***
- Я не могу понять, это мило или омерзительно, - тихо интересуется Эллисон, пока они сидят в общей гостиной. На диване напротив, сидят Пятый и Ру. Пятый читает книгу, Ру положила на его плечо голову, сонно вглядываясь в текст. В какой-то момент, Пятый, жестом отнюдь не тринадцатилетнего мальчишки, перекидывает ее длинные ноги на свои острые коленки, а руку оставляет покоится на бедре, совершенно не отрываясь от текста. Ру довольно улыбается, проводит носом по его щеке, а ладонь Пятого крепче сжимает ее бедро так, что по узкой юбке-карандаш идут складки. Эллисон и Диего обмениваются одинаковыми лицами отвращения и недоумения. Лютер произносит озадаченно: - Это странно. В их семье никогда не было ничего нормального, но эта парочка точно выносила им мозг. Клауса сложно было удивить, поэтому он с энтузиазмом девчонки умилялся и отпускал нелепые шуточки. Другим Харгривзам было сложнее. Если Лютер и Ваня всячески старались не высказываться резко по поводу брата и его пассии, то Эллисон и Диего так и не смогли принять это, округляя глаза каждый раз, когда видели их вместе. А видели они их постоянно. Действительно, эти двое были неразлучны и вели себя так, словно это само собой разумеющееся и иначе быть не может. Пятый все время держал Ру за руку, они вместе завтракали, обедали, читали книги, уходили, возвращались, обсуждали что-то ведомое только им. Выстроили вокруг себя тесный мирок и никого к нему не подпускали. Дело в том, что Пятый был до ужаса ревнивым. Ему постоянно требовалось, чтобы Ру была рядом. Непросто рядом, а именно касаться ее. Класть ее ноги себе на колени, держать за руку, гладить по волосам. В его нескончаемых жестах была видна какая-то даже порой агрессивная жесткость. Эллисон до сих пор помнит, как Ру вскочила помочь Ване с посудой, а Пятый резко дернул ее на себя, не давая выпустить ладони. Ру это ни капли не смутило. Она блаженно улыбнулась, наклонилась (!) и чмокнула Пятого в нос. Эллисон и Диего обменялись уже привычными взглядами. - Они спят в одной комнате? - спросил он у нее как-то шепотом. Эллисон пожала плечами, хотя ответ был скорее положительным. Она несколько раз предлагала Ру одну из сорока роскошных гостевых спален, как тут же, появлялась в синем цвете Пятый, смиряя сестру недовольным взглядом. - Я просто проявляла гостеприимство. - Она моя гостья, - особенно четко пояснил он, уводя ее за руку. - Идем, Ру. Все это вызывало дикое смущение. - Ты не думаешь... - замялся Лютер, - что мы должны поговорить с ними? Эллисон все не теряла надежду вернуться в Лос - Анджелес, у Диего, как и у Вани, была своя квартира, Клаусу все равно, а Лютеру податься было некуда. Ему явно претило соседство с ними. - О чем, Лютер? О способах контрацепции и половом воспитании? - из ниоткуда появился Клаус с типичной усмешкой. Он все никак не мог понять, почему остальных это так смущает. - Любовь хороша во всех проявлениях! - Да. Вот только... Вот только Ру носит каблуки, чулки под строгими юбками и рубашки с декольте. Укладывает волосы в стиле ретро, красит губы помадой и рисует стрелки каждое утро. Она цокает своими каблучками, иногда, надевает очки в тонкой оправе, и весь ее внешний вид - напоминания о взрослых видео со строгими и развратными учительницами. И за руки, колени, бедра и талию, ее постоянно держит мальчишка в шортиках и школьной форме. Мальчишка хоть и с очень серьезным лицом, но все же мальчишка. - У него хоть лобковые волосы выросли, - Диего не может удержаться от идиотской шутки, но никто его не поддерживает. В одно утро Ру встречает Харгривсов улыбкой и огромными засосами на шее. Все единогласно принимают решение выбраться в город. - Мы останемся поработать, - Пятый держит одной рукой газету, а другую молча протягивает своей девушке. Ру беспрекословно переплетает с ним пальцы. - Веселитесь! - миролюбиво говорит Эллисон, и тянет Клауса буквально за шкирку. Когда дверь наконец-то захлопывается, Ру громко выдыхает.***
