Сказ про то как Иван-царевич смерть Кощееву добывал

Кощей подозвал коня и шкуру ему опаленную остатками воды из черной фляги протер, а сам так и остался с обугленным боком - хромает, морщится, но в седло забирается, хоть и не так совсем как раньше, когда с места прыжком, сейчас видно, что тяжко ему. Конь даже на песок присел, чтобы хозяину помочь - умная зверюга. - Давай-ка, Ваня, поехали отсюда. Пока нам еще есть куда. Иван тоже проковылял к коню и кое-как они-таки устроились в седле - царевич, как всегда впереди, нелюдь сзади его обнимает. Полетели над морем и вроде не так быстро как раньше - коню, видать, тоже досталось, но несет. Только вдруг объятия Кощея ослабли, а потом он сам на царевича навалился. - Эй, ты как? - Иван попробовал обернуться, но конь начал вилять в воздухе и вроде снижаться, так что царевичу пришлось вцепиться ему в гриву. А под ними остров - не остров, скала посреди океана торчит. - Кощей? - с тревогой снова позвал царевич. - Да, Вань, так надо, - хрипло сквозь зубы процедил нелюдь. Конь приземлился, цокнули копыта о скалу, и заржал тоненько, а хозяин его чуть ли не мешком с него свалился и растянулся навзничь на камнях. Лежит, голову запрокинув, глаза зажмурил и дышит тяжело. Иван с коня тоже кое-как сполз, на колени перед Кощеем опустился, коснулся его здоровой щеки, вторая-то коркой угольной покрыта. - Кощей, все так плохо? - Сейчас, Вань, я отдохну немного и дальше полетим, - ответил он, не открывая глаз. Иван нашел баклагу, в которой еще плескалась вода, поднес к губам нелюдя. - Нет, - тот отвернулся, - себе оставь. - Почему мы на острове змея не набрали воды? Ты ж вроде победил! - Потому, что я самонадеянный дурак, - Кощей втянул воздух сквозь зубы и лицо исказила гримаса. - Тебе больно? - Да, Ваня, мне больно, - он даже на миг глаза приоткрыл. - Я ж бессмертный, а не бесчувственный. Но ничего, я сейчас отдохну, и мы дальше полетим. - Я могу тебе чем-нибудь помочь? - Поцелуй меня. - Да ну тебя! Я ж серьезно! - Я тоже, - вздохнул Кощей. - Ты хочешь... хочешь снова силу взять? Или что ты там берешь... Ну давай, - Иван склонился к нелюдю и прижался к его губам. Тот тут же раскрыл губы, жадно ответил, превращая это в долгий, глубокий поцелуй, еще и здоровой рукой в волосы царевичу зарылся, притянул к себе, так что Ивану пришлось о камни ладонями опираться, чтобы совсем на него не упасть. От нелюдя остро пахло гарью, но не паленой плотью, а чем-то совсем другим, незнакомым. И магия, из-за которой такие поцелуи невозможно было разорвать, сейчас была другой... имела более приятные побочные действия. - Кощей, - позвал Иван, когда тот снова откинулся на камни, зажмурившись и хватая ртом воздух. - Почему я ничего не чувствую? - Ну извини, что я в таком состоянии такой хреновый любовник. - Я не об этом... Да ну тебя! Вообще при чем здесь это! Вот треснуть бы тебя, да ты и так уже сам рассыпаешься. - Неправда, песок с меня еще не сыплется! - Ага, только пепел. Я говорю, в прошлый раз мне так плохо было... - А теперь хорошо? - нелюдь даже глаз один приоткрыл и губы искривились в улыбке, правда, больше на гримасу похожей. - Так, я вижу, тебе полегчало уже! - Иван хотел резко подняться на ноги, но это явно ошибкою оказалось, с прошлого раза он сам еще не оправился, голова закружилась и он чуть рядом с Кощеем не рухнул. Сел, головой мотая. Нелюдь тоже сел: прямо, одним движением - видать, и правда полегчало. - Странно, я не чувствую, чтобы ты что-то взял от меня, - сказал Иван, ощущая себя как-то неуютно под его шальным, должно быть, от боли, взглядом. - Если бы я от тебя еще что-то взял, я бы тебя... Да какого демона?! - нелюдь вдруг сам себя перебил и резко притянул царевича к себе, снова впиваясь в его губы жадным поцелуем. Оказалось, что разрывать эти поцелуи очень даже можно. Не было там никакой магии, и сил у Кощея не так много осталось, так что стоило отпихнуть порешительнее, и они вместе рухнули на камень - царевич сверху, так что нелюдь застонал от боли. - Так тебе и надо! - в сердцах воскликнул царевич, с трудом поднимаясь. - Что за шутки у тебя дурные такие! - Аччч, никто меня не любит, все пинают, огнем плюются, на цепях развешивают, - продолжал тоном умирающего постанывать