Сказ про то как Иван-царевич смерть Кощееву добывал

- Так ты... - Иван хотел было опустить меч, да только покрепче в него вцепился, - Ты, значит, Кощей и есть! И все это время надо мной глумился! А я-то с тобой хлеб-соль делил, спину тебе прикрывал! - и он сплюнул с досады. - Когда ж это я над тобой глумился, Иван-все-таки-царевич?! Я тебя оберегал, спасал, и трапезу свою тоже с тобой разделил. А еще собственными руками из болота тебя, дурня, вытаскивал. - Ты ж говорил, что кикимора... - Дождешься эту кикимору! Надо было быстрее, ты ж утоп уже, водой болотной захлебнулся. - Так я что же - утопленник?! - вытаращил глаза Иван и даже ощупывать себя стал свободной от меча рукой. - Нет, я с тобой дыханием поделился, ты сам и задышал. - Дыханием поделился - это как? - Как-как, - нетерпеливо вздохнул Кощей и ехидным тоном разъяснил: - Приник к устам твоим сахарным и воздух тебе в грудь свой протолкнул! - Чего-о-о?! - Иван возмущенно надавил на меч. - Так, заканчивай в меня железками тыкать! - Кощей небрежно отбросил острие его меча от своей груди, словно от мухи отмахнулся, и стал подниматься выше к дубу. - Лучше полетели в замок ко мне, невесту твою тебе верну. Или она тебе не нужна уже? - оглянулся и прищурился хитро так, что царевичу аж неудобно стало отчего-то. - Нужна! Отвечай, супостат, что ты с моей Марьяшей сотворил?! - Иван круто развернулся с мечом в сторону насмешника, но под его каблук камешек подвернулся и царевич потерял равновесие, нелепо руками замахал, Кощей его за руку поймал, на место поставил и только головой покачал. Да вдруг отвернулся и зычно гикнул куда-то в небо. Зашумели огромные крылья и на крутой склон изящно приземлился черный крылатый конь, заржал громогласно, красными очами полыхая, и потянулся к хозяину за лаской. - Что с Марьяшей, отвечай! - снова напомнил о себе царевич. - Ничего с твоей Марьяшей, - ответил Кощей, отвлекшись от наглаживания коня по клыкастой морде. - Сидит в башне, спит на шелках, ест-пьет на золоте, побрякушки из сундука уже небось все перемеряла. Скучная она у тебя, Ваня, не то что ты, - он снова лукаво так усмехнулся, - с тобой позабавнее будет. - Значит, я забава тебе, да?! - снова взъярился царевич. - Очень забавно было меня дураком выставлять? Сам запрятал свою смерть, а мне: "Что это за ерунду ты несешь про утку в зайце?! А в утке что лягушка! А смерть кощеева что утенок, чтобы в яйце утином прятаться!" Повеселился, да? А если б я иголку ту сломал? - Ну это ты мог. В это я верю! Либо сломал бы, либо потерял, - и смотрит так весело, и вроде бы по-доброму, но все равно обидно. - Скучно стало бессмертным быть, да?! Со смертью решил поиграть? - Иван, - Кощей ухмыляться перестал и даже вздохнул так - тяжко, - я понятия не имею, что это за игла, почему она тут так была странно запрятана, и как ею меня можно убить и можно ли вообще. Но догадки у меня имеются, ибо мы оба знаем, кто тебе эту сказочку про смерть Кощееву рассказал. Поэтому полетели-ка, Ваня, домой побыстрее, у меня там замок без присмотра, а я тут яйца из зайцев и уток выковыриваю, - и он одним махом взлетел в седло, развернул коня к царевичу и протянул руку. Посмотрел Иван на раскрытую ладонь, в черную перчатку затянутую, и подумал, что как-то это все не по-людски выходит – он же должен невесту от Кощея спасать, а не с Кощеем. Но руку протянутую принял – высок конь у Кощея, да еще и крылья мешаются. Только Кощей ему самому не дал к седлу позади себя пристроиться, вздернул как пушинку с земли и вперед себя посадил, да тут же и обнял крепко, коня крылатого с места тронув. - Эй, стой, я как девица впереди тебя не поеду! – возмутился царевич и попытался из-под руки Кощеевой вывернуться. - А ну, тихо сиди! Ты, со своей чудо-ловкостью, сзади чего доброго свалишься, а это не в траву с конской спины скатиться, с неба полетишь, потом собирай тебя по кускам! Царевич сам уже притих и в гриву конскую вцепился, потому что пара мощных взмахов крыльев и они уже в облаках несутся, только ветер в ушах свистит. - Прекрати меня лапать, не свалюсь я! – Иван, пообвыкнув, все же попытался восстановить остатки чести. - Я еще даже не начинал. Сиди смирно, говорю! – и царевича к своей груди еще крепче притиснул. Замок Кощеев мрачной громадой высился на вершине неприступной скалы - не подъехать к нему, не подойти, только подлететь. Да вот кто-то уже, видать, подлетел - с одной из башен в небо тянулся густой черный столп дыма. - Зззззараза! Вот так и знал! – с досадой выкрикнул Кощей и пустил коня стрелой к горящей башне. С такой скоростью Иван еще не летал и едва удержался, чтобы не заорать в голос. Конь нырнул в густой черный дым, они куда-то приземлились, под копытами захрустело битое стекло, а потом и под сапогами, когда Кощей спрыгнул. Иван тоже слез и чуть не свалился, ничего не было видно, да и дышать было нечем, царевич отчаянно кашлял от едкого дыма и напрасно тер слезящиеся глаза. Только Бессмертному все было нипочем, Иван слышал его отчаянную ругань, пока голова не закружилась и все не заглушил звон в ушах. - Вот же тварь, гадина чешуйчатая, мало того, что грабанул меня, так еще и изгадил тут все! И без бабы этой дурной, которая Яга, наверняка, не обошлось, потому что… Ваня!? – Кощей перестал ругаться и заметил, что царевич валяется на полу без памяти, хотя пожар погас и даже дым, укрощенный колдовством, уже рассеялся. - Ить, что ж вы нежные-то все такие! Царе-е-евичи! – Кощей