Дурацкий вопрос

      Меттатон изначально не был создан для того, чтобы быть звездой. Доктор Альфис построила его скорее из собственных соображений, чем из просьб тогда ещё призрака, явившегося к учёной с мольбой о том, чтобы она вылечила трещину в душе, вдруг появившуюся после серьёзной ссоры с его кузеном, Напстаблуком. Альфис была невероятно умна, но у неё никогда не было физической силы. Той самой силы, заставившей бы всех дрожать при одном виде Королевской учёной. Этот свой недостаток она компенсировала угрозами об экспериментах и постоянным поиском подопытных, но этого ей было недостаточно. Альфис сразу поняла, как можно использовать в своих целях несчастного призрака. Она почти не слушала его просьб, представляя, как все будут замирать в ужасе перед её новым оружием. Учёная сразу же смекнула, что обмануть этот комок эктоплазмы будет просто, но ещё проще будет манипулировать им, когда она уже сконструирует ему тело, что якобы способствует регенерации души и предотвратит дальнейшие повреждения. Это был идеальный план по воплощению её мечты о силе, приводившей всех в благоговейный трепет перед самой Королевской учёной.       Она насильно запечатала его душу в металлическую коробку с четырьмя руками и с единственным шасси, обеспечивающим передвижение. Спустя какое-то время, робот засомневался в надобности этого тела, так как состояние души не улучшилось ни на йоту, и вскоре попросил вернуть его призрачную форму. Сначала Альфис игнорировала, пока он не стал ещё навязчивее. Учёная разозлилась, избив своё творение разводным ключом, но когда ярость отошла на второй план, Альфис всё же решила сымитировать согласие. Разумеется, возвращать монстру призрачную форму она не собиралась. Вместо этого она изменила режим электропотребления робота так, чтобы основное время он существовал в облике коробки, но в случае чего мог принять более антропоморфную форму, требующую гораздо больше энергии. Но Меттатон ненавидел обе формы навязанного ему роботического тела.       Антропоморфная форма была одновременно и симпатичной, и отвратительной. Мордашка могла бы сойти за милую, если бы не две пары глаз и острые зубы, поблёскивающие жемчужным блеском при вымученной улыбке. Тонкая талия, широкие бёдра и длинные ноги могли бы притягивать к себе взгляды прохожих, если бы эту великолепную пропорцию не искажали ужасные пластины на плечах и груди вкупе с двумя парами рук. И эти руки были кошмарными не только из-за их количества, но из-за длины и их неисправности в том числе. Пожалуй, эта форма была даже хуже прямоугольника на колесе. Так и существовал Метаттон, словно цепной пёс, служа Альфис в качестве оружия и щита, нападая на всех, на кого укажет маленькая пухлая ручка учёной.       По какой-то странной причине убийства не приносили ему наслаждения, что было странным для этого мира. Наоборот, когда он впервые убил монстра, вид белого праха на перчатках привёл его в шок. Разумеется, Альфис не позволила ему стоять и таращиться на то место, где недавно стоял монстр. Она скомандовала идти дальше. И робот выполнил приказ чисто механически: саму учёную он практически не слышал. Чувство вины и отвращение к себе обращали его к тому факту, что он убил монстра, стучали, словно набат. Ему казалось, что на него даже смотрят иначе, будто бы все знают, что он убийца и осуждают за содеянное. Меттатон продолжал послушно идти за Альфис, пытаясь сфокусироваться на том, чтобы сдержать поток всех эмоций под контролем. Но сдержать такое было сверх его сил. Остановившись, робот заговорил что-то неразборчивое то ли о жалости к убитому, то ли жалости к своей слабохарактерности и чувствительности. Даже удары Альфис не сразу привели его в чувства. Но когда он убил во второй раз, не рассчитав силу удара, таких сильных эмоций уже не было. Последующие убийства и вовсе не вызвали у него каких-либо чувств.       Но однажды Меттатон решил попробовать воплотить в жизнь свою потаённую и давно заброшенную мечту. Много лет назад он хотел стать телезвездой. Ему удалось создать свой телеканал, по которому транслировались его собственные передачи, в которых не было привычной жестокости. Эти шоу были забавными, познавательными или же трогательными. Какими угодно, только не такими, какими их хотел видеть Андерфелл. Подземелье стало насмехаться над роботом. И как только этот слабак умудрялся раньше нагонять страх на монстров?       Жители Подземелья прибегали к физическому насилию и пытались объединиться против робота разношерстными шайками, ведь так больше шансов победить. Исход таких потасовок был разным: Меттатон мог выиграть бой, а мог лежать на асфальте побеждённым. Но один раз посреди такого боя появился Папайрус – Глава Королевской стражи. В его обязанности входило поддержание порядка в Королевстве, но сложно справиться с такой задачей, когда весь Андерфэлл – сплошной беспорядок. – Проваливайте, жалкие ублюдки! И чтоб тут больше духу вашего не было! – свирепо кричал скелет вдогонку небольшой группе подростков, кидая в них синие кости. Только когда он удостоверился, что рядом никого нет, то поднял четырёхрукую металлическую коробку и поставил как можно устойчивее. – Ты в порядке, эм, Мегатрон? – скорее по инерции, чем по собственному желанию, спросил Глава Королевской стражи. – Меня зовут Меттатон. И не нужна мне твоя помощь, – блёкло ответил он, попытавшись коснуться небольших вмятин на корпусе, но его руки вдруг удлинились, оплели корпус и шасси, прочно сцепившись между собой. – А сейчас нужна? – скелет оценивающе посмотрел на собеседника, усмехаясь, – Тебя ведь создала Альфис, так? Я отведу тебя к ней. В её обязанности входит исправление твоих неполадок. – Оставь меня в покое! Я же сказал, что мне не нужна твоя помощь. Я сам справлюсь, – последние слова робота прозвучали с ужасающим скрежетом. – Что-то не похоже, – Глава Королевской стражи скривился от ужасного, походившего на треск, звука. – Это всего лишь голосовой драйвер. Он иногда слетает, – уже стабилизировавшимся голосом ответил робот, – Мне правда не нужна ничья помощь. И чувствую себя я отлично. Можешь