Кощей, и не поймешь его - правда ему так хреново, что скоморошеством боль заглушает, или притворяется уже. - Надеюсь, этому чешуйчатому гаду сейчас так же плохо... и даже поцеловать его некому... Дальше царевич слушать не стал, пошел побродить по островку - вдруг вода попадется, камень-то мокрый, после дождя явно. Благо торчащий из моря кусок скалы был почти плоский и много карабкаться не приходилось. И правда - скоро нашлась лужа в углублении. Иван попробовал: пресная почти, лишь чуть солоноватая, пить можно. Только в баклагу собрать трудно, он нацедил, сколько получилось, остальное стал ртом собирать. Оглянулся на Кощея... ну уж нет, хватит! И сплюнул воду в баклажку. Так с луж почти две маленькие баклажки удалось собрать, да еще и сам напился вволю, хотя по-прежнему от воды подташнивало, но солоноватую даже легче оказалось пить. - Вот, я воды нашел. Пей, у нас теперь ее достаточно, - он поднес баклагу к губам Кощея, тот опять лежал на спине, зажмурившись, кривясь в гримасе боли, и весьма правдоподобно изображал умирающего. - Воды нашел?! - Кощей распахнул глаза и стал жадно пить, царевич над ним сжалился-таки, памятуя, как тот сам о нем заботился, голову ему придержал, пока тот баклагу осушал. - Ммм, царевич, - Кощей сел сам и вернул пустую баклажку, - я ж тебя люблю! Вода! Да еще и с твоим вкусом! А еще есть? - Есть, - буркнул царевич. - Вот нельзя просто "спасибо" сказать, да? Обязательно вот так? - Спасибо. Дай еще водички, пожалуйста, - а у самого корка угольная со щеки и виска осыпалась, обнажив здоровую для нелюдя светло-серую кожу, волосы только сожженные не отросли, так и остался с оголенным у правого виска черепом, но ему даже шло, Иван бы ему и второй висок так же побрил, а то ходит лохматый, как девка не совсем приличного поведения... хотя где Кощей и где приличное поведение?! Ваня даже головой помотал, чтобы эта мысль срочно из нее вытряслась и не смела продолжаться. Кощей допил воду и хотел бодро вскочить, но покачнулся, зашипел, зубами скрипнув, Ивана за плечо схватил, чтобы не упасть. Весь правый бок и нога у него были сильно обожжены, как ходил-то так вообще непонятно. Царевич подхватил его, за талию приобнял, чтобы поддержать. - Ну вот чего ты скачешь, а? Ты бы себя видел сейчас вообще! - Гад чешуйчатый! Больно-то как! Но все, Вань, я в седле уже сидеть в состоянии, поехали домой. - Нет, обещай мне, что если мы пресную воду по дороге встретим, то наберем. Сколько нам еще лететь? - Полдня еще, Карума моего тоже обожгло, быстрей не полетит. - Себя не жалеешь, так хоть коня пожалей. - Ладно-ладно, я уже понял, что на обратном пути ты у нас разумная сторона. Полетели уже. Иван помог ему забраться на коня, и сам следом сел, да на этот раз Кощею за спину. - Вот так теперь будет, да? - с усмешкой спросил нелюдь. - Ты только что чуть не свалился, - ворчливо отозвался царевич. - Если я свалюсь, я не умру, в отличие от тебя. Да и меня будет кому по косточкам обратно собрать. - И кому же? - А что, ты не будешь собирать? - нарочито обиженным тоном протянул Кощей. - Не хочу себе это даже представлять! Полетели уже! - Полетели, - кивнул Кощей и направил коня вверх. *** В этот раз Кощей решил не дожидаться, когда с коня свалится, честно искал остров с водою. Потрясение от ожога уж прошло давно и взамен пришла боль изматывающая. Одно утешение, что царевич обнимал его крепко - ну как крепко, по мере сил, коих у того тоже немного осталось, но рука на поясе нелюдя лежала уверенно, а второй Иван за повод держался, поверх ладони Кощея. Так даже хорошо было, если б не было так больно. Остров нашелся - зеленый, с высоты полета кудрявым кажущийся, а средь буйных зеленых кудрей серебром лента воды поблескивала маняще. Карум сам спустился к ручью широкому, неглубокому, стекающему с невысокой скалы и образующему уютный водопадик, прежде чем устремиться по ложу из песка и гладких разноцветных камушков дальше, к океану. Спешились всадники, Кощей тут же к ручью пошел, да так и рухнул в него ничком. Иван даже испугался в мгновение первое, но нелюдь голову приподнял и издал стон счастливый: "Водиииичка, много водички, хорошо-то как, демоны раздери!" Обтекала вода тело нелюдя, из одежды на коем остались только штаны