вздохнул, по щекам Ивана похлопал, жилку на шее пощупал, а потом подхватил на руки и унес с собой. *** Иван открыл глаза и болезненно поморщился. Голова трещала, в горле пересохло. Что с ним было-то?! И где он теперь? Царевич нехотя пошевелился, вроде руки-ноги целы и лежит он на чем-то мягком и широком, черной гладкой тканью покрытом - на животе лежит. Иван перевернулся на спину, ткань приятно по коже скользнула, по обнаженной коже. Он поднял взгляд: полог над ним шелковый, резные столбы его поддерживают, тема у резчика мрачноватая для спальни – все черепа, да кости, да морды страшные, да вон и подсвечник с оплавленными свечами, для разнообразия белыми, с той же темой – черепами и костями. Вдруг перед глазами у царевича рука появилась с кубком: пальцы длинные, перстнями с каменьями крупными унизаны, ногти блестящие, аккуратные, чем-то черным покрашены и заточены остро будто когти... «Это что же, - с ужасом подумал Иван, - я Марьяше своей изменил с какой-то девицей заморской?!» И подскочил царевич от этой мысли, кубок в руке толкнул нечаянно, воду разлил, вспомнил, что голый, судорожно пошарил, покрывало на себя намотал и уставился на… Кощея в черном шелковом халате, тот на широченной этой постели в подушках сидел, ворох свитков каких-то перебирал: в одной руке у него свиток значит, а в другой кубок с водой. - Доброе утро, я думал, ты пить хочешь после вчерашнего угара, - нелюдь невозмутимо кубок на столик у кровати поставил, рукой в перстнях небрежно махнул, и пролитая вода на простынях высохла. - Ты… ты что тут делаешь?! – ошалело спросил Иван. - Да вот свитки просматриваю, что за иголка пытаюсь понять. - А почему в моей постели? - Вообще-то она моя и спальня эта тоже моя, - невозмутимо отозвался Кощей. - А что я тут тогда делаю?! – Иван поплотнее завернулся в покрывало - Отсыпаешься после вчерашних приключений. Извини, не подумал, что дым змеев не только вонюч, но еще и ядовит. - А больше меня нельзя было никуда положить, кроме как в твою постель? – Иван тут же пожалел о своих словах, как-то оно прозвучало так… нехорошо, да и нелюдь еще разулыбался в ответ этак елейно. - Я ж тебя без присмотра уже отпускать боюсь. От тебя отвернешься на пару мгновений, глядь, а ты либо в болоте утоп, либо в дыму угорел, либо иголочкой поцарапался. Так я и решил, - продолжал он медовым голосом, - положу тебя, Ванечка, под бочок, авось без приключений до рассвета доживем. Да и бочок у тебя приятный, мягонький такой, как раз для косточек моих иссохшихся, - и он осклабился, показывая длинные клыки, да не по два, а по четыре в каждой челюсти. Одно слово – нелюдь. - А одежда моя где? - Иван решил от греха подальше тему не продолжать. - Стирается она, ты в ней и так уже неделю скачешь, да в болоте купаешься, да киркой машешь и дрянь всякую вроде зайцев, фаршированных живыми утками, режешь. Да и тебя пришлось помыть, не тащить же грязь дорожную к себе в постель. - Как это помы… стой, не хочу знать! – помотал головой Иван. - Пить там еще у тебя осталось? - На, пей! – Кощей снова протянул кубок и, когда царевич жадно к нему припал, опять углубился в чтение. - Марьяна где? – спросил Иван, отдышавшись. От воды сразу легче стало и даже в голове прояснилось, да и непростая поди вода - снова привкус тот сладковатый. - Вспомнил, наконец! – Кощей посмотрел на него поверх свитка. - Ограбили меня, Ванюша, вероломно влезли в замок лапами своими чешуйчатыми, пока я там на тебя... сильно отвлекся. Так вот и девицу утащили… мало ему девиц на белом свете, все мое подавай! Уууу, морда завидущая! Три! - Чего три? – царевич не выдержал и присел на край постели - голова еще слегка кружилась после угара – и полуобернулся, чтобы нелюдя, значит, из вида не упускать, а то мало ли что. - Морды три. Три наглые чешуйчатые морды! И ладно бы девицу забрать, у меня этих девиц… извини, Ванюша. Так он еще башню спалил! Скотина! - Это Змей Горыныч, что ли? - Он самый. - И что теперь с Марьяшей? Сожрал? - Да с чего это вдруг ему девок жрать?! Он человечину не ест, даже если башку богатырю какому откусит, так и ту выплюнет. Он больше барашков там, бычков, свинью схрумкать может. А вообще в три горла жрет, конечно. - Так и что он с ней делать-то будет? Кощей на него только красноречиво посмотрел, а Иван вспыхнул да кулаки сжал, зато покрывало скользкое выпустил и взгляд нелюдя стал еще красноречивее. - Я ее выручать пойду! Отдай мне одежду и меч! - Да вместе пойдем, я ж тебе обещал невесту вернуть, - Кощей свиток отложил и потянулся так что халат на груди распахнулся – и царевич заметил, что он хоть и костлявый страсть, а мышцы жгутами под пепельной кожей перекатываются и гребни у ребер острые, словно ощетинившиеся мечи кожу натягивают. Засмотрелся царевич на нелюдя диковинного, как он двигается с нечеловеческой гибкостью, как кости его необыкновенные и мышцы под кожей ходят. - Завтракать, говорю, пойдем! – царевич моргнул - Кощей уже перед ним, оказывается, стоит, на шест от кровати вытянутой рукой оперся и смотрит сверху вниз, а Иван, значит, на него. - Или тебе завтрак в постель принести? Я могу, - нелюдь ухмыльнулся. - Мне бы одеться, - пробурчал царевич, снова краснея, сам не зная почему. - Изволь, не побрезгуй с моего плеча, - Кощей пояс свой когтем подцепил и развязал, а царевич и хочет глаза отвести, да любопытство не дает. А нелюдь халат с плеч сдернул и царевичу кинул, сам остался в одних шелковых штанах, что на бедрах