Как скажешь

Коэффициент тональности - это среднее значение максимума трех тонов. Но каждый тон имеет свой предел в зависимости от пола. Омега имеет более сильный плюс, альфа более сильный минус. Поэтому с тональностью, например, 5.0, омега имеет верхний тон объемом 5.5, базовый 5.0, нижний 4.5. Альфа же наоборот верхний 4.5, базовый 5.0, нижний 5.5. Необходимо понимать, что базовый тон - является определением тональности и не может быть выше 10.0, в то время как минус и плюс могут разгоняться до 10.5, но это значение не является статистически стабильным, потому что любой показатель свыше 10.0 - это аномалия. Ни альфа, ни омега не способны намеренно выпускать феромон свыше этого значения, но при наличии стесс-факторов организм представителей S - категории от 9.6 и выше на это способен.

Масштабные светские мероприятия — это то, чем живет и дышит каждый уважающий себя мегаполис. От Гонконга до Нью-Йорка, от Лондона до Абу-Даби, сквозь любой океан; это невидимые вены, через которые по миру вальсируют новости. И что может быть банальнее и вместе с тем значимее, чем день рождения одного из тех, под чьим покровительством существует страшный улей тех, кто эти новости создаёт. СМИ — оружие двадцать первого века, наркотик современности, «мягкий» гипноз молодых умов. Именно поэтому нельзя ударить в грязь лицом человеку, который лучше других знает, насколько важно держать марку. Именно поэтому подобные мероприятия нужно уметь создавать, их нужно уметь преподносить, их нужно уметь выдерживать. Хаширама не светский человек по натуре, но выбора себя лишил слишком давно. Впрочем, поэтому сейчас по всему банкетному залу и скользил цепкий взгляд одного из лучших ивент-менеджеров Большого Яблока. Чем не эффективный способ влиться в сливки общества, как не стать тем, без кого эти самые сливки не смогут себя презентовать? Ричард остановил одного из идеально вальсирующих официантов, делая замечание парочке сантиметров, что портили симметрию в башне шампанского. Нет, дорогуша, сказано левее, значит бери и переделывай. Все почти готово, до прихода хозяина вечера осталась всего пара минут. И ощущение того, что сейчас работа будет оцениваться людьми такой величины, все же стрессировало, как бы уверен в себе не был мужчина. Из раза в раз, с кем бы он ни работал, как бы ни был уверен в том, что все идеально. Каждый раз нервы. Огромное поместье на окраине города, что Мистер Сенджу подарил своей дорогой супруге на пять лет их совместной жизни, идеально подходило для праздника на пару сотен человек. Потребовалось две недели, чтобы распределить все максимально правильно, а уж о дотошности профи слагают легенды. Все, начиная от банкетного стола, к которому приложили лапки местные мишленовские звёздочки, и заканчивая оттенками бабочек у официантов — это все детали одной кропотливой работы над мозаикой. Добавим сюда ненавязчивый фон из живой музыки, декорирование строгими цветами, преимущественно розами (хозяйка вечера была категорически против, но Ричард слишком часто имеет дело с капризными леди), море дорогого алкоголя и лист приглашённых, каждое имя в котором было знаковым для страны точно. Сканируя пространство, серый кардинал вечера уловил появление виновника торжества и парой отточенных шагов сократил между ними дистанцию. — Мистер Сенджу, у нас все готово, идём строго по плану. В восемь начало, в восемь тридцать Ваше слово, затем ещё пол часа на тех, у кого подготовлена речь. Закуски в этот раз превосходнее обычного: Том, видимо, решил сделать комплимент. Крепкий алкоголь, как Вы и велели, уже ближе к десяти. Ровно в одиннадцать окончание официальной части. Машины заказаны на каждого гостя, гостиницы с запасом, так же с шофером. Что-то упустил? А, точно. Вручение подарков запланировано вначале, до того, как приступим к основным блюдам. Остаётся надеяться, что уважаемые гости ознакомлены с программками и планированием зон с учетом цвета пригласительного. Хаширама слушал вполуха, тем не менее не сводил взгляда с Ричарда, который как по бумажке отчитывался о проделанной работе. Сомнений в том, что все сделано идеально ни у кого не возникало, тем не менее это не мешало его супруге находиться в дурном настроении. Мито держалась стойко, потому что у нее не было ни желания, ни намерений портить день. Пусть торжество для Хаширамы было не праздником, а очередным рабочим днем, это все еще его день, когда все должно пройти по возможности гладко. — Спасибо, Ричард, — мягко улыбнулась она. — Это восхитительно. На ней все еще был просто костюм, потому что немного задержаться было в ее планах изначально, но лицо уже отполировано профессиональной кистью визажиста. Ричард учтиво поклонился, одним выражением лица показывая, насколько он польщен слышать от нее подобное, и как ему это приятно. Подведенные глаза остановились на бокале в руках мужа. Не первом, и явно не втором. Комментарий осел на языке металлической пылью, но ни слова она не произнесла. Просто развернулась и удалилась под мерный стук каблуков. Хаширама прикрыл глаза, медленно выдыхая. Она весь день как натянутая струна, готовая порваться. Слишком много с каждой стороны не в порядке, словно все вокруг сидят и смотрят на него, ожидая, когда он устанет балансировать на ниточке и сорвется. Явно не сегодня. — Слышал, многие не отмечают сорокалетие. Дурное число. Ричард немного недоуменно приподнял брови, не очень тактично приоткрывая рот, но ответ быстро, к сожалению, не нашел. — Колючее, — заключил он, отдавая бокал растерявшемуся Ричарду. Вино и вправду не пришлось по вкусу, но дело явно не в том, что кислотность не угодила; скорее, просто хотелось чего-то другого. Чего-то из того, к чему руки обычно не тянутся. Что-то высокоградусное, терпкое и успокаивающее своей силой опьянения с первого глотка. И речь совершенно точно об алкоголе. — Возможно… — Все в порядке, Ричард. Через пару минут будут первые гости, не нужно тратить время сейчас на меня и мои капризы. Обещай мне, что все пройдет гладко. Ричард строго кивнул и сразу же ушел к главному входу, оставляя Хашираму одного. Обещаю. Покинув салон нанятой машины, Мадара поправил пояс цельного костюма, стряхивая с себя бытовой налёт. Один из ярких вечеров, наполненных нужными людьми, важными разговорами, выгодными знакомствами и абсолютно скучным процессом. Такой же, как сотни тех, которые уже удалось посетить. Почти. Руки, затянутые плотной тканью перчаток, поправили ворот дорогого дизайнерского костюма, пробежались по пуговицам и снова к ремню. Он сидел на этой фигуре прекрасно и был абсолютно удобным, просто нервы имеют свойство концентрироваться именно на кончиках пальцев, вынуждая совершать какие-то компульсивные действия снова и снова. Как и мысли, если уж быть до конца откровенными. Начиная от уместности своего внешнего вида, минуя карие глаза, что будут жечь на нем дыры и рвать на маленькие кусочки, приходя к самому важному, уже наверняка отсчитывающему минуты опоздания. Мадара осмотрел фасад поместья. Невозможно красиво. Штрихи явно не одного именитого дизайнера. С изящностью и мощностью этой архитектурной картины может сравниться разве что ненависть к этому поместью. Твой дом впустил внутрь врага, ты в курсе, дорогая? Ладно, улыбка на тонкие губы, легкий шлейф роз — он готов исполнять свою безукоризненную роль главной гордости Хаширамы. Той самой, что похожа на уникальную статуэтку, которая безумно ценна, которую так сложно достать, но которая пылится на полочке, как и все остальные. Вовремя — значит застать помещение практически пустым. Персонал, выряженный не хуже приглашенных гостей; очаровательный Ричард со своей улыбочкой, забавно сгибающей уголки его губ; именинник, задумчиво разглядывающий одно из хрустальных сооружений. — Решил, что когда, как не сейчас? — Мадара вальяжно раскинул руки в стороны, указывая на пространство, параллельно направляясь прямо к мужчинам, по пути подставляя щеку менеджеру, чтобы получить свой уважительный поцелуй. — Не узнать твой почерк просто невозможно. — Рад слышать, что мой скромный труд узнаваем вашим взглядом, — отвесил он поклон. — Скромность не лучшая твоя черта, — Мадара отпустил ещё одну более широкую улыбку, а после медленно повернулся на альфу, несколько шагов навстречу, беглый взгляд по украшениям зала. Иронично. — Ожидаю от вечера чего-то столь же внезапного, как и осознание того, что тебе исполнилось сорок. С ума сойти, совсем взрослый дядя уже. Хаширама слышал его, впрочем, голоса было не нужно: он слышал его шаги, эту походку он хорошо знает. А может, и этого было не нужно, кажется, его тона были пойманы сознанием, когда тот еще на улице был. — Самым внезапным сегодня будет, если обойдется без конфликтов и пьяных тел, — с философским оттенком отозвался Хаширама, отвлекаясь от башенки из бокалов. Споткнулся о глаза, в которых постоянно намешано столько всего, что даже базовых эмоций не вычленишь. Об губы, расслабленные в легкую полуулыбку. Но это происходит каждый раз, почти привычное чувство. А вот об обнаженные бедра — явно что-то новое. Можно было бы отвести взгляд, потому что ментальное фото сделано, и чтобы осознать все в полной мере, продолжать смотреть не обязательно. Откуда же желание потакать? Потому что обнажая тело, ты рассчитываешь, что нужные люди займутся этим. Хорошо. Пожалуйста. Наслаждайся. Долгий, внимательный взгляд прошелся по высоким сапогам, по скользкой ткани слитного комбинезона, по разрезам от середины бедра, до самой подмышки, да, поверх тончайшей сетки, но проще воспринималось бы без нее, и это без единого намека на пошлость или вульгарность. Но на нем нет белья, и эта мысль загоняет уже тебя в собственные градации развращенности, оставляя его руки чистыми. Так официально закрытая шея, удлиненный рукав, даже перчатки. Любопытно насколько тонким ощущается этот материал тактильно? — Как на счет того, чтобы не напиться и лечь пораньше? Гарантированно самый внезапный исход дня, — усмехнулся Хаширама, поднимая, наконец, взгляд в глаза, которые все это время наблюдали за реакцией. — Лечь пораньше — звучит неплохо, — засмеялся Мадара, согласно кивая. — Но что-то мне подсказывает, что это напрямую связано с пьяными телами. — Увы, — не смог поспорить Хаширама. — Но, пожалуй, сегодня я не буду убивать надежды. Мадара, не утруждая себя облачать что-либо в слова, одним мягким движением прильнул ближе к альфе, ощутимо вытягиваясь, чтобы достать до острой скулы. С этим ростом по-другому не получалось. Лёгкий поцелуй, задержавший прикосновение на несколько чувственных секунд, и Мадара отпрянул на то же расстояние, на котором стояли изначально. Губы у него холодные, как оказалось, и прикосновение горело на коже далеко не теплом. Здесь все пропиталось этими розами, но сейчас Хаширама как никогда понимал разницу между феромоном и сравнением, придуманным для его описания. Потому что от Мадары пахло совершенно иначе: глубже, легче, острее, нежнее. Живее. — С днём Рождения, — и улыбка, лишенная привычных ехидных оттенков, абсолютно тёплая, едва уловимая. — Не буду нарушать традицию, хотя так и тянет. Хаширама опустил взгляд на небольшой пакетик из плотного картона, висевший на тонком запястье. Часы… Снова. Отсчет времени, которое бесконечно убегает, не сбавляя темпов ни на шаг, ни на мгновение. Снова счет. Две секунды, четыре… десять лет. — Мне кажется, мир перевернется, если однажды я увижу там что-то другое, — Хаширама открыл коробочку, любуясь ручной работой. — Оставим его на своем месте. Ему кажется, или пальцы все же коснулись этой чертовой сетки в момент этих даже не объятий, а просто наклона вперед, когда губы коснулись лица? Наверное, просто фантом. Еще один беглый взгляд по фигуре. — Тебе лучше начать осекать меня, — не сдержал он усмешки, уже понимая, что это становится слишком очевидным. Мимика Мадары — это просто нечто, насколько легко меняется выражение его лица, насколько оно преображается одним лишь движением бровей, приподнявшихся вверх. — Шутишь? Не знаю, как Вы, уважаемый хозяин вечера, а я тут гость, очень надеюсь, что желанный, — Мадара криво улыбнулся, снова пробегаясь взглядом по помещению, подсознательно боясь увидеть вторую половинку именинника. — Поэтому не планирую себе ни в чем отказывать, крадя у тебя