кожаные, да и те драные что у пояса, что от колен. Правая штанина рассыпалась, дыры открывая, когда ручей уносил распадающуюся угольную корку. Ивану тоже в воду захотелось нестерпимо, смыть пот и грязь подземелья змеева. Посмотрел он на нелюдя с сомнением, а тот уже на спину перевернулся и лежал в ручье с выражением лица блаженным, вода быстро заживляла его раны и ожоги, прямо как в сказках. Иван решил, что устал и уже на все ему рукой махнуть, скинул одежду всю, донага, и тоже в ручей вошел, а вода прохладная, но не ледяная, самое то в жару местную. Царевич забрался под водопад, что мягко по плечам прохладными ладонями хлопал, да и присел на камень крупный и такая усталость на него навалилась, что глаза хотелось прикрыть. Да они и закрылись, когда он лицо под струи подставил, а те кудри его пригладили, намочили золото, затемнив его. Иван колени руками обнял, да голову сверху положил. Не стал он оглядываться, смотрит ли на него нелюдь, пускай смотрит, надоело ему уже от шуток странных его отмахиваться. Кощей поднялся из воды уже почти здоровым, посмотрел на свернувшегося под водопадом царевича, подошел, тронул за плечо и, когда тот не отреагировал, подхватил его на руки. Иван даже сопротивляться не стал, промычал только что-то неразборчиво и голову на плече у нелюдя пристроил. Кощей его в плащ завернул, коня подозвал, тот присел, позволяя удобнее вместе с царевичем на руках в седло взгромоздиться. - Ну все, Карум, домой теперь летим. К демонам Морану, потом разберемся. И у меня свой предел есть. До замка Кощеева они на удивление спокойно долетели, Карум их сразу на террасу, с которой дом они покидали, и привез. Спустился Кощей с царевичем на руках, ткнулся лбом в морду конскую. - Ты, Карум, спустись во двор, там позаботятся о тебе, а я все... Я вот... - и царевича к себе покрепче прижал. - Спать я пошел... - и, покачиваясь, побрел в спальню. Иван, придремавший во время полета, глаза разлепил. Где он? Несет его кто-то? Ах, Кощей... на руках тащит... значит, сам оклемался уже. Или Ивану просто хуже, а нелюдь же его не бросит. Пока мысли эти ворочались медленно в затуманенной голове, Кощей его до спальни дотащил и на постель, знакомую уже, сгрузил не совсем осторожно. А сам остатки штанов погорелых с себя содрал, шепотом гада чешуйчатого опять поминая, и рухнул ничком рядом с царевичем, так в плащ и завернутом. - Все, край, укатали сивку крутые горки, - пробормотал Кощей в подушку. - Кощей, а ты много от меня лет жизни взял? - подал слабый голос царевич, выпутываясь из плаща. - Чего я взял? - нелюдь голову от подушки оторвал и к царевичу повернул. - Ну, я подумал, ты потому и бессмертный, что годы жизни у людей простых взять можешь. Вон как быстро заживает у тебя все, словно не один месяц уже с ожога прошел. А когда ты на цепях висел, вовсе уж и не совсем живым выглядел, а сейчас вон... как прежде, молодой почти. А я себя стариком немощным чувствую. Но ты не думай, я не попрекаю, ты меня отговаривал, а я сам... добровольно. - Ну, Ваня, у тебя и воображение! - нелюдь внезапно сгреб его в объятия, прижимая к себе, и тут до царевича как-то очень внезапно дошло, что они оба в одной постели и голые. - Эй, - Иван попытался его отпихнуть, но получилось как-то слабо, неубедительно, да и вообще бесполезно. - Во-первых, я не поэтому бессмертный, а во-вторых, я бы с тобой никогда такого не сделал, - не обращая внимания на слабые попытки брыкаться, продолжал Кощей. - Я только воду с тебя забрал, но вода, она основа жизни человеческой, поэтому тебе так плохо. Глубоко я слишком высушил, теперь так быстро эту воду не вернуть, напившись только, как мне можно. Но это все пройдет, обещаю. А если воды живой добыть, то и быстрее восстановишься, - рассказывает, а сам по плечам целует, да вот уже до шеи добрался, а на шее губы так остро чувствуются, словно огнем обжигают, да огонь тот не кожу жжет, по крови бежит. Иван замер, ошеломленно глазами хлопает. - Ты... ты что это делаешь? - Ммм, назовем это лечением от преждевременного старения. - Чего? - Ваня, я тебе клятвенно обещаю, что сейчас стариком ты себя чувствовать перестанешь, - а сам вниз куда-то нырнул и Иван его губы на животе почувствовал... низко так на животе. - А... - слов