идти, Папайрус, верно? – Меттатон немного замялся. - Великий и Ужасный Папайрус, – уточнил скелет, – Клал я хер на твоё мнение. Если я сказал, что Альфис тебя починит, то так оно и будет. Возражения не принимаются, – не дав роботу ответить, скелет поднял его на руки и, взяв поудобнее, пошёл к лаборатории. Всё же у него было преимущество, так как Меттатон не мог даже пошевелиться, чтобы вырваться из хватки Главы Королевской стражи. Услышав недовольное ворчание у себя за спиной, Папайрус тяжело вздохнул и заговорил: – Я несу тебя только потому, что твои грёбаные руки застряли в шасси и не дают тебе двигаться. Если Альфис не хочет слушать тебя, то меня-то она уж точно услышит. И делаю я это потому, что я – Глава Королевской стражи. В мои обязанности входит устранение правонарушений и беспорядков, даже если кто-то пинает мусор, вроде тебя, – даже не повернув череп в сторону Меттатона, сказал Папайрус. – Лучше б тебя волновали более серьёзные проблемы Андерфэлла, – ответил робот, едва не воя от собственного бессилия. – Я делаю всё возможное, – с закипающей злостью сказал скелет, но, откашлявшись, немного сбавил свой пыл, – А вообще, я спросить у тебя кое-что хотел. – Спрашивай. – Почему ты продолжаешь транслировать свои шоу, если знаешь, что монстры терпеть тебя не могут? Что тебе дают эти глупые передачи? – Папайрус нахмурился, приготовившись услышать ответ. – Понимаешь ли, когда-то очень давно я искренне хотел развлекать народ Подземелья, – тон робота изменился, став на порядок мягче, – Не то что бы я особо рвался к этой цели, но после ряда некоторых событий я подумал: «Почему бы не попробовать?» И создал свой телеканал. Ты сейчас будешь смеяться, но я не верю, что они ненавидят меня, и надеюсь, что эти шоу веселят монстров, и что во время их просмотра они чувствуют нечто отличное от злости и ненависти. Я буду очень рад, если хоть один монстр изменится в лучшую сторону. – Ты долбаный псих, – скелет усмехнулся, покачав черепом из стороны в сторону, – Псих, но на самом деле очень добрый. С чего ты взял, что сможешь изменить этот мир? – Так и знал, что не стоило тебе этого говорить, – обиженно проворчал Метаттон, – Смейся, сколько влезет, но я продолжаю верить, что всё может измениться в лучшую сторону. У этого мира ещё есть шанс. Не может быть, чтобы абсолютно все были настолько злыми. – Какой же ты странный, – Папайрус остановился перед входом в лабораторию и, поставив робота, постучался. Через минуту дверь распахнулась, показав хозяйку этого жуткого места. – Чего тебе, Папс? – с явным раздражением сказала Альфис. – Почини его, – скелет поставил на порог робота, уже готового ко всему, чего можно было ожидать от учёной. – Ну и нахер ты ко мне этот хлам притащил? – она пнула робота так, что он наверняка бы упал, если бы Папайрус вовремя не поймал его. – Я приказываю починить его! Какая часть этого предложения тебя непонятна? – глазница Главы Королевской стражи вспыхнула красным светом, намекнув на то, что долго продолжать этот разговор он не собирается. – Ладно, давай его сюда и проваливай, – Королевская учёная вздохнула, поправив небрежным жестом очки. – Нет, я не уйду из твоей сраной лаборатории до тех пор, пока ты не починишь его. – Блять, – цокнув языком, Альфис отошла в сторону, освободив проход, – Тащи его ко мне на рабочий стол. Довольно ухмыльнувшись, Папайрус подхватил на руки робота и чеканным шагом направился к указанному Королевской учёной месту. Это был первый раз, когда к Меттатону проявили что-то, кроме слепой ненависти. В этом мире есть тот, кому хочется доверять.       И такие случаи повторялись. Папайрус спасал робота всякий раз, как тот оказывался в беде. Скелет будто бы чувствовал беспорядки, причиной которых становился Меттатон. Но Папайрус появлялся не только во время издевательств мелких хулиганов. Бывало, что он ни с того, ни с сего отправится, например, в Хотлэнд. И побродив там час-другой, он мог обнаружить робота полностью разряженным. Всю дорогу Глава Королевской стражи еле слышно ворчал что-то про проблемных железяк, но тащил робота в лабораторию к Альфис. Причём ему было принципиально выйти из лаборатории уже вместе с Меттатоном, чтобы убедиться, что Королевская учёная добросовестно выполняет свою работу. И Папайрусу было плевать на возмущения со стороны робота. Позже он и вовсе перестал возражать и сопротивляться, доверившись этому высокому скелету с хриплым голосом.       Как и многие другие эксперименты, Меттатон надоел Альфис, из-за чего она выгнала его из лаборатории. Однако, у неё Меттатон тоже не жил шикарно. Королевская учёная держала его в подвале лаборатории вместе с амальгаметами и другими испытуемыми, где ему приходилось если не прятаться от еле живых агрессивных субстанций, то бороться за свой клочок жилой площади. Потом учёная принимала его только тогда, когда в дело вмешивался Папайрус. Но некоторые не особо сложные технические неполадки он исправлял самостоятельно. Меттатон помнил содержание книг о роботостроении и механике, прочтённых им ещё в лаборатории, поэтому кое-что научился чинить сам.       Он вернулся в свой старый дом, находящийся по соседству с домом его кузена, где надеялся вести очень тихую жизнь и не попадаться Напстаблуку. Но в первый же вечер его пребывания дома так получилось, что Меттатон всё же столкнулся с Напстаблуком. Неизвестно, зачем призрак тайно проник в дом своего кузена, так как все вещи были на своих местах и всё оставалось нетронутым. Робот уже хотел начать оправдываться перед Напстаблуком, но после первого же произнесённого им слова призрак впал в ярость, начав атаковать кузена. Но и Меттатон в долгу не остался. Однако, их битва не была долгой. Одна из трещин вдруг пронзила острой болью душу робота, заставляя его согнуться пополам и пропустить удары двоюродного брата. Но убивать его Напстаблук не стал. Он видел, что в этом теле его кузен стал ещё уязвимее, а потому интерес к сражению у него пропал. Призрак исчез, растворившись в воздухе и кинув едкое «Слабак» напоследок.       