Штормовая Гавань

Айрин больше не говорила с Роббом - от своих служанок она узнала, что в столицу прибыл его сводный брат, выполнявший обязанности Лорда Винтерфелла, и решила, что Королю больше не было до неё дела - кто знал, какие вести с Севера принёс бастард: возможно, леди Ширен Старк была уже на сносях. Или чего хуже: обзавелась наследником и с распростертыми объятиями поджидала мужа в опочивальне. У Айрин, однако, не было поводов плохо думать о жене Робба - она никогда не встречала ее, Робб никогда о ней не говорил - только раз обмолвился о том, что она - достойная женщина из древнего рода - и Хэлфорд была не в силах ни уважать ее, ни ненавидеть. Она смутно представляла себе эту женщину - некий собирательный образ из всех тех леди, которых она когда-либо видела. А таковых Айрин встречала не много. Хэлфорд угнетало ее нынешнее положение - она закрылась в своих покоях и отвергала любого гостя, - однако Айрин прекрасно сознавала, что винить во всем могла только саму себя. Она много думала в своём вынужденном заточении: о том, что сказали бы родители, что подумал бы Даррен - и пришла к выводу, что вернуться в Риверран она уже не может - как, впрочем, и оставаться в Королевской Гавани. Что до Винтерфелла, то Айрин была довольно умна, чтобы чётко понимать, что Робб ни за что не привезёт ее туда - прямо под нос собственной жены. Хэлфорд вряд ли могла бы теперь выйти замуж - да и за кого пойдёт дочь кузнеца с ребёнком под сердцем? - она не могла и найти себе работу - вряд ли сестры милосердия захотели бы обременять себя беременной помощницей. Впрочем, Айрин могла бы пойти в септы - но эта участь отречения от светских благ ее не прельщала. Она была молода и хороша собой, она любила, и ее сердце требовало острых ощущений, переживаний, трагедий - но в то же время она оказалась склонна к хандре и грустным мыслям, что тяготили ее денно и нощно, оттого ей становилось с каждым мгновением все более тоскливо. Точно тяжелый груз опустился на ее грудь, и Айрин не в силах была избавиться от него - иногда она вскакивала на ноги, задыхаясь от безысходности и расхаживала по комнате, пытаясь выровнять дыхание. Не смотря на то, что леди Хэлфорд - как ее теперь называли в замке - не принимала у себя гостей, она все же ждала Робба - но после двух попыток он перестал стараться - говорили, что он занялся государственными делами и принимает у себя Станниса. По углам шептались о том, что беременная любовница ему наскучила, и он по вечерам наведывался в бордель Мизинца. Айрин мучилась догадками. Ее угнетали сомнения. Ей не к кому было обратиться, не с кем было поговорить - она осталась совершенно одна в этом замке из красного камня, с высокими башнями, которые точно касались неба своими шпилями. Окружённая людьми, она была чертовски одинока. На девятый день своего заточения Айрин все же решилась на прогулку - она тайком от горничных и стражей, сменявшихся каждые четыре часа, выскользнула из своей комнаты и направилась по винтовой лестнице вниз, к садам. Однако, не успела она преодолеть и двух пролетов, как ее тайный побег перестал быть секретом - прямо перед ее лицом возник взявшийся из ниоткуда мужчина. Он был на пол головы выше Айрин, и благодаря ступеньке, на которой она стояла, их лица очутились на одном уровне - совсем близко друг к другу. Мужчина появился из-за поворота коридора, ведущего к гостевым спальням, в которых располагались воины Робба, и резкое столкновение вызвало у Айрин испуганный вздох. Она могла бы поклясться, что никогда не видела его до этого момента - с темными вьющимися волосами, туго стянутыми на затылке кожаной лентой, с бледной кожей и внушительной бородой, он походил на северянина, но Айрин была уверена: среди воинов Робба его не было. Было в нем что-то невероятное, глубинное, затаенное и волшебное, нечто, притягивающее взор точно огонёк свечи в мрачную ночь - и это были его глаза - темнее смолы. Айрин знала, что все северяне - эти массивные и сильные воины - обладали светлыми глазами - в них нельзя было спрятаться, скрыться - все чувства были на виду. Но у незнакомца глаза были другими - Айрин смотрела в них и видела в глубине своё отражение, но больше ничего. Сплошную темноту, мгновенно скрывшуюся за ресницами, стоило не менее ошарашенному незнакомцу моргнуть. Она отступила, спохватившись. Мужчина, приоткрыв рот, чтобы что-то сказать, чуть отклонился, то ли намереваясь заглянуть в коридор, из которого вышел, то ли выискивая пути отступления, но в следующее мгновение он уже прочистил горло и, склонившись в уважительном жесте, произнёс ровным, глубоким голосом: — Джон Сноу, миледи. Простите, что напугал вас. Айрин с трудом подавила удивленный вздох - вот он, стоял перед ней, лорд Сноу, о котором так тепло отзывался