царевич больше не нашел и момент, когда он еще мог отпихнуть нелюдя, пропустил, Иван просто замер, пялясь взглядом невидящим в потолок с узорами из чудищ и черепов, ощущения были слишком острые и необычные, истомой горячей все ниже от губ нелюдя стекающие... и он не представлял до чего Кощей дойти так может... и зачем он это все делает? В лечение как-то слабо верилось, а чтобы... ну царевич не девица же... но до чего же хорошо и странно, что никакой воли нет, чтобы это прекратить. Кощей хмыкнул с усмешкою довольной, "лечение" однако подействовало быстрее, чем он ожидал. Он еще до самого вкусного не добрался, а "вкусное" уже ожидало его в полной боевой готовности. Однако, какой царевич горячий, и это в таком-то состоянии, а от поцелуев все отпихивался вроде. Кощей языком ему по складке паховой, дюже чувствительной, провел, а сам щекой об член его стоящий потерся, голову чуть повернул, губами прихватывая и языком до самой головки добираясь. Иван выдохнул судорожно и зажмурился. А дальше он мог лишь ошеломленно хватать ртом воздух, а в голове ни единой мысли уже не осталось, лишь ощущения губ, плотно обхватывающих ствол и горячего, жадного рта... там, где он даже представить себе не мог. А еще он даже не представлял, что удовольствие таким ярким бывает... хотя если Кощей в губы целуется так, то... Царевич стоны свои собственные услышал как будто со стороны. А еще он не знал, что удовольствие так полыхает внезапно, и нелюдь проклятый даже не отстранился, потом облизнулся только и снова Ивана в охапку сгреб, членом своим твердокаменным к бедру прижался, дышит тяжело и опять в шею целует. Но Иван почувствовал, что сейчас уже просто вырубится. А Кощей... ох, вот пусть сам как-то свои затруднения решает, в следующий раз подумает, зачем к парню лезть с такими глупостями. Кощей посмотрел на заснувшего царевича и вздохнул. Ну да ладно - утро вечера мудренее... *** Иван проснулся первым. Он очень сильно надеялся, что это ему все приснилось, но спал он голым в постели Кощея и хозяин оной постели рядом лежал, тоже без единой одежки. И не просто рядом, а прижимался к нему, срамно так прижимался. И у царевича еще стояк утренний и от полыхнувших в голове воспоминаний о том, что нелюдь вчера с ним творил, лучше с этим делом не стало. Царевич выбрался из объятий Кощея, но тот не проснулся, подушку только обнял и на живот повернулся. Иван на столике рядом с кроватью кувшинчики разные углядел, дотянулся, попробовал: в одном квас, в другом рассол вроде, в третьем вода простая. Царевич напился и снова глаза на Кощея перевел, но тот по-прежнему крепко спал. Умаялся, видно, слишком. И царевич вдруг припомнил и как тот в кресле том проклятом корчился, и на цепях потом висел, высохший, и как змей над ним издевался, водой дразня, и как Кощей, несмотря на все это, царевича уговаривал домой возвращаться. А потом еще обожгло его, потому что плащ, от огня защищающий, он Ивану отдал, а сам потом от боли мучился. Это ж обычный ожог больно, что намаешься, а как оно когда углем аж до костей? Пронеслось это все в голове у царевича за мгновений несколько и глубоко внутри защемило вроде что-то. Но вот же спина нелюдя гладкая уже и на лице ни шрама не осталось, волосы опалил только с правого виска. Иван решил, что надо выбираться с кровати-то и одежду найти, но продолжал полусидеть в постели, на подушки спиной опираясь и на нелюдя пялиться. Надо же, даже следов от ожога страшного такого не осталось, кожа только светлее на правом боку, а так она цвета пепла самого легкого, что почти белый. И хребет гребнем по спине тянется, с остями как у ящера, позвонки большие, нечеловеческие, а лопатки узкие и тоже будто шипы у плеч торчат, но сам он не костлявый вовсе - это лишь кажется так, потому что кости крупные, под кожей хорошо видны, и ости кожу кое-где натягивают прям. И ни жиринки на нем нет, что округлости придает, а вот мышцы у него помощнее чем у царевича будут. Иван сам не понял, как так случилось, что рука сама потянулась дотронуться до позвонков этих чудных, нечеловеческих, убедиться, что они правда такие, не обманывает рисунок на коже или тени так сложившиеся. Нет - твердые, под пальцами перекатились будто, словно механизм часовой шестеренки