кусочек праздника, — торжественный взмах руками. — С твоего позволения, — утрированный полупоклон и ладонь, утянутая черной натуральной кожей, прислонённая к груди. Пока ещё нет лишних глаз, пока ещё нет необходимости держать лицо, можно позволить себе подурачиться. Хотя бы в качестве неплохого расслабляющего обмана. — Разве ты не единственный, кто умеет себе отказывать? Других таких не знаю, поэтому, — ответный поклон, — развлекайся, даже пытаться не буду лишать тебя позволения. — Ну все, главное разрешение получено, можно выдохнуть спокойнее. Нервный главный редактор — плохое украшение, — Мадара резко крутанул головой, улавливая краем зрения движение насыщенно-синего платья позади, буквально в десяти метрах у лестницы. Лицо моментально стало каменным, настроенное выдавать исключительно рабочие эмоции. Ну вот, начинается. Хаширама заметил перемену в лице, но оборачиваться у него не было ни малейшего желания. Он знал, кого там увидит, какое лицо там будет, какая улыбка заиграет на ее очерченных алым губах. — Наш первый гость? Мадара едва уловимо склонил голову, выражая почтение хозяйке вечера. Пара прядей медленно упали на лицо. Шелест подола слишком близко, тонкая рука обвила локоть мужа, пока ее взгляд откровенно бегал по наряду. Попытка смотреть куда угодно, лишь бы не на нее прямо сейчас, закончилась очередным рассматриванием окончания разреза бедре. — Гость? Скорее, пришёл вовремя на работу. Волшебно выглядишь, Мито, — взгляд пробежался по платью. — Ручка Кристиана? Он явно был в восторге, что ты выбрала его. — Он самый. Мы просидели всю ночь за эскизами. А в итоге это просто платье, — прищурила она глаза, оценивающе рассматривая костюм, но комментировать не стала. — Снова часы? Скоро твой шкафчик не будет закрываться. Отдельная гардеробная? — крайне приветливо засмеялась она, не пропуская и капли яда в свой голос. — Я обязательно подумаю об этом, — согласился Хаширама. — Ты сделаешь из него коллекционера, — улыбнулась она Мадаре. — Вино потрясающее, держи меня рядом, иначе я забалую себя. Хаширама грустно вздохнул. — Нас здесь только трое, а у меня уже две задачи. — О, — алые губы красиво обыграли звук настолько театрально, что стало почти тошно. — Тяжела судьба начальника, ни секунды покоя. Пойдем, я думаю, у нас не осталось и пары минут. Хаширама, наконец, перевел взгляд на свою женщину. Как же Мито прекрасна. В своей утонченности и исключительно женской изящности. Бесконечно яркая и всегда теплая… Сколько еще раз нужно повторить, что она идеальна, чтобы в это снова поверить? — Тогда, с вашего позволения, я удалюсь исполнять свои прямые обязанности. И словно как по щелчку в парадных дверях показалась первая пара-гостья, к которым Мадара уже направился распашистым шагом и с тем настроением, которым он выстраивает себе карьеру. Праздник, ну конечно. Вальсировать между людьми, перекидываться с каждым из них осмысленными фразами, каждая из которых должна быть общего содержания, но со своей спецификой и изюминкой. Делать это красиво, но осторожно, потому что все эти сияющие гости — это голодная и не особо дружная между собой стая волков, которая, дай только шанс, порвет на клочки, распустив такие новости по миру, что захочется сбежать, и не важно, что поводом будет лишь одно неосторожно брошенное слово. Это… утомляет, но разве у него есть выбор? Нет, только не у самой исполнительной собачки, что прилежно виляет хвостиком на каждый «молодец» от хозяина. Ммм, кажется, с алкоголем надо аккуратно, хотя технически это сложно, с каждым же надо выпить. И всё-таки он не человек социума. Пусть Намикадзе языком чешет, а Мадаре оставьте перо, бумагу, вино и расслабляющий старый рок на фоне. И вы получите лучшую статью, которую когда-либо видела их редакция. Вернее, так было когда-то, пока он не выковал из себя абсолютный медийный эталон, который скрипел внутри как ржавый механизм. А ещё умудряться глазами бегать по всему помещению, отслеживая гостей. О, вот к этим надо подойти, обсудить пару идей на весну, о, здравствуйте, мисс Трентон, ваша последняя коллекция была ужасна, о, а там на входе опоздавший сенатор. Хаширама так надеялся, что его не будет. Собственно, а где сам изменник? А, рядом с башней шампанского, вместе с самой прекрасной, изумительной, волшебной, необыкновенной и далее по списку того, в чем Мадара ей уступает. Как же ярко начинает править мыслями и эмоциями это ужасное пойло. Пара-хозяйка вечера мило вели беседу с каким-то мужчиной уже ближе к преклонному возрасту, который был подозрительно похож… А, нет, реально он. Злосчастный Барон Лейтан. Интуиция щекотно лизнула край сознания, заставляя перевести взгляд правее. Засранец эгоистичный, Господи, друзей же выбирают, в отличие от родственников. Может их в роддоме разлучили, а Мадара просто чувствует кровное родство? Минато зажал вишенку между белыми зубами, сверля взглядом пространство перед собой. Оно почти не плывет, значит в организме еще осталось достаточно места для того, чтобы опробовать всю коллекцию алкоголя вечера. Что он тут забыл? Дань достопочтенному, точно, как можно было забыть. Так отдал дань, вручил подарок, от чистого сердца пожелал всего того, что желают. Рука перехватила у проходящего официанта еще один тумблер с виски. Хаширама сияет, как только эта улыбка не скрипит, чем он ее смазывает? Мадара просто дива. И корона вечера. Омерзительное создание, и снаружи, и внутри. На самом деле, желание подойти и улыбнуться ему, сказать что-то… хоть что-то копилось с алкоголем все больше. И Хашираме, и, конечно, Мадаре, и Итачи. Но сперва себе. Ему хватило пары ничего не значащих диалогов, чтобы понять: сегодня ему лучше молчать, потому что, кажется, он пока не в лучшей своей форме. О, даже это принесет проблемы. С ним тут хотят побеседовать не многим меньше, чем с Мадарой, а вот у него нет желания связывать слова таким образом, чтобы из этого получалось что-то кроме "идите уже нахер". Слишком неподходящее состояние для работы, а это чертова каторга, а не день Рождения. Молчать. Просто молчать. И уж тем более с теми, кто в отличие от него может вершить судьбы. Как эта мразь улыбается, Господи, сейчас стошнит, но Хаширама выглядит почти счастливым. Праздник же, давайте танцевать, все же так прекрасно! Забудем обо всем на эту ночь и будем пить и радоваться… Самый уставший выдох на свете. Бокал снова пустой. Разве поздравляют так долго? О чем они говорят? Лейтан затирает про перспективный проект в Париже? Было бы забавно услышать завтра, что Итачи туда едет. А ведь так примерно и будет, да? Глаза непроизвольно пустились на поиски Мадары. Потратить вечер на то, чтобы просто смотреть и ненавидеть. Себя в первую очередь, немного Хашираму, как обычно, сегодня даже Мадару, и даже Итачи. Всех. Как жаль, что уважительной причины избежать этого мероприятия просто еще не придумало общество. Черные глаза были пойманы совсем близко. Нет, только не подходи, пожалуйста. Не прошло и пары секунд, как темный силуэт прислонился рядом со своим бокалом в руках. — Ещё немного, и Хаширама начнёт пускать ответные в тебя, — доверительно, почти заботливо шепнул Мадара, прикладывая ладонь к губам. — Начнётся цепная реакция, а ведь самые «приятные» нам личности даже не заметят. Похоже на план, мм? — Да, похоже. План только дерьмо, как обычно. — Как обычно, — согласно кивнул Мадара, с усмешкой поцеживая виски. — А стоять таращиться, испуская волны агрессии, конечно же, лучше? Умничка, ещё пара бокалов, и мне начинать готовиться к укрощению строптивого? Лицо смягчи, будь так добр. Минато отвел взгляд от Хаширамы, понимая, что Мадара полностью прав, но вот… смягчить? Даже бровь не поняла просьбы. — Я бы рад, — выдохнул он отнюдь не дружелюбно, — честно. Но как-то закоротило. Поэтому лучше я продолжу пить и никого не трогать, как хороший мальчик, осознавший суть команды «смирно». — Хороший мальчик сейчас на работе, должен улыбаться, очаровывать голубыми глазками и наводить связи, а не стоять в тени, поражая своей бесполезностью, — Мадара классически улыбнулся проходящим мимо гостям, даже не повернул на Минато голову: — Хватит играть в ребёнка, Намикадзе. Если Лейтан заметит хотя бы долинку к себе неприязни, все планы Хаширамы пойдут коту под хвост, и тогда я лично сверну тебе шею. — Планы Хаширамы? — усмехнулся Минато, поражаясь тому, насколько свободно они об этом говорят. Да, Минато не главный редактор, но когда он был не в курсе планируемых сделок и проектов? Внезапно что-то упустил или речь все-таки о том, о чем лучше даже не думать? — То есть можно просто посверкать злыми глазками и ценой своей шеи порешать проблемы? Потрясающе, как я сам не додумался. Минато отставил бокал. — Какие планы? — переспросил он чуть более осмысленно. — Те, которые тебя не касаются, — как само собой разумеющееся легко бросил Мадара, дёрнув плечами и продолжив смотреть в ту же сторону, куда и Минато. — Сфокусируйся на сфере своих обязанностей, они у тебя теперь предельно чётко очерчены. — Мадара, — настойчивее повторил Минато, — какие к черту планы? Я что… — резкий вдох, чтобы перебить повышающийся голос, болезненно формирующаяся улыбка. — Так лучше? Я займусь работой, видишь, не пью, даже улыбаюсь. С глаз исчезни только, во имя чертовой продуктивности, под тобой работается херово. Мадара полностью проигнорировал и вопрос, и колкость, и тот факт, что его послали. Просто пожал плечами, делая аккуратный глоток. — Единственное, что тебе необходимо знать, так это то, что в нынешних реалиях этот человек согласился плотно с нами сотрудничать. Не знаю, что именно его так зацепило в мальчишке, возможно, вам стоит об этом поговорить, но он стал открыт для контакта. Хаширама рад, а тебе стоит задуматься о своём месте, Итачи за последнее время делает для редакции в разы больше, — пауза, ещё глоток, усмешка. — С твоей помощью. Мадара успел обнародовать обращённый к ним интерес за секунду до того, как стало бы поздно менять общую картинку. Тонкая рука остро поддела Минато под локоть, все тело прильнуло ближе, вот, уже смотрится естественнее. А следом же максимально располагающая к себе улыбка, положительная заинтересованность в приподнятых бровях и максимальная готовность. Лейтан, устремивший взгляд в их сторону, что-то сказал Хашираме, тот быстро отвернулся, перехватил глазами Мадару. Едва условив обоюдный кивок, и Мадара весь во внимании к важному гостю, что уже ушёл к ним. Так, вот сейчас аккуратно. Пальцы незаметно для глаз впились в руку друга, как бы сразу призывая к адекватности. Впрочем, поплывший плотный запах надежнее, как здорово, что бет больше, чем кажется. Задавить все равно не получится, но по крайней мере заставит помнить кто он, где и зачем. Минато остался с удивительно равнодушным лицом, почти ровными тонами и даже с полуизогнутой линией губ. — А вот и Вы, — широко улыбнулся Лейтан, приближаясь на достаточное расстояние. — Уже несколько раз слышал о том, что Учиха Мадара украл у вечера всю его роскошность. Не соврали. Добрый вечер, Минато. Минато пьяно кивнул, но это ощущение нетрезвости явно не из-за алкоголя. Интересно, а собственные тона могут уйти полностью вовнутрь? Вино неплохо держало, но у Минато было такое чувство, словно только что он поломал сам себя, и сейчас не человек, а просто тряпичная кукла. Пальцы, давившие руку, оставят жуткие синяки, но в этом не было необходимости. Барон чуть специфичным взглядом оглядел Минато, словно заподозрил неладное, но виду не подал. — А где же ваш замечательный протеже? — О, — Минато с почти глупой улыбкой покосился на Мадару. — Он работает. К моего огромному сожалению, у него не вышло посетить это мероприятие, я уверен, он был бы счастлив встретиться с Вами снова. Я слышал, Вы решили сотрудничать с нами? Какая честь. — Да, решил что перспектив именно вашего журнала хватит, чтобы развернуть мою глобальную рекламную программу. — Какая честь, — повторил Минато, чуть стиснув зубы, потому что пальцы впились сильнее, а вино резануло больнее. — Вино потрясающее, — прокомментировал Лейтан. — Думаете? — снова взгляд на Мадару. — Кажется, сегодня от него абсолютно все в восторге. Я вот планировал перейти на виски, все же праздник моего дорогого друга, но никак не отпускает. Удивительный напиток, — качнул