным лицом надев её на себя пошарил глазами по постели в поиске белых носочков. — Мне не терпится увидеть твой меч, — снова присев рядом с ним, Син Чэнь, чуть приподнял его ногу, неторопливо начал надевать на него носочки, которые ранее искал Сюэ Ян. — Близнецы говорили, что твое оружие очень впечатлило их. Сюэ Ян не ответил, предпочитая потеряться в дивном созерцании того, как его ног аккуратно касаются эти тонкие пальцы, как скользят на лодыжках, пару раз шутливо сжавшись на пальчиках. Тело юноши сотрясла легкая дрожь. Он почему-то стеснялся своих обнажённых ступней, в конце концов эта была та часть тела, которую редко касался даже её хозяин, поэтому она была слишком чувствительной, из-за чего этот момент почему-то показался ему донельзя интимным. Голые ступни как ничто другое впервые заставили его почувствовать какую-то беспомощность, беззащитность, словно он весь был голый и на него пристально смотрели. Как бы там ни было, он не ожидал, что от касания к собственным ступням (а может потому, что делал это именно Син Чэнь) он разомлеет настолько, что пробившийся на его лице румянец по цвету станет схож с побегами древесных цветов вишни, чьи ветви плотно прилегали к окну, наполняя комнату совершенным очарованием будто выдержанных в вине цветов.***
— Ах, Син Чэнь, не надо… Тонкие ловкие пальцы неторопливо и вместе с тем воровато скользнули под белый носочек, нежно провели невесомую линию вдоль косточки, касаясь изгиба ступни и щекоча её. — Син Чэнь!.. — раскрасневшийся Чэн Мэй выглядел до того беззащитно. И куда только делась вся его дерзость и шутливость? — Щекотно… Но, судя по его лицу, ему было не столько щекотно, сколько, кажется, стыдно, и… Син Чэнь наклонил лицо ниже и выдохнул горячий воздух на обнажённую кожу, предупредительно спустив белый носочек ниже лодыжки, и протягивая его через пятку своим движением «грозился» плотностью обнажить ступню. — Н-нет! — явно потерявший опору Чэн Мэй откинулся назад на кровать, закрыв лицо руками и тихо всхлипнул в свои ладони… Хлоп! Хоть и безболезненный, но не лишенный неожиданности удар скрученного в трубочку манускрипта приземлился на макушку Син Чэня, и он удивленно мотнул головой. — Ты в каких облаках летаешь? — дернув уголками губ, не без юмора спросила Саньжэнь. — Залип в одну точку и не двигаешься… На стене есть что-то интересное? Склонившись к его лицу, богиня прислонилась к нему щекой и посмотрела в направлении его глаз. Казалось, этим она желает утопить его во внезапном приступе смущения, поэтому дружно (а это порой бывало больно) хлопнув его всей пятерней по спине, Саньжэнь вновь раскрыла манускрипт и продолжила читать. Сяо Син Чэнь даже не понял в какой части занятия будто выпал из реальности и почему-то увидел то, что увидел… Ступни, белые носочки, смущение на пару с таким боязливым стыдом. «Может Чэн Мэй был прав, — понимая, что это видение возникло непроизвольно, Син Чэнь ровнее выпрямил спину, — и в «этих» водах действительно что-то скрывается… — А теперь относительно того, что вам пришлось увидеть на недавней охоте. Я, конечно, понимаю, что для некоторых особенно нежных сердец совокупление животных такого размера было, мягко скажем, неожиданностью, однако слишком близко принимать это на свой счет только потому что мы, люди, тоже как бы относимся к животному миру не стоит, а почему? Потому что мы люди, и зов плоти не является критическим препятствием на пути к самообладанию и самосовершенствованию, к тому же в процесс обучения. В вашем случае есть только одна вещь, которую юные девы должны в себя засовывать, и это знания. Мальчиков это тоже касается. Внезапно цыкнув и закатив глаза, Саньжэнь тут же скосила недовольный взгляд в сторону последнего стола, где сгорбившись, словно столетний старец, Шен что-то увлеченно перелистывал, держа у себя на коленях. Он, увлеченный чтением, не сообразил, что над ним нависла тяжёлая тень даже тогда, когда бамбуковая палка с треском приземлилась на деревянную поверхность, и лишь от громкого звука он наконец-то вскинул голову. — Шен, немедленно вытащи руки на стол, иначе между ног у тебя взорвется не только книжка, — опасно нависая над ним, богиня подняла бамбуковую указку и похлопала ею по своей ладони. — О чем мы только что говорили? — О том, что стоит в себя что-то засовывать… — сгребая останки не совсем извращенных мозгов в единую целостную кучу пролепетал мужчина, но поняв, что сказал, издал нелепый смешок. — Точно, — кивнула головой богиня, — поэтому во время обеда мы с тобой займемся тем, что усердно начнем засовывать в твою голову стихи третьей династии, а после