Оставаться в этом доме стало опасно, а потому Меттатон покинул его, как только пришёл в сознание. Но идти было некуда: отель на пути к Ядру, в который робот вкладывал все имеющиеся у него деньги, ещё не был достроен, а напрашиваться к Папайрусу он совершенно не хотел, ибо тот и так уже для него много сделал. Пришлось роботу одно время пожить на улице, иногда находя источники питания, от которых можно было зарядить батарею. Когда он не мог отыскать на свалке какой-нибудь старый аккумулятор, то пользовался альтернативным средством. Однажды он нашёл на той же свалке крупные батарейки, наполненные блестящим порошком. Этот самый порошок он решил высыпать на контакты батареи в качестве эксперимента. Хуже бы уже не стало. Заряд не восстанавливался полностью, зато этого вполне хватало на несколько часов. Однако у этого порошка был побочный эффект из-за химической реакции: робот частично терял контроль над телом на некоторое время, и вёл себя так, словно он «под кайфом». Чуть позже он нашёл в Ядре пустующие комнаты, где можно было зарядиться и отдохнуть от презрительных взглядов, требующих защитной реакции.       Когда отель был достроен, в нём поселился сам Меттатон, обосновавшись в крохотной комнате в шесть квадратных метров. Гостиница на пути к Ядру приносила прибыль преимущественно из-за транзитного лифта прямиком в столицу, так как сами монстры оставались в отеле редко. Работники обращались со своим боссом, как с грязью, совершенно не боясь его, но и робот продолжал игнорировать все их оскорбления и подшучивания, скрываясь за напускной жестокостью. Теперь его мысли больше занимали способы повышения рейтингов. Решение этой проблемы Меттатон долго не мог найти. Пока не вспомнил, что его форму андроида так никто и не видел, кроме Доктора Альфис. Идея возникла сама собой. Она была одновременно и действенной, и неприятной. Но нужно было сделать хоть что-то.       Это решение далось непросто, но и отступать было бы глупо. Поэтому Меттатон решил презентовать свою вторую форму весьма необычным способом. Ему удалось добиться согласия Гриллби на одно пробное вечернее шоу для взрослых. Если монстры оценят это представление, то элементарий не будет против, если робот будет регулярно устраивать что-то подобное в его баре.       В тот вечер Меттатон презентовал своё второе тело в танце. Он танцевал стриптиз для жителей Сноудина, а уже поздней ночью запись транслировали по телевидению. Это был не просто танец. Это было действительно впечатляющее представление, совершенно новое для Подземелья, и потому неожиданно успешное. Тело робота казалось по-живому пластичным и даже горячим. Его движения удивляли сочетанием классических элементов хореографии с его собственными. К примеру, он мог обвить постепенно удлиняющимися сегментированными руками шест и, грациозно взметнувшись, сделать пару кругов в воздухе, пока платформа сапога не коснётся глянцевой поверхности сцены. Даже его жесты были исполнены мастерски: такие мелочи, вроде томного опускания век или лёгких покачиваний головой, не имели и тени небрежности. Это зрелище можно было с уверенностью назвать сексуальным, но никак не вульгарным. Монстры заворожённо смотрели на него, пожирая глазами. Им было сложно поверить, что металлическая коробка может принять форму андроида, хоть и не самого красивого, но способного вызвать жгучее желание у окружающих. Ненависть и похоть – вот чем живёт этот мир.       Самому Меттатону было стыдно и противно от осознания того, что он делал. Ещё хуже ему становилось, когда он ловил на себе похотливые взгляды монстров. За весь танец он снял с себя только перчатки, но чувствовал себя совершенно голым. Если бы это было возможно, его давно бы стошнило от омерзения. Но, подавив это ощущение, он продолжал танцевать, стараясь выглядеть соблазнительно.       И в этот же вечер в бар Гриллби от приевшейся скуки заглянул вместе со своим братом, Сансом, Ужасный Папайрус, глава Королевской стражи. Когда они вошли, шоу было в разгаре. Оба были настолько поражены, что стояли на пороге всю оставшуюся часть представления. Нижняя челюсть главы Королевской стражи отвисла. Он предполагал, кем был танцор, но всё никак не мог в это поверить. Много раз он спасал робота от местных хулиганов, о чём показно старался забыть, когда Санс напоминал об этих случаях, подозрительно частых для Великого и Ужасного Папайруса. С трудом он признавал, что даже смотрел шоу Меттатона, но скелету и в голову не приходило, что этот бесполезный калькулятор может трансформироваться в нечто симпатичное и станцевать такой откровенный, но завораживающий танец. – Вот это фигура! Что думаешь, босс? – Санс пихнул своего брата локтём. – Он выглядит так продажно, – хмыкнул Папайрус, – Никогда бы не подумал, что этот металлолом опустится до такого уровня. – А по-моему, тебе понравилось, – низко гоготнул Санс, движением черепа заставляя его брата обратить внимание на не яркое, но заметное оранжевое свечение в районе тазовых костей. – Заткнись, недоросток! Пошли отсюда! – смутившись, Папайрус схватил Санса за ошейник и потащил за собой вон из бара под шум аплодисментов, звучавших для робота.       Поскольку монстрам пришлось по душе это представление, Гриллби окончательно согласился на вечерние выступления Меттатона. Рейтинг телеканала тоже начал понемногу расти. Особенно высоких отметок он достигал по ночам, что не могло не радовать. Поэтому робот продолжал танцевать в баре Гриллби. Но растущие рейтинги и доходы элементария не единственные причины, почему Меттатон продолжил танцевать. Каждый вечер в бар приходили братья-скелеты – вот что по-настоящему удерживало желание продолжить. Причём этому есть вполне логичное объяснение.       Ещё будучи призраком, Меттатон восхищался главой Королевской стражи. Папайрус был всем тем, чем никогда не смог бы стать Меттатон. Он был полной противоположностью всего существа робота: властный, жестокий, уважаемый, сильный и мужественный. Но в то же время было нечто такое, что их объединяло. И это всё привлекало в Папайрусе. Так или иначе, робот даже не думал, что увидит в подобном месте скелета, к которому испытывал странную привязанность. Заметив его в баре, Меттатон понадеялся, что Папайрус может прийти хотя бы ещё один раз, отчего и решил продолжить. Каждый раз робот удивлялся и смущался, когда встречался с как будто преувеличенно презрительным взглядом скелета на каждом представлении. Меттатон тщательно продумывал все составляющие вечернего шоу: хореография, тематика, музыка, оформление. Всё должно быть на высоте, ведь сам Глава Королевской стражи приходит на его представления по вечерам.       