бокалом с далеко не вином Минато. Мадара на комплимент отреагировал как и положено: улыбка, кивок, но слова не пришли, сознание как-то сосредоточилось на Минато. Зря, лучше было бы не позволять ему инициативу диалога. — Действительно, — проскрипел Мадара, скашивая взгляд в сторону. — Надо будет однозначно уточнить у хозяйки вечера название, уверен, ее выбор. Но, как видите, я сегодня тоже предпочитаю покрепче, — собственный бокал слегка ударил о край бокала Минато, создавая лёгкий звон. — Удивительно, вам сегодня никто не составил компанию на вечер? Решили и правда отдохнуть? — улыбнулся Мадара, расслабляя захват пальцами и уже куда более мягче опираясь на друга. — М-м-м… Что-то вроде того. Уделять внимание только себе — разве грех? Но кто бы говорил. Мадара пожал плечами. — Я на работе. Вы нет. — И правда. Думаешь, мне очень скоро станет скучно и одиноко? — Могу предложить свою компанию, буду почтён, — засмеялся Мадара, понимая, что сейчас вполне может услышать согласие. Лейтан перевёл взгляд на Минато, обратно на Мадару, потом на то, как последний полувисит на чужой руке, и звонко усмехнулся. — Думаю, будет слишком грубо с моей стороны красть тебя у него. Хорошего вам вечера, — он отсалютовал вином, улыбнувшись. — А я действительно пойду займу себя кем-нибудь, увы, менее очаровательным, зато свободным. — И моложе. — И моложе, — повторил Лейтан, который уже явно слегка навеселе. Снова смех, да, в таких ситуациях он нужен одобрительным. — Советую пройтись до площадки на заднем. — О, там что-то интересное? — Интуиция. — Что ж, доверюсь. Надеюсь, не прощаемся. К тому же, Мадара, ты мне обещал на неделе встречу. Минато вдохнул сквозь стиснутые зубы, все еще держа на лице улыбку, которая начала болеть подобно судороге. На лице это не особо отражалось, но пальцы, едва не лопнувшие бокал, пришлось немного ослабить. Все в порядке. Как обычно. Это же просто вечер, просто очередная заноза в заднице мозолит глаза. — Обязательно, — заговорчески произнес Мадара. — Вместе с ним? Минато повернул голову, как бы уточняя: «Да, Мадара, вместе с ним?». — Разумеется. — Что ж. Отлично, — махнул напоследок бокалом Лейтан и удалился в сторону рекомендованной площадки, видимо, в поисках нового молодого мяса. Минато снова допил свой бокал, улыбнувшись и кивнув напоследок Лейтану, не удержав в себе еще один оборот озоносодержащего вихря. — Мне пора, — отставил он пустой бокал. — Поздравления прочитаны, подарки вручены, а престиж вечера будет все хуже и хуже, пока я здесь. И если меня не начнет тошнить от твоей дозировки вином, то начнет в ближайшее время от виски. Пожалей свое счастье, он достоин лучшего. Мадара до последнего не отводил взгляд от отходящего гостя, а когда тот скрылся за поворотом, радушная улыбка медленно сползла с губ. — Не бесить меня и не напиваться не так сложно, поэтому тебе придётся развлечь себя чем-нибудь ещё хотя бы час, до окончания официальной части. На тебя косятся все, ты хоть представляешь, как выглядишь со стороны? Бога ради, возьми себя в руки. — Ничего нового. Можешь ходить рядом весь вечер, чтобы не дай бог я лишнего взгляда куда-то не кинул, а можешь, наконец, оставить меня в покое, уверен, именинник при наличии вот этого всего, — палец обрисовал костюм Мадары, — даже не вспомнит о моем существовании. — И какие причины исчезновения третьего лица редакции я должен буду читать в понедельник? — Наверняка интересные. — Намикадзе... Рука выхватила еще один бокал у проходящего официанта. — За главного редактора, королеву вечера! — залпом в себя. Это больно, но именно после этого чувства хочется смеяться Мадара опасно прищурил глаза. Подождал пару секунд, мельком оглянулся, а после подхватил друга под локоть, жёстко утаскивая за собой. Благо, до уборной, а значит и присоединённой к ней комнаты отдыха, не более десяти метров. Хотя очень вряд ли Минато вообще стал бы сопротивляться. Дверь хлопнула, и Мадара резко крутанулся на каблуках, длинный палец больно ткнул куда-то в грудь альфы. — Я проигнорирую это, Намикадзе, как обычно. И взамен даю тебе десять минут, после которых ты выйдешь в своём привычном состоянии. Освежись, выдохни, да хоть трахни кого-то плохо пристроенного, мне все равно. Но через десять гребанных минут ты вернёшься туда и избавишь меня от необходимости усугублять. Мне плевать, что тебя так сильно зацепило в этом каком-то случайном омеге, мне абсолютно плевать, что ты думаешь по поводу сложившейся ситуации, мне плевать. Ты на работе, Намикадзе, так блять иди и оправдывай то, из-за чего тебе все вечно сходит с рук. Ты меня понял? — Единственная причина, из-за которой ты лично спускаешь мне все с рук, как и твой ненаглядный, заключается в том, что я приношу вам чертовы деньги. Я могу сесть за стол и писать тебе про блядские памятники, никаких рисков, никаких судов, но скажи мне, на кой хер меня взяли в издательство, не за этим ли? Жертвы… О Господи. Где мое увольнение, если я настолько большая проблема? Мадара, я приносил тебе сенсации и принесу еще не одну, но если параллельно мне нужно пресмыкаться рядом, не имея права банально уйти с дня Рождения твоего мужика, на кой хер оно мне надо? Я много прошу? Скажи мне, я много у тебя прошу прямо сейчас? Я признаю, было идиотской идеей прийти за помощью к тебе в истории, где издательству никаких профитов, они нужны только мне, я понимаю. Но сейчас, скажи на милость, сейчас тебе от меня что нужно? Мадара медленно выпрямился, понимая, что от количества закупаемой злости лицо с каждой секундой становится все более мраморным. — Да, Намикадзе, мне нужно, чтобы ты пресмыкался рядом, не имея права уйти с дня Рождения твоего начальника. Потому что в первую очередь важно не то, что это делает деньги ему, мне или тебе, а потому что на своей славе, на своём эго ты сидишь крепче, чем на игле. Так закрой уже рот, хватит скулить как побитый щенок, которому впервые прописали тапком по заднице. А твоё увольнение я с радостью подпишу в понедельник, если ты решил, что своим существованием делаешь кому-то одолжение. Так давай! Вперёд! — резкий взмах руки в сторону двери. Мадара выдохнул, чувствуя, как слетают все предохранители. Минато чуть запрокинул голову, глядя сверху вниз: — Зачем же ты ждешь добровольное? — дрогнула губа. — Ты ведь можешь сделать это и без моего согласия, сколько причин накопилось за эти годы. Нет, ты просто не сможешь сделать это сам, даже если я снова пошлю тебя к черту и уеду прямо сейчас. Почему? Потому что роль сволочи моя? О, как благородно. Помню, как подписал заявление на трудоустройство, не помню, когда подписался на рабство, — безумная улыбка. — Я многое себе возомнил. Ты, думаешь, меньше? Мадара, нас разведет не стажер-омега, а то, что происходит прямо сейчас. Плевать на Итачи, серьезно, я не собираюсь исправляться из-за того, что так того хочет папочка, не собираюсь опускать голову и улыбаться по команде, облизывая этих зажравшихся ублюдков, потому что ты этого хочешь… и ведь не о редакции речь, верно? С чего ты взял, что ты должен снимать меня с иглы, и что я покорно протяну руку? Увольняй. Сможешь? Хаширама, сложив руки на груди, стоял позади двери, глядя в потолок. Давно стоило прервать это все, но у Мадары же всегда все под контролем, верно? Очень на то непохоже. На самом деле уволить Намикадзе было бы решением огромного количества проблем, кроме той, что появится после, той самой, что сейчас была с ним в уборной. Мадара поджал губы, разочарованно качая головой. — Ты просто невыносимый эгоист, Намикадзе, — заминка, какой-то бесцельный забег взглядом по комнате. — Не смогу уволить? Ты прав, — Мадара скрестил руки на груди, принимая максимально расслабленную позу. — Но также очевидно, что ты не пошлёшь меня к черту. А то, что происходит прямо сейчас — это банальное нежелание делать то, что ты должен. И я сейчас не прошу тебя покорно протянуть руку в стремлении помочь другу. Я диктую тебе твои должностные обязанности. Друг, видимо, для тебя остался где-то после моего отказа, прекрасно, так тому и быть. Ещё вопросы? Снова о дружбе. Минато смотрел на Мадару и не мог понять, кого он видел сейчас. Обычно это был просто Мадара, иногда чуть больше друг, иногда чуть больше начальник… кто перед ним? — Друг разве там был? Там был любовник Хаширамы, который не хотел проблем, там был мой начальник, уставший от нестабильности его подчиненных, там был кто угодно, но не друг, который мог бы где-то остаться. Почему его там не было, я не знаю, но ты вправе был отказать мне по любой причине. Видимо причина была в том, что начальника в тебе стало с годами гораздо больше. Да, так тому и быть. Вопросов нет. Иронично. Мадара чуть отпустил голову, усмехнувшись. — А ты пришёл ко мне как к другу, м-м? За советом? За поддержкой? О-о-о, нет, ты пришёл к начальнику, у которого есть связи, ты пришёл к любовнику Хаширамы, надеясь, что я буду его дергать, чтобы тебе помочь. Ты пришёл к нему, рассчитывая найти помощь у того, кого сейчас пытаешься унизить. Потому что только он мог бы помочь тебе сохранить твоё самомнение, ведь именно по этой причине тебя все это волнует, верно? Не из-за Итачи, не из-за того, что его кто-то там трахает. Нет. Ты пришёл, потому что проебался, и твоя сраная гордость не могла смириться с таким поражением, — Мадара сам не успел отследить, когда на губах растеклась ядовитая улыбка. — Приятно добрыми намерениями прикрывать свой эгоизм, м-м-м? Так если во мне начальника с годами стало гораздо больше, не повод ли это задуматься с чего бы? — Я чертов эгоист, дерьмовый человек, дерьмовый подчиненный и дерьмовый друг, — сокрушенно кивнул Минато. — Все так. А ты хороший начальник, не теряющий надежды воспитывать, несчастный друг, несущий тяжелое бремя и… и кто-то наверняка еще очень хороший. Чертовски сложное осознание, знаешь, мне нужен виски, чтобы это переварить. И я намерен пойти и достать его, а потом уехать отсюда к чертовой матери. И главной наложнице именинника лучше быть рядом, чтобы он ни дай бог не закапризничал, как это бывает… — договорить он не успел. Звон от пощёчины эхом пронесся по плиточным поверхностям. И был внезапен даже для самого Мадары. Впрочем, не впервой. Он медленно одернул горящую руку, смиряя Минато взглядом, который хранился в арсенале явно не для настолько родного человека. Минато опустил голову, давая себе пару секунд на то, чтобы звук был полностью нейтрализован, а онемевшее лицо наконец отдалось болью, как окончательное осознание. И без того копившееся весь день состояние, близкое к срыву, прессуемое терпением снова и снова, не выдержало нагрузки. 10.2 обжигающе ледяного озона, существующего только для того чтобы ломать и давить. Секунда, вторая, третья… — Ты этого добивался? — его слишком душило собственное состояние, чтобы говорить вслух. Минусовой тон с силой надавил на плечи Мадары, залез в голову, вгрызаясь сразу в мозг, до боли ударяя по нервам, мешая удерживать собственное тело под своим же контролем. Рука альфы прихватила мягкую ткань одежды, дергая на себя, на расстояние каких-то пары сантиметров от лица. — Я сказал тебе… — Намикадзе. Минато прикрыл глаза, понимая, что сейчас засмеется, просто до слез. Ладонь разжалась не оставив и складки на шелковой ткани.  — Принц примчался, — все еще шепотом глядя в глаза другу произнес он. О, Минато знал, насколько это физически неприятно, знал, что Мадару сейчас мутит, но браво, ни одна мимическая морщинка не поменяла своего местоположения. — В понедельник отчёт по мероприятию должен быть на моем столе к девяти утра, — ровно и тихо произнес Мадара, чуть повернув голову в сторону Хаширамы. — Все в порядке. Хаширама обвел взглядом обоих, понимая, что правильно, хочется и нужно - это три разных действия, и ни одно из них он сейчас не сделает. — Пошёл прочь, — выдохнул Мадара, отворачиваясь к зеркалу, опираясь ладонями о раковину, заметно сгибаясь. — Всенепременно, — процедил Минато, проходя мимо Хаширамы, не намеренный одаривать его хотя бы взглядом. Да пусть делает что угодно. Единственное, что на самом деле может этот дуэт — наклепать бумажку и отпустить Минато искать себя дальше, охренительно большая потеря. Хаширама проследил за удаляющимся альфой и осторожно выдохнул. Тело ломило от напряжения, которое было необходимо, чтобы не сорвать собственные предохранители. Невообразимо сложно удержаться на нулевых показателях, когда настолько сильный альфа рядом решает, что ему все можно. Но так было нужно. И это физически больно. Удерживая тона, ты становишься абсолютно открыт для воздействия, и озоновый минус только что оставил несколько чертовски глубоких порезов на нервной системе. Медленный вдох и выдох. Если бы он этого не сделал, Мадару совсем бы сломало, потому что еще буквально балл в этой душной уборной, и концентрация нижних тонов стала бы просто фатальной, ее бы не получилось перенести стоя на своих двух. Хаширама медленно приблизился к зеркалу осторожными шагами, словно мог сделать хуже одним лишь своим присутствием. Руки Мадары, которыми он опирался о поверхность раковины, дрожали словно от мороза, какой пробирает выбравшегося из ледяной реки человека в середине января. — Я наблюдаю за этим год за годом, поражаясь тому, насколько многое ты готов ради него сделать. О, это вернется ему болезненно, — произнес Хаширама приближаясь к зеркалу. Локоть — опорная точка, дрогнул, и Мадара едва не ударился о раковину, но был быстро пойман альфой рядом, который не придумав ничего лучше, сгреб его в объятия. Воздух отравлялся вином, и в купе с озоном эта смесь жутко горчила. Это естественная для омеги реакция - отвечать чистым минусом, только сейчас в нем практически не ощущалось ничего агрессивного. Ему просто плохо. Хотя Мадара бы это так не назвал, слишком мягкое слово для описания состояния. Это пройдет. Сейчас пройдет. Вот уже сейчас станет нормально. Тошнота давила на горло так, что Мадара бы не удивился, если бы его на самом деле вывернуло, но она такая же фантомная, как и боль в конечностях. Чертовы альфы со своими чертовыми минусами. Мадара плотнее прижался к Хашираме, обвивая его руками и утыкаясь лицом куда-то в шею, в самую концентрированную точку источника запаха. Это было сигналом. Баюкающий летний хвойный лес начал прорастать прямо сквозь кафельную плитку. Деревья окутали все вокруг, обнимая Мадару, становясь его опорой, не позволяя упасть из-за кружащейся головы. А дальше в ход пошел почти незнакомый верхний тон. Амбра. Тот самый запах, который способен заменить физическое прикосновение. Теплое. Родное. Любящее. Все в порядке. Все хорошо. Я рядом. — Почему здесь? Тебя там наверняка потеряли, — произнес Мадара, ощущая как от кончиков пальцев по запястьям и вверх распространяется тепло, отгоняющее влияние недавнего влияния другого альфы. — Я здесь, потому что не только меня можно потерять. Ты не придешь в норму своими силами в ближайшее время, а теряться так надолго, я полагаю, тебе все же непозволительно, так что будь добр, помолчи немного. Просто одна минута тишины, чтобы обдумать все, что произошло, и хотя бы в черновом варианте разбросать все в голове на нужные полочки, чтобы очистить сознание, расслабиться, избавиться от спазмов и в голове, и в теле. Плюс рос медленно, и вместе с ним уходило все наваждение, снова появилось желание улыбаться. Запах постепенно трансформировался из таблетки, которая просто оказала помощь, в запах любимого человека. Точно. Это же Хаширама. И вот сейчас бы ему лучше остановиться, потому что где-то в этом сказочном лесу, кажется, закурил одинокий егерь. Хаширама мягко гладил ладонью волосы в районе лопаток, стараясь не думать о том, о чем придется, когда вся эта идиллия порушится окончательно. Мадара совсем не в порядке. Боги, их то с одного стола друг с друга не стащишь, то последствия их ссор ничем не заглушишь. Хаширама злился, но понимал, что в истории их взаимоотношений он лишний, и от него не требуется ни совета, ни мнения, ни помощи. Мадара засмеялся ему в плечо, чуть отводя все же голову. — Эта терапия работает, но мне кажется, мы оба уже выросли из бестолковых объятий в туалетах. Шутки? Не время, но эта модель поведения изучена вдоль и поперек. — Пусть уезжает. Какой от него прок сейчас, кроме твоей больной головы? Я понимаю, зачем ты это делаешь, но если это будет заканчиваться так, то мне проще… Нет. Молчи. Представь себе хотя бы на одну секунду, что бы здесь началось, если бы мне самую малость не хватило… Я не железный. Если бы я отреагировал как любой другой адекватный альфа, наблюдающий за откровенным насилием над омегой. Не просто над омегой, Мадара, над тобой. Давай, подумай, что было бы с тобой, что было бы со всеми, кто может это ощущать. Я бы предпочел проводить этот день как угодно иначе. Не трогай его. Хотя бы сегодня. Рука чуть расслабилась, выпуская Мадару из объятий, которому было что сказать, но тон не терпел возражений, пресекал любую попытку продолжить тему. Мадара приоткрыл рот и обреченно выдохнул. — Надо выпить, — мокрые пальцы гребнем прошлись сквозь передние пряди, убирая волосы назад. Он мотнул головой, возвращая волосам очаровательное безобразие. В конце концов, время близится к полночи, к чему официальный вид? — Можно? — на всякий случай. — Если я скажу нет, ты покорно будешь держать себя в руках? — недоверчиво изогнул он бровь. — Свежо предание. — Если скажешь — буду, — Мадара пожал плечами. — Скажешь оставить Намикадзе — сделаю. Скажешь до утра развлекать твоих гостей — что ж, до последнего клиента, да? — усмешка. — Поразительно, но команду «нет» я выучил лучше всего. Ой-ой, пахнет увядающей молодостью. — В порядке? - уточнил Хаширама и получил уверенный кивок в ответ. — Тогда нам стоит вернуться. Я обещал кое-кому танец. Будет некрасиво с моей стороны. И с твоей задерживать меня тоже. И думаю, что пару бокалов за здоровье именинника лишними не будут. Мадара крайне недоверчиво изогнул бровь. — Этот кое-кто вообще в курсе? — Он смышленый, должен был догадаться. — Ага. То есть, по-твоему, пары голубых глаз, испепеляющих меня взглядом, маловато будет, поэтому нужны ещё и карие? Хааа, а ты знаешь, как поднять дух. — Слышал, ведьму не так просто сжечь, — засмеялся он, хватая Мадару под руку и утягивая за собой. — Легче выкурить, да-да-да, — отмахнулся Мадара, но препятствовать не стал. Не факт, правда, что смог бы, если бы захотел. Не факт, что он в принципе способен сейчас чего-то хотеть. Его сознание сейчас вывернули наизнанку, перекрутили, выжали, избили, развернули, разгладили и повесили сушиться. От минус десяти до почти такого же плюса за пару минут - похоже на какой-то наркотический трип. Забавно и вполне ожидаемо, но в парадном зале ничего не изменилось. Впрочем, следы озона просачивались с этого петлистого коридора не особо хорошо, но туда лучше никому не соваться ближайшее время. Но ведь сунутся. Что-то поймут, что-то решат, что-то придумают. У вечера нет шанса не оплестись интригами, слухами и статьями всех возможных форматов: от официальных освещений до грязного белья, вопрос только в том, у кого на что воображения хватит. Они устроили тройничок? Это разборка в стиле "любовный треугольник"? Может даже Мито все трое не поделили, это может быть что угодно. Музыка идеально подходила к тому, чтобы не откладывать задумку на другое время, поэтому все еще не отпуская руку Мадары, Хаширама вывел его чуть левее центра зала, сразу же огибая ладонью талию, останавливая пальцы на сетке. — Забыли про табак, мне и без того за ту ситуацию неловко. Уверен, мы можем общаться без этих двух крайне вредных для здоровья тонов. Вообще, Мадара был до последнего убежден, что предложение танца — просто повод вернуться в мир. Но прикосновение рук там, где выглядит уже неприлично, а именно на талии, быстро заставило сменить мнение. Дистанция явно не для танца генерального директора и его главного редактора. — Можем. Но разве будет интересно? — Мадара демонстративно, так, чтобы жест уловили, кинул взгляд на руку на талии. — Нарушаешь традиции? Я вторая леди на балу, или мотивация снова уползла куда-то в жалость? — Мадара усмехнулся, на самом деле и правда просто шутя. Снова как спасение в человеке рядом. Или, возможно, побег? Не без правды в словах Намикадзе, ну и кто ещё эгоист? — Определенно, жалость. Что еще могло бы меня сподвигнуть на подобное, кроме жалости к тебе из-за Намикадзе? — упорное игнорирование намёка, потому что не так уж это и откровенно. Наверное. Главное Мито сейчас взглядом не поймать. — Первая леди на то и первая, что потанцевать она обязана с кучей людей. Так что пусть каждый выполняет свою работу. — Ты, между прочим, тоже от этого бремени не освобождён. Оглянись и поймёшь, что танец со своим главным редактором — это не то, что вписывается в расписание, — театрально утрированное разочарование. — Ничего, я бы пережил, правда. Не то, чтобы не думал об этом, надевая этот костюм, но жертвенность — мое лучшее качество. — Не то, чтобы был хоть малейший шанс избежать этого танца, после того как я увидел этот костюм. Сомнительный комплимент получился… — О, я конечно же стремился от него сбежать, куда моей скромной персоне, да привлекать столько внимания, — снова усмешка, боковое зрение чётко отслеживало обстановку. — В данный момент, к слову, прям предельно. — Коллеги танцуют, что в этом странного? — Хаширама сам чуть искоса глянул в сторону, и вправду привлекли внимание. — Можешь написать на меня заявление за домогательства. Разворот, рука прижала крепче к себе, больше не оставляя пространства между телами. — Но я ведь на тебя не писал, как на счет небольшого количества солидарности? — предложил немного тише Хаширама, наклоняясь ближе к уху. Мог ли это быть алкоголь? Вроде не много выпито. Значит, правило пяти секунд. На Мадару нельзя смотреть дольше, иначе возникают вопросы, на которые невозможно дать ответы. А почему они до сих пор не…? — Так, ещё раз, о чьих домогательствах идёт речь в данную секунду? — улыбнулся Мадара чуть шире. — Если хотел поближе познакомиться с моим костюмом, сделал бы это в комнате отдыха. Или пунктик на публичности всё-таки есть? Я так и знал. — Думаешь, после этого мы вернулись бы сюда? А ты довольно высокого мнения о моей выдержке. А вот сейчас как бы так, чтобы в сдержанное удивление: — Да, действительно. С чего бы вдруг у меня сложилось такое мнение? Я разве тебе не говорил, что ты — главный источник формирования у меня комплексов. — О, как грустно, я почти в это поверил. Если хоть на сотую долю это так, честное один — один. — Очаровательно, — фыркнул Мадара. — Кажется, то, чем мы сейчас занимаемся, называется насмехательство над всеми представителями нашей породы. Почему меня не покидает чувство, что мы немного ублюдки? — Потому что десять — это не гарантия того, что человек будет счастлив, а в это всем так приятно верить. И кто еще ублюдок? — Однозначно ты, у кого-то были сомнения? — Мадара чуть повернул голову на приближение, вопреки двойному дну услышанного сильнее улыбаясь. — Но и побег от этой десятки счастья не приносит. Продолжаем эстафету? — Начинаю думать, что я слишком стар для подобного спорта. Не забывай, я встречаю сегодня пятый десяток. Мадара кивнул, признавая авторитетность сказанного. — Возьмешь отдых или уже на покой? — вопрос со смешком, и боги, ответить на него он обязан шуткой. Но в этих глазах не плескалось юмора, и это пугало больше, чем его злость, его разочарование, его отторжение. Это медленное вальсирование гипнотизировало, вводя в особую форму транса, которая вычищает все несущественное. Людей вокруг, звуки, голоса, помещение, даже свет. Пальцы надавили на талию сильнее, превращая танец в объятия, немного сжали тонкую ткань, Хаширама уткнулся лицом в темные волосы, от которых все еще дразняще пахло вином. Табак. Хвоя. Амбра. — Я уже давно там, - прошептал он, закрывая глаза, позволяя себе открыться полностью. Это чувство тепла внутри и желание дать себе немного свободы недостаточно эмоциональное, чтобы отпустить все десять, но достаточно сильное, чтобы стереть из головы омеги вообще все, что он туда себе сложил, что хранит и оберегает, пусть это чертов хлам, от которого давно пора избавиться. — In vino veritas, - почти беззвучно сорвалось с губ, когда нос уловил медленно нарастающий и такой опасный наркотик. Шоколадные розы в купе с обманчиво мягким вином, которое опьянит и все же убьет тебя. Иронично, что все три запаха настолько были отчетливо любимыми еще до появления этого на тот момент юного и дерзкого парнишки. Как так