того как ты процитируешь мне все строки из трактата о повиновении, я подумаю над тем, что бы ещё такого придумать, чтобы ты не скучал. Её фальшивая улыбка вынудила мужчину мгновенно вспотеть, и он облегченно выдохнул лишь тогда, когда богиня, бдительно следя за движением кистей учеников, что переписывали какие-то тексты, идя между столами разорвала дымку блуждающего в комнате благовония от одной из курильниц. Кажется, не было такого урока, чтобы не происходило чего-то подлобного, когда близнецы присоединялись к учебе, но сегодняшняя ситуация действительно немного отличалась, а именно тем, что соседний, рядом с Шеном, стол, пустовал. Нельзя было сказать, что Сюэ Ян вышел не на дрожащих ногах, но его вечно хмурое и недовольное лицо хорошо скрывало это. Юноша облачился в темные одежды, подвязался поясом со вшитыми в него серебряными нитями, на подоле и рукавах как всегда было что-то вышито, только в этот раз это были не багровые ликорисы, а нежные, темно-синие цветы с изящными завитками. Волосы он поднял в хвост, подцепив его двумя заколками, на руки надел наручи из светлого серебра с сетью причудливых узоров, за поясом болтались два меча. Это был «Чэн Мэй», только в разделенном состоянии. Как ни крути, а его меч был довольно тяжелым, и гораздо легче и спокойней Сюэ Яну было тогда, когда он был разделен. Казалось, его техника и сила рук не предназначены делать тяжелые выпады, требующие немалых усилий и физической подготовки. Скорость и маневренность — вот главные козыри Сюэ Яна в бою. Сюань Юэ долго пытался приучить его к положению меча в форме копья, ведь тогда выпады делались быстрее, а из-за лучшего распределения веса меч становился еще легче, что рассекает любую преграду, но увы, «копье» было длинным и это очень не нравилось Сюэ Яну. Он любил прыгать, любил «танцевать» в бою, любил быть изворотливым как змея и всегда подкреплял свои атаки скоростью. Два меча могли одновременно защищать и тыл, и перед, а вот копье… — Доброе утро, — прошедший мимо него адепт улыбнулся и сложил руки в жесте. Сюэ Ян вытаращил глаза и не понял, к кому тот обращается, однако, видимо спеша, парень быстро удалился. Сюэ Ян продолжил путь, и чем ближе он был к центральному храму, тем больше людей попадалось ему на пути. — Доброе утро, — хотя был уже обед, но двое юных адептов, лет эдак 12-13, улыбнулись ему и сложили руки в жесте. Сюэ Ян снова ничего не понял и с безразличным лицом уже поднимался по лестнице. — Доброе… — Здравствуйте! — громко выкрикнул он, и с испугу даже отступил на шаг назад. — Здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте! Конечно же он давно понял, что обращаются именно к нему, и его смущение, прикрываясь гневом, выдало довольно нестандартную реакцию, но он просто уже не знал, что делать. Каждый второй здоровался с ним, и ни одного не волновало, что он ничего не отвечает. Однако даже после того, как он закричал, ему в ответ лишь радостно помахали рукой и пошли дальше. Кажется, новость, что на послеполуденных тренировках к ним присоединится новенький успела облететь всю округу, и собравшихся на поле было так много, что когда Син Чэнь, встретив юношу на входе, вошел вместе с ним на территорию поля, сам удивился тому столпотворению, что возникло. — Эй, это он, это он! — возбужденно зашептал кто-то и указал пальцем на Сюэ Яна. — Посмотри, у него на поясе два меча. Сюэ Ян, чувствуя себя гаже некуда, старался спрятать глаза, но тут внезапно почувствовал, как его пальцев коснулась спрятанная под белым рукавом рука, и мгновенно успокоился. — Я обещал один бой, и я его проведу, — чуть заикаясь, сказал он. — Кто мой соперник? — Я. Сюэ Ян удивленно повернулся. Син Чэнь, глаза которого сияли особенно ярко, подошёл к стеллажу, выбрал меч и, щелкнув по лезвию ногтем, прислушался к звуку, затем положил его обратно и выбрал другой, опять щелкнув по нему. В этот раз звук был очень тонким, и он наконец-то удовлетворился выбором. — Я сражаюсь на парных мечах, ты знал? — снимая с себя верхний халат, в итоге оставшись в одной темной тонкой сорочке, Сюэ Ян засучил рукава. Все тут же увидели прекрасной работы наручи и шепотки стали еще активней. — Предпочитаешь держать баланс скоростью? Сюэ Ян довольно усмехнулся. Всё же он был прав, Син Чэнь был довольно умен. — Подожди, — наконец-то выплыв из омута его глаз, юноша выпрямился. — Как же мы будем, ты ведь… Вместо ответа Син Чэнь улыбнулся самим уголком губ и быстро рванул вперед. Сюэ Ян, удивленный такой реакцией, решил не обойти удар, а принять его. Их мечи столкнулись очень шумно, и только тогда юноша понял сколько в этот выпад