держались. Царевич так на него и уставился, он таких и не видел никогда, а тут во всех подробностях можно... Кощей развернулся к нему спиной и Иван еще и на спину его налюбовался с гребнем крутым, по позвоночнику идущим, прям как у змея, али ящера. На лопатках ости острые за плечами пиками торчат. И кости у него под кожей от каждого движения перекатываются, словно шестеренки в мельнице: вот он плечами повел и ости сложились, и гребень гладко лег, только все равно рисунком под кожей проступает – так и хочется пальцами провести, узнать, какой он на ощупь. И жутко, что нелюдь, и завораживает. А Кощей тем временем до стены дошел, створку тайную отодвинул и рубашку черную оттуда достал, да себе на плечи накинул, только застегивать не стал. Иван с трудом отвел взгляд - хватит уже пялиться, а то неприлично уже прям - халат на себя надел... и вот ведь, на Кощее он не так глупо смотрелся, а царевич себя совсем как-то неудобно почувствовал. А нелюдь и внимания вроде не обращает, босыми ногами куда-то по камням шлепает... вернее, когтями клацает. Да недалеко увел - за дверью из спальни еще одна светлица оказалась, с окном во всю стену и видом на море, а возле этого окна стол, рядом кресла удобные. Вот в одно Кощей и уселся, а Иван, значит, напротив. Нелюдь в ладоши хлопнул и дверь отворилась, в нее скелеты вошли с подносами, расставили по столу приборы диковинные, снедь всякую, напитки иноземные по чашечкам крошечным, будто кружевным, разлили. Иван на скелеты уставился - как-так, одни кости без жил, а двигаются. - Это чары мои, - пояснил Кощей, из чашечки темное густое варево прихлебывая. - Очень удобно, есть не просят, с хозяином не пререкаются, ничего стащить не норовят. Да и девки особо по замку шляться не стремятся, когда увидят, что у меня прислуга такая. - Ага, мне тоже что-то не хочется, - ляпнул царевич и заметил, что Кощей себе в чашку как-то странно усмехается. После завтрака царевичу все те же скелеты одежду принесли. Он в спальню пошел переодеваться, а Кощей сказал, что ему в оружейную надо и ушел – ну оно-то и к лучшему, подумал царевич, халат поплотнее запахивая и ворох вещей своих к себе прижимая. Облачился Иван в привычное платье и, наконец, вздохнул спокойно, а то как-то неудобно ему было перед Кощеем голыми коленками да грудью безволосой сверкать – и что за ткань-то такая подлая да скользкая! Нелюдь тоже в своих доспехах уже пришел и говорит: - Ну, готов? Вот держи тебе – шапка-невидимка, - и протягивает нечто серенькое да мохнатенькое, с виду ничего особенного. - Это зачем? - Бери-бери, у Змея из-за дыма его едкого нюх плохой. Главное, чтоб Яги там не было, а то у нее-то с этим как раз все распрекрасно. Почитай, Ваня, это за военную хитрость, а то Горыныч-то себе тоже лишние пару голов отрастил, так что вот как раз и сочтемся. Иван шапку взял, в руках повертел и за пазуху сунул: - А ты? - А я бессмертный, - и своей клыкастой улыбкой сверкнул. - И, кстати, о головах, - протянул Кощей, на Ивана внимательно поглядев, - твоя-то как? Со вчерашнего не болит, не кружится? - Да есть немного, - поморщился царевич. - Но ждать мы не будем, Марьяшу выручать надо! И так я уже сколько тут провалялся! - Присядь-ка, - Кощей на постель кивнул. - Зачем? - Лечить тебя буду. Голова в походе ясная нужна. - Может, лучше еще водички той волшебной дашь? - Ты Марьяну свою спасти хочешь или у меня водичку будешь распивать? Я в общем-то не против… - Все-все, не продолжай, я уже сел. Дальше что? - Дальше просто посиди спокойно, - Кощей к нему подошел близко, пальцы в волосы запустил и стал хворь будто по ниточке вытягивать. Царевич сам не заметил, как глаза прикрыл, а нелюдь то когтями легонечко по коже заденет, то поглаживает, то кудри перебирает и сначала мурашки такие приятные забегали, а потом тепло словно от пальцев его потекло и тяжесть в голове растворилась, стало так хорошо-хорошо... - Невесту-то забирать пойдем? - вывел Ивана из приятного оцепенения вкрадчивый голос прямо в ухо. Царевич глаза распахнул: - Спасибо, все и правда прошло... А, да, пойдем конечно! - Ну коли пойдем, бери меч и в путь, - и Кощей ему меч вручил да за собой поманил. Иван поднялся и за Кощеем последовал, а тот куда-то по лестнице поднялся и вывел на широкую открытую площадку. Иван подошел к каменным перилам, глянул вниз и дух у него захватило от высоты и вида бушующего далеко под ногами моря, бесконечно и яростно штурмующего неприступную скалу, на которой стоял замок. Нелюдь знакомо уже гикнул и на площадку опустился крылатый конь. - Ваня, поехали, путь неблизкий. Царевич оторвался от перил и нахмурился: - Опять один конь? - Второго такого нет, - улыбнулся Кощей, наглаживая клыкастую конскую морду, а та неодобрительно покосилась на недовольного царевича кроваво-красным глазом. - И меня опять впереди себя посадишь? - Ваня, это вот сейчас у нас главная беда, да? Кто впереди кого поедет? Над морем ветер, конь с ветра на ветер перескочит, а ты свалишься, - Кощей одних махом взлетел в седло и протянул руку. - Ну?! Иван вздохнул, глянул на него исподлобья, обреченно вложил свою ладонь и уже спокойно перетерпел, что нелюдь его вперед себя закинул и обнял поперек пояса. Конь с места перепрыгнул через перила, ухнул на мгновение вниз, так что царевич испуганно втянул в себя воздух, но Кощей его только крепче к груди прижал. А мощные взмахи крыльев подняли их выше над морем. - Видишь, над морем это не то, что над землей