Так это и продолжалось вплоть до появления человека. Как только в Подземелье объявился человек, сопровождаемый Флауи, все монстры переключили своё внимание на бедное дитя и цветок. Каждый хотел поймать их обоих и убить. И Папайрус в числе первых пошёл ловить несчастное дитя с жёлтым цветком. Рейтинги снова начали падать, а Меттатон всё больше заражался идеей убийства человека в прямом эфире. Пусть убийство и жестокость были запретными темами в собственном списке робота, но все так отчаянно хотели увидеть, как этот ребёнок захлёбывается в собственной крови и содрогается в предсмертных муках, что Меттатон не мог не пойти на поводу у публики. Кроме того, это был его шанс показать Папайрусу, что он способен не только попадать в неприятности и танцевать стиптиз. Даже Альфис пообещала награду за голову человека в виде освобождения от этого тела.       Каждый в Андерфэлле видел в человеке угрозу всему, что они создали за многие годы. Все ожидали удара в спину, но человек только уклонялся от атак, убегал и предлагал стать друзьями, хотя Флауи считал идею с дружбой небезопасной и всякий раз пытался отговорить своего товарища, хоть и заведомо знал, что ребёнок решителен в таких вопросах. Для каждого убийство человека стало бы билетом в хорошую жизнь. Папайрус бы получил больше власти и признания, Андайн вернулась бы в Королевскую стражу, вновь доказав свою преданность королевству, Альфис воплотила бы свою мечту о всеобщем уважении и страхе перед ней, а Асгор при мощи человеческих душ разрушил бы барьер и выпустил монстров из Подземелья, позволив им уничтожить людей, некогда запечатавших их под землёй. Вопреки всему, человеку удалось не только выжить и защитить Флауи, но и подружиться с Сансом, Папайрусом, Андайн и даже Напстаблуком. Альфис же по-прежнему была настроена «убить двух зайцев»: прикончить ребёнка любыми методами и уничтожить свой неудачный эксперимент. Она внесла некоторые изменения в конструкцию своего внезапно понадобившегося творения перед самым приходом человека, втёрлась ребёнку в доверие и направляла его к Ядру, через которое пролегал путь к замку короля. Но при этом она всякий раз приводила ребёнка к опасностям, задействуя Меттатона. Однако, человеку удавалось обойти все ловушки, хоть и не всегда с первого раза. Успешно ребёнок убегал прямо посреди прямого эфира шоу робота, заставляя металлическую коробку действовать более отчаянно. Когда дитя достигло Ядра, Альфис сказала о переключателе, который якобы выводит из строя робота. После этого учёная перестала отвечать на звонки человека. Она только ожидала у телевизора его смерти от рук своего создания. Или же просто смерти робота. Ей было интересно, чем же это закончится.       Человеку пришлось нелегко в этой битве. Если ребёнок не умирал сам, то в конце Меттатон взрывал себя, выслушав от жителей Подземелья прорву оскорблений в свой адрес. Даже у его стены безразличия был свой предел прочности, и защитная реакция теряла свою силу. Жизнь каждого монстра была дорога человеку, а при виде несчастного взгляда двух пар глаз становилось невыносимо больно. Понадобилась не одна перезагрузка, чтобы разработать недурной план по предотвращению самоуничтожения андроида. После битвы, когда робот остался без ног и с одной практически отказавшей рукой, человек подошёл к нему и приподнял корпус и голову, дабы утешить Меттатона. – Я не смог убить тебя, – усмехаясь, проговорил поверженный робот, сдерживая слёзы, – Действительно, на что я только надеялся, грёбанный псих? Конечно же меня не полюбят в Подземелье, Доктор Альфис разберёт меня на запчасти, а Папайрус продолжит считать меня тряпкой, которой я на самом деле являюсь, – еле слышно всхлипнув, он продолжил, – Дорогуша, поднеси мою руку к вон той кнопке. Я лучше взорву себя, чем приму такую судьбу. – Нет, я не хочу, чтобы ты умер. Начни принимать звонки. Монстры не такие плохие, какими хотят казаться. Я знаю, что они любят твоё шоу. Альфис не причинит тебе вреда, и Папайрус не считает тебя таким, – ребёнок аккуратно стёр призрачные слёзы с металлической щеки краем рукава кофты и приобнял андроида. – Замолчи! Просто нажми на долбанную кнопку и взорви меня к чёртовой матери! – Меттатон чувствовал, как его разум затягивает истерика, но останавливать это он не мог и не хотел, – Я псих, который возомнил, что сможет изменить в этой Богом забытой дыре что-то! Я тряпка, которая на самом деле жалеет всех подряд, но делает безразличный вид! – робот сорвался на крик, проговаривая всё, что было на уме, человеку, внимательно слушавшему андроида. Ребёнок ничего не ответил на слова Меттатона. Когда робот перешёл на рыдания, дитя крепче обняло содрогавшийся от всхлипов металлический корпус андроида, гладя его спину. Но истерика не была продолжительной, а потому, совладав с собой, робот начал принимать звонки, последовав совету человека. – Это был неплохой бой. Лучше любого из наших, хах, – из динамика послышался до боли знакомый голос, который Меттатон ожидал услышать в последнюю очередь, – Честно говоря, я ждал, что ты самоубьёшься в этом выпуске. Я ждал этого момента с самого начала, но я всё равно был рад смотреть твои шоу. Ты слабак, но без тебя было бы совсем скучно. Да, ты тряпка, но тряпка на морозе: ведь ты до сих пор держишься и пытаешься добиться своего. Продолжай развлекать народ. И… Прости за все наши ссоры и те трещины. Я не должен был так к тебе обращаться. – Подожди, Блу.., – начал робот, но в ответ прозвучали только короткие гудки, – Уже повесили трубку. Тогда я приму другого дозвонившегося. – У тебя интересные передачи, Меттатон. Мне очень понравился рецепт спагетти на этой неделе. И твои вечерне-ночные шоу очень… впечатляют. Не будь придурком – не шути с кнопкой самоуничтожения. Помнишь наш разговор, когда я впервые отнёс тебя к Альфис? Возможно, ты не заметил, но с тех пор народ Подземелья изменился. Ты нужен этому месту, понял? – услышав этот хриплый голос, Меттатон сначала даже не поверил, что это всё происходит с ним в реальности. Он даже представить себе не мог, что сказанное главой Королевской стражи – хоть на десятую долю правда. – Твои представления забавны! – Хоть в твоих шоу нет насилия и жестокости, их всё равно приятно смотреть!       