Вчера я чуть не умер ночью...
Был обычный будний день. Голова кругом от работы и ещё мелких проблем, которые имеют место быть в жизни каждого человека. Поэтому я возвращаюсь домой очень поздно, после репетиции с Кириллом, и решаю немного выпить пива, чтобы лучше спалось. Из комнаты выхожу в коридор, чтобы добраться до кухни, но слышу в подъезде какие-то шорохи. И я прошёл бы мимо этого, если бы не тихий плач, а потом короткие, но частые звонки в мой дверной звонок. Быстрыми шагами преодолеваю короткое расстояние и молниеносно открываю дверь, даже не глядя в глазок. Эва.Погода не ахти и давление на голову..
Она стоит вся бледная, руки трусятся и безумно холодные, как нос и вся остальная кожа, а губы синие. Она растрёпана, помята и заплакана, и у меня пропадает дар речи, когда её широкие зрачки смотрят на меня. Я хватаю подругу за руку и тащу в квартиру. — Эва, дорогая, что случилось? — она не стоит на ногах и тут же падает на пол, опираясь о стену. Девушка захлёбывается слезами, руки трясутся, и она задерживает дыхание, постоянно пытаясь хватать губами воздух. — Я н-не... он.. колёса. Я под наркотиками.. они были в моём алкоголе. Вова, помоги мне, — сквозь рыдания и заплетающийся язык я слышу только это и, подхватывая её на руки, бегом несу в спальню. Я не знаю, что делать в таких ситуациях. Она полагается сейчас на меня, но я растерян. Я смотрю на подругу, и мне становится страшно от вида того, как она бьётся в конвульсиях на кровати и кричит. — Кирилл, мне нужна твоя помощь, — я набираю номер Незборецкого и, слыша мой голос, парень моментально спрашивает, что стряслось. — Эва. Она пришла ко мне в слезах и холодная. Ей подсыпали наркотики в выпивку и она приехала ко мне, с просьбой о помощи, но я не ебу, что делать. — Я выезжаю. Опиши симптомы, — просит друг, и я описываю всё, что заметил, когда она пришла, и что происходит с ней сейчас. — Хорошо, я вызываю знакомого врача, а ты не давай ей отключиться и положи на бок. — Она мечется по кровати, я, блять, не знаю, как! — Кричу на малого. Паника сковывает тело. — Братик, держи себя в руках, ей нужно сейчас крепкое мужское плечо. Держи её насильно на боку и постоянно разговаривай с ней, она должна отвечать тебе, — заканчивает парень и отключается. Откидываю на хрен телефон и подсаживаюсь к подруге. С неё течёт холодный пот, который сопровождается её дрожанием. — Эва, расскажи мне, как всё было, — спрашиваю подругу, заключая её в объятия, пытаясь остановить её метания. — Пожалуйста, помоги мне, — она шепчет, и я укладываю её на бок, когда она обмякает в моих руках, продолжая контакт. — Как это случилось? — Я пришла к ним, — голос дрожит, — он сидел с Саяном и везде были разбросаны колёса. Его зрачки были расширены, мы поругалась, и я ушла пить. Вернулась уже со стаканом, поставила на стол и начала общаться с Ди и Максом, а потом я решила допить вино и меня понесло.Ты залетаешь к нам, для тебя это лишь туса.
— Это подсыпал Алекс? — Да, он сказал мне, что во мне таблетки, — она кивает, прикрывая глаза. — Ээ, дорогая, не отключайся, ты должна держаться, дожидаясь специалиста. — Я стараюсь, но мне так страшно и холодно. Я рассказываю ей глупые вещи около часа, которые первыми приходят мне в голову и постоянно треплю её щёки, не давая уснуть. — Мне хочется спать, — она отчаянно борется со сном, но я вижу, как медленно её глаза закрываются. — Останься со мной, не засыпай сейчас, — я бью блондинку по щекам и набираю номер Незборецкого. — Кирилл, блять, она отключается, где тебя носит?Я не видел, куда шёл, наша молодость пропита...
— Нам осталось пятнадцать минут. Продержи её ещё грёбаных пятнадцать минут в сознании, мы близко. И эти самые пятнадцать минут проходят так долго, как не казалась мне долгой вся прожитая жизнь. Малышка жалуется, что её тело ломит, и ей плохо. Она говорит, что тошнит, и я приношу тазик. Эву выворачивает***
— Я начищу ебало этому козлу, из-за которого она сейчас лежит там полуживая, — Вова порывается к двери и мне требуется много сил, чтобы остановить братика и усадить на тумбу в коридоре. — Мы сделаем это вместе, но позже, а сейчас приди в себя! Ты нужен ей в здравом уме. — Я буду в порядке, когда выбью из этого осла всю дурь, — мне приходится ударить Вову в челюсть, когда он не реагирует на мои слова и действия. — Ты что, блять, творишь? — он шипит на меня, а затем отвлекается на мужские крики из спальни и порывается туда.Молодость говорит, что мне нельзя отойти ни на шаг...