летать, - проговорил Кощей прямо ему в ухо. - В моих руках-то оно надежнее будет. Царевич только кивнул, восхищенно глядя на волны, небо, скалы проносящиеся под ним, над ними, вокруг них, и от рывков коня, ловящего потоки воздуха, сердце замирало уже не от страха, а от восторга. Кощей заметил, что царевич вроде бы даже расслабился в его руках, Бессмертный хмыкнул себе под нос и сам хватку тоже ослабил, да коня слегка осадил, чтобы тот прекратил уж больно рьяно баловаться с потоками. Долго ли, коротко ли они так летели, да вот впереди показался большой остров, бурно заросший лесом. Посреди зеленого буйства торчала гора, со словно срезанной верхушкой и из нее вились к небу струйки дыма. Кощей направил коня к берегу и вскоре копыта уже взрыхлили песок. Бессмертный разжал объятия и Иван сам первый спрыгнул с коня, а за ним и нелюдь. - Дальше пешими пойдем, - объявил Кощей. - Так мы незаметными к его логову подберемся... ну, я на это надеюсь, - с сомнением добавил он, оглядывая небо. Он погладил коня, похлопал его по холке со словами: - Ну, лети-лети, потом тебя позову! Конь потянулся мордой к его плечу, потерся, к щеке хозяина прижимаясь, и тонко вздрогнул спиной. - Лети, говорю, вернусь я, никуда не денусь. - Он что-то недоброе чует, - вдруг сказал царевич. - Ерунда, просто расставаться не хочет. Все, лети! Дело у нас, Карум, дело. Потом прилетишь, заберешь нас. Конь тихонько заржал, выбил облако песка копытами и улетел. - Нам туда, - Кощей показал вглубь острова и зашагал к деревьям. Лес тут был необычный, ни дубов, ни елок, ни берез - деревья все какие-то невиданные, с листьями большущими. Нелюдь впереди идет, меч у него в этот раз поменьше, но широкий такой - он им дорогу прорубает, а Иван позади него, по проторенному пути уже топает. А жарища какая! Иван шапку снял, и кафтан снял, рубашку расстегнул уже, а Бессмертному все нипочем, шагает ровно, в доспехах своих черных, и ни бисеринки пота на лбу не заметно, когда он назад на спутника оглядывается. И волосы вон чистым серебром струятся, а у Ивана уже кудри ко лбу прилипли. Кощей в очередной раз обернулся, почуял, что царевич отстал. - Уф, ну и жара, - Иван остановился, тяжело дыша. - Погоди маленько, отдышусь. - На, пей, пей побольше, - Кощей ему бурдюк с водой протянул и царевич жадно стал глотать воду, она проливалась, текла по груди, но это было приятно - у Бессмертного даже вода была прохладная на такой-то жаре. Царевич бурдюк вернул, но перед глазами все равно черные мушки мелькали, он протер глаза, но мушек еще больше только стало. И тут на его лоб легла восхитительно холодная ладонь - и без перчатки, хотя вот сейчас стало понятно, почему нелюдю в доспехах не жарко, когда царевич почти сварился уже. - Ох, почему у тебя руки такие холодные? - спросил царевич, млея от вожделенной прохлады и не в силах оттолкнуть эту руку, которая со лба уже сползла, пот с ресниц кончиками пальцев отерла - Иван оказывается глаза уже прикрыл - по щеке вот гладит, а прохладненько так, хорошо... - Это чары, Ваня, чары. По губам мазнул, вроде случайно, а пальцы задержались, Иван чуть голову повернул, уходя от смущающего прикосновения, но вокруг душным дыханием опаляла липкая жара, а нелюдь дарил прохладу и совсем отстраняться не хотелось. Ладонь на шею переместилась, на мгновенье в волосы зарылась, опять убирая давящую тяжесть в голове, а потом снова ниже, по ключице провела и на грудь сползла. Иван вспомнил, что рубашка у него расстегнута полностью и как-то это уже слишком... наверное. Он заставил себя отступить на шаг, но в спину предательски уперся ствол дерева. А ладонь медленно скользнула под рубашку, закружила напротив сердца. - Что ты делаешь, а? - вымученно пробормотал царевич. - Кровь тебе охлаждаю, ты же после угара, а я тебя еще по жаре такой тащу. Сейчас легче станет идти. От жары-то вроде легче стало, Иван про жару как-то даже уже и забыл, но не сказал бы, что кровь у него охладилась... И сердце вон как стучит, кажется, что прямо в руку нелюдю сейчас прыгнет. И Иван замер и даже двинуться себя заставить не может - тоже чары... наверное... Кощей, наконец, отступил, подобрал вещи царевича, которые тот не заметил, как выронил, и засунул их в свой заплечный мешок. Мешок этот вроде маленький был да, видать, бездонный, так как помещалась там уйма всего полезного. Иван понял, что чувствует себя намного лучше, но отлепиться от дерева пришлось себя заставлять, да и сердце еще долго не могло успокоиться, стучало так гулко и часто... - Если снова станет слишком жарко, скажи мне, - бросил Кощей, обернувшись, и снова начал прокладывать путь сквозь густые заросли. - И ты снова... кровь мне охлаждать будешь? - Угу. - А по-другому это никак нельзя сделать? - По-другому? Ну по идее можно. Могу тебя поцеловать, так быстрее будет. - Чего-о? - Мне тебя еще от глухоты полечить? - он обернулся с клыкастой усмешкой. - Шутки у тебя дурацкие! - проворчал царевич, густо краснея. - Да какие уж тут шутки, - вздохнул Кощей, но, видимо, решил дальше не изгаляться и пояснил: - Через рот, Ваня, можно и дыханием обменяться, и теплом, и много чем еще. - Чем? - Ну заразой вот еще всякой. - Понятно, - задумчиво отозвался царевич. Иван решил больше до такого перегрева не доводить, почаще пил воду и смачивал себе волосы, но на привалах, когда они останавливались передохнуть и перекусить, Кощей ненадолго прикладывал холодную ладонь к его разгоряченному лбу. Иван