Меттатон за всю свою жизнь не слышал столько хорошего в свой адрес. С трудом он сдерживал слёзы счастья, а человек улыбался. Стоило ребёнку перед битвой уговорить всего двух монстров дать положительный отзыв о шоу робота, как все остальные перестали унижать и оскорблять его с прежней частотой. Это была настоящая победа. Кроме того, что ребёнок ушёл целым и невредимым к замку Асгора, он заставил жителей Подземелья признаться, что на самом деле им нравятся шоу Меттатона, хоть они и пытались всем видом показать, что ненавидят его. Альфис сильно злилась, однако в глубине души она не хотела ломать жизнь того, кто настолько доверился ей и терпел до последнего все её странности.       После битвы с человеком робот очнулся в довольно светлой комнате. Зрительные анализаторы слепил яркий свет, а откуда-то сбоку доносилось шуршание. Вспомнив недавнюю битву, он попытался пошевелиться и обнаружил, что ноги и только нижняя пара рук на своих местах. Сделав над собой усилие, он немного приподнялся и осмотрелся. Незнакомая комната была небольшой и казалась пыльной, будто бы о ней редко вспоминали. Справа от андроида стоял верстак с чертежами и разными инструментами. За верстаком стоял невысокий скелет и что-то мастерил, периодически поглядывая на чертежи. Но всё же Меттатону не удалось долго сохранять такое положение, отчего он рухнул на стол. – Не пытайся встать, я ещё не закончил, – пробубнил скелет, на мгновение обернувшись на робота. – Я и не пытался. Мне просто интересно, куда меня занесло в этот раз, – честно признался андроид. – Меня зовут Санс. Я старший брат Папайруса, Главы Королевской стражи. Ты сейчас в нашей мастерской. После твоего боя с человеком я принёс тебя в наш с Папсом дом, потому что Альфис отказалась чинить тебя. Мне пришлось нехило попотеть, чтобы припереть твою тушу сюда и собрать её по частям, – пояснил скелет, забрав с верстака ещё одну пару рук андроида и гаечный ключ. – Я перед тобой в долгу, Санс, – грустно усмехнулся Меттатон, наблюдая, как он присоединяет верхнюю пару рук. – Забей, – буркнул скелет, продолжив работу, – Кстати, ещё при осмотре я заметил, что у тебя окислены контакты на аккумуляторе, из-за чего заряд восстанавливается очень медленно и повышается вероятность того, что в один момент тебя может закоротить. Что ты с ним делал? Электролитами закидывался? Робот только прикрыл глаза и отвернулся от своего собеседника. – Что, серьёзно? – Санс усмехнулся, – Это же вредно. – Не вреднее жизни в этом проклятом месте, – андроид пошевелил только что присоединённой рукой, уперев в неё безразличный взгляд, ставший привычным. – Тогда у тебя серьёзные проблемы, чел. Если хочешь, я могу попробовать убрать окислённую часть. Но этот способ немного болезненный, – скелет кивнул в сторону пузырька с кислотой на полке. – Не надо, я всё равно потом испорчу его. – Ты же понимаешь, что тогда тебе настанет конец? – на пару мгновений Санс даже оторвался от прикручивания гаек, – Не подумай, что я беспокоюсь. Просто не могу понять, почему ты тогда не взорвёшь себя к хренам, если такой способ самоубийства гораздо быстрее и эффективнее, нежели изведение себя электролитами из ёбаных батареек. – Ладно, ты меня раскусил. Мне нравится их действие, – Меттатон вздохнул, уставившись в потолок, – Благодаря им система даёт сбой, и я вижу то, что хочу видеть в реальности. Например, толпы восторженных фанатов, доброго кузена, настоящего себя или хотя бы своё красивое тело, а не этот кошмар. Ради этих ощущений стоит умереть. – Не неси херни, – убрав гаечный ключ в ящик, Санс взял со стола пузырёк с кислотой, – Я всё равно попытаюсь подчистить контакты, пока ты совсем не откинулся. Мне плевать, хочешь ты этого или нет. Меттатон хотел было возразить, но скелет жестом приказал ему перевернуться, чему робот повиновался. Скелет старался действовать осторожно, чтобы не расходовать большое количество вещества. Как только капля кислоты коснулась контактов, андроид сдавленно заскулил. Беловатый налёт на контактах зашипел и, смешавшись с полученной в результате реакции водой, стёк на кусок тряпки, заранее подложенной Сансом, которой он потом и стёр остатки налёта, и прикрутил обратно панель. – Всё, теперь ты точно как новенький, – скелет выкинул тряпку в мусорное ведро, – Кстати, ты же хотел встретиться с Папайрусом, так? – Какое это имеет значение? – едва разборчиво пробубнил робот, вставая со стола. – Босс сейчас дома, – пояснил скелет, – Пообщайся с ним, может, он хотя бы успокоится. А то он при любом упоминании тебя то бесится, то смущается, как долбанная школьница. Видимо, ты ему понравился. Щёки андроида тут же зарделись ярким румянцем. Он попытался что-то произнести, но получались только бессвязные звуки. – За меня не беспокойся. Пока вы будете беседовать, я отдохну у Гриллби. Я потратил всю ночь на твою сборку, поэтому мне нужен отдых и немного чего-то крепкого, – с этими словами Санс ушёл, оставив дверь приоткрытой для андроида.       