— Стоять, — я преграждаю другу путь рукой, — Я пойду туда, а ты пораскинь мозгами, как нужно себя вести! Прислушайся, она зовёт тебя, а ты абсолютно невменяем, — друг смотрит на меня и коротко кивает. Я убираю руку и вхожу в спальню. Малая плачет, пока Эдик держит её руки, и постоянно зовёт Комлева. Её одежда грязная, помята и где-то порвана. Губы синие и искусаны до крови, на лице подтёки туши и вся она бледная. Док просит подержать её, потому что не может сделать укол, и я подхожу к ней. Издалека не было заметно, как она дрожит. Оттуда не был заметен ужас в расширенных зрачках, который сковывает всю её изнутри. Не был заметен весь кошмар, который есть на самом деле в этом всём пиздеце.Лишь она знает тот цвет моих глаз, когда еле дышал...
Малая смотрит на меня так отстранённо и Эд напоминает мне, что у нас мало времени, потому что она всё время забывает, как дышать и держится из последних сил, чтобы не отключиться. Я мигом сажусь на неё сверху, придавливая тело, чтобы ей было сложно дёргаться, и фиксирую предплечья, чтобы было возможно сделать укол. Она смотрит на меня стеклянными глазами, замирая в моих руках. Если эти таблетки были Саяна, то она сейчас скована страхом и, вероятнее всего, видит во мне врага, потому боится даже пошевелиться. Эва начинает шептать непонятные вещи. — У неё начались галлюцинации. Я оставляю тебе лекарства и ещё уколы, ты знаешь, что с этим делать, — я киваю. — Ты поставишь капельницу потом? — парень кивает. — Приеду завтра днём. Будь с ней всё это время, не думаю, что её друг знает, что делать с этим всем. — Промой ему мозги, у него долбаная истерика, — прошу Эдика и тот, кивнув, уходит. Перевожу взгляд на Эву, лежащую подо мной в том же оцепенении и с шёпотом, слетающим с губ. — Малая, — я провожу рукой по мокрым волосам, переходя на щёку. Она дёргается и начинает дрожать. — Эва, — я осторожно зову её. — Посмотри на меня, — она отчаянно мотает головой, плача. Кажется, истерика медленно подступает к ней всё больше. — Пожалуйста, посмотри на меня, я не причиню тебе вреда.Я в истерике, я выключаю свет, я словно в диком племени...
— Я не верю тебе. Отпусти мои руки, мне больно, пожалуйста, — она говорит это с таким страхом в голосе и всём теле, словно я ударю её за каждое произнесённое слово. Она пытается вырваться из моей хватки, мечется подо мной, насколько только может, и кричит во всё горло. Я обещаю отпустить её, если она посмотрит на меня. Девушка дёргается ещё какое-то время, пока я пытаюсь достучаться до её сознания своими просьбами взглянуть на меня. Ей необходимо увидеть в моих глазах, что я не враг. Хотя и увидеть она может всё, что угодно, по правде говоря. Блондинка начинает бить меня, и я сжимаю её руки сильнее. Мне жаль, что останутся синяки на её хрупком теле, но иначе никак. Наконец, она устаёт; выдыхается и тихо плачет. Эва переводит свой стеклянный взгляд после очередной моей просьбы и просто таращится. Это выглядит очень устрашающе, потому что она такая отстранённая, такая неживая. Она как бракованная фарфоровая кукла, которую испортили на заводе. Я не понимаю, о чём она думает, хотя это облегчило бы мне дальнейшие действия.Крики, стоны, паузами вздохов...
Я отпускаю обе её руки, и она устало смотрит на это моё действие. — Ты узнаёшь меня, малая? — Она снова смотрит на меня, только ещё более протяжно и долго, а затем взгляд смягчается, и она кивает. — Хорошо, — поджимаю губы, потому что я не знаю, что дальше делать. — Почему ты здесь? Мне казалось, я с Вовой. Как я нашла твой дом? — она осыпает меня вопросами, и я прерываю её. — Ты у Вовы, а я здесь, чтобы помочь тебе, — Эва кивает. — Может слезешь с меня? А то ощущаешься не совсем, как пушинка, — голос охрип, и она с трудом выговаривает слова. Перекидываю ногу на другую сторону и опускаюсь рядом с ней на кровать. — Опиши мне, что чувствуешь сейчас. — Ничего. Было страшно, словно я видела дьявола, а потом увидела тебя и страх ушёл. Образовалась пустота.Выжить сложно, сломана душа...