Робб. Тот, кто отнимал его время у неё множество дней подряд. Айрин почувствовала неясно откуда взявшуюся злость, но ничего не произнесла - назвать собственное имя в ответ ей показалось вопиюще неправильной идеей. Джон с интересом рассматривал ее - довольно неловко его взгляд мазнул по ее лицу, фигуре и рукам, плотно сжатым в кулаки, - однако взор его чёрных беспросветных глаз не был оскорбительным - заинтересованным и выжидающим. Но Айрин продолжала упорно молчать. Он, на удивление, не показался ей отвратительным или заносчивым юношей, каким рисовало ее воображение - в нем не было ничего высокомерного, надуманного и лицемерного - в нем было больше Севера, чем когда-либо было в Роббе - он был его воплощением. Холодный, отстранённый, с мягкими и плавными движениями, Джон Сноу мог показаться мраморным изваянием, если б не горящие черные глаза - эти живые угольки на его лепном, неподвижном лице. Хэлфорд нетерпеливо отступила назад, желая немедленно скрыться в своих покоях, но и тут ее ждало разочарование - винтовой спуск заполнили торопливые шаги, и совсем скоро на лестнице показались стражи Робба, запыхавшиеся и раскрасневшиеся, в своих северных камзолах, с огромными мечами наперевес. — Леди Хэлфорд, - произнёс один из них не то испуганно, не то облегченно, но его взгляд тут же метнулся в сторону Джона, и страж отвесил неуклюжий поклон. Айрин едва не взвыла от безысходности - путь наверх был перекрыт стражами, путь вниз - лордом Сноу, к которому она тут же обратила свой взор. Его мраморное неподвижное лицо вдруг ожило - полные, красиво очерченные губы приоткрылись, рвано выпуская воздух, брови сошлись на переносице, образовывая глубокую складку - он был удивлён. Его взгляд пробежался по Айрин снова, теперь уже иначе - не просто изучающе: придирчиво, внимательно, и Хэлфорд уловила в его взгляде то, чего так сильно боялась. Презрение. Оно скользнуло на долю мгновения по его бледному лицу, но не осталось незамеченным для Айрин. Стоило остаться в своих покоях, запереться там и заморить себя голодом, думалось ей, только бы не видеть презрительных взглядов - да и от кого! - от бастарда. Не находя иного пути, она стала стремительно спускаться, и, к ее удивлению, Джон мгновенно отступил, пропуская ее вниз. На его лице было понимание - оно сменило ту испытывавшую гамму чувств, что отразились при слетевшем с уст стража имени, и обратились в нечто стойкое, глубокое, понятное. Джон задумчиво прислушивался к ее удаляющимся шагам и отборной брани северян, рванувших за ней вслед.

***

У Джона выдался тяжёлый день - он рассорился с Роббом, не желающим слушать его умозаключения о Станнисе Баратеоне, и получил письмо от своего друга, отправленного на поиски Арьи, но так ее и не нашедшего. Он чувствовал себя уставшим и разбитым - в два часа пополудни Джон покинул Красный Замок и отправился верхом исследовать Королевскую Гавань. Он скитался по ней до самой темноты, покуда на стенах не зажгли факелы, и город не погрузился в мягкий ночной свет. Джон решил, что пора возвращаться в замок, когда Восточные ворота закрыли, и стражи на них протрубили в рог. Сноу направил коня по брусчатке, устало оглядывая окрестности, когда его глаза наткнулись на тёмную тонкую фигуру, сидящую на перилах моста, в опасной близости от падения. Джон сначала подумал, что ему привиделось - искажение света от факелов на стенах, густая темнота, опустившаяся на город, - но фигура вдруг зашевелилась. Джон натянул поводья и практически бесшумно спешился. Из тишины вырвался рваный всхлип - девчонка, заключил Сноу: и выпала же ему такая удача под вечер! Джон оставил коня, закинув поводья на седло и мерными шагами стал приближаться к незнакомке - не то, чтобы ему действительно было совестно из-за чьей-то смерти - услышь он утром об утопленнице, найденной неподалёку от Красного Замка, и бровью не повёл бы - но это происходило прямо у него на глазах. Сноу склонился над перилами моста - речка, соединяющая Западные Ворота и Черноводную, был мелкой и каменистой - утонуть в ней было практически невозможно, а вот исковеркать тело до неузнаваемости - запросто. Массивные северные сапоги Джона шаркнули по брусчатке, и всхлипывающая фигура дернулась, ее плечи выпрямились, а головка повернулась в сторону звука. Сноу мысленно выругался своей неосторожности, но шаг не убавил - наоборот, пришлось поторопиться, чтобы, если девица поспешит броситься в мутный поток, успеть схватить ее за пышную юбку платья. — В этой грязи вряд ли удасться утопиться, - подал голос Джон, удивляясь тому, как громко он звучал в ночной тишине. - Только если вы, конечно, не хотите протащиться по камням и выплыть в бухте на радость рыбакам. Он уверено наступал, чувствуя своё превосходство - девушка замерла, точно совершенно