Какая ирония

К обеду хлынул дождь. Когда я вернулся домой и вошёл в комнату, док, накинув плед на плечи и голову, сидел в углу дивана, отвернувшись к окну, за которым дождевая капля билась о край карниза. Услышав шаги, он сжался, отворачиваясь. Я собирался пройти мимо, но услышал, как он всхлипнул в ладонь. — Э-эй, — обеспокоено протянул я, швырнув куртку на стул, и опустился на край дивана рядом. — Что случилось? Я обнял его через плед, и он не сопротивлялся. Оказавшись в объятьях, он заплакал сильнее. Точно не зная, могу ли помочь, я гладил его, покачивал и повторял: «Тш-тш…». — Это просто похмелье, всё хорошо, Аллен, — бормотал я, поглаживая по его плечу. — Всё хорошо, всё пройдёт. — Су-ка, — вытирая основанием ладони глаз, заикаясь, буркнул он. — Я всё просрал. Всё нахер просрал. — Это пройдёт, всё пройдёт, — повторял я. — Я просто сдохну однажды, — ныл он, едва ли не воя от силы собственного горя. — Просто, блять, буду настолько голоден, что умру. Замёрзну ночью в заледеневшей луже блевоты. Бля… — Мы все сдохнем. Сейчас всё в порядке. — Ты нихуя не знаешь, Джон Сноу, — прорыдал он в моё плечо. — Думаешь, я об этом, блять, мечтал? А больше ничего не будет, ничего. Никто мне ничего не даст, никто не спросит, чего я хочу. Только, блять, члены. Херова гора ебучих членов. Нахера это всё, когда, блять, это кончится… Сука, как же всё заебало! — и он опять захныкал, содрогаясь всем телом от силы жалости к себе. — Это всё похмелье, — шептал я. — Всё будет хорошо. — Нихуяшеньки уже не будет, — проскулил он. — Я же здесь. — Ты проебёшься, как остальные. И правильно сделаешь, — всхлипывая, проговорил он, стараясь дышать ровно. — Я сам виноват. — Мы все делаем разное дерьмо, — заметил я. — Всё проходит, и это пройдёт. — Нет, я просто… идиот и слабый, ничтожный человек. Всё сложно, а я херово понимаю в сложном. В физике понимаю, в этой херне — нет. Ты — милый. Ты всё сделаешь правильно, не как я. Я натянуто улыбнулся, слушая такие его слова. Он вытирал пальцами щёки, срываясь ещё на всхлипы. — Я переспал с одним парнем, — сказал я, — без резинки, и он точно болен. Док поднял на меня удивлённые покрасневшие глаза. — Чего?.. Бля! Ты серьёзно? — спросил он. Я покивал. — И… и? — спросил он потирая одну свою руку другой. — Я ж ссыклищще! — весело воскликнул я. — Сходил в больницу, взял форму для заполнения и вот уже несколько дней вру сестре, что жду результатов. — То есть… Так вот почему ты… Твою… Ох, блять! — выдавал он восклицание за восклицанием. — Да, да, — широко улыбаясь, покивал я. — Так что… Ты мне очень нравишься, правда, — признался я. — Дело было совсем не в тебе. — Ты ж кусок дерьма, — выдохнул он, и вдруг резко порывисто обнял меня. — Иди сюда. Может, у тебя и парня никакого нет?.. — Может, — сказал я. — Ну ты… вот… ах! — и он сжал меня ещё крепче. — А я ему рыдаю на пустом месте! Господи, да всё это яйца выеденного не стоит… Милый, хочешь, я схожу с тобой? Я тяжко вздохнул. — Да я… — Сам, да?.. — Не знаю, — признался я. — Пока я ещё не там, всё нормально. Как будто ничего не случилось. Но когда приду, всё. Назад не переиграешь. Понимаешь? Начну — и всё в задницу. — Ох, ты… — Пока-то всё нормально. Ну и зачем? Допустим, всё подтвердится. Зачем мне знать, что я умру? Я ведь всё равно умру, знаю я заранее или нет. — А если нет? — Тогда не умру. Тоже, зачем знать? Он вздохнул, поглаживая мои волосы. — Но. Надо узнать. Будет. — Слушай, — он отклонился и заглянул мне в глаза. — Я пойду с тобой. Вместе сходим. Чего б нет? Если всё будет хреново, расскажешь мне, если захочешь. Я промолчал, пялясь в серую клеточку пледа. Хайнек помолчал, а потом криво улыбнулся, подумав о чём-то. — Бля, мой парень, вот что: я расскажу тебе свою историю, — он сжал мою руку. — Она короткая и тупая. Можешь ржать, сколько угодно. Ложись рядышком. Он улёгся на диван и притянул меня, укладывая на свою подушку. — Когда я ещё преподавал тебе физику, у меня была любимая и милая жена. Он уткнул в подушку локоть, подпирая голову и смотря на меня. — Я помню, — равнодушным тоном, проговорил я. — Очень красивая. — Невъебенно красивая, — подтвердил он. — Мне всегда казалось странным, что она согласилась выйти за меня, но, кажется, в то время она правда была в меня влюблена. Пару лет мы прожили с ней отлично. Волшебное было времечко. Но как-то однажды я пришёл с работы раньше времени и застал свою жену в спальне с соседом. Я слабо улыбнулся. — Не было криминального убийства, — продолжал док, — и я даже не думал о том, чтобы с ней после этого расставаться. Я только попытался поговорить о том, что это, блять, такое было и почему. Милая в самой искренней форме выразила горькую обиду и попеняла на то, что мы договаривались о свободных отношениях, и вот это — то самое оно и есть. Якобы это вовсе не измена, а просто секс и ничего кроме этого. Она была очень красноречива, а я так её любил, что