Как и при любой форме взаимодействия с организмом, во время перехода от более высокой категории к более низкой недостаточно вести расчет только на химические составляющие. Процесс понижения тональности требует огромного количество усилий. Чем меньше количество воздействующих феромонов от окружающих представителей противоположного пола, тем интенсивнее протекает потеря баллов. Однако разрушающего эффекта воздействие извне не несет. Реальную угрозу представляют только собственные ферамоны, которые теряют свои свойства только при длительном нахождении в состоянии покоя. Всплески минуса или плюса значительно влияют на общее состояние, вызывая конфликт с препаратами и тормозя процесс погашения тональности, всплеск же всех трех феромонов оказывает куда более негативный эффект. Поэтому весь процесс понижения тональности обязательно сопровождается социальной ограниченностью и полным отсутствием сексуального контакта с противоположным полом. Главный враг данной процедуры - влечение, которое непроизвольно вынуждает пациента воспроизводить ферамоны, что способствует укреплению тональности и ее росту к базовой отметке.
Кто придумал собрания? Нет, не летучки, не совещания, а те самые плановые собрания, когда поднимается вопрос необходимости сбора всех передовых сотрудников, а именно директоров отделов, чтобы поговорить о чем-то предельно эфемерном. Цели на грядущий год, подведение итогов этих двенадцати месяцев. И ради этого необходимо просыпаться раньше, куда-то ехать, готовить какие-то сводные и что-то говорить. Нет человека, который бы относился к этому мероприятию позитивно, но больше всего их не любил все равно Мадара, которому и проводить это собрание. Была бы его воля, он обошелся бы электронной почтой. Мей. Хватит жалеть своих девочек: дедлайны горят, пока их ногти сохнут. Уже жалко бумагу переводить на объяснительные. Эй. Отдел сократят, если продолжат пилить заметки для ежедневной газеты, а не престижного журнала. Минато. Ох, блять, господи, без комментариев. Сасори. А вот Сасори молодец. В этой редакции вообще работает хоть кто-то, кроме отдела фотожурналистики? Нагато. Где статьи? Вы вообще существуете? Чем занимается ваш отдел? Последняя хорошая статья была в 2012 году. Какузу. Тобирама передавал привет. Все! Но нет же, давайте встанем в шесть утра, соберемся в конференц-зале, притащим кучу макулатуры и будем мусолить и без того очевидные вопросы. Мадара стоял возле своего кресла, надменно наблюдая, как остальные постепенно занимают свои места. Ну как надменно: он просто хотел спать и соображал не очень хорошо, но со стороны выглядело очень впечатляюще. Минато ворвался последним с трехминутным опозданием и с двумя сетками подставок для кофе. — Тут черный, тут с молоком, вот эти два со сливками, один мой, второй — кому повезет. Доброе утро! Сонные руки потянулись к стаканчикам. Немая благодарность не нуждалась в озвучивании. Даже Эй, который относился ко всему, что было в руках Намикадзе, как к яду, не смог отказать себе в маленьком удовольствии. Минато упал по правую руку от Мадары и по левую от Сасори, ровно напротив Эя. Идеальное расположение. — На чем ты сидишь, Намикадзе? — поинтересовался Сасори, отпивая из стакана. — На светлой и чистой вере в будущее. Минато был единственным без папок, отчетов и чего-либо еще. Единственное, что он счел важным принести на это собрание — это себя. По мнению Мадары, даже это было лишним. Мадара занял свое место, несколько раз постучал карандашом по поверхности стола и повернул голову в сторону Сасори. — Остался Календарь. На фотосессии с Готье наших ребят не будет, так что… — Нам подарят эксклюзив, — вставил пять копеек Минато, чем сразу же привлек внимание пяти пар глаз. — Что? Мы договорились. — На приеме у Мистера Форда будет две команды, одна из них наша, так что это последний проект в этом году. Обложка готова. Нам не сдали материалы только, — Сасори указал ручкой на Нагато и на Мей. — Но это тоже пара дней от силы. Мы закрыты, всем спасибо. Можно я пойду? — Мы отправляли запрос на… — Это показ с дешевого рынка, — отмахнулся Сасори. — А почему Готье не ваш? — Потому что, — перебил Минато. — Мое. Не отдам. — Да разделили бы на три разворота, материала же масса. Я в печать ее омежек не пущу. — Ты просто ничего не понимаешь в высокой моде. Твоя работа в фотошопике мазать и свет