Окно, по раме которого на стену лились ослепительные потоки послеполуденного солнца, было открыто настежь. Вялая шторка, прикрывавшая его, едва шевелилась в гуще тёплого воздуха.
Аллен не отрываясь смотрел на ветви опалённых солнцем зелёных деревьев, томно полуприкрыв веки. Его стройная тощая нога покоилась на моей пояснице, а я сам, нависая сверху, подсунув левую руку под его тело, в не слишком удобной позе старался самым активным образом заставить его кончить.
— Погода какая хорошая, — сдавленно всхлипнув и всхрапнув, как конь, от ощущения проникновения, сказал он. — Давно ты гулял по городу?
— Час назад, — потный от жары и монотонных движений, шепнул я.
— Нет, не просто шёл, а гулял?.. А?.. Солнечно так, хорошо… — он втянул носом воздух, впорхнувший в окно. — Да что ты… Стой… Подожди.
Я, шумно дыша, опёрся рукой в диван.
— Можешь не трясти? — спросил он.
— Тебе, блин, только что это нравилось… — пробубнил я, стирая капли пота с брови.
— Ну, — согласился он. — Великий Каменный Дракон восстал. Теперь другой план.
— М…
— Ритмично, без сюрпризов, туда-сюда, — сказал он. — С! Привстань, можешь?
— Чего?
— Поддрочу.
— А…
Я приподнялся на одном колене, и мне стало ещё напряжнее висеть над ним, но я был готов потерпеть. Я ткнулся лбом в подушку у его шеи, ласково потираясь о его кожу краем носа.
— Не отвлекай, — попытался он отклониться.
Утомлённый приключением, я замычал, собираясь встать.
— Или останься так, — он прижал мою голову к себе, вжимая пальцы в мой затылок. — Дыши прямо в шею, горячо, чтоб прям мерзко в жаре… Про… должай. Не кусай, не на… господи! Моё ты… Ах! — он выдохнул, и вновь сжался.
Я боялся сдвинуться и на миллиметр, вдыхал запах его пота над шеей, слушал, как он дрочит, просунув руку под моим животом, и в одном и том же, заказанном маэстро, темпе всаживал очаровательно персиковый, обтянутый очаровательно лиловым презиком, латексный дрожащий своей внутренней дрожью член в его зад.
— Быстрее, — шепнул он. — Чуть-чуть. Чуть-чуть быстрее. М. Мгм.
Оседала и вновь вздымалась его грудная клетка, и кожа, тепловатая и липкая, влажная, покрытая солью, соприкасалась с моей, слипаясь. И я думал: как, чёрт, круто с ним, как мне хочется, чтоб этот ублюдок орал соседям в стенку о своём оргазме. Чтобы всякое: «Майкл, глубже! Сильнее! Я кончаю!». А он выдавал всего два-три громких стона… Всего два! И тянулся сдёрнуть кондом. Ублюдок, ублюдок… Мой ублюдок.
Продолжая оставаться в той самой позе, я отбрасывал одно за другим предложения собственного рассудка о поцелуях в шею, трогании, стискивании и прочих отвлекающих манёврах, способных испортить ему удовольствие.
И вот, наконец, он застонал! Лёгкие мои взорвались огнём, рёбра едва ли не вывернулись наизнанку. Второй отрывистый стон перевернул мне желудок, прокатываясь тошнотворно-восторженной волной в глотку. От третьего, громкого, самого нежного на свете стона, задрожал, как разрушающийся злодейский замок, весь мой скелет. Каждая косточка пришла в движение, поймала волну, заставив ощутить восхитительно сладостную, усиливающуюся дрожь, выбросившую на поверхность моего океана ворох причин обожания и восторг от обладания этим потрясающим мужчиной.
Я коснулся его под подбородком мокрым носом.
Он, кончив и пережив все ощущения удовольствия, выдернул руку из-под меня и закинул её мне на спину, проводя по ней и смазывая капли остывшего пота. В конце концов, я поднял голову. Потолкавшись руками, я перебрался через него к краю разложенного дивана, под самое окно, и опустился на его поверхность.
Док завозился рядышком со мной, периодически резко и глубоко вздыхая. Он, напрягшись, вытащил из себя искусственный член, снял с него резинку, вывернул наизнанку и с навеса закинул в ведро под столом, потом, наклонившись к краю дивана, скатал презик с самого себя, завязывая и вышвыривая туда же, куда и первый. Резиновый член он сунул на край стола.