всякий раз замирал с бешено бьющимся сердцем, но продолжения не следовало. - Пора уж на ночлег устраиваться, здесь быстро темнеет, - заметил Кощей, остановившись. - Тут и место подходящее, - среди зарослей была небольшая проплешина. Нелюдь выбрал деревце потоньше, обрубил ему ветки, а потом и ствол покрошил на полешки до самого корня. - Костер устроим, - объявил Кощей, сложил поленья и зажег, просто щелкнув когтями над ними. - Положи мне камушек, я клювом искру высеку, крылом огонь раздую, да? - проговорил царевич. - Угу, - нелюдь усмехнулся. - А привычка, как? Отпустила? - Какая привычка? - Лакомый кусок присматривать. - Ну почему же, я уже присмотрел, - клыкастая улыбка нелюдя стала неприлично широкой. Царевич порадовался, что в темноте не видно, как он покраснел. Без толку стараться нелюдя в словесной битве победить, даже и пытаться не стоит - все равно засмущает. Ишь, глазами своими бесстыжими как на него сверкает! Глаза у нелюдя ловили блики от костра, но отражали серебристыми всполохами, а когда в зрачок попадало, то он вспыхивал яркой синей точкой, словно яхонт драгоценный - красиво даже... Иван отвернулся и в огонь уставился. Темнота уже давно спустилась на лес и в нем стали раздаваться таинственные, иногда пугающие звуки. Вот нечто завопило так, что царевич невольно вздрогнул и оглянулся. - Это птицы, - пояснил Кощей. - Они безобидные, только кричат громко, - и словно для наглядности объяснения достал из своего мешка птицу, на курицу похожую, уже без головы, но с длинным ярким хвостом. - Мешок волшебный, да? - спросил царевич. - Не может же в нем столько всего умещаться! - Волшебный-волшебный, - нелюдь по птице ладонью провел, все перья с нее и осыпались. - А дичь откуда? Мешок еще и как скатерть-самобранка работает? - Самобранка нам бы жареную выдала. А эту я в лесу срубил, пока сквозь заросли продирался. - Экий ты запасливый! Нелюдь только кивнул. И костер, видать, волшебный, жара дневная хоть и спала чуток, а все равно духота, однако рядом с костром сидеть не жарче, даже воздух посуше, что приятнее - рубаха к телу не липнет. А курочка, или кто она там, меж тем все равно над огнем подрумяниваться начала, дух от нее потянулся вкусный. Удобно с колдуном-то в походы ходить! На все у него чары свои имеются. Иван почувствовал, что снова краснеет, вспоминая, как от жары едва чувств не лишился, а Кощей его снова... лечил... - Кощей. - Мм? - нелюдь отвлекся от задумчивого созерцания огня. - У тебя с Марьяной... было... все? Кощей посмотрел на него пристально так, но без тени насмешки: - Не было ничего, Ваня. Поцеловал ее только один раз, да и то без ее согласия. Я ж силком-то девиц не беру, а соблазнять мне ее некогда было, мы ж с тобой иголку ту треклятую добывали. - Верю, - ответил Иван и снова взгляд в костер потупил. - Да ты не переживай, царевич! - Кощей снова широко улыбнулся. - Я-то что? Нечисть костлявая, а ты вон царевич - красивый, знатный, да еще сейчас приедешь молодцом, девицу спасешь от змея. - Ага, а потом ты нас вдвоем вперед себя на коня посадишь, да так охапкой и повезешь. Прямо-таки очень молодцом! - Да найду я тебе коня! И вас с Марьяной отпущу... - и вздохнул, а до царевича вдруг дошло, что ведь и правда, может же и не отпустить... с чего он вообще-то такой добренький к нему?! Все ж его злодеем почитают... а тут... - И про змея тоже не беспокойся, - продолжал Кощей, видя, что царевич хмурится. - Он ее, наверняка, по наущению Яги украл, не тронет, меня будет ждать, когда я прилечу с вызовом. Да и Марьяна его змеем видела, а он скотина страшная, когда в чешуе. - Кощей, а тебе это все зачем? Нелюдь помолчал, словно придумывая, что ответить. - Яга с сестричкой своей, Мораной, замышляют против меня пакость какую-то. И в тебе они что-то углядели, раз избушка к тебе навстречу сама вышла. А ты, Ваня, иголку эту, дюже подозрительную, помог мне достать. И я тебе невесту обещал вернуть, вот обещание и исполняю. Снова воцарилось молчание, да такое звонкое, даже птицы вопить перестали... и вдруг зашумело что-то над головой. Кощей с тревогой посмотрел вверх. Иван за меч схватился: - Что?! Змей нас выследил?! - Не-е-ет, - протянул нелюдь и суетливо стал в мешке рыться. - Так а что... - и тут на нос царевичу капля упала крупная, да вторая лоб припечатала, а третья за шиворот упала, а потом Иван и счет потерял. Кощей пока из мешка другой мешок достал, чего-то там поколдовал и развернулся из него шатер, только очень уж маленький. Иван туда конечно влез, спасаясь от потоков воды, хлынувших с неба, да только потесниться пришлось, потому что нелюдь тоже вслед за ним забрался и курицу еще затащил, на клинок ее наколов. Курице повезло больше, она чародейскими стараниями сухая осталась. Да и у Кощея доспех вдруг свернулся, так что только наплечники диковинные до локтей и остались, а лужу, что с этого всего натекла, он быстро чарами высушил. Царевич ладонью воду с лица утер и на полог над головой посмотрел, а тот слегка светится, хотя снаружи вроде незаметно было. И ладно так висит, не прогибается даже, хотя упругие струи воды лупят по нему, точно пробить хотят. - Это чего за потоп? Чары змеевы? - Нет, просто дождь, - ответил Кощей, курицу на скатерку, из бездонного мешка добытую, сложил, а сам к царевичу поближе подобрался. - Ничего себе дождик! Эй, ты чего?! Я ж мокрый весь! - царевич отодвинуться хотел, да дальше некуда было - маленький шатерчик был