настраивать, — огрызнулась Мей. — Эта коллекция… — Рынок, — повторил Сасори. — Ты Мадаре это отправляла? — Отправляла! Оба обернулись к Мадаре, тот, подставив ладонь под подбородок, смотрел куда-то в стену и вообще не слушал. Минато усмехнулся, пожав плечами. — Тоже вопрос пары дней, верно? Может дальше? — У меня нет сметы на то, о чем вы говорите, первый раз вообще слышу, — влез Какузу. — Да господи, — простонал Минато, откинувшись на кресле чуть в сторону. Мадара немного сполз, чтобы удобнее разместиться на плече друга. Пока эти будут разбираться за тряпки, можно даже немного подремать. — Это надолго, — вполголоса оповестил Минато. — Нормально. У тебя-то все хорошо? — с надеждой тихо спросил Мадара. — Ммм, — Минато неопределенно покачал головой. — Давай ты не будешь задавать лишних вопросов, и тогда вообще будет идеально. — Давай без давай. Что у вас там? — Последней фотосессии для сентябрьской модели нет: он не хочет приезжать, сейчас активно решаю вопросы с менеджером. Я отбросил огромное количество статей, написанных без меня, и теперь мне малость не хватает материала для того, чтобы забить полосы, но это решаемая проблема. Тарси пропала с горизонта, не могу на нее выйти, а ее одобрение мне нужно, чтобы забыть уже этот проект как страшный сон. А еще вчера Итачи чуть не изнасиловали за углом редакции, я травмировал одного из сотрудников, а Итачи проклял весь мужской род, а меня в особенности. А, ну и я не могу дописать свою статью, планирую взять выходной на неделе, чтобы сдать ее в срок, но там что-то муть какая-то выходит. Может отмолчусь в январском? И так пестрящих разворотов многовато выходит. — Итачи что? — еще раз переспросил Мадара, лениво повернув голову на друга. — Кто? — Не важно, просто какой-то очень смелый альфа, который решил, что все омеги хвостом крутят, и это нормальная практика. Жалоб не будет. От него по крайней мере точно. Меня больше беспокоит состояние Итачи. — Бедный мальчик. — Да, я-то мудак тот еще, но это не тот случай, когда можно просто… — А. То есть его еще и ты прижал сверху. Браво, Намикадзе. Альфа года просто. Потом обсудим. В это время жаркая перепалка между директорами принимала все более серьезный оборот. Мей встала на ноги, оперевшись руками о стол и что-то злобно сквозь зубы выговаривала Сасори, который, откинувшись в кресле сильнее, слушал ее с каменным лицом. Мадара махнул рукой, вынудив замолчать всех разом. — Продублируй все мне на почту, — сказал он Мей. — Давайте дальше. — А у меня все! — упала она обратно, забрав второй стаканчик со сливками. — Не понимаю в чем смысл вот так вот все это… — Мы не вписались в план Сенджу по паре пунктов, так что, — Какузу кинул папку перед Мадарой, тот окинул ее взглядом и молча кивнул. Уж с кем с кем, а с Тобирамой он точно договорится. — Что на счет Парижской недели моды? — спросила Мей. — Может доживем сначала до февраля? — взмолился Минато. — Я знаю, что ты хочешь украсть у меня этот проект. — Я этого не говорил. — Давайте сразу решим этот вопрос. Это мой профиль, и поедут туда… — Зависит от формы обзора, — снова встрял Сасори. — Я бы отправил туда всех троих. Больше не меньше, там уже разберемся. — Троих — это меня, этого, — кивнула она на Минато, — и твое солнышко? Удобно. — Рот закрой, — посоветовал Сасори. Рядом усмехнулся Эй. Ничего нового: склоки и скандалы в прямом эфире. — Да с чего бы? Если туда еду я, мне нужен лучший фотожурналист, а не… — Даже не представляю, что тебе нужно сделать, чтобы я согласился с тобой поехать, — убедительно покачал головой Сасори и покосился на Минато. — Что? Я не поеду, не смотри на меня так. — Даже со мной? — мурлыкнул Минато. Эй и Мей синхронно скривились, отвернувшись. Намикадзе и его патологическая тяга строить глазки всему, что физически осязаемо. — Вопрос цены. Минато резко повернул голову в сторону Мадары: — Вопрос цены? — Вопрос цены, — согласился Мадара, оскалив зубы в улыбке. — А. Даже так, — взгляд на Сасори, на Мадару, на Сасори, снова на главного редактора. — Можем и втроем. — Можем, — перевел хищный взгляд на фоторедактора Мадара. Сасори неудовлетворительно покачал головой, а после осмотрелся, не находя рядом длинных белых патл. Минато сильнее развернулся в кресле. Вот так всегда: начинают по-человечески, не проходит получаса — и уже практически один стул делят. С учетом того, что Минато облокачивался