передвинул, а мышцы на спине хоть и расслаблены сейчас, да твердые какие, буграми по спине, будто у зверя хищного, что к прыжку изготовился. А лопатки не узкие, это только выступающая часть... И тут Иван с ужасом заметил, что Кощей глаз один приоткрыл и из-под ресниц за ним наблюдает с улыбкою блаженною. Царевич руку отдернул и мучительно покраснел, хорошо хоть одеяло на бедрах срамоту скрывает. - Я... у тебя ожог совсем прошел вроде, - сбивчиво начал оправдываться Иван. - Я даже не поверил, что шрамов нет... вот даже проверить решил... правда нет... - Ты продолжай... проверять, у меня еще ниже ожог был, - хриплым со сна голосом посоветовал Кощей. И Иван почувствовал, что простыни под ним полыхнут сейчас, и зачем он еще на губы его посмотрел... и припомнилось сразу, что эти губы вытворяли вчера. Надо бы из постели срочно выбираться, да как выйти-то с таким стояком, срамота, и одеяло с Кощея не сдернешь же, а то... Ивану захотелось глаза зажмурить. И это он зря, потому что проглядел, как нелюдь одним стремительным движением прижал его к постели, царевич задохнулся от ощущения тяжести его тела и от того какой твердокаменной плотностью член Кощея уперся ему в пах. - Т-ты чего... пусти! - Иван толкнул ладонями его в грудь, но Кощей оправился уже после всех своих приключений, все равно что медведя отпихнуть пытаться. - Не пущу, - и смотрит взглядом шальным, дышит тяжело. - Ты... ты же слабостью моей пользуешься, - выдохнул царевич. - Ох, Ваня, повтори это еще раз! - с придыханием сказал нелюдь и этак потерся слегка своим членом о напряженный член царевича. - Что ты... - дыхания не хватило договорить. - Пользуюсь-пользуюсь, - и целовать его стал в шею под челюстью, в кадык, языком до уха провел, когда царевич отвернуться попытался. - Я, Ваня, не только бессмертный, но еще и бессовестный, - в щеку, в уголок губ и языком уже по губам мазнул, Иван не выдержал, чуть голову повернул, рот приоткрывая и отвечая уже откровенно на поцелуй. Ох, как же целоваться нелюдь умел, а теперь Иван знал, что он еще ртом своим вытворять может и это отзывалось мучительно горячими волнами в паху, особенно когда еще и язык этот бессовестный глубже полез. А потом Кощей опять по шее губами водить стал и кожу чуть клыками царапает, и так все ниже и ниже. Сосок мимолетно зубами прикусил, и царевич всхлипнул невольно - его изнутри словно варом горячим обдало. Иван глаза прикрыл, дышит рвано, отталкивать уже передумал нелюдя. Пусть его... леший его разберет, зачем он это делает, Иван ему того же самого в ответ все равно сделать не сможет, даже представить не может... ох, лучше бы и не пытался! А Кощей уже так низко по животу языком узоры вырисовывает, издевается будто, подбирается уж больно медленно, Иван уже извелся весь в ожидании. А тот, даже когда уж добрался, все равно издевательств не прекратил, языком по головке водит и чуть губами иногда прихватывает. Иван голову на подушке запрокинул, губы кусает, ну не просить же его? Он даже слов таких придумать не может, которыми это можно попросить. А нелюдь ладонями ему ноги пошире развел, и поудобнее там устроился, Иван не сопротивлялся даже, лишь бы он наконец... ну как вчера. А Кощей только дразнится, а пальцами между ягодиц полез. Иван вскинулся: во-первых срам-то какой, во-вторых у него ж когти! Но тут нелюдь член царевича в рот втянул, глубоко так, губами аж до основания скользнул, и Иван вообще обо всем забыл, застонал невольно. А пальцы, почему-то скользкие, вглубь него толкнулись, и когтей он не почувствовал, во всяком случае нелюдь его не поранил. А тот опять дразниться принялся, языком головку обводит, щекочет движениями быстрыми и вдруг снова губами обхватит и этак подтянет внутрь, так что царевич снова всхлипывает, а пальцы еще глубже в него толкаются... и кажется их уже больше, чем два. Но Ивану уже плевать, чем там еще нелюдь развлекается, лишь бы уже мучить его перестал. А тот как нарочно вообще отстранился, да еще царевича на бок повернул от себя лицом. - Ты чего? - недоуменно и слегка обиженно обернулся к нему Иван, а нелюдь его поцелуем поймал, снова языком глубоко в рот толкнулся, царевич даже замычал ему в губы от нахлынувших чувств, особенно когда тот рукой член его