Отклонившись, он лёг спиной обратно на застеленный бежевой простыней диван, затылком упал на подушку и, задрав локоть, глубоко удовлетворённо вздохнул, медленно проводя ладонью по лбу и волосам, замирая так, с рукой в волосах.
Он покосился на бок, на меня, и по его лёгкому прищуру я догадался, что это его самая бессильная улыбка, всё, на что он способен сейчас. Я улыбнулся ему, слегка хмурясь, и пододвинулся к его плечу. Опустив руку с головы, он прижал локоток к рёбрам и наугад отвёл ладонь в сторону моего лица. Я поймал его за руку.
— Отведи меня, — проговорил он, глядя куда-то вдаль между нашими руками и всей остальной комнатой, — в общественный парк…
— И выеби, — окончил я на свой лад, весьма по-джентльменски чмокнув его в средний пальчик.
— Выгуляй, — с укором поправил он.
— Как собачку, на поводке, в ошейнике…
Придвинувшись, я попытался закинуть коленку на его бедро.
— Горяч… — спихивая мою ногу, усмехаясь, пожаловался он. — Кто-то у нас порядком не вытрахан… А?
— Переживу, — поморщил я нос.
— Пора тебе надеть большой толстый кондомище, натянуть до подмышек, перекреститься и трахнуться по-простому.
— Забудь обо мне, — попросил я. — Справлюсь, пока руки не отсохли.
— …во веки веков, эмен.
— Эмен, — повторил я.
— Я где-то слышал, латекс изобрели, чтобы вич не передавать. Ой, так это же как раз твоя проблема. Какое удивительное совпадение. Может, перестанешь?.. Почему ты вообще так уверен? Есть симптомы?
— Не надо никаких симптомов, чтобы понять, что не хорошо, когда у мужика, с которым спал, саркома Капоши на лбу.
Говоря это, я влепил Аллену в лоб вяло стукнувший щелбан.
— Может, родинка? — спросил он, потирая след от моего щелбана.
Я, с лицом задолбанного такими вопросами человека, прорычал ему в ответ расслабленными связками.
— Или он индус, — продолжил док.
Засмеявшись, я приложил пальцы в краю глаза.
— Слон! — выпалил я со смехом. — В сари.
— Танцевал и пел? — спросил он, но сообразив, что шуток про это, пожалуй, достаточно, принялся сползать с дивана. — Ладно, идём в парк, — сказал он, надевая мои сланцы, стоящие около дивана.
— Зачем нам в парк? — спросил я мирным тоном, поднимаясь тоже и отправляясь на кухню босиком.
— Ты что, «Красотку» с Джулией Робертс не смотрел? — спросил Аллен, упершись в края дверного проёма ладонями. — Помнишь, как она привела его в парк?
— Помню что-то, — налив воды в стакан и делая глоток. — «Красотка»? — я посмотрел на голого Аллена в моих сланцах, маячащего в дверях. — И кто из нас Ричард Гир?
— В смысле? — удивлённо округлил он глаза. — Само собой, разумеется, я. Ха. Тоже мне, нашёл, что спрашивать… — он был почти возмущён, подцепляя ногой сланец и надевая покрепче. — Пойду в душ на минуту, тебе сейчас надо?
Я кинул взгляд на кухонную раковину.
— Да нет, наверное.
— Может, не надо туда? — спросил он.
Наклонив голову, я угрюмо на него посмотрел.
— Я собирался шею помыть, — сообщил я.
— Вот и я говорю — пойди в душ, вымой.
— «Не надо туда» шею мыть? — усмехнулся я, топая до ванной. — Ты хотел сказать «не надо туда ссать», хотя с чего бы мне это вдруг, нас здесь не восемнадцать человек, я в состоянии потерпеть две минуты. Если что, — я тихо стукнул дверью ванной, выходя в коридор. — Я забрал полотенце, больше мне ничего не надо.
Аллен совершенно ничего мне не ответил. Он со сдержанной улыбкой прошёл мимо, спрятался за дверью ванной комнаты и принялся там, внутри, принимать душ.
***
Вечером того дня, когда мы, проболтавшись в дороге из Лас-Вегаса много часов, усталые вернулись домой, он был искренне удивлён тому, что я собрался устроить нам настоящую первую брачную ночь.
Он вышел из душа в растянутых бордовых трусах, прошёл в самый центр полутёмной комнаты, сосредоточенно ковыряя в ухе палочкой с ваткой на конце, и застыл, дёргая бровью, напротив своего разложенного дивана с розами, голым мной с красивым бокалом вина в руке, лежащим кверху жопой поверх свежего постельного белья.