о ручку кресла Мадары, а тот сложил свои руки на спинку стула Минато, ближе уже только если на коленки. Учиха положил подбородок на плечо Минато, все еще задавливая альфу взглядом. — Можем, — согласился Сасори, развернувшись на кресле в ответ и закинув ногу на ногу. — В конце концов, какая команда, если все не перетрахались еще вдоль и поперек. Обсудим где, когда и как, или, может, все-таки закончим с собранием? Минато чуть запрокинул голову, чтобы губы были ближе к уху Мадары. — Солнце, Дейдары тут нет, все бессмысленно. — Тем лучше, — четко ответил Мадара и резко повернул голову на Нагато, который выпал из собрания, возможно просто спал с открытыми глазами, потому что тупили они в одну точку уже давно. — Что у тебя? Встрепенувшись, он осмотрел окружающих и подвинул папку. — Мы все. — Вот так просто? — почти разочарованно протянул Минато. Хотя с отделом науки ему конкурировать было почти невозможно — все время люди не интересные, а их деятельность уже не профиль Минато. Мадара подвинул к себе папку. — Солнце, поехали в Париж? — мурлыкнул Минато на сей раз Мадаре, который, очевидно, откажет. — Прости, сегодня я занят. — Что на счет февраля? — поиграл бровями Минато. — Действительно, — ухмыльнулся Мадара, — что на счет февраля? — Ауч… Ладно, ты… Стоп. Ну не-е-ет. Какого числа открытие? — Около десятого, — улыбнулась Мей, подвинувшись ближе. — О-о-о, кто-то будет вынужден быть здесь и играть папочку? Прелестно. — Да бросьте, я рожден, чтобы «раздеть» Винтур. Сколько еще попыток я пропущу? — Ты на нее не выйдешь, — цокнула Мей. — Так что можно я просто чисто сделаю свою работу? — Нет тех, на кого нельзя выйти, — улыбнулся ей Минато. — Ладно, проехали. Кстати, что за негатив в сторону Дея? Последняя обложка была прекрасна. — Это негатив в сторону любимых подопечных, — прокомментировал Сасори. — Тебе ли не знать? — М? О чем речь? — искренне не понял Минато. Мей глубоко вздохнула. — Я привыкла, все нормально, — отмахнулась она. Сасори демонстративно закатил глаза, выставил ладонь и принялся загибать пальцы. — Джейкобс, Корс, Готье, Форд, — насчитал четыре, задумался. — Кто-то еще точно был, кого ей не дали. Это все потому, что ты женщина — тебе не понять всей сути искусства. — Всего лишь двенадцать лет работы, куда уж мне до стажеров, которые подтяжки от подвязок не отличат. За Форда у меня, кстати, вопросов нет никаких, тут все понятно. А вот с Готье… Ха. Минато сверлил девушку взглядом, удерживая улыбку на одном уровне, чтобы не погасла, но при этом не порезала. — Солнце, она кусается, — тихо протянул Минато. — Можно стерилизовать? — Кстати, у меня вопрос, — вдруг подал голос Эй. — К Рождеству будем что-то готовить? Массовый ответ «нет» и одинокое «да» от светлой головы Намикадзе. — Хе-е-ей… Сасори похлопал Минато по свободному плечу. — Омелу Дей все равно повесит. А все остальное, Боги, избавьте. Еще ни разу это не закончилось ничем хорошим. — В прошлом году… — Мадара надавил ногтями на плечо. — Молчу. — Я все равно планирую резервировать ресторан на ночь. Двадцать четвертое или двадцать пятое, какая разница за что пить? Я думаю, это удовлетворит всех желающих. — А если нет? — провокационная улыбочка. — Для особо капризных организуем особую программу. Будешь ответственным. — Ты считаешься особо капризным? — О, я самая большая твоя проблема. Эй просто встал из-за стола и покинул конференц-зал, потому что очевидно, что ничего важного больше не всплывет. Технически, ни одной нужной или важной мысли так и не промелькнуло. И к чему вообще весь этот фарс? — Первый пошел, — усмехнулся Минато. — А теперь, когда градус агрессии понизился, может вернемся к действительно важным вопросам? Я говорил об этом еще на прошлом собрании. Мадара еще ниже съехал, удобно устраиваясь на друге. Можно и подремать немного. — Давайте сейчас без кровавой территориальной войны, но мне нужно еще десять полос и один разворот. Так как благотворительностью тут никто не занимается, давайте разберемся, у кого я могу сколько выкрасть. — А ты не охренел ли в конец, Намикадзе? У тебя уже больше пятидесяти полос, куда тебе еще? — Я поддерживаю, — согласился Сасори. — Нет, не тебя. Минато прав, у него в этом году самые окупаемые проекты. У него и у его стажера. — Итачи давно не стажер. — У него и у его протеже, — поправился Сасори, встал с места, чтобы найти в шкафу