уже изнывающий по ласке обхватил. Иван конечно хотел бы, чтобы ртом, как вчера, но не попросишь же о таком. Кощей поцелуй разорвал, а рукой его снова только дразнить начал, царевич согнулся беспомощно, лицом в простыню уткнулся, ткань зубами закусил, да что ж такое-то? За что он с ним так? А тот ему снова ягодицы раздвинул и вошел одним плавным движением. Боли не было, зато ощущения были до искр под веками, он его словно изнутри достал туда, куда так хотелось чтоб хотя бы рукой... Нелюдь глубже толкнулся, а пальцами по всей длине члена царевичу провел, с головкой поиграл опять, а сам двигается внутри неторопливо, но от каждого толчка Иван все громче всхлипывает и сам в пальцы дразнящие ему тычется, ласку ускользающую ловит. Невыносимо. Настолько невыносимо, что тело вдруг в судорогах забилось, таких ошеломительно сладких, что Иван почти заплакал. Кощей прорычал что-то сквозь зубы, в бедро ему вцепляясь пальцами и еще глубже в него засаживая, пока тот дергается так. - Ох, Ваня, - выдохнул Кощей, когда сам уже замер и расслабился, и об плечо царевича носом потерся, все еще тяжело и хрипло дыша. Иван глаза открыл, взором невидящим прямо перед собой уставился, слушая как сердце бешено колотится в груди. Губы искусанные облизал, как он теперь в глаза-то Кощею посмотрит?! Провалиться бы сейчас куда-нибудь... а еще лучше проснуться, хотя нет, если он после таких снов рядом с Кощеем проснется, то в глаза ему будет смотреть еще более затруднительно. Кощей качнул бедрами, плавно выходя из царевича, а тот нервно сглотнул, ощущая, как по бедрам что-то липкое потекло... известно что, конечно. Кощей еще полежал, царевича обнимая, а потом проговорил и тоном таким, будто ничего особенного и не случилось-то: - Вань, пойдем искупаемся, там нам ванну приготовили уже. А потом завтракать, я жрать хочу, ужас как! Вообще уже не помню, когда последний раз я ел по-человечески. - А одежда моя где? - спросил Иван, и голос так растерянно прозвучал, что он даже разозлился на себя немного. - Одежда... одежду я твою там, у ручья, забыл, но ничего сейчас что-нибудь для тебя подберут и под тебя подгонят, а пока халат надень. Благо халат оказался не тот - короткий, шелковый, а тяжелый, из ткани плотной, царевичу аж в пол, и он благодарно в него закутался. А вот шелковый Кощей на себя накинул, не стесняясь ничего, да и на нем он не так смотрелся. Отвел нелюдь царевича в купальню, ванна там огроменная стоит, из черного чугуна и, как водится у Кощея, черепами украшенная. Вода горячая ароматами сладкими благоухает, рядом на столиках бутылочки разные стоят, как у девиц прям. - Давай, ты первый, - кивнул Кощей. Иван подумал, что это не слишком разумно с его стороны, он-то сам, царевич, себя грязнее чувствовал, ну да ладно - воды в ванне много. Вздохнул царевич, искоса на нелюдя глянул, ну да чего стесняться-то теперь, а у самого просто переворачивается все внутри. Но халат пришлось скинуть, не лезть же в воду в одежде? Да и глупо донельзя теперь все. Забрался он в ванну и снова ему краснеть мучительно пришлось, потому что Кощей сверху наклонился, чего-то в воду плеснул из бутылочки еще, а потом и сам, раздевшись, в воду полез. Ваня к стенке прижался, ноги поджал, сидит на колени свои голые смотрит, но только взгляд все равно краем зрения за нелюдя цепляется. А тот развалился вольготно, ноги слева от царевича длинные свои вытянул, благо ванна широченная. - Вань, - позвал лениво. - Мм? - царевич заставил себя глаза на него поднять. - У тебя все в порядке? - смотрит настороженно, хмурится чуток, едва заметной складкой меж бровей, а губами улыбается с лукавинкой. - Не болит ничего? Иван головой помотал, мучительно краснея, и взгляд отвел. - А чего тогда смурной такой? - и подался к нему, пальцами пряди волос от лица царевича убрал, а он-то мечтал хоть за ними спрятаться. Иван только плечом пожал, а Кощей вздохнул и решил его пока в покое оставить. - Вань, пойдем завтракать, а? Есть очень хочется. - Пойдем. Кощей скоренько выбрался из ванны и в шелковый свой домашний наряд облачился - штаны свободные, да халат короткий. А царевичу тоже штаны легкие принесли и рубашку белую из ткани такой тонкой, что еще немного и прозрачная будет, и сапоги короткие