Покинув мастерскую, неуверенными шагами Меттатон прошёл в дом, мысленно ругая себя за такой поступок. Входная дверь была открыта, но дальше гостиной он пройти и не решался. – И долго ты собираешься там стоять? – раздался раздражённый голос Папайруса, после чего появился он сам. – Твоего приглашения ждал, – робот хмыкнул, но всё же прошёл дальше, потупив все четыре глаза в пол. – И ты его получил, – усмехнулся скелет, – Я, Ужасный Папайрус, должен извиниться перед тобой. Возможно, я был слишком…, – глава Королевской стражи украдкой посмотрел на глупо улыбающегося робота, – Не смей привыкать к этому, ты, чёртова консервная банка! Я всё равно тебя ненавижу! – Я хотел поблагодарить тебя за всё, что ты для меня сделал. На самом деле ты не такой, каким все тебя считают, – робот скрестил одну пару рук на грудной панели, а другую завёл за спину. – За те слова в прямом эфире благодари Фриск, – фыркнул Папайрус. – Но ведь ты так много раз спасал меня, – напомнил андроид, стараясь быть холодным, но от поведения скелета хотелось рассмеяться, – А ещё я видел тебя на каждом вечернем шоу. – Ну ладно, ладно! Я не ненавижу тебя, усёк? Я приходил в бар не из-за Санса, а из-за тебя! Я бы не хотел, чтобы ты взрывал себя! Доволен? – скелет поставил руки по бокам тазовых костей, сердито глядя в сторону собеседника. – Ты приходил из-за меня?.. – Меттатон всё ещё отказывался верить в происходящее. Быть не может, чтобы глава Королевской стражи, Ужасный Папайрус, приходил вечерами в бар, чтобы посмотреть на робота. Мысль о том, что глава Королевской стражи не хотел его смерти, удивляла не меньше, но почему-то история с баром больше напоминала бред, чем факт. – Да, чёрт тебя дери! Эти представления действительно заводят. Ты танцуешь красиво, не вызывающе. Даже эти отвратительные руки и глаза не кажутся такими уж противными, – Папайрус вздохнул и потёр переносицу, – А ещё я устал от снов с тобой. Но, наверное, Санс уже проболтался. – Нет-нет, – робот помотал головой, – Что это за сны? – скорее автоматически, чем осмысленно спросил андроид. – Понятия не имею, с чем это связано, но с тех пор, как я увидел это твоё новое тело, ты мне стал сниться… чаще. То есть, просто сниться. И вообще это меня бесит! – скелет старался выглядеть сердитым, но на скулах появился предательский оранжевый румянец, – Да и не так уж это важно! Забудь о том, что я сказал! Это была минутная слабость! – издав что-то похожее на рык, Глава Королевской стражи отвернулся. – Папайрус, – смущённо произнёс робот, коснувшись плеча скелета рукой верхнего пояса. – Отстань! – развернувшись, скелет резким движением убрал руку Меттатона со своего плеча. – Что-то случилось?.. – хотел было спросить андроид, однако левый нижний глаз робота случайно заметил причину вспышки злости скелета, что смутило Меттатона ещё больше, – Если хочешь, я помогу справиться с этой проблемой, – тихо проговорил робот, взглядом нижних глаз указывая на неяркое оранжевое свечение.       Вздохнув, скелет посмотрел вниз и перевёл взгляд на андроида. «Почему бы и нет, раз он сам предлагает?» – подумал глава Королевской стражи, разглядывая смущённого донельзя робота, будто бы оценивая его способности. – У тебя хоть опыт в этом деле есть? – насмешливо произнёс Папайрус, без стеснения рассматривая фигуру Меттатона. – Нет, – так же тихо ответил андроид, отступив к стене, – Но я не был бы против, если бы он у меня появился. – Всё же ты очень странный, – Папайрус приблизился вплотную к Меттатону, сначала прикусив его нижнюю губу острыми зубами, затем скользнув в приоткрытый рот оранжевым языком. Скелет вжал в стену робота, держа руки на его талии. Меттатон не оставался безучастным: неумело, но старательно отвечая на поцелуй. Папайрус прикусывал язык андроида, тут же лаская, зализывая укусы. Меттатон обнял скелета за шею верхней парой рук, а нижней – за рёбра, притягивая его к себе ещё ближе.       Наконец разорвав поцелуй, Папайрус подхватил робота под округлые бёдра и потёрся вставшим членом об него. – Я готов трахнуть тебя прямо здесь, в прихожей. Что скажешь? – хрипло прошептал Папайрус, в доказательство своих слов проведя языком по изгибу шеи Меттатона. – Мне плевать, – тяжело дыша, проговорил робот, чувствуя, как под резервуаром с душой концентрируется ток. Папайрус довольно усмехнулся и перенёс Меттатона на диван, нависнув над роботом, который и не собирался выпускать его из крепких объятий двух пар рук. Устроившись между разведённых ног, скелет склонился над андроидом и провёл языком вдоль шеи, поглаживая его бёдра. Меттатон ещё сильнее прижал к себе Папайруса, кусая свои губы. Усмехнувшись, скелет аккуратно взял сначала одну ногу андроида, сняв с неё ботфорт на поразительно высоком каблуке, затем то же самое проделал с другой ногой. Расправившись с застёжкой на брюках робота, он резким движением стащил их и тут же отбросил в сторону.       Меттатон краснел от такого внимательного взгляда любовника и порывался свести колени вместе, а глава Королевской стражи изумлялся, насколько искусно и анатомично изобретение Доктора Альфис. Она действительно создала шедевр и учла, что её создание может ощутить все прелести интимной стороны жизни, хоть и не сделала его обоеполым. Если бы она отдала его в бордель, робот бы пользовался там огромным спросом. Папайрус наклонился к лицу андроида и, полностью стирая остатки красной помады, лизнул его губы, заставив приоткрыть рот. Меттатон поддался, позволяя целовать себя, отвечая на поцелуй. В это время скелет раздвинул его сегментированные ноги ещё шире и, пару раз проведя ладонью по эрегированному члену любовника, скользнул этой же рукой к сочащемуся красной магией входу, проникнув внутрь сразу двумя пальцами. Робот прогнулся в спине, приглушённо ахнув. Довольно улыбнувшись, скелет продолжил движения, растягивая партнёра, разводя в стороны пальцы внутри него, свободной рукой поглаживал его бедро, а андроид отзывался звучными стонами, цепляясь руками за костлявые плечи. Вытащив из него пальцы, Папайрус высвободил свой собственный член из ставших слишком тесными брюк и закинул одну ногу робота к себе на плечо, а вторую прихватил, пристраиваясь поудобнее. Главе Королевской стражи пришлось сделать над собой невероятное усилие, чтобы не трахнуть его быстро и жёстко, однако сам он не понимал, почему так неестественно нежен с этой железкой. – Будет немного больно, – прохрипел Папайрус, приставив член ко входу. Скелет аккуратно ввёл сначала головку, позволяя партнёру привыкнуть. Меттатон закусил нижнюю губу, кивком показывая, что можно продолжать. Войдя в него до середины, Папайрус ощутил, что стало ещё сложнее держать себя в руках. Даже после растяжки внутри андроида было так тесно, что зрение мутнело. Заметив эту гримасу муки от воздержания на лице партнёра, Меттатон сам насадился до основания, сдавленно вскрикнув от боли. Робот заёрзал под Папайрусом, умоляя его продолжить. Долго ждать скелет сам не собирался, отчего и начал медленно двигаться, на что Меттатон отзывался тихими полустонами-полувсхлипами. Ему было больно, но робот готов был терпеть ради удовлетворения того, кем столько восхищался. Сквозь стоны андроид выкрикнул: – Быстрее! Папайрус набрал темп, уже ничем не сдерживая себя, раз уж его любовник так просил об этом. Боль перестала так остро ощущаться, Меттатону это доставляло своего рода удовольствие, отчего он начал двигаться навстречу партнёру, рвано постанывая.       