парочку номеров этого года. Те полетели на стол. — Вопрос рубрик становится менее актуален, а некоторые страницы вызывают очень много вопросов. Мей, без обид, но если развивать твой отдел, то начнется подражание Винтур. Мы все знаем, что ты ее большая фанатка, но мы не модный журнал. Но твои полосы никто трогать и не будет. — Вообще-то я собирался, — оспорил Минато. — Или типа с миру по нитке — с каждого по две полосы? — Что за дань? — не поняла Мей. — Намикадзе, хватит. — Тссс, — приложил палец к губам Минато. — Мы же не хотим разбудить главного редактора. Лапа упала на колено Минато и повела вверх. — Понял. Не спишь. Итак, полосы — ладно, кто отдаст мне разворот? Собрание завершилось на печальной ноте для некоторых директоров, потому что спорить с Минато, Сасори и полуспящим Мадарой, который априори на стороне своего названного протеже (он же заместитель главного редактора) — бессмысленно. Покидали кабинет они уже вдвоем. Мадара просто в хорошем расположении, Минато неистово с чего-то смеясь. Исторически сложившаяся классическая картина. Стук каблуков позади не натолкнул на мысль обернуться ни одного из них. Когда же руки обняли за талии молодых людей, оба развернули головы к протиснувшемуся между ними телу. — О господи, — отвернулся Мадара со стоном на выдохе. — Что ты здесь делаешь? — Вот это сюрприз, — протянул Минато, сразу же обнимая омегу рядом. Джейден, а именно так звали внезапного гостя, душевно обнял Минато в ответ, одним движением откидывая с лица белоснежную челку, которая заканчивалась где-то явно ниже поясницы. Еще немного волос на эту редакцию и ей пора будет менять профиль на парикмахерское дело. Волосы Джейден отчетливо давали понять откуда берут генетическое начало бессмертные патлы Мадары, разве что только эти были послушнее, тоньше, спокойнее, но взамен еще длиннее. Бесконечная платиновая река по плечам. Джейден также был мелового оттенка кожи, ростом с далеко нестандартного омегу, так еще и на приличной платформе, которая, тем не менее, сантиметров десять к росту прибавляла. Той же официальностью там и не пахло: начиная все теми же каблуками, заканчивая полностью обнаженным подтянутым животом. Разумеется, никакой вульгарщины — руки и плечи полностью покрыты тканью, но настолько тонкой и эластичной, что честнее было бы вообще без верхней одежды. Ну и джинсы. Джейден не в джинсах — это не Джейден. — Так выглядеть незаконно, дорогой, просто незаконно, — пробормотал Минато. Это нормально, что все Учиха так потрясающе пахнут? И если, допустим, орхидеи вскружат голову кому угодно, то вот просачивающиеся нотки замши — что-то редкое и особенное, превращающее нежный аромат в тяжелые аккорды. Ну разве можно удержаться? Минато почти игриво провел носом по плечу парня. Очень странная практика, но нет смысла отказываться от маленького соблазна, который однозначно оценится как комплимент. Джейден растянул губы в острой улыбке, похлопав Минато по плечу. — И ты цветешь и чертовски вкусно пахнешь, — ответил он. Не важно, что ему сорок семь, может даже с небольшим хвостиком — он выглядит так, что даст фору абсолютно любой малолетке. Пластикой он не брезговал, S-категория, бесконечно много спорта и исключительно капризное питание. Казалось, что Джейден и в восемьдесят будет выглядеть так, что хотеть его будут все и далеко не за баллы. — Ну, давай еще немного, — протянул он, потрепав Минато по блондинистым волосам. — Комплиментов или феромонов? — муркнул Минато, разворачиваясь, как в танце, чтобы оказаться лицом к Мадаре. Тот сверлил Джейдена на предмет неадекватного подхода к одежде. В целом привычный вид, но не в редакции, где само понятие дресс-кода вживляется с первым визитом сюда. В обители стекла, мрамора и стали эти джинсы казались сбежавшим из переходного возраста феноменом. — Второе — это высшая степень первого, — Джейден отклонился и обернулся на сына. — Я однажды просто украду его у тебя. Звонкий клац зубами. Мадара скептично вскинул бровь, бросив взгляд на отчего-то счастливую мордашку друга. И чего он так каждый раз ему рад? Может быть, не будь тут всех этих конфетти, данная цаца заглядывала бы реже? — Давно пора. Какого черта ты здесь забыл? — Я тоже соскучился. Дела у меня отлично. Да, было бы здорово видеться чаще, — отчеканил Джейден, сложив на груди руки. Поза не получилась сильной: бедро на автомате ушло