было вложено силы. Похоже, Син Чэнь был серьезен. — Очаровательно, — находясь вблизи от его лица, хищно улыбнулся Сюэ Ян. Нетерпение Син Чэня выдавало то, что, похоже он уже очень давно загорелся идеей сразиться с ним на мечах. Прознав о том, что Сюэ Ян предпочитает вести бой парным оружием, он специально выбрал самый легкий меч, и настолько умно соединял довольно сильные выпады с порой слишком неожиданным отступлением, а затем снова контратаковал, что Сюэ Яну приходилось сильно сосредоточится, чтобы поспевать за его атаками. Син Чэнь не позволял отследить ни одну из них, и спустя пять минут боя Сюэ Ян вообще не мог понять с какой стороны и под каким углом получит удар. Парень был вертляв, как уж, и быстр, как богомол, что лишь за одно движение может сменить сразу две позиции. Он ни разу не купился на ложные выпады Сюэ Яна, и несмотря на ограниченность в зрении не позволял зайти к себе со спины, постоянно защищая её. В какой-то момент уже изрядно вспотев, Сюэ Ян ощутил, как кровь особенно сильно ударила ему в голову, но если раньше такое обычно сопровождалось сильной агрессией, то сейчас он лишь возбудился сильнее, хищная улыбка не сходила с его лица. Он почувствовал, будто его втянуло в непрекращающийся поток, который запросто мог сломать ему кости, и единственным способом выжить было подстроится под него так, чтобы слиться с ним в одно целое. — Братец, я ошибался, — тяжело дыша, хохотнул Сюэ Ян и остановил атаку не мечом, а выставив вперед руку, которую защищал наруч из серебра. — И в чем же? — дыхание Син Чэня казалось спокойным, но видно было, что он не желает тратить его на разговоры. Меч ударил по наручу, сопроводив это довольно громким звуком, и рука Сюэ Яна чуть заныла. Син Чэнь был очень серьезен, что резко контрастировало с его обычным поведением, или даже когда они были наедине. Страшно представить, что могло случится, если и в других ситуациях он отпустит себя так же, как сейчас. Сюэ Ян ухмыльнулся, и крутнув свой меч в руке схватился за рукоять и направил её в лицо Син Чэня, будто удар кулаком. Тот вынужденно блокировал его свободной ладонью, и Сюэ Ян тут же выпустил меч, схватившись за неё рукой и крепко сжал. Син Чэнь не собирался проигрывать, он немедленно сделал выпад мечом и его острие устремилось к животу Сюэ Яна, когда внезапно почувствовал, что такое же острие в тот же миг уже коснулось его живота. Они остановились и, тяжело дыша, уставились друг на друга, обжигая лица горячим дыханием. Казалось в этот момент время образовало между ними купол тишины и отрешенности, поэтому когда наблюдающий громко крикнул «Ничья!» ни один из них не обратил на это никакого внимания. — Так в чем ошибался? — переспросил Син Чэнь, но меч не убрал, кончик лезвия все еще вжимался в живот Сюэ Яна. Точнее в нижнюю часть его живота. — Что смогу легко победить тебя, — шепнул юноша, и счастливо улыбнулся. — Ни один человек еще не выигрывал у меня в поединке на мечах. И ничьих тоже никогда не было. Казалось это не мечи направлены в плоть друг друга, а какие-то особые намерения, поэтому нехотя первым опустив руку, Сюэ Ян улыбнулся и потер вспотевший лоб. — Эй, — весело крикнул он в толпу. — Кто-нибудь хочет, чтобы его поставили на колени? Лишь заслышав это несколько особо бойких адептов мгновенно приняли это как вызов и было побежали к стеллажам, на что зарумяненный, отчего-то счастливый Сюэ Ян перекинул оба меча в одну руку, как вдруг кто-то крикнул «Осторожно!» и парень тут же напрягся и повернулся в сторону звука. В тот же момент в его лицо влетел будто обезумевший белый талисман и с громким хлопком взорвался, породив вокруг себя белое плотное облако. — Что такое? — запаниковав, Син Чэнь кинулся в сторону звука, движениями руки разгоняя плотное облако и на ощупь попытался найти Сюэ Яна. Когда белая пелена еще не до конца сошла, а руки Син Чэня нащупали на земле очертание фигуры, парень сначала обрадовался, но потом, пощупав сильнее, от удивления чуть не сел задом на песок. — Простите, простите! — подбежавшая в ним молоденькая девушка уже сгибалась в поклоне. — Я просто тренировалась писать заклинания, но мой талисман словно с ума сошел и сам по себе улетел, простите! — Что это было за заклинание? — обхватив тоненькую, как тростинка, фигуру, Син Чэнь пальцами ощутил ребра и то, в каком недовольстве раздувается грудная клетка. — Эм, это был талисман омоложения… Омоложения… Наконец-то эта белая пыль полностью сошла, и лицам всех адептов предстало невероятно удивительное зрелище. Син Чэнь, руки которого были вытянуты, а в ладонях над землёй он держал… ребёнка, мальчика