сложилось? Где-то в душе скребла лишенная внимания принципиальность, которая, впрочем, не отказалась бы от вина, чтобы напиться и забыться, и ей нужна была явно не красная жидкость в бутылках. Никуда не смотреть, ничего не видеть, не искать, не пытаться, остаться здесь насколько это возможно. Как же легко ускользает суть, когда ты пьян и очарован. Сколько здесь людей, которым не нужно это все видеть, не нужно знать. Ему нужно прекратить, пока потребность держать статус не станет еще менее значимой. Хаширама отвел голову, окидывая взглядом это прекрасное, почти белое лицо. Что будет, если он его все же поцелует? Фраза "у меня день рождение" вряд ли будет достойным оправданием. Скандал? Взорвется пресса? Мито устроит истерику? А что из этого еще не было успешно пережито? С Днем Рождения. Ладони Хаширамы обняли белые скулы, невесомо касаясь губами тонких губ Мадары. Он знал, что будут проблемы, знал, что у него чертовски плохо с обещаниями, но не думал, что все это выльется в один проклятый вечер. Он будет винить себя, будет снова сбегать от себя, от него, от Мито, но сейчас эта горечь на губах от виски была самым желанным вкусом, была тем, что требовал разум, тело и все остальное уже не первый год. Мадара в его руках просто замер, сбившись с ритма и танца, и дыхания. Спуская собственную природу, первый, кто становится полностью безоружным, ты сам. Но у Мадары не было и шанса не ответить. Именно поэтому желание ухватить больше, прижать сильнее и перевести это практически невинное (не будь здесь посторонних) действие в ту форму, которую требовала каждая клеточка тела, столкнулось с обескураженностью. Вся его поражающая харизма и способность отвечать на любого рода провокации и откровенные соблазнения разом стерлись от одного прикосновения. Губы замерли в приоткрытом положении, и эти несколько секунд стали фатальнее, чем действие ему предшествующее. Почти детский поцелуй с ответственностью уровня взрослого человека, подписывающего себе приговор. Хаширама отклонился, улыбаясь не особо тепло и не очень-то успокаивающе. Это взгляд человека, пытающегося запомнить каждую черточку на лице перед тем, как исчезнуть. И это на самом деле страшно. — Слабость к публичности, да? — тихий выдох, снова оборот в танце, главное не смотреть по сторонам. — Я думаю, что идея выпить была блестящей. — Не хватило? — усмехнулся Мадара, но вот совершенно неуверенно. Аккуратный взгляд на партнера по танцу. Что происходит в твоей голове? Да лучше бы они трахались на его рабочем столе, это бы воспринималось не так, как эта демонстрация безразличия к собственной жене. Мозг словно отдал команду убедиться в её существовании: взгляд перетек за плечо альфы, в этот же момент ловя ответный. Почти черный и адский злой. — Определенно нет. Мадара резко остановился, прерывая танец. Шаг назад, учтивый поклон и лёгкая улыбка. — Польщен уделённым вниманием. Надеюсь, получилось скрасить вечер. Более не смею красть тебя, — ещё шаг назад, пара секунд на то, чтобы действие смягчилось, и Мадара максимально спокойно направился к стеклянным дверям, ведущим на задний двор. Нужен свежий воздух и несколько бокалов чего-то серьезнее, чем идиотское вино. Минато, наблюдавший за сценой, с почти карикатурно вздернутой бровью и чуть приоткрытым ртом закусил губу, на мгновенье вообще забывая обо всем на свете, пробежался взглядом по гостям, понимая, что свидетелей было не так уж и много, а те, кто был, предпочли сделать вид, что ничего не заметили. Но... Какие же вы идиоты, потому что все все видели, все все поняли и ох, сколько же они расскажут. И это он-то, Минато, себе лишнее сегодня позволяет не очень рабочим настроением? Как же постановочно на них никто не смотрит, это даже смешно. И только у Мито, разговаривающей с кем-то, слишком уж поджатой стала улыбка. Он просто хорошо знал, насколько широко она улыбается, как, собственно, и Кушина. Очень разные по характеру, но с абсолютно одинаковыми улыбками. Родственницы все-таки, хотя он так и не разобрался, кто кому кем приходится. Вот если бы он секундой ранее обратил на них внимание, то запросто опрокинул бы эту чудесную башенку из хрусталя, и никто ничего бы не заметил, а сейчас чертовски поздно и… А. Да. Точно. И зачем бы? Минато вернулся к бокалу, вылавливая заинтересованный взгляд на себе. Омежка. Дозанешь настолько, чтобы забыть все, чтобы после спокойно вернуться к работе? Что там по отчету о мероприятии, кстати? Мадара, хочешь главную сенсацию на весь разворот? Течка. Одно слово - миллион реакций. Кого-то тошнит при упоминании этого феномена, кто-то коварно улыбается, кому-то становится грустно, кто-то злится (женщины в основном), кто-то недоумевает, кто-то безумно хочет. Как бы там ни было, такое явление существует, и с ним живет одна четвертая часть населения. Пол: омега. Четыре недели в году, разбросанные на равноудаленном временном промежутке, проходящие практически по одинаковой схеме. День первый. Стоит взять свой положенный по законодательству отпуск-больничный. Как следует выспаться, потому что в ближайшее время будет не до того. Побаловать себя вкусной едой, чтобы не расшатывать свое не самое стабильное состояние, гормоны все-таки штука капризная. Да и есть в дальнейшем вы будете мало. День второй. Будет неприятно. В этот день рекомендуется ограничить контакты со всеми, кроме своего альфы, который уже начнет разгружать твою нервную систему и удовлетворять потребности организма, проступающие в каждом действии, жестах, повадках. Просыпается желание, с которым не нужно бороться. Возможен стресс, перепады настроения, хаотичные желания относительно еды, воды, степени подвижности. День третий. В отличие от прошлого дня, обязательно необходимо ограничить себя от всех, с кем вы не хотите спать, потому что будете. И не факт, что вас спросят, а если спросят, вы согласитесь. Организм полностью перестраивается, активируя процесс, из-за которого явление и называется «течкой», омежьи железы внешней секреции начинают активно работать, а природа требует размножения. Исчезает голод и желание спать, феромоны больше не поддаются контролю, выдавая показатель вашей тональности на максимум. Загвоздочка: либидо напрямую связано с вашей категорией. Так что искренне соболезнуем S-омегам и X-омегам. День четвертый. Единственный день, из-за которого омеги зачастую ненавидят свою природу. Степень адекватности стремительно падает до нуля, обнажая животную натуру. Без альфы проводить этот день вредно для здоровья и психики, поэтому это не рекомендация: найдите альфу. Все потребности организма, кроме сексуального влечения, становятся минимальными. Тело подарит вам огромную массу спазмов и истерик, если дозировка альфа-феромонов не будет достаточной, поэтому еще раз соболезнуем Х-омегам и S-омегам. Вероятность забеременеть в этот день свыше 90%, а учитывая тот факт, что при наличии альфы ваши половые акты превысят количество среднестатистических актов в любой другой день вашей жизни, мы приближаемся к значению 100%. Если ваш партнер выше или ниже вас по категории, метка поможет вам забеременеть, но только при условии, что у него предыдущая или последующая категория. В противном случае в контрацепции нет необходимости, вы не окажетесь в положении. Однако, если альфа ниже вас на две категории, он вам не поможет, если выше на идентичный показатель, передозировка альфа-феромонов размажет вас к чертовой матери, т.е. создаст стресс для организма, а вместе с тем неприятные последствия, как при передозировке любого препарата: тошнота, головокружение, слабость, но все еще с таким же агрессивным либидо. Постарайтесь пить воду. Хотя бы немного. Большего просить даже медики не в силах. И молитесь. И найдите альфу. Обязательно. День пятый. Первичный спад, спазмы отходят на второй план, возвращаются потребности организма, но феромоны все еще не контролируются омегой. Возможны всплески на пару баллов вниз и обратно. Постарайтесь снизить физическую нагрузку. Хорошо помогают горячие ванны. Все еще не отпускайте своего альфу, сегодня он вам еще пригодится. День шестой. Отдых. Удовлетворенное тело скорее всего не будет тревожить, характер становится мягче и обточенней. Занимательная статистика: чаще всего предложения омегам делаются именно в этот день, потому что в этот период они максимально сговорчивы. Настроение выше среднего стабильно. Неудовлетворенное тело выдаст стресс, нервозность и еще больший перепад феромонального фона. День седьмой. Феромоны возвращаются под контроль, организм перестраивается обратно. Рекомендуется в этот день уделить как можно больше времени сну, чтобы восстановить силы, хотя зачастую наблюдается бессонница. Ваш больничный окончен, с завтрашнего дня вы можете снова возвращаться на работу, можете уже наконец отпустить своего альфу домой. Потрясающе, правда? Первый и седьмой день зачастую остаются рабочими у омег. Потому что агрессивность их феромонов не снесет крышу даже D категории, хотя любой альфа заметит омегу, которая готовится к своему плановому отпуску. Более того, любой альфа ее захочет. Но руки под контролем, а голова остается чистой, если только омега не отпустит чуточку больше. Потому что так или иначе интенсивность трех тонов в течку примерно удваивается. Мадара, например, уходил всегда строго на пять дней и не старался лучше держать себя в руках в первый и седьмой, прекрасно понимая, что кого-то может сдернуть с тормозов, а кого-то ненароком и прибить своей Х-категорией. Намикадзе не в счет, конечно, тому всегда доставалось. Итачи же стабильно уходил на все семь. И дело не в желании отдохнуть побольше или опасении не удержать свои тона в стабильном положении. А в том, что он сходил с ума в эту чертову неделю. И причина у этого более чем простая. Итачи проводил все эти семь дней наедине с собой. Вот уже четыре последних года. И разумеется, первый и седьмой проходили не так лайтово, как у здоровой омеги, которая проводит течку как отпуск с постоянным партнером… или не постоянным, главное, что не одна. Второй и шестой день проходили с тяжелым скрипом, навязчивыми мыслями, неспособностью найти себе места в собственной квартире. А третий, четвертый и пятый — персональный ад, где температура скачет от тысячи до минус тысячи. Семьдесят два часа. Ровно семьдесят два часа ежесекундно физически ощущаемого раздражения, что словно капли на пытке. Взвинченность, что перестаёт поддаваться контролю, эмоции, которые автоматом сваливают в негатив, скручивающееся узлом вожделение. Смена, как кадров на пленке, отвращения и бесконечного голода. Как это мерзко… Три чертовых дня чувствовать, как тело готовит тебя к двадцати четырех часовому превращению в какое-то животное, изнывающее по сексу. Плевать в какой форме, где, как, зачем, почему. Просто без причины, просто потому что, блять, иди рожай. А на четвертый день ты уже не против, почему бы и да? Только, пожалуйста, возьмите прямо сейчас и как можно больше. Для Итачи первые три дня течки были самыми ужасными морально. Словно чёрная патока, медленная, тянущаяся, она пропитывает каждый миллиметр тела, не давая забыть о себе даже во сне, что прерывается неспокойными пробуждениями от позывов организма. Центральные три — самыми ужасными, но уже физически. Давай, Итачи, ты просто, мать её, омега, готовая отдаться по щелчку. Ровно так, как тебе и сказали. Как он тебе это сказал. Черт пойми нахрена природе понадобилось такое существо… Итачи давно не думал о ком-то конкретном, сейчас же пожираемый злостью, обидой и вожделением, ему просто хотелось забыть об этом, перестать обжигаться об фразу на повторе и повторять ее снова и снова его голосом, с его взглядом, с его напряженным телом и этой блядской улыбкой. А потом день четвертый — день самоубийства. Благо хотя бы голова совершенно не думает, чтобы в полной мере осознавать насколько херово. Тело, мысли, эмоции, разум - все то, что составляет существование тебя как организма, просто ушло в автономный режим, скатываясь во что-то абсолютно примитивное. Мысли подвели в этот раз сильнее, и Итачи готов был просто наглотаться снотворными, если бы это не могло бы быть так печально для организма. Здравствуйте. Омега — существо, способное часами изнывать от желания быть взятой тем, кого искренне