чуть в сторону, а одно плечо вверх. Сканирующий взгляд по Мадаре от самой макушки до кончиков обуви. Брови дрогнули, а после нахмурились вслед за перекосившимся лицом. Словно только что запахло чем-то стухшим пару дней назад. Мадара повторил жест, складывая руки идентичным образом, только фигура не сломалась вслед. Минато перевел взгляд с отца на ребенка и обратно, закусив губу изнутри, чтобы не засмеяться. — Ты что, заболел? — предположил Джейден. Выражение лица Мадары нужно было видеть. Где-то под идеальной маской лица что-то треснуло. Ответ вышел насыщенным винными нотками: — Нет, прекрасно себя чувствую. — Это плохая новость. Отвратительная, — Джейден отошел от Минато, приблизившись к сыну, что перегнал его на несколько сантиметров даже с учетом каблука. Пальцы накрутили прядь волос, а после почти с брезгливостью отпустили обратно. — Что-то точно случилось. Решим все вопросы, удели матери две минуты. Я слышал, у вас тут прекрасный ресторан на первом этаже. Нужно поговорить. — Джейден, со мной все нормально, — в голосе просквозили почти умоляющие нотки. — Почему от тебя не пахнет? — спросил он прямо, сперва хлестнув взглядом по Мадаре, а после по Минато, потому что он тоже виноват. Мадара приоткрыл рот, чтобы ответить, но Минато опередил, оглядевшись, словно их могут слышать люди. — Потому что неделя была очень тяжелой. Я стараюсь не стрессировать всех окружающих, им нужно закрывать год. А кусочками довольствоваться я не умею, — взгляд по шее Мадары. — Сорвался бы. Мадара закатил глаза, складывая руки на груди. Сразу становилось жутко некомфортно, спасибо Минато за блестящую игру. — Тебе не кажется, что это не твое дело? — Не рычи, — попросил Минато, по-хозяйски приобняв Мадару за талию. — Он же как лучше хочет, беспокоится. Но не стоит, у нас все в порядке. Джейден стиснул зубы, пробегаясь взглядом по сыну. Ему тридцать на днях стукнет, он все еще не замужем, не мечен и о детях разговоров все нет. Отмазка про карьеру кажется все менее авторитетной с каждым годом. Ладно в университете, ладно когда только устроились, ладно пока была вся эта головная боль с Сенджу, но сейчас-то что не так? — Ты просто выглядишь не очень, дорогой, вот я и волнуюсь. Волосы в кошмарном состоянии, эти синяки под глазами, кожа, — он протянул руку, чтобы коснуться лица Мадары, но Минато мягко перехватил ладонь Джейдена. — Сложный месяц, — напомнил он. — Все в порядке. Пройдут праздники и зацветут и в нашем саду розы. — Ты поправился, — прокомментировал Джейден уже спокойнее. Минато усмехнулся, мурча, оглядев Мадару с ног до головы. — А это уже мои капризы, — рука с талии перешла на бедро, что не ускользнуло от цепкого взгляда Джейден. — Распустишь его. — Джейден, — строго попросил Мадара. — И ты прекрати, пожалуйста, мы в офисе. — Мне тоже показалось, что ты как-то подсох, как тут удержаться? Но волосы ерунда — сменим стилиста, а вот что делать с синяками, если спать ты все равно в ближайшее время не сможешь? Губы Мадары дрогнули, непроизвольно рождая на свет оскал омеги с десятью баллами. — Как ты резко осмелел. Я же спрошу с тебя за каждое неосторожно брошенное слово. — Что поделать, придется отвечать, — Минато залюбовался губами, понимая, что целовать настолько острую улыбку — это какая-то особая форма удовольствия. В принципе, во имя шоу же все, да? Да? — Мальчики, — протянул Джейден. — Вы мне лучше скажите, что с планами? Я не молодею, быть дряхлым стариком на свадьбе не хочу. Все понимаю, не давлю, но было бы неплохо знать хотя бы примерно… — Он мне отказал, — уверенно кивнул Минато. Выстрел справа ледяными глазами Мадары, который такой подставы не ожидал, а следом абсолютно идентичный от Джейдена в сторону сына. — Но это вопрос времени, я сам выбрал не самый подходящий момент. Продолжим этот разговор летом, потому что играть свадьбу зимой — это жестокое проклятие. Что насчет чашечки горячего чая? — Ты так и не озвучил зачем здесь, — напомнил Мадара, который уже смирился с висящим на нем друге, который ну просто в мгновение ока вписался в образ. Нет, спасибо ему, конечно, он спасал от жуткой головной боли в виде наставлений этого проклятущего омеги. Но все же палка настолько перегнута, что треснет в любую секунду. — Нет. Сперва мы удобно устроимся, выпьем чаю, а потом уже все обсудим. Не вынуждай меня стоять в дверях и просить внимания, — попросил