Sinnerman

Предупреждение: есть упоминание секса с несовершеннолетними. О ней замалчивают. Даже на похоронах никто не интересуется, придет она или нет. Только Диего нервно косится на дверь, и все ждет, что спустя тринадцать лет она все-таки явится. Ее нет на общих портретах, только некоторые вырезки из газетной хроники. Даже Реджинальд Харгривз признает, что проект 5.2 провалился. Все, кроме Диего, уверены, что это был ее выбор, поэтому никогда не задавали лишних вопросов. У нее были все предпосылки, чтобы уйти. Им всем по тринадцать. Пятого нет уже полгода, и Реджинальд Харгривз вешает на стену его портрет, который отчего-то напоминает посмертный. Надежда с каждым днем все гаснет и гаснет, и только Ваня оставляет Пятому свет и делает сендвичи. Остальные уже не верят в его возвращение. Клаус выдумывает всякие небылицы, что Пятый попал в альтернативное измерение, где земля сделана из зефира, а повсюду пляшут единороги. Бен пишет ему письма и складывает в небольшую шкатулку. Эллисон и Лютер двигаются дальше. Все скорбят, как умеют. Вот только их отец не умеет скорбеть. — Поприветствуйте, дети, это новая номер Пять. Дети застывают в немом шоке, не веря, что он действительно это сказал. Перед ними была маленькая девочка, явно младше их. Смуглая кожа оттенка карамели, длинные темные волосы и яркие серо-зеленые глаза. Она пугливо смотрит на них и плотно сцепляет руки в замок. Никто из них не может двинутся с места, никто не может принять этот факт. Дети с вопросом глядят на их отца и ждут, что им скажут, что это шутка. Желательно, чтобы сказал сам Пятый, который по привычке выпрыгнет из ниоткуда. Первым отходит Лютер на правах лидера. Он делает несколько шагов навстречу и протягивает руку. Диего про себя фыркает: «пижон».  — Приветствую, номер Пять, — он произносит это так уверенно, что становится больно. Ваня, кажется, сейчас расплачется. — Я номер один. Девочка пугливо смотрит на его руку, с подачи Реджинальда, все-таки пожимает ее. Дети слышат звук, будто шкворчит сковородка, а Лютер вдруг отскакивает назад, тряся обгорелой красной рукой.  — Способность номер Пять контроль температуры тела до рекордных, немыслимых градусов, — со всей гордостью объясняет Реджинальд, а Эллисон бросается утешать Лютера. — Да, она родилась с вами не в один день, но тем не менее, у нее как и у вас, есть способности. Теперь она полноценный член Академии Амбрелла.  — Он серьезно? — слышит Диего шепот Клауса. У новой номер пять не было ни одной причины оставаться. Семеро детей не могут дружить все вместе. Всегда найдутся любимчики. Так сложилось, что Эллисон сошлась с Лютером, Бен с Клаусом, а Пятый проводил время с Ваней. Диего не к кому было приткнуться. Он был номером два, заикался и был одержим идеей соперничества с Лютером. У Диего не было друзей, поэтому ему ничего не оставалось, что запас любви одинокого мальчишки пришелся на Грейс. И как оказалось остальным, Грейс тоже подыгрывала в эту игру особенного мальчика. Диего всегда помогал маме, хоть и Реджинальд не одобрял это. Только с ней он чувствовал себя отчасти любимым и нужным, а Грейс отдавала ему всю свою механическую любовь. Но теперь появилась Пятая. Дети упорствовали, пробовали называть ее Восьмой, в итоге прижилось Младшая. Новенькая, которую родители назвали Малия, была младше их на целых пять лет, что в подростковом возрасте казалось катастрофой. Для них она была несуразным малышом, с которой просто не интересно водиться. Тем более, они все были друг с другом с детства, их коллектив был сплочен, а дети отличались особой асоциальностью, им вполне хватало друг друга, и они не готовы были принимать новичков. И более того, Эллисон не переносила Малию на дух, и вполне вероятно, подговорила всех устроить ей бойкот. Не зная альтернативы, малышка Малия, или же Младшая, инстинктивно жалась к фигуре матери, что сильно раздражало Диего. Он по натуре был вспыльчивым, и редко скрывал свое раздражение. И в один такой момент, когда Малия под задорный смех Грейс жарила яичницу на своей руке, Диего то ли толкнул ее, то ли как-то случайно ударил. Он не помнил. Помнил только, как из огромных и красивых глаз Малии катились слезы и тут же испарялись на щеках витиеватым паром.  — Диего, ты же хороший, — говорила ему Грейс. — Малия теперь твоя новая сестренка, и ей очень нужен старший брат. Она совсем беззащитная и сильно грустит. Поможешь ей, Диего? Пожалуйста. Ради меня. И как он мог ей отказать? Стоило Диего хоть раз проявить дружелюбие, как Малия приклеилась к нему банным листом. Она была так счастлива, что кто-то из взрослых обратил на нее внимание, что молчаливым хвостиком моталась за Диего. Его начинало это раздражать, но он терпел, ради мамы. — У тебя не получается читать? — осторожно спросила Малия, когда Диего пыхтел и кряхтел за какой-то книжкой. Диего с яростью откинул книгу.  — Не лезь не в свое дело, мелкая. Малия прижала голову в плечи.  — Ничего страшного. Чтобы быть героем тебе не нужно уметь читать.  — Я в-вот тоже самое говорю! Но меня никто не слушает! Еще задают эти дурацкие книжки! — злился Диего.  — Хочешь, я помогу прочитать? И Малия помогала. Она читала ему вслух, иногда, писала за него эссе. Она оказалась довольно хороша в этом. Они сидели до позднего вечера, Диего пробирался сквозь текст за ее тонким пальчиком, когда ему хватало сил бороться с буквами самому. Они постоянно путались, мешались, но при сильной концентрации у него получалось. Малия засыпала у него прямо на полу. Как обычно, слишком горячая, и Диего подхватывал ее на руки и относил в ее комнату. Малии исполнилось одиннадцать, им по пятнадцать. Она впервые вышла с ними на миссию. Малия рыдает над убитым террористом, прикрывает ему ладошкой глаза, но оставляет на веках красный след от ее ладоней. Малия задыхается в истерике, а Диего молча берет ее на руки, она прижимается к нему, а ее кожа покрывается инием. Малия и Диего тренируются вместе. Диего учит ее драться, ведь ее сила как раз в прикосновениях. Она носит наглухо застегнутые жаростойкие костюмы, в которых очень потеешь, и прячет тело за мешковатыми свитерами.  — Давай, мелкая, еще сотню отжиманий. Или слабо? — Да пошел ты, Диего, — и сквозь крепко сжатые зубы делает еще сто десять. Малия слишком быстро взрослеет. Потом Диего поймет, почему Эллисон всегда так плохо отзывалась о Младшей. Малия была красивее ее. Пока Эллисон училась вокалу, она потела в зале вместе с Диего, доводя свое тело до совершенства. Пубертатный период начался у нее как-то слишком быстро. И появились округлые бедра, полные груди. Неожиданно все мальчишки стали замечать Младшую и заметно краснеть, когда оказалось, что ее школьная форма ей уже мала. Малия росла высокой, статной, округлой, подтянутой. Она стала напоминать собой какую-то Мисс Вселенную, и Диего боялся предположить, что же будет дальше, если уже в тринадцать она не похожа на нескладную девчонку. А затем им приносят новые костюмы. Не школьную форму, а настоящие супергеройские костюмы из спандекса. Черные, блестящие, с вышивкой на груди. Малия достает свой, и в ее серо-зеленых глазах застывают слезы. Она только спрашивает:  — Почему? Реджинальд недоумевающе поднимает бровь.  — Разумеется, Младшая, — это прозвище прилипло к ней намертво, — это потому, что тебе нужна наибольшая зона поражения, а соответственно, как можно больше открытой кожи. Когда она впервые выходит в своем комбинезоне без рукавов и в ужасно коротких шортиках, трясясь от подступающих слез, поджимая плечи к ушам, мальчики стыдливо опускают глаза, стараясь не пялится. Малия слишком горячая. Так всегда было. Диего покупает ей на сэкономленные деньги плащ. На миссиях она появляется в нем, а когда дело касается боя, то пафосно скидывает его. Она дралась удивительно красиво и изящно, оставляя от каждого удара ожог третьей степени. Фанаты от нее в восторге. В прессе ее называют «горячей штучкой», а у Диего чешутся кулаки от каждого журналюги. Стоит им справиться с заданием, как он тут же кутает ее в плащ и уводит подальше от камер. Приговаривая: — Идем, мелкая. Малия начинает ненавидеть свое слишком красивое и взрослое тело. Им всем восемнадцать, Малии соответственно четырнадцать, но она уже одного роста с Беном, и смотрится вполне органично с ними в одном ряду. Чтобы быть с ними наравне ей приходится взрослеть в ускоренном темпе. Быть сильнее, жестче, усерднее, компенсировать свой возраст дисциплиной и навыками. Из Малии выходит отличный боец, Диего опасается признать, но может даже лучше него самого. Она играюче с задорным смешком ускользает от разъяренного Лютера на тренировках. Он не может нанести ей не один удар, а стоит Малии хоть раз коснутся его, как он тут же выходит из игры. Ее