совсем. - Ох, Ваня, мокрый... весь... - каким-то странным тоном согласился нелюдь и по спине царевича поверх рубашки, насквозь водой пропитавшейся, да к коже прилипшей, ладонью провел. - Чего ты руки опять распускаешь? - почему-то шепотом возмутился Иван, а потом вдруг понял, что теперь и он совершенно сухой и снова смутился. - Ох, Ваня, много ты понимаешь! Вот если бы я руками сушить взялся... - задумчиво и с явной насмешкой протянул Кощей. - Но мечтать не вредно. Иван не понял, к чему это он и кто там что мечтать должен... и понимать не хотел, главное, что нелюдь отодвинулся. А Кощей, как ни в чем не бывало, птицей занялся, клинком ее пополам разрубил и одну из половин царевичу вручил. Да еще хлеба, удивительно свежего, с корочкой хрустящей, из запасов своих волшебных достал. - Эх, хорошо быть колдуном! - озвучил Иван уже в который раз пришедшую ему на ум мысль, когда первый голод был уже утолен и царевич просто наслаждался трапезой, косточки обгладывая. - Мешок такой небольшенький, а помещается в него что угодно. Хочешь - вещи туда лишние упихал, хочешь - запасы, хочешь - шатер вон достал. Шатер, конечно, маловат... - Его больше можно сделать. - Так а... - Но нам же не надо, чтобы шатер с неба заметен был? - Ну это да, не надо. Кощей протянул ему баклажку, на вид будто серебряную, Иван отхлебнул, что там плескалось внутри, на вкус - легкое вино, и продолжил разглагольствовать на тему колдунства. - В жару не жарко, захотел - вон и доспехи сами складываются... - Колдуном-то, Ваня, не за один день становятся. Тут тебе не "захотел - и колдуном стал", - передразнил Кощей царевича и тоже к баклажке приложился. - Но захочешь, и тебя можно научить. Я, по крайней мере, смогу. - И что? Я тогда тоже все эти чудеса полезные сумею сотворить? - Лет через двести-триста упорных занятий. - Легко тебе шутки такие шутить, про двести-триста лет. Ты-то бессмертный! - Первую сотню лет как раз и будешь изучать, как жизнь себе продлить, чтобы дальше учебу продолжить. Только, Ваня, тогда уж никаких тебе Марьяш... первые лет двести-триста, пока толковым колдуном не станешь. Марьяши, они с учебой плохо совместимы, - и смотрит так хитро. - Вот же ж... - Иван даже губу закусил, словно уже делал сей мучительный выбор. - А ты как думал? У всего своя цена имеется, особенно, у волшебства. Но ты, не боись, спасем мы твою Марьяшу... в любом случае, раз я обещал. - А ты это про учебу серьезно, что ли? - А ты? Серьезно спрашиваешь? - и посмотрел так, что Иван опять почувствовал, что краснеет, непонятно от чего. - Кстати о Марьяше, - добавил Кощей, - давай-ка, Ваня, спать. Завтра к логову змееву подойдем, головы ясные нужны, - и полог светящийся пригасил, совсем тусклым сделал, а сам разлегся на полу, благо тот сухой, да мягкий был. Царевичу же мало места осталось, но он тоже кое-как устроился - пришлось к нелюдю спиной повернуться, а то лицом так близко как-то неловко. Да и не опасался уже Иван за спиной-то его оставлять, напротив, чувствовал, что сейчас заснет спокойненько. - А дозор выставлять не будем? - все же полусонно, да с зевотой, спросил царевич. - Спи, позабочусь я о дозоре. - Спасибо... - и Иван провалился в сладкий сон - в чудном шатре прохладненько так было после утомительной жары, да еще дождь так успокаивающе шуршал. *** Разлепил глаза царевич, сквозь стенки шатра уж солнце просвечивает, птицы верещат - утро стало быть уже, а он все спит... И не он один... потому как рука с когтями вон его обнимает крепко... да и вообще прижался нелюдь, будто холодно ему. А руки-то у него сейчас не холодные, да и сам горячий. Иван окончательно проснулся и попробовал из объятий этих вывернуться. Кощей зевнул и хватку ослабил. Царевич сел и возмущенно на него уставился, а тот разлегся удобненько, руку на локоть поставил, да на ладонь затылок пристроил и тоже глядит, только благостно так, будто любуется. - А ты чего это спишь?! - спросил Иван. - И тебе доброе утро, - отозвался нелюдь насмешливо. - Ты ж дозор держать обещал! Я думал ты бессмертный и тебе вообще спать не надобно. Спать хотел, так меня бы разбудил! А если б змей нас нашел? Или еще зверюга какая-нибудь? - Самая страшная зверюга, Ваня, здесь я. Ну ладно, не считая змея. А его бы я услыхал издалека, не волнуйся. Да и заклинание защитное я поставил, упредило бы в любом случае, проснулся бы. - Ну ладно тогда, - смутился царевич и вздохнул - надоело ему смущаться-то уже, да, видать, рядом с Кощеем иначе не получается. А тот тоже сел, потянулся, мышцами да костями под кожей поиграл и глаза так хитро скосил, да взгляд царевича поймал и ухмыльнулся. Очень надоело! Позавтракали хлебом с сыром да колбасой. А из шатра Иван выбрался прямо в пекло - как солнце поднялось, так опять жарить начало. Вот шли они снова через лес, шли, да вдруг лес и кончился. И вырос перед ними черный склон совершенно голой горы. - Как же мы теперь пойдем дальше? Нас же видать как на ладони будет! - сказал царевич. - Шапку-невидимку надевай, - и снова тот серый комок протянул. Царевич вспомнил, что она ж в кафтане где-то была, а его он давно уже скинул. - Сейчас гору немного слева обойдем и будет вход, пещера то есть. Там охрана, но дверей нет. Двери позже будут, в глубине, где человеческие покои есть. Я тебя проведу, а там вместе искать будем Марьяну. Царевич покивал сосредоточенно и шапку на голову натянул: - Ну как, не видно? - спрашивает. - Не видно. - И тебе? - Если только чары применять, но их