Джейден, в целом довольный сложившимися обстоятельствами и всем тем, что он здесь видел. — Может тогда в мой кабинет? - предложил Минато. — Это семейный разговор, сладкий. Так что пока его пальцы пусты, тебе с нами не положено. Но я буду очень благодарен за чай. — Сию минуту. Кофе? — вопрос к Мадаре. — Виски, — ответил тот, направляясь к себе в кабинет. Джейден постучал каблуками первый, а Минато все же схватил Мадару за руку, останавливая от побега. Просто шепнуть на прощание. — Не переживай, солнце, ты все равно остаешься самой роскошной омегой в этом офисе, и возраст ничуть тебя не портит. Мадара остановился, медленно обернувшись на, кажется, поверившего в бессмертие Намикадзе. — Спасибо, — процедил он, понимая, что нужно уходить, а ответить есть что. — Жду у себя после обеда. — Начинать молиться? — А ты еще не начал? Минато сложил пальцы сердечком, а после зашелся смехом. — И я тебя люблю, солнце мое, — попрощался он. Да, нужно отправить Саске готовить чай, а после заняться работой, теперь у него плюс разворот и десять полос, их нужно забить очень качественным материалом. На ресепшене тем временем Саске, очаровательно улыбаясь, читал в голове молитвы, надеясь, что появится хоть кто-то и спасет его от флиртующей с ним омеги. Что-то страшно высокотональное, полностью в коже, теребило ошейник, опасно улыбаясь. — Доброе утро, — поздоровался Минато. Омега развернулся, очаровательно улыбнувшись. — Доброе утро, Минато, — Изуна оттолкнулся от стойки, раскинув руки. Минато объятия принял, кивнув Саске в сторону кафетерия. Тот испарился меньше, чем за секунду. — Я так понимаю, тебе нужно на ваше семейное собрание. Изуна поправил челку и глянул за спину Минато. — Да, вероятно так и есть, одну секунду, я только… — он обернулся, но Саске на месте уже не было. — Блять. — Он занят. — Мм? — Изуна повернулся обратно, скептично изогнув бровь. Действительно, кем таким нужно быть занятым, чтобы отказать Учиха? — О, как грустно. Мимо пронеслась фигура, что вызвала несколько мурашек на спине, которые, запаниковав, разбежались по всему телу. Запах идентифицировался сразу, вот только от Тобирамы обычно пахнет больше базой с примесью минуса, а не чистым мясом после жестокой расправы. И пусть тут баллов на шесть всего хватит, все равно феромоны ласково прошлись по мозгу наждачкой. — Больше не здороваемся? — рискнул жизнью Минато. Тобирама резко остановился, бросив косой взгляд на Намикадзе. Тот просто не успел переключить игривый режим и сейчас немного обжегся холодом этих красных глаз. Больно. — Мадара у себя? — Он занят, — мягко пояснил Минато, а после заметил выражение лица омеги рядом. Изуна, который секунды две приходил в себя от осознания, что настолько потрясающий минус существует в природе, улыбнулся так, что стало страшно. — Давайте я Вас провожу, — предложил Изуна, отходя от Минато, все еще смотря на Тобираму как на какой-то экспонат. Кровь. Нет, серьезно, кровь? Минус кровь. Господи, как сексуально, заверните, хотя можно даже не паковать, я воспользуюсь прямо сейчас. — Спасибо, я знаю куда… — Нет-нет, мне просто туда же, — Изуна поравнялся с Тобирамой, всматриваясь в острое мужское лицо. Красные глаза, белоснежные волосы — альбинос. Который пахнет кровью. До дрожи в коленях от восторга. — Изуна. Тобирама покосился на протянутую руку, а после глянул на Минато, мол, какого черта? А, не важно, проигнорировав жест, он направился в кабинет. Изуна беззвучно выдал емкое «вау» и последовал за мужчиной. Что не так с семьей Учиха? Нет, их всех вместе точно нельзя оставлять, поэтому Минато поторопился следом. Дверь кабинета распахнулась, явив финансовому директору омегу, сидящую на подоконнике с сигаретой в руках, и Мадару, который, сидя за столом, массировал виски. Строгий взгляд на сигарету. Джейден показательно прикусил губу. — Нельзя, да? — Ты не вовремя, — прокомментировал Мадара, но следом за Тобирамой в кабинет проскользнул Изуна. Красиво извернувшись, он упал на стол, закинув ногу на ногу. Глаза все еще пожирали такого мужчину, ух. — Ты и его сюда притащил? — злобно покосился на отца Мадара. — У меня мало времени, — прокомментировал Тобирама. — Твои гости могут подождать? Очевидно, что это не клиенты и не кто-то из важных персон, поэтому вопрос показался ему нормальным. Мадара терпеливо кивнул, но прежде чем успел попросить удалиться