лет четырех-пяти с удивлённым, но вместе с тем перекошенным от гнева лицом. — Какого дьявола?! — очаровательным сопрано пропел мальчик, из-за чего лицо Син Чэня приняло еще более нелепый вид. — Кто посмел это сделать?! Он замахал руками и ногами, сжал свои маленькие ручки в кулачки, однако «омоложение» затонуло не только его тело. «Чэн Мэй», его прекрасный драгоценный меч стал похож на детскую саблю, которой играют богатые дети, он… уменьшился и совершенно потерял свой боевой вид. Увидев изменения своего боевого товарища Сюэ Ян вскипел еще больше и разразился такими грязными ругательствами, что чуть сам не оглох, однако на удивление вместо того, чтобы благоговейно просить прощения и попытаться что-либо сделать к нему подбежали около десяти человек, и каждый, нежно вздыхая, принялся тискать его и гладить по голове. — Какой очаровательный мальчик! — А глаза какие большие, ты только посмотри! — И эти румяные щечки просто прелесть. — Даже одежда уменьшилась, посмотри, какой он миленький. — Хочешь покушать сладостей? — У меня в комнате есть теплое молоко с медом. Эти «недо» матери и сестрички, принявшись щупать и тискать его, вызвали на лице Сюэ Яна такую палитру эмоций, что будь он в своем нормальном состоянии сестрички в испуге сбежали бы прочь, но сейчас, когда он был в столь жалком положении лишь дрожащие руки Син Чэня были его единственной опорой и защитой. — Уведи меня отсюда! — снова замахав руками и ногами, хоть и находился подвешенным в воздухе, запищал Сюэ Ян. — Чего ты уставился на меня? Тоже хочешь потискать за щечки?! — Хочет-хочет, — подливали масла в огонь сестрички. — Он так смотрит на тебя, что кажется сам не поймет, то ли съесть хочет, то ли просто потерял дар речи. — Какой же ты милашка. Син Чэнь, который, к слову, все еще не вышел из ступора, внезапно согнул руки, крепко прижав это маленькое тельце к себе, и закрыв его с головой рукавами поднялся и быстро начал бежать, уходя из тренировочного поля. — Эй, негодяй! — крикнули вслед сестрички. — Оставь и нам немного, не все же тебе таким жадным быть! — Мы тоже хотим потискать его, оставшись с ним наедине. Син Чэнь! Однако парень, не оборачиваясь, бежал словно бы за ним гналась целая армия. Сюэ Яну, надежно спрятанному и укрытому длинными рукавами, осталось только прижимать к себе мечи, которые сейчас больше походили на две темные шпажки, и зло жевать ткань рукава, нервно сжимая на нем зубы. Когда же они наконец остановились и Син Чэнь аккуратно опустил его на землю, Сюэ Ян со вкусом боднул его своей маленькой ножкой, но так и не дотянул до колена парня. Син Чэнь присел и с широко распахнутыми глазами смотря на него инстинктивно принялся наглаживать его обеими руками по голове. — Эй! — Ну не сердись, — нежная, немного странная улыбка растянула его губы. — Ты такой миленький. — Еще одно слово, и я сожгу здесь всё! — в остервенении пропищал Сюэ Ян. — Камня на камне не оставлю, даже собаку… — Ах, не ругайся, — снова улыбнулся Син Чэнь. — Хотя нет, ругайся, ты все равно остаешься таким же очаровательным… — Ты!.. — было начал Сюэ Ян, когда боковым зрением увидел то, что вынудило его нервно вспотеть. Сяо Син Чэнь, тоже почувствовав их присутствие, был немного озадачен, так как не ожидал, что кое-кому всё же удастся сбежать с послеполуденных чтений. — То-то я думал, что за белое пятно мелькает вдали, а это ты, — помахав ему рукой, издали довольно вещал Шен. — А где… Тут его глаза упали на маленького ребенка, которого продолжал наглаживать Син Чэнь, и глаза его выпучились. — Чэн Мэй? — ткнув пальцем в тельце, даже в таком виде узнав его, Шен разразился до того диким неконтролируемым смехом, что даже согнулся пополам. — Я не знал, что у Син Чэня фетиш на детей. Какой же ты миленький. Сюэ Ян почти кипел от негодующего гнева и было снова открыл рот, когда увидел, что из-за спины Шена вышел еще кое-кто, и только их глаза встретились, как Сюэ Ян мигом отвернулся и скрестил руки на груди. — Подними меня повыше, — сказал он Син Чэню, и тот наконец перестал его наглаживать. — Что? — Быстро! Не имея ни сил, ни сопротивления ослушаться, Син Чэнь снова взял его на руки и поднял на высокий камень с плоским верхом так, что теперь Сюэ Ян был выше их всех. Однако, продолжая стоять к братьям спиной так и не опустил руки, и высоко вздернув подбородок, словно удрученный жизнью старец, закрыл глаза. Лао, который прекрасно понимал его реакцию тоже отвёл взгляд, но тут же болезненный тык под ребра вынудил его заскрипеть зубами. — Я пришел извиниться за свое неподобающее поведение, — тихо сказал он и виновато опустил глаза. — А