Когда Папайрус вколачивал тело андроида в поверхность дивана, Меттатон попросил остановиться. Папайрус не сразу понял, что он задумал, но был приятно удивлён, когда робот заставил скелета сесть, а сам оседлал его бедренные кости, глядя на него сверху вниз. Держась верхней парой рук за плечи Папайруса, он чуть отклонился назад и другой парой рук принялся ласкать член любовника, на что скелет отреагировал шумным вздохом-стоном. Но слишком долго дразнить главу Королевской стражи он не мог себе позволить, поэтому вскоре снова насадился на истекающий оранжевой магией орган. Меттатон сам начал двигаться вверх и вниз, запрокинув голову и закусив нижнюю губу. Папайрус наблюдал за этим и едва не повалил Меттатона снова, но вместо этого вцепился в его бёдра и начал задавать свой ритм. Вцепившись всеми четырьмя руками в плечи скелета, робот продолжал стонать и покачиваться в такт своему любовнику. Чувствуя приближающуюся разрядку, Папайрус обхватил одной рукой член андроида, лаская его в том же темпе, в котором двигался он сам. Сдавленно зарычав, скелет почти вышел из робота и снова толкнулся до основания, кончая в него. Меттатон распахнул все четыре глаза, через мгновение снова зажмурившись и излившись в ладонь Папайруса. Все четыре руки соскользнули с костлявых плеч и, вытянувшись до самого пола, переплелись между собой всеми возможными способами. Вытерев испачканную магией ладонь об подлокотник, скелет приподнял робота и, придерживая за спину, уложил на диван. – Это нормально, когда у тебя во время оргазма руки переплетаются? – усмехнулся глава Королевской стражи. – Руки переплетаются из-за предохранителя, который не выдерживает длительных скачков напряжения, – снова смутившись и поджав ноги, Меттатон спросил, – У тебя случайно нет гаечного ключа, отвёртки и паяльника? Не беспокойся, я могу сам себя починить. – Какой же ты всё-таки проблемный! – проворчал скелет и, застегнув штаны, направился в свою комнату за инструментами. Однако за разглядыванием переплётшихся рук андроида он так и не заметил оранжевые подтёки магии на красной, ярко сияющей душе робота, которые исчезли вскоре после ухода главы Королевской стражи, будто их и не было.       После этого Папайрус и Меттатон долгое время не виделись. В первую очередь прекратились вечерние шоу в баре Гриллби, а спустя неделю робот вовсе перестал появляться и на телевидении. Папайрус пытался найти его, но тот словно испарился, отчего скелет сердился на него. Ведь он, глава Королевской стражи, был с ним предельно нежен и осторожен, а в ответ этот говорящий калькулятор просто исчез. Обо всём этом скелет рассказал человеку, причём изначально не желая говорить на эту тему. Но решительный и любопытный человек добился своего – пришлось рассказать, выбросив из своего рассказа всё, что не предназначено для детских ушей. Выслушав гневные речи Папайруса, дитя направилось к Меттатону. Работники отеля сказали, что он уже две недели сидит у себя и не показывается, отказываясь кого-либо принимать, после чего рассмеялись как-то по-злому. Но ребёнок оставался решительным и не собирался сдаваться.       Постучав в дверь, дитя ожидало ответа, которого, разумеется, не последовало. Тогда ребёнок постучался ещё пару раз, уже более настойчиво. – Кем бы ты ни оказался, уходи, – раздался подавленный голос робота. – Это я, Фриск. Мне нужна твоя помощь, – ответил человек достаточно громко, чтобы андроид услышал. За дверью послышался стук каблуков и лязг замка. Меттатон открыл дверь, но сразу же повернулся к человеку спиной и подошёл к окну. Причём ребёнка он впустил только из-за его человечности, доброты ко всем монстрам Подземелья и желания спасти их всех. – Чем я могу тебе помочь, дорогуша? – спросил робот, вздыхая. Тон его голоса был уже не тем деланно безразличным, а будто бы надломленным. – Моему другу очень плохо без тебя, он скучает, – пройдя в комнату, проговорил человек, закрыв дверь за собой. – Ты о Папайрусе говоришь, верно? – голос робота дрогнул, – Я не могу сейчас встретиться с ним. – Почему? – поинтересовался ребёнок, подойдя ближе к Меттатону. – Дай мне свою руку, красотуля, – попросил робот, протягивая человеку ладонь руки из нижней пары.       Дитя положило ладошку на руку робота, а тот в свою очередь переложил крохотную ручку себе на резервуар с душой. Человек чувствовал под ладошкой что-то тёплое, трепещущее, как сердце, только создавалось ощущение, будто бы в контейнере находится не одно сердце, а два. – Что это значит? – неуверенно спросило дитя, убирая руку. – Это значит, что внутри меня появилась новая жизнь, – Меттатон нервно усмехнулся, осознавая в неизвестно какой по счёту раз всю глупость своего поступка, – Когда я почувствовал себя неважно, я начал донимать Альфис, чтобы она просканировала меня на наличие неполадок. Но ещё при внешнем осмотре Альфис сказала, что я беременный, после чего прогнала меня, чтобы я не обращался к ней больше. Одно время я продолжал вести шоу, пока это не стало заметно. – Это так странно, – смущённо сказал человек, – Разве не женщины должны рожать детей? – Монстры по-другому устроены, дорогуша. Наши тела состоят из магии, которую мы в свою очередь получаем от наших родителей. А со временем из этого сгустка появляется новая душа и, соответственно, новый монстр, – пояснил робот, опустив взгляд в пол, – Но в отличие от