согласился со всеми её доводами. — И в следующий раз ты застал её с другим соседом? — спросил я. — Не так. Я подумал, что раз у нас такие свободные отношения, то, значит, не случится ничего страшного, если и я кого-нибудь трахну. — Ну ты умник, док… — Знаю, всегда им был, — согласился Хайнек. — Кого же ты выбрал? Её подругу? — Зачем? — удивился док. — Нет, я трахнул того же самого соседа. Я глухо загоготал. — Прости, это нервное, — затыкая рот и немножко хрюкая от этого, попросил я. — Я же сказал, что можно ржать, — улыбнулся он. — В общем, оказалось, что отношения у нас не такие уж свободные, как она говорила, поскольку после того, как я рассказал ей о случившемся… — Ты додумался ещё и… Ха-ха! Продолжай, я молчу! — Она обиделась на меня до смерти, — сообщил док. — Метала молнии, как чёртов Юпитер! А, дело в том, что занималась она у меня тем, что редактировала видеодокументы. В общем, эта женщина-режиссёр слепила трёхминутный и очень правдоподобный ролик о том, как какой-то парень, которому она прилепила моё лицо, развлекается на конюшне с конём. — Ну-у… — Д-да, сделала видео, где меня выебал конь, а после этого, прибегнув к помощи неизвестного мне умельца, разместила его на главной странице сайта моей школы. — Нихрена себе стерва!.. — обомлел я. — Н-да, — кивнул он. — Само собой, видео быстро удалили, я, конечно, поклялся, что не имею никакого отношения к ебле с конями, но то, что видели все мои коллеги и сотня-другая родителей уже сложно было изгнать из их памяти. То обстоятельство, что видео удалили, скорее, даже уверило некоторых из них в истинности ролика. Детали происходящего все помнили смутно, а член коня и моё, простите, хлебало — отчётливо. Я не стал даже пытаться что-то доказать и уволился… В смысле, меня бы так и так уволили, но я успел сам написать заявление. После я переехал в другой город, потом ещё в один, в другой штат, но история произвела определённый уровень шума, и директора школ встречали меня уже априори как конского ебыря. То есть как бы профессионализм профессионализмом, но связываться с парнем, у которого за плечами была такая история, никто не хотел. Кто его знает, что там было? К тому же, ничего нельзя навсегда удалить из интернета, если один раз оно там засветилось. В итоге я попереезжал, понял, что больше никогда в жизни не смогу преподавать физику детям, и вернулся сюда. Устроился сначала на кассу в какой-то никчёмный магазин, но кто-то опять высрал это видео и это опять не показалось никому смешным, так что я снова уволился. Работал какое-то время уборщиком, а потом перешёл на члены. Им было определённо похер, ебал я коня или нет. Сейчас мне, откровенно говоря, уже наплевать. Могу сказать, что да, это был я. Уже не парит. Да и членов я пересосал столько, что выдумка с конём постепенно поблекла в своём неоспоримом некогда великолепии… Ну, как история? Смешная? — Припёзднутая, если честно, — признался я. — Что есть. — А что насчёт дома, в котором вы жили с женой? Я этот момент не понял. Неужели после всего этого ты ушёл, как истинный придурок, с зубной щёткой? — Это был не наш дом, это был дом её родителей. Из моего была только машина. Но её я уже про… протерял. — А в суд подать? Потому что… ну как так-то?! — В суд… допустим, спустя долгое время отвратительного разбирательства, на которое у меня нет денег, суд официально решит, что видео ненастоящее. И что? Мне тыкать каждому в лицо бумажкой о судебной экспертизе? Подать на том основании, что видео сделала она и поэтому что-то мне должна? Это я знаю, что сделала его она, но сможет ли это кто-то доказать? Может быть. Но что, опять же, толку? — Нет, ну это пиздец, — не удержался я от характеристики. — Ага, — согласился он. — Коротко и тупо. — Невероятная… чушь. Извини, конечно. — М. Да ничего. Мир полон невероятной, казалось бы, херни. Каков был шанс, что мы с тобой будем когда-нибудь лежать на одном диване и обмениваться такими дерьмовыми историями? — Почти нулевой, — проговорил я. — Но мы встретились, и это круто. Мне теперь не так уж и хочется страдать и ныть. Хочется жрать, и чего-нибудь вкусненького. Потому что стесняться тебя тоже уже надоело. Ты не можешь не любить меня за то, что ты мне так нравишься, Куин-к-доске. — Нравлюсь?.. — спросил я. — Это я-то? — Ты что, совсем вчерашнюю ночь не помнишь, пьяница? — Нет, я помню, — сказал я, слегка смутившись. — Ну вот. Где мои сигареты?.. Покурю, схожу в душ, а потом ты поведёшь меня в общественное место и накормишь вкусными блюдами. Маффины, кофе! Хочу! — А можем мы сходить в больницу, — ляпнул я вдруг, — прямо сейчас? — Ничего не говори! — остановил он меня, хотя я и так ничего не говорил. — Я в душ на одну минуту. Покурю по дороге. Накормишь после того, как сходим. Спрыгнув с дивана, он уплёлся в сторону душа, а я подумал, что, скорее всего, у меня есть ещё полчаса, чтобы поваляться на диване, ничего не делая.