- Ну наконец-то! - он поворачивается к Пятому, который расплывается в своей фирменной язвительной ухмылке, и уже совсем не целомудренно, развязно его целует. Пятый хватает ее под коленку и забрасывает ее ногу себе на бедро. В следующую секунду они телепортируются в его спальню. - Твои навыки все лучше и лучше, - мурлычет она ему куда-то в губы, расстегивая его шелковую пижаму. - Нужно больше практики, - отвечает он напряженным шепотом, так, что у Ру внутри все в комок стягивается. Он с ее пуговицами справляется куда быстрее. - Я подумывала о том, - она запрокидывает голову, выпрямляет спину, чтобы легче было нащупать застежку белья. Пятый не теряет и секунды, двигается по маршруту вчерашних багровых засосов. Ру негромко стонет, и уже знает, что Пятый самодовольно улыбается как обычно. - Если мы усложним эксперимент с групповой телепортацией. Пятый все-таки отвлекается, хмурится, вглядываясь в нее. - С групповой? - С дуальной, - мягко поправляет она. - Эксперимент об инерции тела в момент телепортации. Точнее, об инерции конкретных частей тела, - она закусывает багровые губы,а Пятый удивленно вскидывает брови и издает смешок, будто не веря, как она вообще смогла до этого додуматься. - Нужно вычислить траекторию движения, провести полевые испытания, - щелкнул замок на бюстгальтере, Ру молча удивилась, как ловко и быстро он умеет это делать. - И снять с тебя это чудовищную юбку. - Хорошая юбка! - она слабо бьет его в плечо. - Слишком короткая. Ру закатывает глаза. - Ты и так не даешь мне на улицу выходить. - Зачем тебе улица? У нас сейчас в распоряжении целый дом с сотней комнат, - он все-таки снимает с нее бюстгальтер и покрывает поцелуями ключицу. - И огромное поле для экспериментов.***
- Кхм-кхм, - Пятый кашляет и сгибает пальцы, показывая, что его рука давно ждет, когда Ру вложит туда свою. Ру самозабвенно что-то высчитывает в своем блокноте, Пятый в это время тоже занят своими расчетами. - Мне нужна моя рука. - Мне нужна больше. - Тут даже никого нет. - Мне так легче думается. Ру недовольно вздыхает, нарочито громко откладыват свой блокнот и карандаш, и со шлепком кладет свою руку. Пятый недолго молчит, и видимо, преодолевая себя, говорит. - Спасибо. Мне это важно. Они не часто говорят о чувствах, точнее, вообще о них не говорят. Пятый не любит болтовню. Ему легче показать, чем рассказать, а Ру же, напротив, хочет влезть в его красивый мозг и узнать хоть немного, добыть какое-нибудь подтверждение их отношениям. Они много говорят о науке. Квантовая физика дается Ру с большим трудом, зато начертательная геометрия ее конек, у нее мозги работают немного иначе, чем у Пятого. Они много говорят о прошлом. Точнее не говорят, а вспоминают. Их реплики выглядят так: "А помнишь тот соус из Далласа? А тот антикварный магазинчик в Париже?". Часто они перескакивают на иностранные языки, вспоминая их миссии, коллег, и никогда не заканчивая предложения. Для остальных Харгривзов это звучит как бред сумасшедшего. Но прошлое, именно их прошлое, они никогда не обсуждают. - Красивый портрет, - произносит она как-то, стоя у огромного портрета Пятого. - Он повесил только тебя. Отдельно. - Не думай, что это проявление памяти или тоски. Скорее всего, он сделал это в наказание другим детям. Посмотрите, что с вами будет, если меня ослушаетесь. Она знала, что в нем внутри прячется много разнообразной боли. И надеялась, что он когда-нибудь сможет ею поделится. Ру кладет подбородок на его острое плечо. Иногда она смущается, боится, что забудет, что это все-таки тело мальчишки и случайно придавит его. Ру хочет сидеть у него на коленках, хочет быть подхваченной на руки, но понимает, что с их комплекцией это невозможно. Она шла на уступки. - Почему ты не на каблуках? - спросил как-то Пятый, уставившись на ее балетки. Ру пожала плечами. - Ноги устали. И неудобно. - Я видел как ты уложила три отряда спецназа на восемнадцати сантиметровой шпильке. А потом ты буквально прошла всю Великую Китайскую стену. Не ври мне, - и смотрит излишне серьезно, приподнимая голову, чтобы смотреть на нее. - Я не хочу, чтобы ты шла на какие-то уступки или наперекор себе из-за