всю свою семью, в кабинет вошел Минато, прикрыв за собой дверь. — Собрание уже не семейное, так что… — А это кто? — наклонился к брату Изуна, не особо стесняясь того, что его слышат все. — Да вы издеваетесь, — Мадара встал из-за стола, подходя к Тобираме, чтобы забрать папки: что-то на подписи, а что-то на разбор. — Две минуты можно? Вопрос ко всем присутствующим, кроме Тобирамы. Но как и следовало ожидать, никто не двинулся с места. — Прекрасно. Это Тобирама — наш финансовый директор, который здесь, чтобы натянуть чей-то зад на что-то острое. Гипотетически, твой, — кивок Минато. — Это Джейден — мой отец, и я не представляю, какими силами вытащить его отсюда, так что удалиться будет проще нам. Вопросы? Тобирама окинул компанию взглядом и посмотрел на Мадару так, словно тот пытается рассказать анекдот на референдуме. — Да. — Слушаю. — Это кто? — кивок на Изуну. — Это тот, кто сейчас слезет с моего стола, выйдет из моего кабинета, сядет на диван рядом, положит ладони на коленки и не откроет рта, пока не попросят. Верно? Изуна открыл рот, чтобы что-то сказать, но как-то малость потерялся, не придумав что. Что за дискриминация? — Приятно познакомиться, — кивнул он. — И часто он так феерит? — Изуна, — осек Джейден, потушив сигарету. — Мы выйдем, все в порядке. — Не нужно, — ответил Тобирама. — Третья страница — нужно переделать все. Четвертая страница — урезать вдвое, хватило ноября. Это и это на подписи. Здесь нужно два твоих заявления. Мадара забрал все папки, спихнув их Минато. Тот подделывал его подпись даже пьяным лучше, чем собственную. Пусть разбирается, не зря же заместитель. — Это все? Красные глаза еще раз пробежались по всем присутствующим. — Да. Жду правки до двух. До среды мне нужна сводная на январь, — Тобирама уже двинулся к двери, как остановился. Длинные пальцы ветивера игриво пробежались между лопатками альфы. Ну, вообще двух, но Минато успешно это проигнорировал, развернувшись к очень интересному шкафчику с документацией. — Как скажешь, брат, подожду в коридоре, — и спустившись со стола, он подошел к двери. — Выходите? Или остаетесь? Озадаченный взгляд на парнишку, наглость которого утопила бы и Ковчег. — Прошу прощения? — Не стоит, Вы еще ничего не сделали. Помочь? — Изуна положил ладонь на руку Тобирамы, нажимая, чтобы ручка двери все же опустилась и дверца открылась. — У Вас потрясающий минус, Вам говорили? Мадара наблюдал за происходящим в настолько ошарашенном состоянии, что забыл, что организму нужно дышать. Что вообще за цирк происходит в его кабинете? — Да. Я в курсе. — Это плюс. Значит умеешь пользоваться. Ничего, что я на «ты»? Минато поперхнулся, принимаясь имитировать кашель, чтобы не засмеяться. Изуна глянул через плечо сперва на источник шума, потом на брата. Вздернутая бровь его ничуть не убедила в том, что задумка плохая. — Не самое… — Да, я знаю, — перебил Изуна. — Вижу, что уже получилось. Как на счет чая? Нет? Хорошо. Тобирама подвис еще секунд на пять, а потом просто молча покинул кабинет. И тут Минато не сдержался, переходя все-таки на скулеж. Джейден не понял, что вызвало такую реакцию, но этот смех отложил отчитывание сына за бестактность. — Ты серьезно хочешь, чтобы я вот это вот взял на работу? Джейден кивнул, снова потянувшись к сигаретам. У Минато случился повторный приступ истерики. — Господи, да создай же ты тишину, — взмолился Мадара, который все больше терял состояние душевного равновесия. — Прости… ха… я просто… — Минато обмахнул лицо ладонью, пытаясь не заплакать. — Ты видел его лицо? Он… И тут Минато резко вспомнил, что вообще-то Тобирама уже полгода как успешно трахает Мадару. Новый приступ истерики не заставил себя ждать. Минато почти выполз из кабинета, вернув маленькому собранию обратно статус семейного. Проект подобного масштаба — это больше, чем подарок судьбы. Сколько бы всего не копошилось в голове Итачи, как плохо бы не шли дела по всем фронтам, именно работа сейчас была главным глотком воздуха. Состояние в последнее время оставляло желать лучшего. Сперва ему даже показалось, что он заболел, но температура упорно держалась на нормальных показателях, в то время как тело сходило с ума. Он то ел как не в себя, то не мог даже воду пить. Постоянно кружилась голова, весь день тянуло в сон, зато по ночам бесконечная бессонница. Кровать стала жесткой и неудобной, тело просто изнывало