Алл извинился за неподобающий вид, снял трусы, убрал ватную палочку и поинтересовался, что я планирую делать. Я сказал, что это моя забота, но ему понравится, и ему в самом деле понравилось. Позже он признался, что никогда ещё ничего подобного с его гениталиями посредством носа не совершали, и, хотя это и было смешно поначалу, он всё-таки больше в восторге, чем всё остальное.
Ну и, конечно, пальцы, да и латексный пенис — чего было его утаивать — помогли мне дотянуться до докторского дна и заставить его тихонько поскуливать в моих руках. Диван отскрипел положенное, Аллен — кончил, приобретя, как ни удивительно, статус настоящего мужа для меня и второго полноправного жильца для моей квартиры.
Он облизывал центр губы, тяжело дыша, я тёрся о костяшку на его ноге своей щиколоткой.
— Побриться… — буркнул он.
Я провёл пальцами по подбородку.
— Мгм, — с усмешкой проговорил я. — Выходные. Извини.
Рано утром я вскочил по будильнику, и он тоже проснулся. Оборачиваясь, он сощурил опухшие глаза, бормоча вопросы о том, что случилось и куда я собрался.
— Пять утра, пора вставать, — прошептал я, укладывая его.
— Пять?..
— Я всегда так встаю, — вытягивая угол одеяла и накрывая его плечо, кивнул я. — Спи.
— М… — вякнул он, тёплой рукой сжав край одеяла на плече, и, засыпая, уронил руку обратно на простыню.
Сидя вечером на кухне, он штопал карман на джинсах. Я подогревал вчерашний ужин.
Закончив с джинсами, он слез со стула, вывернул их, надел и, застегнув, сел обратно, потянувшись за сигаретами.
Он прикурил и кинул на стол мою зажигалку. Затянулся сигаретой, выдохнул дым. Облизнувшись, он вдруг тихо усмехнулся и почесал ногтем край брови. Он замер на мгновение и тут же ожил, опёрся на стол локтем и продолжил молча курить, поглядывая то на меня, то на синее сумеречное окно.
***
Мы шли по парку, залитому солнечным светом. Где-то поодаль, за краем дорожки, в гуще лиственных крон насвистывали птицы.
Поглубже засунув руки в карманы, я шёл вдоль края едва заметного в траве тоненького бордюра. Аллен брёл рядом, уцепив палец за петельку для ремня на своих джинсах. Мелкая каменная крошка, которой были посыпаны дорожки, отзывалась шорохом на наши шаги.
Я услышал тихий скрежет и посторонился — мимо, налегая на плохо смазанные педали, проехал велосипедист, обдавая нас потоком тёплого ветра. Продолжая идти, я зачем-то взял Аллена за руку, подсовывая пальцы под его, и крепко сцепил наши ладони. Он вздохнул.
— Пустить? — спросил я.
— Да как хочешь, — он миролюбиво фыркнул носом.
Мы переглянулись, я заметил хитринку, блеснувшую в его улыбающихся глазах. Когда он так улыбался, он становился похож на расшалившегося мальчугана.
Я смотрел на него, большого седого морщинистого мужчину рядом с собой, а видел почти всерьёз, на самом деле, маленького восторженного парнишку в коротких шортах. Вот он держит меня за руку, я веду его по парку, он улыбается мне смешными щеками, красными, как спелые вишни, и почему-то верит мне, и почему-то продолжает за мной идти, и держит меня за руку своей горячей рукой.
— Хочешь мороженого? — спросил я.
— Н… Не хочу, — отказался Аллен.
— Почему? Дойдём до фонтана, там есть, где купить.
— Да не хочу я, — усмехнулся док, взглянул вниз и, указывая пальцем, сказал: — Шнурки завяжи.
Я тоже посмотрел вниз, увидел развязанный шнурок и, выпустив его руку, опустился на колено, чтобы его завязать. Когда я встал на ноги, из-за спины Аллена появился прохожий.
— Сэр, — по привычке вытянувшись, поприветствовал его я.
Прохожий приостановился, качнул мне головой.
— Капитан, — сказал он, взмахнув рукой у виска, и прошёл мимо.
Всего на секунду я замер, может быть, даже растерянно. Аллен, стоящий рядом, обернулся на прохожего, но я качнул головой в сторону фонтана, и мы пошли дальше так, будто ничего не произошло.