ненавидела ещё буквально вчера. Но пошёл бы ты нахер со своим выбором. Глаза устало распахнули веки, и это действие как ушат ледяной воды. Итачи каждый раз давал себе минут десять просто лежать без движений, чтобы упиваться свободным от прошедшего мракобесия телом. О нет, впереди ещё три дня спада, он все ещё гормонально нестабилен, но как же чертовски приятно хотя бы мысли контролировать. А ещё улавливать собственный запах, не помешанный ни с чем посторонним, фантомно-придуманным. Лениво сев в постели, Итачи нашарил телефон, посмотрел время. Если учесть тот факт, что обычно в четвертый день он не засыпает, а просто в какой-то момент отключается от переизбытка эмоций и ощущений не самого приятного спектра, время десять утра — это очень поздно, и от того просто прекрасно. Обычно он приходит в норму часа в четыре утра, когда ломка еще довольно острая. Самое страшное позади, и какая-то мелкая радость о того, что это последняя течка в этом году. Ещё один год прожит без последствий. Рука замерла над телефоном. Последствия… Волной накрыло все то, что выплавляло изнутри эти дни. Опять это электричество по телу, но слава богу снова лишь от злости. Черт, ему и так херово адски, а тут ещё этот Минато со своими дохрена уместными словами. Как же хотелось просто ткнуть ему фактом того, что он не прав. Но это невозможно. Кто поверит омеге? Омега всегда остается омегой, ха-а-а-а. Итачи сокрушенно упал на постель, прикрывая глаза. … Чёрные глаза распахнулись, и осознание пришло позднее, чем формирование плана, по пунктам которого он уже ехал в такси (храни господь службы такси с бетами) по направлению в офис, чтобы совершить ужасно глупый, но крайне необходимый поступок. Суббота. Офис практически пустой. Утро субботы, выходной день, бизнес район полупустой. Что может пойти не так? Все еще не пришедшая в себя омега на четвертый день течки просто хочет показать, что никакого другого запаха после рубежного дня на ней нет. Все же просто и логично. Выкуси, Намикадзе! Двери лифта мягко разъехались, и Итачи пулей прошёл по знакомым коридорам, не обращая внимания на говорящего по телефону Саске. Тот вроде тоже его не заметил, витая где-то на границе собственных мыслей и подаваемой информации. Вернётся из нирваны, почувствует запах, а пока в целях вон та дверца кабинета. Минато царапал ручкой отчет. Нет, не писал, именно что царапал, потому что занятие для себя в субботу более интересного он не нашел, а оставаться одному чревато очередным алкогольным турне по барам, которое затянется и выльется в неявку на работу в понедельник. Может отпуск взять? Минато чуть съехал на стуле, рассматривая вблизи одну из своих коллекционных ручек. У журналистов есть традиция дарить этот прекрасный предмет канцелярии за выдающиеся успехи, за что-то особенное, на что способно перо и особый взгляд. У Минато было не так много ручек, но историю каждой из них он помнил, и каждая была для него ценностью. Но как-то так сложилось, что сам он никогда не делал таких подарков. Потому что дарить подобное Мадаре как-то странно: тот на ступеньку выше, и признание от друга такое себе широкий жест. В то время как у самого у него хранилась одна ручка от Учихи. И тут не обошлось без пафосности жеста, потому что выбирая ее он явно не случайно заказал именно Аврору. Опустим шутку про греческую богиню, имеющую непомерную слабость к смертным юношам, это явно здесь ни при чем. Дверь распахнулась без предварительного стука. Минато лениво перевел взгляд на внезапного гостя, уже собираясь начать читать лекцию на тему того, что это не красиво. И почему Саске не предупредил. Что вообще происходит в этом офисе, и почему всем настолько плевать… Итачи потребовалась всего секунда, чтобы оказаться рядом, и с совершенно незнакомой агрессией вцепиться руками в грудки начальника, дергая его на себя. Минато поддался вперед, успевая опереться руками о стол, чуть приподнявшись с места. Стол между ними явно лишнее препятствие, но, кажется, так и планировалось. А что собственно… Вдох сделать не получилось. Потому что в воздухе вокруг кислорода оказалось в разы меньше, чем нужно для нормального функционирования легких. Брови дрогнули в попытке нахмурится, а губы приоткрылись чтобы задать вопрос, но… — В следующий раз прикусите язык, прежде чем снова тыкать своей напыщенной самоуверенностью, — на одном дыхании прошептал Итачи. Но смысловая нагрузка этой фразы потерялась где-то между ними, потому что Минато точно уловил тон, заметил движение губ, но что именно он сказал ему. Язык? Самоуверенность? Прикусить? Что? Он знает этот запах, но сейчас тот звучит совершенно по-иному, фиалка сдавливала тисками виски, сандал медленно, но болезненно вгрызался в легкие, и, кажется, именно ладан грел кровь, а до температуры кипения осталось… — Две секунды… — почти беззвучно выдохнул Минато, прикрывая глаза, пытаясь оценить способность развернуть его и вытолкать из кабинета прямо сейчас. Раз, два, три… Минато снова открыл глаза, глядя на парня, хватка которого значительно ослабла, а на лице, кажется, обрисовалось понимание. Браво. Минато болезненно поймал парня за предплечье, затаскивая его на стол к себе, вытягивая второй рукой его чертовски длинную ногу вдоль собственного тела. Две секунды окончены. Половина имеющегося на столе с грохотом посыпалась на пол, а тонкое, почти невесомое тело с гулким ударом опрокинулось на деревянную поверхность. Без малейшего сопротивления. Разве что руки, сжимающие ткань рубашки, теперь держали ближе совершенно по иной причине. Ты можешь понимать, что из себя представляет та или иная омега, можешь постоянно помнить об этом из-за его внешности или запаха. Но видит бог, омега в таком состоянии это всегда переосознание человека. Губы остервенело впились в шею, эпицентр запаха, пока руки на каком-то интуитивном уровне разбирались с одеждой. Кажется, пара пуговиц пали жертвой с треском укатившись куда-то по полу. Немного больше пространства, открытой шеи, выступающих острых ключиц и рвано двигающейся из-за не поставленного дыхания грудной клетки. Зубы больно подцепили тонкую кожу, наверняка оставив след, который потемнеет позже, и худшим ответом на действие мог стать только стон. Плечи дрогнули. А собственно… Тело Итачи послушно прогнулось, прижимаясь к альфе ближе, пусть делает больно, пусть делает приятно, пусть делает что хочет, лишь бы рядом. Целует, кусает, метит, раздевает, что угодно, лишь бы еще. Обнажающуюся кожу обжигал холодный воздух и почти клеймило тепло тела, прижимающего его к поверхности стола. Саске резко дернул головой, понимая, что знает этот запах. Он видел пробежавшего кого-то, но, Господи, даже оборачиваться не планировал, потому что обычно в субботу сюда заглядывают сотрудники, которым очень срочно что-то нужно, раз уж охрана пропустила, почему бы Саске беспокоиться на этот счет. Но его воображение даже сильно постаравшись не подкинуло бы вариант, что его брат, будучи между прочим в положенном медицинском отпуске, рискнет здесь показаться. На Саске это не сработает, и пусть фан стоит жуткий, это просто запах. Итачи пахнет как церковь в летнюю ночь. Заводит? Вот и Саске нет. — В понедельник, я обязательно… — он резко замер, сползая со стула. В офисе Минато. Прямо сейчас он сидит в своем кабинете, а Итачи понесся… Недоговорив Саске бросил трубку срываясь с места, набирая скорость бега все больше и больше. Едва не пролетев мимо кабинета, он распахнул дверь, на секунду замирая на пороге. Его брат с уже прикрытыми глазами лежит на столе под его начальником, который сейчас его сожрет, и начнет явно с шеи. Класс. А что делать? Его же уволят, если он влезет, но если не влезет, что же он за брат такой? Итачи, ну какого мать твою черта? Саске подлетел к столу, мысленно напоминая себе, что он альфа А-категории, что у него разница с Минато всего-то в чертовы полбалла, и если все сделать быстро, никто никому ничего не сделает. Саске резко дернул на себя, оттаскивая Минато буквально на пару шагов. И мысленно призывая богов к пониманию с размаху врезался кулаком в лицо начальника, зацепив и скулу и нос. Удар у Саске был поставленный, поэтому хлынувшая кровь — не самое неожиданное последствие. Его уволят. — Простите-простите-простите, — Саске раз десять быстро покрутил головой, а после прихватив брата за шкварник, стащил его, едва стоящего на ногах, все в таком же темпе выволакивая его из кабинета, пока Минато полностью сбит с толку внезапной вспышкой боли на опьяненное сознание. Тупая омега! Самая тупая омега на свете! Тебе не премию Дарвина, тебе самого Дарвина дарить нужно, чтобы он объяснил, что тупые, блять, не выживают, эволюция так работает, что они умирают, потому что, блять, тупые. Путешествие до лифта заняло считанные секунды. Саске ввалился туда, почти таща Итачи на своем плече, и как только дверцы захлопнулись, он оттолкнул от себя плохо стоящее на ногах тело, сразу же срываясь на крик: — Ты совсем в край ебанулся или да?! Ошибка природы просто, какого черта ты принес свой зад сюда сегодня?! Тебе блять приключений в жизни мало??? Нет, закрой рот и не смей ничего блять говорить, ясно тебе? Боже, меня уволят! Из-за тебя уволят! Я убью тебя. Я просто убью тебя. А-а-а-а, — Саске завыл, ударяясь ладонями о стальную панель несколько раз. — Идиот. Итачи перевел непонимающий взгляд на… Саске? А где… Что? Белый ворот начальника, который он держал в руках только что, а потом… Чудо алхимии, не иначе. Он помнил руку под коленом, шепот на шее, и… И обжигающую волну погасившую ноющую боль во всем теле, особенно в районе шеи. Это было восхитительно, но почему… Лифт? Итачи придерживаясь рукой о стенку, сделал шаг ближе к кнопкам, останавливая кабину и снова ударяя по сорок третьему этажу. — Что… Что ты блять творишь? У Саске просто не было выбора, агрессивные 9.5 резанули по воздуху углекислым газом, воспламененным прямо здесь и сейчас. — Не двигайся! Убери свои чертовы руки и сядь смирно! — сорвался Саске на крик, ударив ладонью около головы Итачи, который чуть съехал по стеночке. — Не надо… Саске… — Рот закрой. Богом тебя прошу, замолчи, очнись наконец. Ядовитый тон все больше и больше прессовал, выбивая из легких главную способность — дышать. Съехав уже совсем на пол, он уткнулся лбом в собственные колени. — Хватит… Саске, пожалуйста. Саске запрокинул голову, пытаясь хоть немного отдышаться. — Ненавижу тебя, боже, ненавижу, — простонал он, присаживаясь на корточки рядом. — Вот что мне с тобой делать? Скажи мне, что я блять должен делать? — Заткнуться, — сдавленно прошипел Итачи. — Меня сейчас стошнит. — Вот че ты приехал? — параллельно тушился он, но не давая и грамма верхнего тона. — Ммм? — Ммм! — Саске съехал по стеночке лифта рядом. — Ненавижу тебя, просто ненавижу… — Доказать ему, что он мразь, — простонал Итачи, прижимая ладони к затылку. Слишком обнаженная нервная система для любого влияния извне, а особенно высокотональных мудаков. — Сейчас бы на течную омегу не реагировать! Серьезно блять? Вот козел, как он мог! Итачи. Это. Так. Не. Работает. — Не ори. Никто никого не уволит, все нормально, — прошипел снова Итачи, запрокидывая голову и впивая пальцами в волосы. Ощущения никак не хотели идентифицироваться кроме схожести с тряпкой, которую, простите за пошлый каламбур, намочили и максимально сильно выжали. И вроде все прошло, а вроде пара секунд и рванет к чертовой матери. Идиот? Отчаянный. Оно того стоило? О да. А что именно?.. А можно не отвечать на этот вопрос, следующий в студию, пожалуйста. — Я ударил своего начальника… Господи, надеюсь, я ничего не сломал… Я не обратил внимание. Саске залип на собственных костяшках. Красные. — Нормально? — переспросил он тут же. — Нормально, говоришь? Нормально! Ахуительно нормально. Каждая суббота такая.  — Могу пообещать только четыре раза в год, прости, братишка, на большее просто не хватит, — Итачи уронил взгляд на пальцы брата, и на губах растеклась улыбка. — Обожаю тебя. Я, наверное, и сам планировал это сделать, да что-то как-то не срослось. И смех. Почти истеричный. Вот и рвануло. Саске поднял на брата такой взгляд, словно его сейчас стошнит от мерзости происходящего. Ну ебать. — Ты доказал, что идиот, а не что кто-то мразь. Ладно, будут у меня проблемы, не будет их, это другой вопрос. Тебе нормально вообще было бы, если бы я не сидел там? Много бы доказал? У-у-у-у, сука. Он выдохнул, резко вставая на ноги. — Так, ладно, отлично. Пожалуй, надо позвонить Мадаре и обрисовать ситуацию, потому что что-то я не хочу туда подниматься, ха-а-а, — Саске недовольно покачал головой. — Значит так, я оставляю тебя в типографии у Кушины, сам сейчас забираю вещи, отвожу тебя домой, и чтобы духу твоего здесь не было до… до какого там? Ну вот до того дня, пока вся эта история не закончится. Блять. — Не надо Мадаре, — Итачи тряхнул головой, пытаясь привести остатки сознания в порядок. Резко поднялся, смотря на брата максимально сосредоточенным взглядом. — Саске, успокойся. Возвращайся на своё место, Минато тебе ничего не сделает. Как бы ты сейчас не воспринимал ситуацию, все это, в том числе твой кулак на его лицо, он заслужил и это понимает. Если нужны подробности, приедешь, расскажу, но не надо шумиху, ты меня понял? Саске с максимально тупым лицом повернулся к брату. — А? — Закажи мне машину. Я все тебе расскажу позже, хорошо? — Еще раз: я тебя ненавижу. Усадив парня возле ресепшена первого этажа и вручив ему стакан с водой, Саске понесся улаживать вопрос бета-такси. Девочки, решившие, что просто плохо стало, параллельно обмахивали Итачи, предлагая что-то из таблеток. Лекарство одно, и между ними сорок с лишним этажей. Итачи обреченно покосился на потолок. Идиот. Что и требовалось доказать, да? Прекрасно. Очередная теорема с блеском усвоена, только кажется не та, что планировалась. Саске все же усадил Итачи в машину, вручив ему еще бутылку воды от греха подальше с собой, дал пару отеческих наказов девушке за рулем и еще минуту наблюдал за отъезжающей машиной. Возвращаться категорически не хотелось. Нет, Мадаре он все же не позвонит, но черт возьми. Это будет плохо. Саске закрыл глаза и нажал на кнопку своего родного этажа, где остались только Минато и сам Саске, и еще пара человек, которые с большей вероятностью уже сбежали, потому что фонить на весь офис должно как минимум семью очень мощными составами, потому что к этим двоим идиотом Саске успешно плюсанул свой костер банально перенервничав. Да, на этаже явно никого не будет. Саске выглянул из лифта, мысленно попросил помощи у себя, мамы, папы и бога и подкрался с кабинету. Минато сидел на диване, без рубашки, ее он, видимо, решил использовать в качестве тряпочки, потому что цвета она была уже далеко не только белого. Взгляд был тяжелым и крайне агрессивным. Страшно. — Простите… — выдохнул Саске, приближаясь. — Может лед? — Все в порядке. — Нет, все не в порядке. Я просто не успел подумать, я не знал, что мне делать, вы выглядели очень устрашающе, и я просто… Простите. Мне писать заявление? — Саске, все в порядке, вернись на рабочее место, там телефон с ума сходил. — Может все же лед? — Саске, — Минато опасно понизил голос, и тот нервно дернувшись, все же скрылся за дверью. Еще минута полной тишины и в кабинете, и в голове Минато. Прекрасно. Просто прекрасно. А, между прочим, эта рубашка была подарком. Ну, окей, не самая большая потеря в его жизни. Самое время спросить, какого черта здесь только что произошло? Учихи сведут его с ума. Все трое. Итачи явился в офис во время течки, чтобы… Чтобы что? Он же сказал ему что-то. В голове не было ничего, кроме черных глаз и запаха, который стал материально ощущаться в воздухе, который почти прикасался изнутри с каждым вдохом. Ничего кроме этого запаха он вспомнить не мог. И шеи, Господи, какая же магически красивая у него шея, тонкая, белая, с виднеющейся венкой под подбородком и у острой ключицы. Так, стоп. Он же пришел явно не для того, чтобы полежать на этом столе. Что он сказал? Минато напряг голову, откладывая багрово-белую рубашку, нос не сломан и на том спасибо, но расшиб Саске его знатно. Наверное, от льда не стоило отказываться. Еще раз. Что сказал Итачи? Что-то про самоуверенность? Очень злобно, с неприкрытой неприязнью, обидой и агрессией. Вероятно, это как-то должно было касаться последнего разговора. Минато с полуулыбкой выдохнул и засмеялся, загибая пальцы. От Итачи не пахло кем-то другим. Он провел эти дни в одиночестве, и это должно быть было очень трудно. А потом решил показать это, чтобы… — Если меня не должны волновать твои ноги, почему ты делаешь все, чтобы они меня все же волновали? — выдохнул Минато, поднимаясь с места. Все-таки без алкоголя сегодня не получится. Что ж, доказал, но благодари богов, Итачи, что Саске именно сегодня работал, потому что иначе не обошлось бы без альфы. И очень грустно было бы понимать потом, что это тот самый человек, от кого ты так хлестко получил оскорбления, на кого был обижен и под кого лег в точности с прогнозами. Класс. Приехав домой, Итачи моментально мордой упал в подушку, почти истерично простонав. Господи, идиот. Отчаянный, принципиальный, глупый. Доказал ты? Обошлось все? Молодец. А дальше после этого как ты будешь контактировать со своим начальником? Начальником, который тебя разложил на столе, начальником, прикосновения чьих рук до сих пор горят на ногах и шее, а моментально спущенный феромон першит в носу плотным осадком, словно последствия простуды. Видимо, подхваченной в лютую грозу. Что ж, надо просто пережить эту блядскую течку, даже отдаленно мысленно больше не касаясь Минато. Разумеется, все вышло с точностью до наоборот. Раздражающая трель телефона вывела из состояния наркотической полудремы. Итачи разлепил глаза, пытаясь сначала уловить время, а уже после имя на дисплее. Окей, всего двенадцать часов дня, а вот имени не было. Опять только цифры. Большой палец еле коснулся чувствительного сенсора, и Итачи решил сам припасть к телефону, чем напрягать руку. — Слушаю. — Добрый день, Итачи. — Добрый, — аккуратно ответил юноша, пытаясь понять личность до того, как придётся спрашивать самому. Но собеседник решил его дилемму: — Мадара Учиха на связи. Говорить удобно? Итачи резко поднялся. — Да, я вас слушаю. — Отлично. Итачи, я к тебе с деловым моментом. Позволю себе обойтись без прелюдий. Мистер Лейтан желает встречи с тобой. Сегодня. Итачи почти недоуменно скосил взгляд на телефон. Чего? Заминка. — Прошу прощения, но в данный момент по причинам здоровья я не могу покидать квартиру. — Меня уведомили о причинах твоего отпуска. Не думаю, что это достойно отказа. Последний день, верно? Прими таблетки, и все будет нормально. Лейтан улетает из штатов в первых числах декабря, и неизвестно с какими мыслями вернётся. Поэтому надо брать его сейчас. — Простите, но… Послышался недовольный, но крайне терпеливый вздох. — Итачи, мне сообщили, что ты не против поддерживать связь с этим человеком. Мы с Мистером Сенджу решили, что это выгодно, а ты молодец, что смог взять на крючок подобную личность. Ты отсутствовал на приеме в честь дня рождения директора, но именно там мы обсудили с Лейтаном дальнейший вектор нашего сотрудничества. Он крайне щедр в своих предложениях. Отказывать с нашей стороны слишком невыгодно. Поэтому собирайся, у тебя сегодня встреча. -… — Итачи? — Да, — Итачи прокашлялся, поднимая взгляд. — Да, я вас услышал. — Сегодня он готов обсудить с тобой ваше интервью. Постарайся включиться на максимум. Адрес скину сообщением. Минато лично за тебя поручился, так что не подведи. Гудки. Взгляд замер на пылинке в свете холодного солнца. Серьезно? Интервью? Человек и омега заснули, проснулось внутреннее призвание, жаждущее реализации. Захлопнув дверцу такси, Итачи осмотрелся. Ресторанный комплекс премиум-класса Гранд Палаж встретил его за двадцать минут до обозначенного времени всей той роскошью, что мог предложить высший сорт общества. По телу ощутимо бегали нервные мысли. И если сразу после назначения встречи сборы пролетели в предвкушении возможного получения информации, то уже чуть успокоившись в салоне машины, Итачи снова позволил себе рассмотреть ситуацию не с точки профессиональной выгоды, а более личной. Нет, принципы никуда не делись, даже ослепление возможностями не поможет. Но это только если рассматривать ситуацию с точки зрения гарантии адекватного принятия отказа. Но в тоже время факт того, что вся организация их общения координируется начальством, успокаивал. Значит, чисто профессиональный аспект, идеально. Его услужливо проводили до забронированного столика, где уже ожидали закуски. Итачи нервно провёл вспотевшими ладонями по брюкам. Черт, слишком неформальное место для того формата встречи, на который он рассчитывал. Наивность — та черта, что сам в себе он оценивал необъективно. Время ожидания нагоняло какого-то иррационального страха, и Итачи всячески пытался от себя это отгонять. Таблетки, к слову, добавляли организму лишнего стресса, который по истечению получаса ожидания уже перерастал в микро-панику. Что-то навязчиво шептало ему уходить отсюда, живо собирать свои карьерные амбиции и валить дальше пережидать течку в своей маленькой квартирке. И шептало, кажется, голосом наставника. Итачи тряхнул головой, позволяя себе лёгкую улыбку. Нет, Мадара сказал, что Минато лично за него поручился, а зная того, он бы ни за что не согласился бы на подобное, не будучи уверенным, что это не пойдёт через постель. Сам же пытался от этого уберечь. Все нормально. К столику подплыл кто-то из обслуживающего персонала. — Простите. Мистер Итачи Учиха, верно? Меня зовут Джордан, я администратор этого заведения. — Да, добрый вечер. — Меня попросили передать вам это. На стол лёг ключ с красивым брелком. Итачи недоуменно взял предмет в руки, рассматривая гравировку. 405? — Простите? — Итачи поднял вопросительный взгляд, -… Что это? Мужчина средних лет тонко улыбнулся, чуть взбрасывая брови. — Ключ от номера, что забронирован на сегодняшнюю ночь. Мне сообщили, что ваш спутник несколько задерживается, поэтому будет ждать вас сразу там. Предварительно настоятельно просил воспользоваться его радушием и вкусно отужинать. Листали меню? Я лично могу порекомендовать вам попробовать наш фирменный шницель, а к нему бутылочку вина из свежей партии лучшего тосканского. Но Итачи рекомендацию пропустил, отрешенным взглядом продолжая всматриваться в метал в руке. Номер? На ночь? То есть…? … Его продали. Как банальна и очевидна эта мысль. «Решили, что это выгодно». Надорванный вязкий выдох, словно секундой ранее в легкие поступил не кислород, а речная тина, что мерзким осадком осела на языке. — Нет… Нет, благодарю. Спасибо, я позову официанта, когда буду готов сделать заказ. Администратор вежливо кивнул и удалился, предпочитая не обращать внимания насколько вполне себе однозначное сообщение выбило гостя из равновесия. В конце концов, такое сплошь и рядом. Минато лично поручился, да? Хах. Молодец, Итачи, просто премия года в номинации самый наивный идиот. Тебе же сказали, что именно так дела тут и делаются, на что ты рассчитывал? По истечению пяти минут пребывания где-то абстрактно, где угодно, лишь бы не там, где он был, Итачи понял, что новость, вопреки всей грязи ее наполняющей, была воспринята холодно. Нет, это не смирение. Это решение. Залпом выпив стакан вина, он резко поднялся, создавая шум от трения стула о мраморный пол. Пара секунд на сборы, разворот. Какого черта? Отшатнувшись, Итачи недоуменно нахмурился. Перед ним стоял главный редактор издательства, заявление на увольнение которого он железно решил написать в понедельник. — Не торопись, — произнёс Мадара и кивнул в сторону. — Присядем. Он спокойно обошёл стол, аккуратно устроился на стуле и выжидающе скрепил руки в замок перед собой. Что за? Возможно первой реакцией должна была стать растерянность или любопытство, но Итачи отчетливо почувствовал только злость. Присядем? После того как сам лично отправил его в качестве мяса, что ляжет под какого-то там крайне выгодного человека? А, простите, в какой момент Итачи зарекомендовал себя подобным типом карьеристов? В тот момент, когда родился омегой? О, а ведь Мадара тоже омега, не на личном ли опыте знает, что подобный способ эффективен? Тише, Итачи, возьми себя в руки. Механически садясь, юноша поджал губы, заранее понимая, что говорить сейчас будет не он. — Как думаешь, что я здесь делаю? — первый вопрос и сразу же все понимания посыпались. — Не имею ни малейшего представления. — А если подумать? Думать