людей, у монстров не может появиться ребёнок, если монстр-мама не доверяет монстру-папе или не хочет иметь детей. – Так это же здорово, что у вас будет ребёнок. Ты обязательно должен рассказать об этом Папайрусу. Он точно обрадуется. – Не думаю, – робот вздохнул, – Он вряд ли хотел этого. – Ты же доверяешь ему? – человек взял Меттатона за руку, – Я знаю, что он не сделает тебе ничего плохого. Он просто переживает за тебя. – Что ж, возможно, мне стоит попробовать, – робот опустился перед ребёнком на колени и улыбнулся, – Наверное, Папайрус был прав, и я действительно тряпка, раз настолько боюсь рассказать про малыша даже ему. – Меттатон, – неожиданно серьёзно начал человек, глядя на него исподлобья, – Ты любишь Папайруса? – Да, – легко ответил андроид, слегка смутившись, – Я его люблю, дорогуша, хоть иногда он ведёт себя как дурак, – робот усмехнулся, глядя на человека. – Тогда иди к нему. Думаю, ему есть, о чём тебе рассказать, – ребёнок обнял Меттатона на прощание, – Удачи тебе. Думаю, вы с Папайрусом будете хорошими родителями, – отстранившись, дитя покинуло комнату.       Вечером того же дня робот пришёл к дому скелетов, игнорируя уже привычные оскорбления и насмешки, обращённые к нему. Глубоко вздохнув, он постучал в дверь. Однако, открывать ему никто не собирался. Только после повторного стука замок щёлкнул, а дверь наконец-то открыли. – Ого, какие гости! – проговорил Санс, увидев Меттатона, – Ну, здравствуй. – Привет, Санс, – поздоровался андроид, по-прежнему закрывая резервуар руками, – Папайрус дома? – Да, он дома, – скелет облокотился на дверной проём, – Не знаю, что ты такого сказал или сделал, но он сам не свой с тех пор, как вы виделись в последний раз.       Робот опустил голову, уставившись себе под ноги расфокусированным взглядом. На это ему бы хотелось отвечать в последнюю очередь. – Босс, к тебе гости, – прокричал скелет куда-то в глубь дома, – Если что, я у Гриллби, – уже обычным тоном сообщил он роботу и быстро ушёл. – Какого чёрта?! – шипел Папайрус, едва увидев своего гостя, – Что это, мать твою, было, бесполезный ты кусок металла?! Между прочим я, Ужасный Папайрус, беспокоился за тебя! Я сделал всё, чтобы не спугнуть тебя, а ты просто исчезаешь и даже не подаёшь признаков жизни, ёбаный калькулятор! – Может, хватит уже орать на всю улицу? Впусти меня в дом, закрой двери и уже потом ори, сколько вздумается, - Меттатон незаметно для Папайруса проверил, не понизилась ли температура в резервуаре. – Не смей указывать мне! – едва ли не рычал скелет, но всё же решив прислушаться к совету робота, завёл его в дом. – Я должен кое-что рассказать тебе, дорогуша, – неуверенно начал Меттатон. – Что именно? – на выдохе спросил скелет. – Эм… Как бы тебе объяснить? – одна пара глаз смотрела в правую сторону, а вторая – в левую, – В общем, это проще это показать, – две пары рук легли вдоль тела, открывая обзор на контейнер с ярко светящейся, сильно увеличившейся в размере, надтреснутой красной душой, внутри которой виднелась совсем крошечная, ещё белая душа. Папайрус замер, уставившись на души в резервуаре. По его растерянному выражению было заметно, что он явно не ожидал чего-то подобного. – Как ты посмел?.. – тихо сказал скелет. В голосе его ощущалась закипающая злость. – Ну уж прости, я не смог тогда проконтролировать состояние резервуара, – сердито начал Меттатон, уже направившись к двери, – Я не знал, что он может открыться изнутри. Но если ты захочешь, я уйду и больше никогда не появлюсь в твоей жизни. – Заткнись, тупая ты сука! – крикнул Папайрус и, грубо схватив Меттатона за руку, дёрнул на себя, – Как ты посмел умолчать об этом?! Я должен был узнать, как только ты сам понял, что забрюхател! И как у тебя только хватило наглости просто свалить к чёрту на рога больше, чем на долбаный месяц? Подумай сам, стал бы я в тебя кончать, если бы не хотел, чтобы ты залетел?       Меттатон был не в состоянии ответить хоть что-то. Ему было паршиво от того, что он не сказал об этом Папайрусу сразу же. Это было нечестно по отношению к скелету, но тогда робот просто побоялся его гнева и требования об извлечении души нерождённого монстра. Всю свою жизнь он чувствовал себя ненужным хламом, а потому не хотел мешать кому-то своим существованием. Он не знал, что Глава Королевской стражи ждал его с известием о беременности. – Я думал, что ты прогонишь меня, как только узнаешь, – смахнув готовые скатиться капли слёз, проговорил Меттатон, – Откуда мне было знать, что тебе действительно не наплевать на меня? – Ты был первым, с кем я был осторожен. Я хотел не по-быстрому отыметь тебя, а заняться любовью. Из всех монстров я не смог проявить настоящую агрессию только к тебе. Да я даже волновался за тебя, чего я вообще никогда не делал. Ты выделяешься на фоне всех остальных. Ты думаешь о других больше, чем о себе, и ты не отказываешься от своих принципов, видишь что-то хорошее даже в таких ублюдках, как я. И я действительно хотел, чтобы ты залетел от меня, потому и попросил Санса после твоего боя с человеком отнести тебя к нам. Можно сказать, я почти намеренно затащил тебя в постель. Правда, я представлял это иначе, но сейчас это не имеет значения, – Папайрус отпустил руку Меттатона, отвернувшись от него, – Надеюсь, ты понял, к чему я сейчас распинаюсь, если ещё способен мыслить.       В ответе не было нужды. Робот молча подошёл к скелету и обнял его со спины, искренне улыбаясь. Папайрус, только что признался ему в любви, хоть и пришёл он к этому своеобразно. – С этой минуты ты переезжаешь сюда. Я, Ужасный Папайрус, просто обязан защищать своего ребёнка и присматривать за тобой, так как эта беременность может стоить жизни тебе и нашему малышу. Ещё надо напрячь Альфис, чтобы она сделала тебе резервуар побольше и отрегулировала все его настройки, – скелет повернулся к Меттатону, обняв его в ответ, – Всё, что я сказал, не обсуждается. И прекрати ты уже баловаться этими грёбаными батарейками! Санс рассказал мне обо всём! – Хорошо, я со всем согласен, – положив голову на плечо Папайруса, сказал андроид, – Я же тебе доверяю. – Это уже заметно всем.