Межконтинентальное

Верно построенные планы, они какие: выверенные, проработанные, доведенный анализ до состояния натянутой проволоки. Такой должно срезать палец, проверив натяжение. Размеренно тянущаяся кожа, таящая за собой плод, тяжесть под сердцем, декада месяцев, сладостно выжидаемая под надзирающим. Теплящееся пламя, и ему предначертано согревать. Судьба над шиноби не властна, истинную важность возымеет сплоченность усилий. Мужчина не спешил, выжидая, раны затягивались, было не к спеху. Оружие раскручивалось, обороты набирались, давая упустить власть. Фаланга легко опустится, свистом металла выгрызая в полете препятствия. Сумрак сглаживает, протаскивая руку, сметая шероховатость. Взгляды тоже прогибаются грузом, трёхсот дней не минет и не сгинет, не исчезнут, пронесутся одни лишь томоэ по водоему разлитой крови в глазах, потонув в них черным лебедем. Вынашивание дитя для джиинчурики губительно, слабость охватывает плоть текущим расплавленным железом, искрящие капли проедали себе путь. Горелая кожа вопреки предрассудкам имеет запах самого обычного мяса. Сладость у человека под именем Тоби рассасывается по поверхности языка только от предвкушения. Изгиб душащей птичьей шеи клюкой тянет сухожилия, сминает их в ком, передавив массой вену. Не нужно ирьенина, покачанной головы, догадок о закупорке сосудов. Стражи изливаются желчью, блевотой, они окрашены в алый. Не мигающий месяц напитывается первыми пролитыми каплями крови жертв. Они выжаты дичью, искручены под воздействием атаки. Правосудие набирает разгар с каждым замахом кисти. Правосудие горит плотно сжатым в шар огнем. Зеркальный близнец Рассенгана, дзюцу прогорает сквозь ладони, зияя мертвенно застывшей пустотой. При смерти Рин капель кровяной дроби давлением выбила перепонки изнутри, раздавив в Обито все человечное. Клановый глаз вводит любого увидевшего в ступор. За бравыми воинами кроются масти малых карт, и с тем, как продвижение по убежищу продвигается, становится легче. Верно построенные планы, они какие: выверенные, проработанные, доведенный анализ до состояния натянутой проволоки. Они набросаны вязкой нитью паутины. Взращены извне разума, навязанные, дабы не замарать рук. Обито никогда не был инициатором. Посланник. Удобная и гибкая кукла. То преисполненная долга всем помочь, то крепкой любовь, то (отняв это все и истоптав) тянущим чувством беспомощности. И заглушить его не способен ни алкоголь, ни что-либо. Мадара это прекрасно знал. И забирал из мягких рук ласкового мальчика его солнечные лучи, плетенные в венки, оставляя после них дыры с зиянием до бесконечного. Кандидатуры лучше было не разыскать. Послушный посредник. Словно его ожившее тело, и уже не проекция пленника Мокутона. Он все верно сделал.