сейчас не получалось, и без того нестабильный эмоциональный фон разорвало за последние пять минут просто вдребезги, и сложно было определиться с тем, на какой эмоции остановился рассудок. Что уж говорить о мыслях. Но Мадаре ответ был и не нужен. — Я здесь, чтобы преподать тебе урок, который ты обязан запомнить, если планируешь достичь высот, обусловленных твоим талантом и чистым трудом, а не шальным решением природы. Итачи закусил губу, продолжая занимать молчаливую позицию. Подошедший официант ловко обновил бокалы. Мадара обхватил свой бокал, неторопливо смакуя рубиновую жидкость. — Действительно, вкусно. — Мистер Учиха, не могли бы вы… — Итачи, ты здесь по стечению обстоятельств, обусловленных рядом ошибок разных людей, включая тебя самого. И можешь быть уверен, что гарантировано провел эту ночь там, где уж точно не хотел бы провести, если бы не желание этих людей решать свои косяки, и не стремление добрых личностей помогать. Очень надеюсь, что ты оценишь этот жест, — бокал отставлен в сторону, и Мадара принял чуть более расслабленную позу. — Но прежде, чем это произойдёт, я хотел бы посвятить тебя в наши круги и обрисовать общую картину, которую тебе позволили видеть лишь с одного ракурса. Позволили другие и ты сам. Видишь ли, стереотип о практически универсальном способе решать что-угодно через постель не является выдумкой. К сожалению, но это так. И вопрос желаний остаётся за кадром фильма, где главную роль играет вопрос возможностей. И вот тут социальная разница нашего общества играет против таких как ты. Итачи плотнее сжал челюсть. Это его сейчас так к чему-то готовят или что? Хотя там было что-то по поводу доброго жеста. Неужели..? — Поэтому, — продолжал Мадара, — таким как ты стоит правильно распределять приоритеты. Но сложившаяся ситуация и тот факт, что ты сейчас сидишь здесь, заставляют меня в них сомневаться. Или в них, или же в твоей разумности. Я не игрок, но ставку сделал на второе, поэтому сегодняшнюю ночь ты проведёшь дома, — бледная рука длинными пальцами надавила на лежащий на столе ключ, передвигая его ближе к себе. И чем дальше этот предмет становился от Итачи, тем легче тому дышалось. Мадара с тенью тёплой улыбки перехватил чужое внимание. — Скажи мне, я сделал правильный выбор? Итачи поджал губы, несколько раз медленно кивая. — Да. — А теперь ответь, по-твоему, правильный ли я выбрал метод? — Вы про этот спектакль? — Верно. Веки на несколько секунд прикрылись. То есть, по итогу, его просто решили ткнуть в то, на что он чуть сам не подписался, считая себя уже достаточно опытным и взрослым для того, чтобы держать ситуацию под контролем. Логично, ведь словами не смогли бы объяснить эмоции, что обуревали сознание в момент, когда администратор принёс ему ключ. Поэтому его заставили это почувствовать. Самое безобидное из всего возможного печального сценария, но и это было адски неприятно. Переоценка собственных возможностей — это всегда больно. И унизительно ощущать, как в это ткнули. Снова механический кивок головы. — Да. — Рад это слышать. И буду рад, если ты навсегда запомнишь, что чувствовал, когда понял, что сам согласился продаться. Хватит. Он понял. Железно настолько, будто во рту литр крови. — Рекомендации я выдам тебе в понедельник. Итачи резко вскинул взгляд, шокировано глядя на мужчину. То есть к этому всё-таки все и пришло, да? В эту же секунду появилось осознание. Весь этот цирк спланировал не человек напротив, а тот, кто ещё неделю назад подвёл к подобному исходу. Так с хера ли сам сюда не пришёл? Так же любишь читать людям нравоучения, упиваясь собственной правотой. Итачи попытался сделать лицо нейтральным. — Если иного варианта нет, то… — А ты предпочёл бы иной? Ммм? Типа намёк именно на увольнение? — Я не думаю, что вариантов много. — Но они есть. — Предпочёл бы заканчивать не на негативной ноте. — А на какой бы предпочёл в идеале? — На той, где я усвоил урок и готов дальше работать на вас. Мадара скованно улыбнулся краем губы, всем своим видом высказывая довольство. — Подобный вариант предпочтителен и мне. И если это твоё окончательное решение, тогда ты должен знать, кем и что конкретно было для тебя сделано. Скажем так, для закрепления ошейника верности. — Окончательное. — Прекрасно. Тогда слушай, — Мадара обновил бокал, давая себе время на то, чтобы осушить его полностью. Нервные были последние дни. — Как ты можешь догадываться, первопричина нынешней ситуации заключена в одном человеке, за каждым словом которого ты готов следовать. Винить тебя за это смысла нет, но порицать я стану. Думая, что знаешь, что он из себя представляет, ты глубоко ошибаешься. Ты знаком пока что лишь со стороной профессионала, что вдохновил тебя на посвящение жизни нашему ремеслу. Но позволь мне немного рассказать тебе о нем, как о человеке. И несмотря на то, что мои слова сейчас каждой своей буквой кричат о варианте, где я обнажаю его негативные качества, речь пойдёт как раз за положительные. Не удивляйся, у него их масса. И одно из них — это слепая вера в собственные силы. Задашь очевидный вопрос: когда самоуверенность, нет, даже самодовольство стало считаться качеством хорошим? Думаю тогда, когда вся эта уверенность сопровождается добротой и способностью сделать многое для практически чужого человека, опираясь лишь на чувство вины. Как, к примеру, серьёзный конфликт с начальством и по совместительству друзьями ради простого стажёра, что влез в огромные неприятности и совершенно не хотел этого осознавать. Звучит слишком хорошо и льстяще… Давайте вспомним, что именно по его вине ты оказался на том злосчастном приеме, на котором и его то быть не должно было, не говоря о тебе. Но будем честны. То, что ты оказался здесь и чуть не оказался там, — кивок в сторону мерзкого ключа, — это полностью только твоя вина. Благородно с его стороны возлагать это на собственную совесть, но у него и без того грехов много, — Мадара чуть повёл головой, прищуривая чёрные, проникающие в душу глаза: — Итачи, ты заигрался. Причем заигрался в игру, правил которых не знаешь. Либо это природная самоуверенность, либо отчаянная глупость, либо слепой фанатизм. А может окрыленность от недавнего успеха. Не важно. Важно то, что чуть не случилось такое, о чем бы ты долго жалел. И Минато этого не хотел. Поэтому пришёл ко мне за помощью, зная чего мне будет стоить решить эту проблему. Отчаянный идиот, верно? Верно. Итачи не мог понять, как относиться к услышанному, в голове словно вакуум. Но очевидные линии всё-таки порвались. То есть его наставник настолько далеко зашёл в своём желании не допустить подобного исхода, что мало того, что признал свою ошибку перед начальством, так и был готов обременить своего друга проблемами обычного стажёра? Простите? И ладно бы ситуация была банальна, но Итачи не тешил себя мыслями, что этого барона легко прижать за горло. И если он сейчас не в заказанном номере, распластанный на постели и ненавидящий себя, или не сидит дома, ища новую работу, также ненавидя себя, значит просьба о помощи была принята. — Я не понимаю, зачем… — Я отказал ему, — грубо перебил Мадара, остро взбрасывая кисть, и этот жест заставил прикусить язык и молча слушать продолжение, пытаясь не начинать думать о том, что возможно рано позволил себе расслабиться. — Нет, Итачи, ради тебя я не стал бы идти на подобное. Это твоя ошибка, и ты должен был сам решать какой именно опыт из неё извлекать. Поэтому я сказал Намикадзе потушить свой альтруизм и не рыпаться, за что чуть не получил заявление о добровольном. … — Простите? … — Сказал же, идиот. Но он мой идиот, мой друг, мой коллега, моя семья, моя персональная боль, с которым мы вместе прошли этот путь, став теми, кем являемся. И что важнее всего, этот идиот нужен издательству настолько сильно, что пришлось идти на уступки. Ты не стоишь тех усилий, что были приложены, но он стоит и всегда будет, как бы часто не пользовался этой прерогативой, метко истребляя мои нервные клетки. Итачи… По твоей глупости и недальновидности мне пришлось выйти на Хашираму, хотя он бы убил меня, если бы узнал, что я тебе сей факт поведал. Но я решил, что ты должен знать. Можешь считать это неслыханной щедростью, а можешь вселенской удачей, но карты сложились так, что тебе предоставили второй шанс попытаться не начать свой путь с грязи. Угощайся. Итачи не заметил, когда его бокал был наполнен вином, но отчетливо отследил все те оттенки, которые были вложены в отсалютованный ему жест. Такое количество свалившейся информации чисто физически невозможно переварить за такой промежуток времени, но в одном Итачи уверовал сразу же: если все это правда, то после всего того, через что он заставил пройти всех тех людей, что спокойно могли его с лёгкой и выгодной руки подложить под влиятельного человека, открывая дорогу бесконечных вариантов реализаций с остальными схожими людьми… Теперь он точно продал душу этим людям, и обязан отплачивать заслугами. Хорошая мотивация? Едва ли, но груз вины давил настолько плотно, что полностью раздавил даже вероятность на другие варианты. Мадара задумчиво всматривался в мелькающие на юном лице эмоции. Доволен ли он теперь хотя бы чуточку больше? Нет. Стало ли спокойнее? Нет. Но Минато что-то разглядел в этом юноше, и Мадара согласился в который раз положиться на мнение этого человека. И теперь сидящему перед ним юноше придётся расплачиваться, но пусть радуется, что не телом. Собирать плоды верности он поручит Намикадзе, когда… — Кстати, — не дожидаясь, да и не рассчитывая на хотя бы какую-то ответную реплику, протянул Мадара. — По поводу верности. Какую бы вы там с Минато не поймали общую волну понимания, ты должен сейчас осознать, что на ближайшее время большего я все равно у него не выбью, но ты полностью на моей стороне. И у меня к тебе просьба. Ммм, нет, указание. Итачи, с трудом выныривая из охватившего состояния, сфокусировал сухой взгляд на начальнике. — Я вас слушаю. — Несмотря на исход, я все ещё считаю, что наш любимый ведущий журналист слишком многое себе позволяет. К моему величайшему стыду, его дрессировка под моим началом длится слишком долго и отчаянно безуспешно. Впрочем, я не теряю надежды и хватаюсь за любой шанс что-то исправить. Извлекать выгоду даже из самых неудачных обстоятельств люблю. Ему, также как и тебе, стоит вынести из всего этого урок, в котором не будет работ над ошибками, на которые он так надеется каждый раз, когда позволяет себе своевольничать. И на моей памяти не было ситуации более некрасивой. По крайней мере, из тех, где был замешан не только он. Тут замешен и ты, и именно через тебя я попытаюсь дать новый концерт, крайне надеясь, что раз в ход пошли заявления, то и эффект может себя оправдать. — Что от меня требуется? — Одна мелочь, — Мадара пожал плечами, делая последний глоток. Родная квартира показалась оазисом, что мог приютить посреди жаркой, поджигающей до самых глубоких подкорок сознания реальности. Настолько опустошенным эмоционально Итачи давно себя не ощущал. Такое количество самых разных по своей природе эмоций, от панической атаки до глубочайшего шока. Ничего не хотелось. Ни есть, ни душ, ни даже ответить на ласки питомцев, что обидчиво опустив уши поникли на своих подушках. Только кровать, сон и надежда, что завтрашний день будет восприниматься как утро после сна. Кошмарного, длящегося неделю сна. Итачи не успел заметить, как заснул, представляя насколько неприятным предстоит последующий месяц, в течение которого в глазах своего наставника он будет тем, кто оправдал все стереотипы об омегах, способных раздвинуть ноги перед кем угодно. И плевать, что им это будет воспринято в виде вины за собственноручно расстеленную постель, плевать. Почему именно это стало способом воспитания Итачи пытался понять, сидя в салоне такси, что везло его домой. Пусть Мадара и дал понять, что подобный результат просчёта станет ощутимым ударом для Минато, Итачи же предпочёл считать, что в данной ситуации более хлесткой пощечиной должен был стать факт доставления проблем другим. К этим «другим» юноша себя не причислял, полагая, что не стоит того, чтобы быть чьим-то шрамом на гордости. Хотя… И на это плевать. Сказали поддерживать легенду, значит прикуси язык и терпи. Один месяц. Отчёт начинается завтра.