что-то случилось? — тут же отозвался Син Чэнь, словно верный страж стоя по левую руку Сюэ Яна. — Случилось, — недовольно шикнул мальчик. — Он пытался подкатить ко мне свои неподобающие… кхм, слова. — Если это была ссора, то лучше будет помириться, — мягко сказал Син Чэнь. — Пусть идет в ж… Лао снова напрягся. Поскольку Син Чэнь видел нечётко, он не мог заметить синяки и ссадины на лицах братьев, как и то, что рука Лао была перевязана, а под глазом виднелось синее пятно. — Чэн Мэй, прости, кроме как перед тобой мне еще не было так стыдно и… — Лао, как учили, — внезапно перебил его Шен и многозначно посмотрел на него. Губы близнеца мгновенно сжались в недовольную линию. — Перед тобой и моим любимым драгоценным братом! — О-о-о! — довольно протянул Шен и поучающее вздернул указательный палец. — Уже верной дорогой идешь, продолжай. — Как я сказал, я хочу извиниться. — Иди в ж… — грубо повторил Сюэ Ян, так и не соизволив повернутся. «Да как раз из-за того, что я попытался это сделать, я и прошу прощения сейчас!» — про себя запричитал парень. — Чэн Мэй, будь выше любых обид, прости его, — мягко повел Син Чэнь. Интересно, если бы он знал настоящую причину этих извинений, оставался ли бы его голос таким же мягким? — Я уже сказал, — упрямо продолжал Сюэ Ян. — Мне даже стоять спиной к нему стремно, кто знает, что он там себе успел напридумывать, пока молчаливо вздыхал. Из-за того, как он сейчас выглядел, Лао почувствовал себя еще более нелепо и жалко, однако учитывая то, что он сделал, просто не имел права отступить назад. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув он, снова получив тычок под ребра, споткнулся с одного шага, но все же медленно побрел к камню, достав из рукава какой-то сверток и передал его Син Чэню. Сюэ Ян тут же зашмыгал носом, принюхиваясь к источнику странного запаха. — Вот, — будто посредник аккуратно положил сверток на камень Син Чэнь, развернул его, и Сюэ Ян соизволил стрельнуть глазами вниз. — О, как вкусно пахнет, что это? Сюэ Ян, телу которого сейчас было четыре-пять лет, расширил глаза, и они заблестели в такой неописуемой радости, что не сдерживая себя он громко вскрикнул и тут же схватил то, что было в свертке. Это был шоколад. Настоящий, темно-коричневый шоколад, что таял на языке вызывая невероятную какофонию во вкусовых рецепторах. Юноша хорошо знал вкус этой сладости, поскольку ранее часто ел подобное в сумраке, куда Сюань Юэ притаскивал различные вещички, от зеркал и ванн, до шоколада. Зеркала были страстью сумрачных пустот, потому что именно сумрак был первым, кто изобрел зеркала идеального чистого отражения, а не бронзового. Поговаривали, что Сюань Юэ, впервые услышав о Зеркале Кармы (это было официальное название покоившегося на вершине Да-Ло дымного круга, которым и была Карма), загорелся мыслью сделать что-то похожее, что-то, что тоже будет отражать истинную суть хотя бы материальной природы. Он очень полюбил свои зеркала, но так как это была ревностная любовь, то нигде, помимо сумрака, их пока еще нельзя было встретить, потому что никто не знал, как их создать. — Попробуй, — его очаровательный тонкий голос, казалось, ласкал Син Чэню уши, когда к нему протянулась маленькая рука, держа большой ломоть шоколада. — Это невероятно вкусно, и так сладко! Видя его бьющую через край радость, Син Чэнь и сам улыбнулся, положив на язык лакомство. Он вообще-то не любил сладкое, но даже если бы все его лицо вспухло, а органы бы кинулись в пляску, он бы все равно положил этот кусочек себе в рот, и тщательно прожевав проглотил бы без остатка. — Я же говорил, что знаю, что нравится женщинам, — разведя руки в стороны, с видом истинного ухажера, сказал Шен. — Сменяются лишь времена года, а женскую обиду все так же легко подкупить… Он внезапно остановился, так как краем уха услышал злобное рычание и вздрогнул, встретившись взглядом с широко распахнутыми глазами Сюэ Яна, который перемазавшись в шоколаде, да еще и с таким выражением лица был похож на маленького демона. Явно задетый за чувствительное место он затравленно клацнул челюстью и резко соскочил с камня, но тут же был перехвачен взметнувшимися в его сторону белыми рукавами, что надёжно спрятали его внутри. Син Чэнь, поймав его, сел на землю, прислонился спиной к камню и согнулся, прочно скрестив руки на беснующимся Сюэ Яне, и чем злобнее и агрессивней мальчишка ворчал, тем более нежно и мягко Син Чэнь терся лицом о его макушку, чувствуя гладкость еще молодых волосков. — Уходим-ка отсюда, — пихая брата в спину, нервно сказал Шен. — Кажется даже для нас это как-то уж слишком… Мда, не в