надо специально наложить еще на шапку. И крови того, кто шапку носит, попробовать. А так это сильная волшба, ее и колдун не распознает. - А кровь ты... ах, да, - Иван вспомнил, как тот его после укола иголки лечил. - Но ты все равно, не теряйся пока, ладно? Не лезь в логово один. Я тебе обещал Марьяну вернуть и слово свое... держать буду, если ты сам от него не откажешься, - как-то неожиданно закончил Кощей. - А чего это я от него отказаться вдруг должен?! - проворчал царевич под нос. - Ну мало ли как дело обернется. - Пойдем уже, чтобы оно правильно обернулось. Эх, а тебя-то же видно! Кощей усмехнулся и с места прыжком хищным взлетел уже вороном. Стал ворон с ветки на ветку перелетать по кромке леса, а Иван крался там же, в тенечке - хоть и не видно, а под солнце палящее лезть неохота. Правда, шапка эта не греет, словно и нет ее, и вообще из чего-то она непонятного сделана, неприятно ее на голове носить. Добрались до пещеры, зев ее черный, широкий зияет, а охраны не видать. Царевич с опаской из тени леса вышел и медленно к пещере подбираться стал, а сердце замирает - в эту дыру в горе лезть, не для людей это место, ох, не для людей. Как там Марьяна-то?! А ворон уже на карниз каменный над зевом перелетел, свесился с него вниз головой не по-вороньему, да, словно сам клочком тьмы был, во тьму пещеры будто влился и в ней растворился. Иван остановился на мгновение, меч свой покрепче сжал, воздуха в грудь побольше набрал и зашагал вперед решительно. Пока еще свет снаружи проникал, под каменными сводами можно было видеть, хоть куда ступаешь, под ногами что-то хрустело, но лучше бы Иван не приглядывался - пол-то косточками человеческими усыпан, обгорелыми... Вдруг из тьмы факел появился, Иван к стене прижался, а мимо него два воина прошли, все в броню темную закованные, и лица забралами прикрыты, страшные морды змеиные изображающими. Иван так дальше по стеночке и двинулся, где-то над головой крылья захлопали, он обрадовался, да то не ворон был, а словно тени какие-то метаются в отсветах факелов, да те уже далеко - не разглядеть ничего и жутко. А Иван все дальше впотьмах шагает и вроде запах какой-то знакомый, да все сильнее, едкий такой, нос щиплет и в горле першит. Впереди вдруг шорох да скрип какой-то, Иван снова к стенке прижался, во мрак вглядывается: но факелов не видать, звук этот только жуткий и вонь... вдруг словно шесть огней странной формы, ровной - не факелы то, и дым струйками под ними клубится... Да тут кто-то Ивана вдруг схватил, рот ладонью зажал и потащил куда-то, словно в стену прям. - Это я, не дергайся! - царевич услышал голос Кощея прямо в ухо и перестал сопротивляться. Нелюдь его в щель узкую в стене каменной затащил и стояли они так, крепко друг к дружке прижавшись и смотрели, как мимо них бок чешуйчатый ползет. - Улетел, стало быть. Это хорошо, нам посвободнее будет, - сказал Кощей, когда ящер уже скрылся из виду, но выпускать царевича не спешил. - А ты меня, значит, все-таки видишь. - Не вижу, чую я тебя. По крови, не обонянием, трудно объяснить. Ну а сейчас вот еще и... осязаю, - и руками по бокам огладил, вроде как убедиться, что царевич тут все же есть - хотя чего убеждаться-то, когда их в щели каменной так прижало друг к другу, что Иван каждую кость и мышц бугры твердокаменные чувствует. - А ты чего без доспехов? Опасно ведь. - Как мило, что ты за меня беспокоишься. Но мы бы сюда в моих доспехах не влезли... ну влезли бы в итоге конечно, но это было бы не так... то есть неприятно короче было бы. - А вылезать не пора? - Пора, - согласился Кощей, но вылезать оказалось сложнее, чем влезать... Пошли дальше, темень вокруг непроглядная, Кощей царевича за руку ведет, да тот все равно спотыкается. Вдруг из бокового прохода вынырнули двое с факелами и Кощей прямо с места птицей вспорхнул. - Эй, что это?! - один из дозорных арбалет вскинул и стрелу пустил вдогонку. - Да летучие мыши, чтоб их, расплодились тут! - Вроде я что-то странное видел, - и отцепил с пояса узелок маленький и вверх подкинул, а тот взлетел да и огнем вспыхнул, озаряя потолок и вместе с ним шарахнувшуюся прочь большую черную птицу. - Ворон! - и второй арбалет вскинул, полетели стрелы, заметалась птица, посыпались вниз черные перья. Не выдержал царевич, бросился на дозорных и арбалеты из рук их попытался выбить, тут уж они про ворона забыли, стали ловить призрака невидимого и поймали, скрутили ловко, хоть и не видят, но, кажись, тут в темноте пещер на зрение не особо и полагаются. Попытался вырваться царевич, да крепка хватка у змеевых стражей. Только вдруг отпустили, а сами на пол рухнули в растекающиеся лужи собственной крови. Иван выпрямился, рядом Кощей стоял - с обнаженными клинками в обеих руках и с клинков этих кровь свежая капала. Ее он о тела распростертые отер, и клинки в хитрые ножны на бедрах убрал. Нелюдь над трупами руками повел и они в прах рассыпались. - Я опять глупость сделал, да? - покаянно спросил Иван и даже шапку снял. - Ну... ты меня, возможно, даже спас, так как получить такой стрелой, - он поднял с пола одну из них и прищурившись рассматривал, - во время оборота... - он не договорил и лишь нахмурился. - Это могло тебя убить? - Убить вряд ли, меня нелегко убить, но это было бы очень плохо. А если бы они так попали, пока птица, то я бы и обернуться не смог, и меня бы уже стрелами бы истыкали, а со стрелами в крыльях да в боку много не навоюешь. Что же касается