из кожи черной, мягкой и пряжки с черепами - без этого тут, видать, никак нельзя. Иван оделся быстро, на Кощея не глядя. А тот за ним наблюдает, и в одежде этой, хоть и простой, но из тканей дорогих, царевич чудо как хорош, еще и рубашку до конца не застегнул, устал с застежками непривычными возиться, ключицы в вороте видны. Кощей подошел, кудри его мокрые пригладил, когтями их расчесывая и магией высушивая, а тот замер так, что и не дышал даже, пока нелюдь от него не отстранился. Завтракать сели, и тут царевич только понял, насколько он сам голодный. Накинулся на разносолы всякие, да выпечку, что к завтраку скелеты принесли. А как утолил голод так и совсем хорошо себя уже почувствовал и живая вода уже не нужна. Вернулись силы. Принесли скелеты взвар травяной душистый царевичу, а Кощей опять жижу свою черную из чашки тонкостенной пьет, жмурится от удовольствия, как кот на печи, да на царевича поглядывает. А к Ивану вдруг осознание ясное пришло, закончилась история, хоть и странно, но все, сказочке конец. Не добыл он невесту, да и смерть Кощееву в руках не удержал, да и не нужна она ему. Вон он, Кощей, сидит, живой и здоровый, и хорошо это так, что на сердце теплеет и, значит, не совсем уж бестолково царевич в поход свой сходил. И не хочет он представлять другой сказки, когда Кощей мертвый, а он с невестой на коне богатырском возвращается. Не нравится ему такая сказка. У него своя будет... была. - Кощей, мне наверное домой уже пора, отвезешь меня? - сказал и спокойно так получилось, даже голос не дрогнул. - А ты домой хочешь? - растерянно спросил нелюдь, у него даже лицо вытянулось и улыбка погасла. - Так а что мне тут делать-то? - и улыбнулся царевич, хоть и грустно немного вышло, но и стеснение вроде как прошло отчего-то и в глаза Кощею уже смотреть может. - Невесту все, не добыл, да и не нужен я ей. Змей вон к ней вернулся поди, увидел, что осталась она, и все у них хорошо, а я... Мне еще батюшка невесту сыщет, - и плечом неловко пожал. - Ну коли так, то отвезу. Но ты ж вроде колдовству у меня учиться хотел. - А... Но не успел царевич вопрос задать, как вдруг звон оглушительный раздался из соседней палаты, гарью потянуло и еще что-то разбилось вроде. - Вот же, мать твою змеиную! - выругался Кощей, с места вскочил и меч из-за спины прямо из воздуха достал, потом передумал и назад его отправил. - Что ж тебе, гад чешуйчатый дома-то не сидится! - плетку заместо меча достал, ту самую, что головы рубить может. - Змей прилетел? - Иван тоже вскочил. - Кощей, дай мне меч! Тот на мгновение замешкался, но меч Ивану выдал - поменьше чем свой, по руке царевичу - и, поморщившись, сказал: - Вань, ты только сразу на него с мечом не кидайся, ладно? - А чего это?! Он с тобой обошелся так, а ты его защищаешь? Или ты считаешь, что я ни на что не годен? - Да обоих я вас защищаю, сложно это все, Вань, потом объясню, а сейчас пойдем посмотрим, чего ему надо, пока он мне весь замок не разгромил, - в подтверждение его слов где-то за стеной что-то с грохотом упало. Идти далеко не пришлось, змей обнаружился через пару палат всего, в том обличье, что на человека похоже, но двигался он как-то неуклюже: все задевал и ронял. По полу было рассыпано множество осколков и лужа какая-то растекалась, темно-красная. Окно вместе с решеткой тоже тут валялось. Змей же рылся в буфете и ронял там бутылки. - И вот через дверь тебя никто не учил входить, а? - Кощей недовольно оглядел бардак, змеем учиненный. - У тебя вообще есть годная выпивка?! - заплетающимся языком проворчал змей. - Тю! А у тебя уже, как я вижу, в логове выпивки не осталось! - Не осталось, - повинился змей и наконец вытащил полюбившуюся ему пузатую бутыль с янтарным напитком, когтем пробку выковырял и приложился к горлышку. - И в честь чего напиваемся? - спросил Кощей, как видно и не думая плетку свою применять. А царевич стоял рядом, да слушал с удивлением и на разговор врагов заклятых это ну никак не походило. - Что, Марьяна до свадьбы не дает, а замуж не идет? - продолжал подтрунивать над змеем Кощей. А тот вдруг бутылку выронил, Кощей только пальцами щелкнул, чарами не давая ей разбиться. А змей за голову обеими лапами схватился и на кресло упал. - Нет ее, - заревел