— Я буду рядом с тобой, чтобы помочь, хорошо? — Киваю, когда она соглашается. — Хочешь поспать? — Она мотает головой, говоря, что боится. — Ты проснёшься, если уснёшь, обещаю. Мы оказали тебе необходимую помощь, малая. — Лучше поговори со мной, пожалуйста. Мне так станет легче, — и я устраиваюсь возле неё, ложась. Эва устремляет свой взгляд в потолок перед собой, вытягиваясь на кровати по струнке. Я рассказываю о своём дне и мягко ухожу на другую тему, чтобы не затронуть то, что было, когда мне позвонил Вова. Она молча слушает мой трёп, всё так же смотря перед собой. Не уверен, что её мысли сейчас со мной, да и то, что она живая даёт мне понять только её размеренное дыхание. Вова решается пройти в комнату, но замирает прям на входе. Взгляд устремлён на подругу: под глазами образовались ужасные синяки. Лицо всё такое же бледное, а губы синие. Она очень медленно моргает, а в уголках глаз скапливаются слёзы. Она недвижима, но капельки скатываются по щекам одна за другой. Брюнет зажимает рот рукой, и, кажется, ломается. — Малая, — она почти незаметно поводит бровью, отзываясь на мой голос. — Мы сейчас придём. Побудь пару минут одна, хорошо? — Со мной ничего не случится, можете просто оставить меня, — монотонный голос и прежнее безразличие. — Она будет в порядке, я тебе обещаю, — мы усаживаемся за барную стойку и друг предлагает мне виски.Выпей, мы не экономим...
— Будет, — он отпивает, когда я отказываюсь, — потому что ты знаешь, что делать и поможешь справиться ей с этим дерьмом. Поможешь ведь? — Заверяю парня, и он успокаивается. — Тебе пора обратно к ней. — Я думаю, в тебе она нуждается сейчас больше. Не хочешь попробовать? — Сейчас она - не она, поэтому ей просто нужен психолог на данный момент. Как только мы оба придём в себя, я буду рядом с ней, — друг делает большой глоток, тут же морщась. Понимаю, что он прав, и возвращаюсь в спальню. Я не нахожу блондиночки на кровати, потому мне приходится тут же включить свет, и она морщится и шипит, а затем кричит, как умалишенная, прося выключить его. Девушка сидит в углу, зажавшись между кроватью и окном, обхватив свои ноги руками. Я выключаю свет, сокращая расстояние между нами и спрашиваю, в чём дело и почему она сидит здесь. — Кровать показалась мне слишком большой, и я решила, что здесь будет лучше. Мне всё ещё страшно, и я не понимаю, это от осознания всего ужаса или так действуют таблетки. — Если ты взглянешь страху в лицо и попытаешься уснуть, то ночь будет пережить легче. Я не дам тебе умереть, об этом можешь даже не думать. Если хочешь, я введу тебе ещё один укол, который поможет отойти от этого состояния?Но эту ночь я пережил, эту ночь я порешал.
Подхватываю её хрупкое тельце на руки, когда она принимает моё предложение. Мы быстро справляемся с инъекцией, и я укрываю Эву, присаживаясь на край кровати рядом с ней. Её взгляд не кажется таким отстранённым, как был до этого, но он по-прежнему словно не здесь. Эва просит найти у Вовы в шкафу футболку и дать ей, чтобы она переоделась. Помогаю стереть влажными салфетками растёкшийся макияж с её лица и завязываю волосы, снимая резинку с её запястья. Спрашиваю, нужна ли малышке помощь, а она смущается и просто просит отвернуться. — Ты готова? — нетерпеливо спрашиваю блондиночку, когда она так долго переодевается. — Расскажи мне что-то из детства, — её просьбой понимаю, что она уже готова ко сну, потому подхожу к кровати, на которой она уже лежит, опускаюсь рядом, заранее зная, что ещё хочу сегодня ей сказать. Малая засыпает под звуки моего голоса, который действует для неё, словно колыбель, и я не могу нарадоваться тому, что хотя бы немного она сможет отдохнуть после ужасной ночи. Надеюсь, что это первая и последняя плохая ночь в её жизни. Неизвестно, будут ли ещё приступы передоза сегодня, но я знаю, что не усну, потому что в любой момент могу понадобиться Эве...