глупостей... мечом надо было по стреляющим, а не по арбалетам. - Не могу я на людей из-под невидимости с мечом кидаться. Нечестно это. Кощей просто кивнул, словно другого и не ожидал: - Самое плохое в этом, Ваня, что меня тут ждут, причем во всеоружии. Да и знают мои уязвимые места... даже те, о которых, кажется, и я сам не особо знаю. Шапку надевай, пошли, а то как бы на шум не прибежали еще. Иван послушался, и вновь они по темным коридорам блуждали пока впереди не замерцали отсветы факелов. Кощей на пол резко упал, да в этот раз не птицей, а гадюкой черной обратился. А Иван дальше осторожно пошел, пока не дошел до высоких кованых дверей, дальнейший проход перегородивших. Перед ними охрана уже явно стояла, с палашами наперевес. А гадюка его сапог обвила, да так по нему и начала вверх подниматься и ловко так ползет - Иван к стене прижался, хоть и знает, что это Кощей, а жутковато. А гадюка под рубашку заползла и видно ее не стало - зато очень хорошо ощущалась она, сухая, гладкая, да почему-то горячая. Гадюка из ворота голову высунула и на ухо зашептала, чтобы Иван смены караула дожидался, а там и проскользнет сквозь ворота. - А ты? - едва слышно спросил Иван. - А ну как они гадюку-то заметят и решат сапогом придавить. Или тут к змеям отношение особое? - Верно, Ванечка, лучше не рисковать, так что я тут с тобой тоже подожду, под одеждой-то твоей меня не видать, - и кольцами своими по груди скользнула. Иван зубы сжал и вздохнул. Смены караула ждать не пришлось, дозор с внешних пещер возвратился, с ними царевич и прошел. Внутри-то уже все не так дико было, будто замок каменный, только еще мрачнее чем у Кощея - коридоры без окон, из скалы цельной вырезаны, да теперь везде светильники были - головы змеев диковинных, с рогами, аль с гребнями, а глаза светятся зеленым, или желтым, а то и красным. И вроде темноту разгоняют, а жутковато. - Вот любите вы мраков в доме навести! - проворчал царевич. - У одного черепа да кости, у второго змеи сплошные. Может, ты дальше своим ходом, а? - Эх, а я пригрелся тут так! - гадюка голову из-за пазухи высунула и стала командовать, куда сворачивать. - Стой, вот здесь проверить надо, - шлепнулось тело гадючье на пол и встал с него уже Кощей в своем привычном обличии. А впереди двери резные, узорчатые, и охраны возле них нет, правда, они до этого еще два поста с дозорными прошли, да ждать приходилось каждый раз оказии, чтобы проскользнуть. Кощей руками над дверями поводил и обернулся. - Там она, Ваня. Чую, что там. - Ты ее крови тоже успел попробовать? - Нет, волосы с гребня взял и амулет поисковый сделал. Там ловушки вроде нет никакой. Магического плетения не чувствую. Главное ничего не пить и не есть. Так что иди, Ваня, выручай свою невесту, - и улыбнулся так весело, а глаза вроде невеселые совсем, или то царевичу чудится от волнения. - Нет, ты иди, - вдруг сказал царевич. - Это с чего вдруг? - Хочу посмотреть, как она тебя встретит. - Вот оно как... не доверяешь невесте, значит. Нехорошо это, Ваня. Ну да ладно, спорить не буду. И потом, вдруг там все-таки ловушка есть, которой я не почуял, - и двери осторожно так отворил. Обернулась Марьяша на звук шагов и ахнула: - Ты?! - Я, Марьяна, - он чуть поклонился. - Из моего дома тебя змей против воли унес, мне тебя и выручать, но, коли будет на то твое желание, возверну тебя царевичу. Он тебя тоже выручать отправился, вот поверь мне, добрый он молодец, испытание свое выдержал с честью. - Испытание... Вернешь, значит?! - Марьяна как стояла, так и села в креслице резное, у стены поставленное. - Верну, - Кощей ближе подошел. - Марьяна, пойдем со мной. - Присядь, поговорим, - а сама смотрит так горько. - Марьяна, потом поговорим. Пойдем сейчас, а то змей вернется. И царевич нас там ждет... - Ждет, значит... царевич... - кивнула. - А змей не вернется, не бойся, я его добывать мне нитки лазоревые отправила, да образец дала, чтоб точно такой цвет... долго искать будет. - Нитки? - Нитки, - кивнула снова. - Да ты сядь, не стой над душой. - Марьяна, некогда разговоры разговаривать... - Некогда, значит?! - и глаза ее гневом блеснули, да слезами злыми. - Я законной женой царевича должна была стать! В терем царский войти с гордо поднятой головой! А ты меня, супостат нечестивый, со свадьбы самой утащил! И для чего? Для того чтобы смутить, да бросить одну! Пока за мной еще один гад, на этот раз чешуйчатый, не прилетел! А теперь ты меня царевичу вернешь? И разговоры со мной разговаривать не станешь?! Что ж я тебе, игрушка, что ли?! Отобрал поиграть, потом забросил, видать, поинтереснее игрушка нашлась, да?! И Кощей при этих словах глаза опустил. - Потом другой подобрал... а теперь и возвертать пора?! - почти выкрикнула и смотрит снизу вверх, да так что... - Марьяна, - Кощей вздохнул и сел в кресло напротив... да только как сел, так и в лице переменился, в подлокотники вцепился и закричал хрипло, голосом срывающимся: - Иван, уходи! Ловушка здесь! И меня не смей трогать, а то тут же ляжешь грудой костей... Уходи! Я сам... - а дальше уже только хрип из горла пошел. - Иван!? Здесь Иван?! - Марьяна вскочила, да в рожок дунула, прибежала стража, стала царевича искать, а Кощей в кресле корчится и будто усыхает весь, и кожа его уже плотно кости облепила... вот теперь он точно на живой скелет походить стал... и доспех магический на нем развалился, да грудой бесполезной на пол обрушился, и амулет, что на шее носил, тоже рассыпался...