горестно, - нет нигде! - У меня ее тоже нет, - сказал Кощей сочувственно. - Хочешь клятву на крови дам, что нет и не забирал я ее? Змей поднял мутные глаза: - А этот? - на царевича кивнул. - Женишок-то ее, чего тут тогда делает? Иван почувствовал, что заливается краской. Кощей молча нож достал, по запястью себя полоснул, да молвил: - На крови клянусь, нет тут Марьяны и я ее не забирал из логова твоего. - А царевича, значит, забрал. Хм, - змей голову чуть на бок наклонил, Ивана рассматривая. - Невесту, значит, забросил, а женишка уже поди на шелках разложил. Иван закусил губу чуть ли не до крови, чувствуя, как полыхает стыдом лицо. - Если ты сейчас не заткнешься, я тебя выкину отсюда, - зло пригрозил Кощей. - Хорошо тебе, а я вот... - он скривился болезненно и бутылку с пола подобрал, приложился снова и уставился в одну точку, раскачиваясь. - Иди проспись. Девок много на свете, завтра себе другую утащишь. - Не хочу другую, - неожиданно трезвым голосом отозвался Горан, - я Марьяну люблю. - Ушла она, с теткой своей сговорилась, поди, или с матерью, через зеркало. И нас с тобой они стравили, чтобы ты меня подольше в подземелье подержал, а Морана бы пока выбралась. Оставь, той любви пара дней всего. - Не пара, я давно ее люблю, встречался даже, в обличье другом, да она не узнала. Иван кулаки сжал, вот значит как, а ему согласие дала. А сама то с одним, то вон другого через зеркало позвала. - Ну так она-то тебя пару дней всего знала, остынь, - продолжал увещевать Бессмертный. - Ушла и ладно, яблоко от яблоньки... - Не верю я, что она сама ушла! Не такая она... ты не знаешь! - Ох, Горан, - Кощей только головой покачал. - Кощей, помоги мне ее найти, а? Помоги, пожалуйста! - Да будь же проклят тот день, когда я к этой девке проклятущей в зеркало сунулся! - Кощей глаза к потолку закатил. - Я что ж ее все время спасать теперь должен?! Смерть моя не в яйце поди, а в девице этой дурной! Горан снова вздохнул и еще крепкого себе в пасть залил, а потом и рыгнул с огненным выхлопом. - Так, ну-ка хватит пить! Спалишь мне тут еще все! - Кощей бутылку от него отобрал и к царевичу повернулся. - Пойдем, Ваня, в библиотеке пороемся, поищем, как этому пьянице помочь, заодно и поучу тебя. - Ага, этот поу-учит, - пробормотал себе под нос Горан. Царевич позволил себя из палаты вывести, змей ему не нравился, да и вообще... - Кощей, ты ему помогать будешь?! - возмущенно спросил Иван. - Буду, а то ж сопьется змей-то, - Кощей бутылку по дороге в вазу какую-то напольную засунул, пока они по коридору длинному шли. - И это после того, как он над тобой издевался? Ты про цепи забыл уже? А как от боли обожженный корчился? Нелюдь на него оглянулся: - Ваня, обманули его, да и я, знаешь, тоже не сахар. Всякое у нас было. - Всякое, значит, - царевич замолчал, насупившись. - А ты что? - Кощей резко остановился. - Ревнуешь, что ли? - и в улыбке своей обычной, глумливой, расплылся. - Вот еще! - запальчиво ответил царевич. - То есть... с чего мне вообще ревновать? Кого?! А Кощей его вдруг к стенке прижал, всем телом в него вжался, так что жаром внутренним обдало, и в губы поцеловал, да так, что у царевича колени ослабели. - Я тебя домой не отвезу, - сказал нелюдь, когда воздуху дал царевичу глотнуть, - и вообще не отпущу, потому что, помнишь, Ваня, я не только бессмертный, но и бессовестный! А домой напишешь, что так, мол, и так, взял меня в полон супостат костлявый, кормит, поит, спать укладывает и вообще издевается всячески! - Да ну тебя! - Иван фыркнул. - Пусти, ты ж меня колдовству учить собирался. В библиотеку мы идем, помнишь? Змей там у тебя иначе сопьется. - Сопьется, - кивнул Кощей, не спеша отпускать царевича, - ему с девками последние лет сто не везет. Да и я, пожалуй, завязал уж... с девками-то. И еще... если я сейчас этого не сделаю, я с ума сойду, - и наклонился вдруг и языком по ключицам выступающим из расстегнутого ворота рубашки царевичу провел. - Эй, ты чего! - Иван попытался отпихнуть его. - А ты застегивайся в следующий раз до конца, - наставительно сообщил Кощей, отстраняясь и воротник ему на рубашке застегивая под горло, - а то я тебя прямо там, на столе, посреди книг... - Чего? - оторопело спросил царевич. - Плохому, Ваня, научу.