бровь, а в глаз. Даже такие сверхъестественные существа как эти два брата оказались застигнутыми врасплох тем, как маленький дьявол нашел убежище в рукавах последователя Будды, пока тот был похож на белую крепость что, мало того, что не выпустит мальчишку, но и никого не пропустит внутрь. Син Чэнь, чье лицо светилось от блаженства, продолжал обнимать и ласкать уже немного притихшего Сюэ Яна, шептал ему ласковые слова, целовал темные пряди, запечатляя на макушке россыпь то быстрых, то медленных поцелуев. Нервы Сюэ Яна, что ранее бренчали как сумасшедшие, казалось, столкнулись с рукой, что мягко легла на них, тем самым наконец успокоив так, что даже вибрации не было слышно. Он действительно затих, зевнул, и не успел опомниться как сладко засопел, пригретый на теплой груди Син Чэня. Тот, заметив это, медленно и осторожно ослабил руки и разнял рукава. Его взору предстал вид свернувшегося на его груди комочка чего-то невообразимо прекрасного, теплого, благоухающего нежной сладостью. Присмотревшись к его лицу и заметив пятна и крошки, Син Чэнь начал тихонько осматривать себя на наличие платка или какой-то ткани, но так ничего и не найдя склонился над спящим лицом и вобрал губами те места на коже мальчика, что были запачканы сладостью шоколада. Легко и быстро слизав «грязь» он чуть повернул голову, приблизив ухо у юноше и услышал тихие и мирные вдохи и выдохи, чуть хрипловатые, поскольку Сюэ Ян дышал ртом. Он был невообразимо очарователен, такой спокойный и беззащитный, что впору было зарыдать от этого зрелища. Аккуратно встав и придерживая его руками, Син Чэнь, чьи шаги были беззвучны, молча пошел куда глаза глядят, про себя молясь о том, чтобы ничего не встревожило глубокий сон этого свернувшегося у него на груди котёнка.***
Мои руки для тебя столь удобное ложе, что ты тут же уснул, прижавшись к ним…
Сяо Син Чэнь не знал сколько он гулял и сколько прошло времени. Он продолжал нести Сюэ Яна, порой закрывая его рукавом от палящего солнца или слишком сильного порыва ветра. Неся на руках этого ребенка его душа чувствовала себя так, словно бы обрела какое-то бесценное сокровище, и ему постоянно казалось, что если он ослабит бдительность, если не будет крепко держать, что-то может случится. На вид Сюэ Ян был еще совсем маленьким, и именно во времена его детства с ним и случилось то, что оставило после себя лишь девять пальцев и бездну в сердце. Поэтому Син Чэнь шел очень осторожно, будто не доверял даже земле и боялся, что она сотворит что-то, что вынудит его оступится, а Сюэ Яна, как следствие, пробудиться. Он и сам не понимал, хочет или не хочет, чтобы этот очаровательный малыш проснулся… В любом случае он утешал себя тем, что тот проснется у него на руках. Подойдя к реке ноги Син Чэня уже гудели от непрекращающейся ходьбы, и решив сделать перерыв он уселся у самого берега, чувствуя, как от воды исходит легкий холод. Всё еще боясь, что что-то из природных стихий может потревожить Сюэ Яна, он продолжил закрывать его, и это белое ложе из рукавов было, пожалуй, самым безопасным местом на земле. Тот талисман не зря взорвался. Секрет его силы был в том, что именно взорвавшись он распылял что-то наподобие пыльцы, что тут же укрыла тело Сюэ Яна, из-за чего он и «помолодел» так быстро. Дабы нейтрализовать последствия, всего-то, что нужно было, так это окунуть тело в воду, и Син Чэнь даже не скрывал от себя, что совсем бы не хотел этого делать. Во всяком случае не так быстро. Он и не заметил, как уже давно наступил вечер, и предзакатные сумерки вовсю раскинули свои призрачные крылья, укрывая гору занавесом уплотняющейся темноты. Выше, прямо над почти спрятавшимся солнцем уже ярко светила луна, из-за чего свет расположенных рядом с ней звезд несколько мерк, утопая в голубоватой дымке её сияния. Внезапно Сяо Син Чэнь замер и глаза его распахнулись шире. Мгновенно склонив голову он, не мигая, уставился в лицо мальчика, он… видел его, причем видел так отчетливо, как если бы демона в его глазах и вовсе никогда не было. «Как такое может быть? — пораженно думал он, не сводя глаз с миленького, немного пухленького лица, чьи щечки были похожи на два маленьких персика, такой же прекрасный оттенок и легкий почти, шелковистый пушок. — Даже в самые удачные дни мои глаза могли четко концентрироваться лишь на отдельных деталях, так почему сейчас я так четко вижу его лицо целиком?» Он не мог взять в толк, что же послужило причиной столь внезапному прозрению. Возможно ли, что именно сейчас, когда его глаза частично прозрели, а лицо юноши уменьшилось и стало совсем детским, он увидел его, потому что