кожа от жара переходит на оттенок киновари, а иногда и вовсе горит красным, словно накалена изнутри. Малия с интересом водит пальчиком по трупу, оставляя красный узор бурящего ожога. Прижигает первую огнестрельную рану Диего, и тут же накрывает его живот второй, ледяной рукой. Младшая упорная и сильная. Младшая сильнее их всех. Но ее ломает. Это был субботний вечер, когда Пого и Реджинальд отправились по каким-то делам. Им всем уже восемнадцать, и у них, конечно, есть вполне взрослые планы. В городе они знаменитости, и иногда пользуются этим. Особенно Диего. Малия уже умеет смеяться со всем остальными, держится наравне, и легко забывается, что она еще несовершеннолетняя. Им приносят почту от их постоянных поклонников. Обычно отец не дает им читать, считает, что это только избаловывает их, и они воруют ее по кусочкам. Но сегодня весь мешок фанатской корресподенции достается им, и у них как будто маленькое Рождество. Впервые за долгое время они снова чувствуют себя детьми, показывая письма друг другу и детские рисунки. Вани сегодня нет, она на уроке музыки, и они могут хвастаться своей славой вовсю.  — Дорогая Эллисон, я мечтаю быть такой же как ты.  — Космобой, я безумно влюблена в тебя.  — Ужас, а у твоих щупалец есть имена?  — Клаус, не мог бы ты узнать у моей погибшей бабушки, где именно она спрятала свои драгоценности. Ох, блин, как обычно.  — А что у тебя, Мелкая? — задорно спрашивает Диего, пряча очередную любовное письмо от фанатки в карман толстовки. Позже он попросит Малию прочитать его полностью. Малия держит письмо дрожащими руками, а к ней и приложенную фотографию. Листок шелестит, оттого, что ее трясет. Когда Диего все-таки разглядел, что именно было на фото, он вырывает письмо, рвет его на несколько кусочков, и успевает взять Малию на руки раньше, чем она впадет в истерику. Дети недоумевающе переглядываются и поднимают фото с пола. Они совсем забыли, что Малия ребенок. Этим же вечером Диего склеивает кусочки письма, пока Малия спит в его комнате, находит адрес, надевает маску и берет свои любимые ножи.  — Да? Скорая? Мужчина неудачно пытался себя кастрировать в домашних условиях, — говорит Диего, запихивая остатки письма ему в рот. — Сранный педофил. Есть всего четырнадцать. Пресса продолжает называть ее горячей штучкой. Для него она навсегда останется Мелкой. Эту часть истории Харгривзы знали. И этого вполне достаточно, чтобы понять, почему Малия Моралез решила покинуть Академию Амбрелла и навсегда исчезнуть. Никто не осуждал ее, но никто и никогда не хотел упоминать ее имя вслух. Это было слишком больное, слишком извращенное. У них всех покалеченное детство, но не так как у Малии. Вот только они не знают, что было дальше. Несколько дней Малия рыдает и не выходит из комнаты Диего. Он держит ее на руках в противопожарном костюме, и буквально задыхается от жары. Он не отходит от нее ни на шаг, и никому не позволяет даже приблизиться к двери. Он повышает голос на Реджинальда и отхватывает звонкую пощечину, но все равно продолжает настаивать на своем. Он не чувствует себя виноватым, и сделает это с каждым, кто причинит Малии боль. Диего кажется, что пропитывается ее мучениями. Ему, как парню, тоже приходили интимные фото от поклонниц, но он относился к этому совершенно иначе. Он мог только догадываться, как Малии тяжело. Эллисон хотела с ней поговорить, Эллисон уверяла, что она ее понимает. Но Диего никого к ней не подпустит. Это он виноват, что не уберег ее, и не собирается повторять эту ошибку дважды. Но он ее повторяет. В какой-то момент ему становится слишком тяжело. Он напивается, идет в клуб, целует какую-то девчонку, она хочет продолжить дальше, но не может. В его глазах Малия, его мелкая маленькая Малия, которую он таскал на руках как обезьянку и заставлял есть кашу. Его Малия в коротких шортиках, тренирующая на нем удары. Его Малия задорно смеющаяся и обгоняющая его пробежках. Он возвращается домой. Малия ходит призраком по дому в огромном свитере ее брата.  — Ну от тебя и несет, Диего, — говорит она, когда он вваливается в дом.  — Ты как? Малия пожимает плечами.  — В порядке. Клаус дал мне немного травы, я успокоилась. Со временем я это забуду. Но у отца все-таки потребую закрытый костюм, — она даже улыбается и кажется совсем в норме. — Боже, Диего, сколько ты выпил, — она прикладывает ледяную руку к его разгоряченному лбу, и Диего млеет от прикосновения, тянется за ним и хочет еще. Еще ее карамельной кожи. Он слишком пьян и не соображает.  — Клаус тебя накурил?  — Ой, только не кипишуй. Подумаешь? Зато мне стало легче, — она достала бутылку воды и протянула ему. — Ты хоть запомнил имя той девчонки, что поставила тебе засос? Диего глядит вопрошающе. Малия тычет пальцем ему в шею, и от прикосновения он вздрагивает. Она улыбается, проходит в гостиную, и падает на диван. В темноте комнаты она выглядит еще соблазнительнее, тем более, в его свитере. Диего падает рядом, пьет из горла. — Где ты еще берешь силы на девчонок? — смеется она. И Диего совсем забывает о том, как она рыдала в его комнате, о том письме.  — Беру, — просто отвечает он. — Но в этом нет особого толка.  — Да ладно? — смеется она. — А чего так? Он слишком пьян, чтобы рассуждать. Вместо этого он ложится на диван, и хихикает, глядя на нее.  — А ты?  — Что я?  — Почему не находишь время на девчонок? Или на мальчишек? Малия поднимает одну бровь и усмехается.  — Ты, видимо, очень пьян.  — Ты буквально можешь заполучить кого угодно.  — В том числе и грязного педофила.  — Ох, да ладно. Ты хотя бы целовалась? Ты же бегала постоянно в торговый центр, я был уверен, что ты нашла себе кого-то. Малия медленно мотает головой, и смотрит ему прямо в глаза. У Диего дух захватывает от ее красоты.  — Хочешь научу? — спрашивает он шепотом, и приподнимается на локтях. — Целоваться? — Ага.  — Как лоу-кику и оверхэду? — паясничает она.  — А почему бы и нет? Зато, когда встретишь того самого, будешь уже натренирована. Малия смеется от сказанной глупости, но не уходит.  — Не хочу хвастать, но никто еще не жаловался.  — Наверное, потому что у тебя с собой всегда припасена парочка ножей. Они вместе смеются над ее шуткой, чуть наклоняя голову вперед. Однако, в какой-то момент, все становится слишком напряженным.  — Ну научи меня, — соглашается она тихо, а Диего судорожно сглатывает слюну. Он почему-то до конца не верил, что это произойдет.  — З-закрой глаза, — шепчет он, чуть- чуть приподнимая ее подбородок. — Я покажу, а ты повторишь? Договорились? — Договорились. — Чуть-чуть приоткрой рот, — и она слушается. Ему кажется, что он аж трясется от страха, а может от предвкушения. Но в его голове даже и мысли не закрадывается, что он делает что-то нетак. Настолько велико искушение. Он целует ее нижнюю губу, легко, осторожно, обводит языком, посасывает. Чувствует ее судорожный выдох, и как кожа становится горячее.  — Теперь ты, — Диего чуть-чуть отстраняется, а Малия, хмурясь, смотрит на него. Пауза слишком затягивается. — Если ты хочешь остановится…  — Не хочу, — говорит она упрямо, как и на тренировках, когда у нее начинают трястись ноги от усталости. Малия тянется к нему, и все повторяет. Слишком быстро, неумело и нетерпеливо.  — Медленнее, наслаждайся, — наставляет он. Малия с готовностью кивает, и делает это совсем иначе. Настолько иначе, что ему становится тесно в штанах. Ему уже восемнадцать, а у него стояк от поцелуя.  — Уже лучше? Он не сразу слышит вопрос и совсем не хочет открывать глаза.  — Лучше. Но это азы.  — Покажи еще, — она все продолжает говорить шепотом.  — Сейчас. Диего прочищает горло, голова будто заполняется жаром, и соображать становится совсем сложно. Она закрывает глаза, открывает свои пухлые губы, и он целует ее уже в совсем не учительских целях. Диего срывается, и Малия понимает это молниеносно, адаптируясь к нему, стараясь целоваться хоть наполовину так же страстно, так пылко и так уверенно. Диего кажется, что все это длится недолго. С губ на шею, дальше, ниже, глубже, жестче, не заботясь, что их могут услышать. Иногда, отрываясь, он шепчет:"Ты такая красивая. Тебе удобно? Не больно? Мне начинать? Если хочешь, останови меня. Я люблю тебя». Малия только кивает, мотает головой, и случайно оставляет ожоги на его теле. Утром он просыпается один. Малии нет в ее комнате. — А где Младшая? — спрашивает Клаус. И тогда Диего осознает, что он сделал. И никогда не сможет себя за это простить. За обедом сэр Реджинальд Харгривз объявляет, что Малия Моралез, она же Младшая, приняла решение покинуть Академию Амбрелла. На похоронах о ней не говорят, но Диего продолжает с надеждой смотреть на дверь. За окном идет ливень. И в какой-то момент окно с другой стороны запотевает.