позабыв о своей цели - и испуганно наблюдала за каждым его движением. Ее глаза блестели из-под тёмного капюшона, натянутого на самый лоб - дикие, влажные - точно у лани, за которой гнался охотник. Но Джон не был охотником - ему не хотелось ни за кем гнаться, не хотелось никого догонять. Он протянул руку ладонью кверху. — Что бы вы не задумали, это скверная идея, - сказал Сноу, и голос его звучал глухо, устало. Девушка в сомнении и смятении смотрела на его руку - Джон предусмотрительно избавился от перчатки, чтобы вызвать как можно больше доверия незнакомки - а затем она поджала губы и накрыла его ладонь своей. Сноу притянул ее к себе и обхватил поперёк тела рукой, помог перебираться на безопасную сторону перил и удостоверился, что она крепко стоит на ногах. Повинуясь неясному, совершенно удивительному для самого себя порыву, Джон протянул руку к ее лицу и, обхватив пальцами капюшон плаща, дернул назад, высвобождая из темноты лицо. Свет от факелов заплясал на ее мраморной коже, и у Джона вырвался удивленный вздох. Айрин Хэлфорд скорее из неожиданности, нежели из удивления или негодования, приоткрыла рот, рвано дыша. У Сноу отняло речь - она стояла перед ним, так удивительно близко - та женщина, что стала причиной счастья и проблем его брата. Он хорошо помнил их утреннюю встречу в коридорах Красного Замка - ее лицо вряд ли можно было забыть - но теперь она почудилась ему совершенно другим человеком. Ее волосы казались каштановыми, ее кожа блестела от бликов огней на стенах, ее глаза, окружённые мягкими ресницами, сверкали. У неё был округлый овал лица с детскими пухлыми щеками, тонкая шея, покатые плечи и стройное тело, затянутое в тугой корсет платья и накрытое сверху плащом. Она была удивительно красива, красивее любой северянки, что встречались Джону, и ее лицо, подвижное, открытое, почудилось ему практически волшебным - вот только не знал он: добрым было волшебство, окружавшее ореолом ее фигуру, или же злым, разрушительным. — Вы - крайне невоспитанная особа, миледи, - сообщил Джон с усмешкой, когда девушка, совладав с собой, одернула руку и стала недовольно отряхивать своё платье - лицо ее сделалось горделивым, надменным. Она вскинула на него высокомерный взгляд, полный уничижительного недоверия. — Будто бы вы - сам этикет, милорд. Голос у неё был взрослый, напевный и тягучий - как горячий шоколад, подумалось Джону, хотя он в жизни его не пробовал. Он усмехнулся в ответ на ее слова. Обернувшись, чтобы отыскать взглядом своего коня, мирно ожидающего хозяина у самого начала моста, он вдруг нашёл ситуацию крайне забавной, и с трудом теперь мог сдержать улыбку. — По крайней мере, я назвал вам свое имя при встрече. Вы же дали дёру, едва не снеся меня с ног. Айрин Хэлфорд выпрямилась - ее лицо стало бледным, оскорбленным - видимо, она сочла его слова насмешкой, потому что тут же недобро прищурилась. — Что ж, милорд, как вам будет угодно, - проговорила она быстро, точно выплевывая слова. - Айрин Хэлфорд, королевская шлюха, испробовать не желаете? Не бойтесь - после короля не зазорно. Джон оторопело вскинул брови - такого он явно не ожидал. Она ещё говорила что-то, быстро, отрывисто, гневно, но он ее не слушал. Джон почувствовал себя обвиняемым, и в то же время им овладела неловкость и гнев - ему не хотелось пререкаться с ней, не хотелось спорить - Королевская Гавань осточертела ему ещё три дня назад, а теперь показалась просто невыносимой. Он смотрел прямо на ее лицо, и за гневом и резкостью вдруг увидал горечь - все это было напускное: слова, грозный вид - за ними скрывалась отчаянно жаждущая спасения девушка. Она была одинокой, потерянной и глубоко несчастной в том положении, в котором оказалась. Джону стало ее жаль, но Айрин все не останавливалась: она продолжала свою гневную тираду, пока не кончился воздух в лёгких. Затем она замолчала. Их взгляды встретились, и она прочитала в его глазах жалость к себе - и это заставилось ее почувствовать отвращение. К самой себе, к своим поступкам, своим решениям. Она резко отскочила от Сноу и снова бросилась к перилам - но Джон отреагировал быстрее - резким шагом он нагнал ее, и его крепкие руки сцепились на ее теле, оттаскивая назад. Девушка стала брыкаться, пытаясь вырваться, целя пятками по его ногам, но Джона это едва ли сдвинуло с места. Он усадил ее в седло, запрыгнул сам и направил коня по мостовой к замку. Во дворе он спешился, стащил недовольную девицу на брусчатку и приказал своим людям, тут же бросившимся к лорду Винтерфелла, отвести леди Хэлфорд в ее покои и запереть там до следующих указаний. Джон не смотрел ей вслед, но ясно слышал ту отборную ругань, которой она его наградила. В ответ он лишь кривовато усмехнулся и, запрокинув голову, поглядел на усеянное тусклыми звёздами небо.