оно… было меньше? Нет, разве же такая глупая причина имела место быть? Как бы там ни было, однако взволнованный Сяо Син Чэнь подорвался с места и поднял мальчика на вытянутые руки в намерении немедленно окунуть его в источник, и надо же было такому случится, чтобы именно в этот момент Сюэ Ян в испуге широко распахнул глаза и, взвизгнув, начал брыкаться. Земля у реки само собой была мягче, поскольку была размыта, и не удержавшись эти двое так и плюхнулись вместе в воду. Солнце уже зашло, небо давно потемнело, а луна неполным серебряным диском отражалась на поверхности пошедшей волнами водной глади. Сюэ Ян вынырнул из неё взмахнув волосами и выгнув спину так, что в окружающей его темноте и серебряном свете луны был похож на какое-то неземное существо, подобное тем, что выныривая из глубин морей заманивали путников в свои ловушки. Вынырнул он, само собой, уже в своем первоначальном теле, и вне себя от злости выловив ворох барахтающихся белых одежд, как следует встряхнул Сяо Син Чэня, волосы которого облепили его словно соломенный стог, сделав похожего на речного гуля. Однако не успел он открыть рот, как Син Чэнь, нервно убирая волосы со своего лица обхватил ладонями щеки Сюэ Яна и жадно всмотрелся в его лицо. Так и есть: он видел лишь мерцающие в лунном свете глаза, все остальное было так нечетко и расплывчато, что от гнева он удручённо ударил кулаками по воде и отвернулся. — Сяо Син Чэнь? — осторожно позвал Сюэ Ян, не совсем поняв такую неожиданно грубую реакцию. — Вода в дыхательное горло попала, да? Тебе больно? Больно… ему действительно было больно, но вода тут была ни при чем. В надежде увидеть это лицо он хотел аккуратно смыть с его тела пыльцу, пока его глаза так неожиданно прозрели на все 100 процентов, однако паника Сюэ Яна уничтожила его замысел. От обиды и терзающего его гнева от собственной беспомощности он молча вылез на берег и, содрогаясь всем телом, изо всех сил сдерживал себя, чтобы не выпустить предательские слезы. — Син Чэнь? — уже успевший переволноваться, голос Сюэ Яна стал нежнее и мягче тающей на языке карамели. — Я сделал что-то не так? Почему ты дрожишь? Ему ничего не ответили, взамен повернув к юноше бледное, успевшее осунуться лицо полное невыразимого страдания и боли. Брови Сюэ Яна сошлись на переносице, его губы мелко задрожали, из-за чего он яростно закусил нижнюю. — Какие они? — тихо спросил Син Чэнь и поднял на него взгляд. — Кто? — Мои глаза, — так же тихо продолжал он. — Как они выглядят… мои глаза, какого они цвета? Сюэ Ян мгновенно всё понял. Очевидно Син Чэнь вновь окунулся в прежнюю боль. Его лицо выглядело столь потерянным и одиноким, а полные безысходности глаза меркли даже в лунном свете. Он был… как живой мертвец, лишенный возможности ощутить радость жизни. — Я расстроился, потому что пока ты спал, я внезапно так четко увидел твое лицо… оно было таким прелестным, таким умиротворенным и прекрасным, что я забылся на мгновение в желании увидеть лицо, принадлежащее уже старшему тебе, тому, с которым я столкнулся в первый раз и с которым уже так долго не разлучаюсь на долгое время. Сюэ Ян тяжело задышал. — Это не важно, какое оно, — аккуратно возложив ладони на его лицо и подняв его на себя, сказал Сюэ Ян. — Оно самое простое, такое же, как у всех. Сяо Син Чэнь, ты… и без этого сделал для меня столь многое, что я даже не знаю, чем отплатить тебе, я… совсем никудышный человек, знаешь ли, и самое меньшее, что могу для тебя сделать, это… не умереть прежде, чем умрёшь ты. От того, как он запинался, а голос его постепенно становился всё тише, можно было представить настолько же он волновался, что запинаясь то путал слова, а то и вовсе не произносил того, чего хотел. Он как мог пытался ему сказать что-то искреннее и одобряющее, чтобы успокоить, хотя на деле сам не знал куда деться уже от своего беспокойства и волнения. Син Чэнь был так близко, его глаза слабо мерцали, чего нельзя было сказать о глазах Сюэ Яна, что горели словно две черные жемчужины, большие и блестящие, точно одна из редчайших драгоценностей в мире. Вообще его фраза прозвучала странно, и в зависимости от ситуации могла нести в себе разный смысл, однако сейчас, когда их окружал темно-синий занавес ночи, а над головой ярко горела луна, смысл его слов был ясен как никогда: что бы не случилось, я останусь с тобой до самого конца. Внезапно Син Чэнь издал тихий смешок. — Что? — с ответным, немного взволнованным смешком спросил Сюэ Ян. — Ты так романтизируешь смерть почему-то, — тихо сказал Син Чэнь. — Я ведь уже говорил, что, почему бы вместо «умереть», не начать «жить»… вместе. Юноша, не сдержавшись, прыснул со смеху, вспоминая те два дня, что они уже жили вместе. — Так какие мои глаза? Не померкли ли они?.. — с уже более мягкой нежной улыбкой с лица Сяо Син Чэня постепенно сходила та болезненная бледность. — Расскажешь мне? Сюэ Ян замер точно так же, как и взгляд, что был обращён на него. Тишина вокруг них не была беззвучна, она дополнялась тихим журчанием воды, лёгким шевелением травы и мерцающим светом светлячков, которые были похожи на маленькие сияющие сферы, блуждающие вокруг них как призрачные огоньки. Окружающий их мир в одно мгновение будто стал частью их души, потоки которой сливаясь воедино создавали какую-то свою реальность, в которой всё, что ранее их окружало, было лишь иллюзией, декорациями на их пути друг к другу, будто всё, что было лишним, всё, что ранее мешало, теперь само собой отсеклось как нечто совершенно бесполезное, и осталось лишь одно — обращенные друг на друга взгляды, две пары сияющих в ночи глаз, которые не мигая уставились в бесконечность друг друга, что завлекающей в себя бездной расположилась прямо в центре бездонных зрачков в обрамлении такой же темной радужки. — Нет, — тяжелым шепотом выдохнул Сюэ Ян, мгновенно почувствовав, как все его тело будто налилось свинцом, однако внутри было что-то такое легкое и воздушное, что словно воздушный шар все тянуло его за невидимую взору ниточку, пытаясь утащить за собой в небеса. — Такие же темные, как мои собственные… От его ответа улыбка Син Чэня стала лишь невольно распахнутыми губами, что все еще поблескивали, чем так сильно привлекали внимание Сюэ Яна, а при свете мерцающих светлячков и вовсе казались чем-то невероятным. — Я тоже вижу твои глаза… — тихо-тихо прошептал Син Чэнь, и дыхание Сюэ Яна мгновенно оборвалось. Всё, что он чувствовал, было ощущением полета… нет, падения, где ты не оступился, а сам сделал шаг, словно что-то нежное, едва ли не бархатное притягивало тебя к себе, и словно опьяневший без вина ты мигом сдался, не имея возможности противится этой нежности. Будто два темных ущелья падая друг в друга приближались две пары глаз, и нежные лепестки губ, прижавшись друг к другу, сомкнулись словно две направленные друг на друга волны. Что-то в груди Сюэ Яна так встревожилось, так беспокойно захлопало крыльями, что сам того не понимая он углубил поцелуй, словно ища утешения этому беспокойству, что сильнее расправляя крылья лишило его тело всякой гравитации, лишило его разум осознанности, лишило его дыхания, взамен пробудив в сердце что-то такое, что прильнув к источнику тепла мгновенно раскрылось, и объятое нежностью сплотилось в глубокое сияние красного света, что столкнулся с таким же, только синим. Слившись воедино эти два сияния замерцали еще сильнее, и войдя друг в друга так глубоко пробудили не два отдельных светила, а стали единым, аметистового цвета светом. Он, испуская невидимые взору волны бесплотного эфира, окутал собой два прижавшихся друг к другу тела, затмив собой сияние светлячков, сияние луны, сияние всего мира. Губы Син Чэня мягко, так нежно отвечали ему, что осторожно обхватив его лицо Сюэ Ян начал дрожать подобно нераспустившемуся цветку, что всю свою жизнь был в заточении во тьме, и вот сейчас впервые его коснулось столь нежное пьянящее тепло, от которого сжатые в бутон лепестки задрожали, и легкий треск, предсказывая его раскрытие, прозвучал в бережно хранимой от внешнего мира сакральной тишине. Он никогда не знал, что такое поцелуй, он никогда не видел, как это делается, и он никогда не думал, что чьи-то губы могут излучать такое завлекающее тепло, такую бархатную нежность, такую пьянящую влажность. Сильнее всего он дезориентировался именно в тот момент, когда к его языку скользнуло нечто гибкое, но вместе с тем приятно обжигающее, и его собственный язык задвигался сильнее, нисколько не противясь тому, что что-то буквально танцевало у него во рту, заставив задыхаться от нехватки воздуха. Мокрая одежда липла к телу, длинные волосы змеились по плечам и груди, ресницы, на которых проступали крошечные капельки воды, дрожали, от них отбивался свет луны, делая их похожими на россыпь мерцающих звезд. Сюэ Ян не открыл глаза даже тогда, когда руки оплелись вокруг его талии и довольно крепко сжали в объятиях, притягивая к себе, а он в ответ обхватил изгибами локтей его шею, прильнув к груди Син Чэня, чувствуя, как громко стучит в ней сердце. Между ними больше не было ничего, даже разделяющего их пространства, и всё, что их окружало, было тихой и спокойной ночью, в глубине которой медленно парили излучающие зеленоватый свет светлячки.