меня. Если ты любишь носить каблуки, то носи каблуки. А не снимай их, чтобы мы были одного роста. - Пятый... - Я все сказал. Не надо осторожничать со мной, Ру. Напоминаю, что я в три раза старше тебя. - Я правда от них устала. - А жаль. В тех красных лодочках ты выглядела потрясающе. Ру соврет, если скажет, что все совсем хорошо. Конечно, она счастлива как никогда. Вся та любовь, которую она копила к Пятому наконец-то нашла выход и она наслаждается буквально каждой секундой. Иногда она просто не может заснуть от счастья. Пятый сопит, лежа у нее на животе, а она заворожено гладит его по голове ночами, не веря, что он наконец ее. А сейчас он выводит на стене новую формулу, другой рукой, большим пальцем он рисует круги на каждом пальце. Ру следит за каждой появляющейся цифрой. - Ты все считаешь как переместиться во времени, чтобы тело стало взрослым? Она чувствует, как напрягаются его мышцы спины. Мел неприятно стучит по стене. Ру обнимает его второй рукой и шепчет на ухо: - Пожалуйста, Пятый, не надо. Он обессиленно опускает руки, выпускает ладонь из ее и проводит по лицу. - Я не могу даже выйти с тобой на улицу. Сводить в ресторан. Даже моя семья пялится на нас. - Мне плевать, ты знаешь. - Я знаю, что сейчас тебе плевать, - он поворачивается к ней. - Но потом тебе надоест прятаться по углам и закрываться в кладовке. Потом, тебе захочется больше. И мне захочется больше. Мне захочется повести тебя на ужин, мне захочется пройтись с тобой по улице и показать каждому, что ты моя. Я хочу снова съездить с тобой в Париж в ту антикварную лавку, по всем местами, где у нас были миссии. Хочу носить тебя на руках, перекидывать через плечи и швырять на кровать. И я не хочу переживать пубертат снова. - Я думала, мы прекрасно справляемся с твоим пубертатом, - рука ее скользит ниже, и Ру искренне надеется, что сможет его отвлечь. Пятый сбрасывает с себя ее руки и встает на ноги. - Не делай вид, что все хорошо. Я знаю, что не все хорошо! Вот сейчас он как никогда похож на ребенка, и Ру страшно. Она впервые видит, чтобы ее Пятый, ее ментор, был таким эмоциональным, таким открытым и уязвимым. Он смотрел на нее с немым вызовом, и Ру боялась, что она просто не справится. Это Пятый всегда поддерживал и направлял ее, не она. Но она попытается. - Мне было двенадцать, когда я поняла, что в тебя влюбилась. Тебе, кажется, пятьдесят один. Ты учил меня держать винтовку, помнишь? - Цель - Лерой Афсант. Мадагаскар. - Да. Сафари. Те носороги, - они слабо улыбнулись. - Тебе было пятьдесят один, и ты был стариком. Мне уже тогда было плевать, Пятый. Как и сейчас. Ты держал мои руки, и в тот момент, я чувствовала себя одновременно и слабой, и сильной. Я ощутила, что с тобой я смогу быть в безопасности. При любых обстоятельствах. И в то же время, я чувствовала себя взрослой. Ты никогда не недооценивал меня, всегда уважал, меня это покорило. Пятый смотрит в пол и громко шмыгает носом. Ру не на шутку пугается. - Я тоже хочу, чтобы ты швырял меня на кровать, носил на руках и сидеть у тебя на коленках в любой подходящий и неподходящий момент, но...- она кивнула в сторону формулы. - Но я готова подождать этого. Я не хочу рисковать тобой, терять тебя. Я полюбила совсем не твое тело, не твой возраст, а твой ужасно сексуальный мозг, омерзительный характер, и то чувство, которое я испытываю рядом с тобой. Целуешь ты меня, держишь за руку, ругаешь или учишь держать винтовку. Сейчас все не идеально, но для меня идеально. Пожалуйста, - добавила она тише. - Не разрушай это. Пятый кивает, и ей кажется, что он все-таки пустит слезу. А затем он делает то, что она никак не ожидала. Ее Пятый, вечно серьезный, сильный, властный и доминатный, сам садится к ней на колени, обхватывает ее лицо и целует совершенно иначе. Легко, быстро, как-то по-детски. Будто 13-летний мальчик все-таки вырвался наружу. И Ру была готова принять его и таким. - Ты пойдешь со мной на свидание? - у него так лихорадочно и нервно блестят глаза, что Ру в шоке. - Только если мы будем есть мороженое, - улыбается она.