в поисках комфорта. И последняя ночь перед днем Х ничем не отличалась. Заваривая себе чай в шесть утра, Итачи думал о том, что он совершенно точно не нужен в офисе к открытию, но заранее знал, что будет там самым первым. Вся работа выполнена безукоризненно, а даже если и есть какие-то помарочки, то лишь те, что правятся за пару минут. К черту. Допив чай и побаловав себя душем, куда более долгим, чем обычно, Итачи собрал все необходимые материалы и расщедрился на такси. Проводить время за своим рабочим местом не было смысла, поэтому распечатав все вариации макетов, копии статей и прочую не особо полезную макулатуру, он направился на студийный этаж. Первым пришел Сасори. Как всегда молчаливый, угрюмый и недовольный жизнью. Заварил кофе, позвал Итачи к себе, они несколько часов потратили на обсуждение итогового формата. Сасори предложил разбавить кофе чем-то поинтереснее, чтобы унять нервы, но Итачи тактично отказался, в дальнейшем еще не раз вспоминая о предложении. Не то чтобы сожалел о том, что отказался, но все же было бы уместно. Дальше приехал запыхавшийся Дейдара, который не успел ничего. Ни волосы в порядок привести, ни лицо, и даже одежда выглядела помятой. Материл он Сасори такими словами, что Итачи на секундочку показалось, что он еще не дорос это слышать. Дейдаре понадобилось меньше часа, чтобы сменить уютную одежду на строгий костюм, еще минут десять он заплетал волосы в тугую косу от затылка, убирал гелем каждую волосинку, малость походя на стюардессу. Отчего-то сегодня ему хотелось удивить самого себя. Сасори с этого вида откровенно посмеялся, а Итачи видел его смеющимся едва ли не в первый раз. Фраза о том, что лучше, чем сонный и в халате он выглядеть все равно не будет, показалась до ужаса милой. Какие-то проснувшиеся сантименты потребовали подумать об этом чуть больше. Закончилось тошнотой, спасибо. — Мальчики-мальчики, все сюда, — раскинул руки Дей, приглашая всю свору моделей к гримерным. Наготове уже сотни кистей и десятки палеток, чтобы сделать из этих недоразумений иконы стиля. Одежду привезли отдельно в потрясающих черных матовых коробках. Дейдара носился с ними, мечтая «случайно» потерять одну из них, а потом также «случайно» найти. Ну что ж, поехали. Волна беспокойного кипиша накрыла всех с головой, а Итачи в особенности, потому что он ничем никому не мог помочь, но отвечал за все: от настроения фотографа до блеска шпильки какой-то из моделей. Фотосъемка — это итоговая черта проекта, после которой останется только доверить все золотым рукам Сасори и можно смело сдавать макет на подпись. Итачи все пытался взглядом выловить некоего Рика, что должен будет представлять самый смелый формат всплеска вдохновения творца. Именно с этого образа построилась вся коллекция вокруг. Итачи не видел сам товар, видел лишь эскизы, и это было смело. Сейчас глаза натыкались на разные форматы омег, но изображение того молодого человека было несколько специфичным. Сразу вспомнился Мадара, потому что это тот самый типаж опасной красоты. Впрочем, это просто рисунок, кого подобрали менеджеры на исполнение Итачи не знал и сейчас малость жалел, что не навел справки. — Я смотрю, Вы решили нырнуть в самые глубины? Итачи резко обернулся, сразу же распознавая в человеке позади себя правую руку Мистера Готье — Дэвида, с которым они проводили интервью в прошлую пятницу. Кто бы сомневался, что он будет здесь. Как и Ричард — руководящее лицо маркетинга данного бренда, хотя его пока не было видно. — Безусловно. Я бы не простил себе, если бы по каким-то обстоятельствам пропустил весь процесс. — Сейчас дождемся только Монтье, и начнем. Вы выглядите обеспокоенным. Расслабьтесь. В качестве дебюта — это интересный опыт, я понимаю, но поверьте мне, сколько еще подобных мероприятий придется пройти, — поддержал он заботливо. — Я слышал, Сасори уже работал с ним. — Да, Акасуна и Монтье году эдак в 2014 создали шедевр, так что сегодня ждем не меньшего. — За это я спокоен. — Что же вызывает у Вас беспокойство? — тепло улыбнулся мужчина. — Абсолютно ничего реального. Просто немного взбудоражен, — Итачи все не мог отвести глаз относившихся туда и обратно моделей. Феномен омежьего белья — тема сложная, но сейчас, глядя на все это в жизни, некоторые вопросы в его голове потеряли актуальность. Итачи прекрасно был знаком с подобным продуктом, но формат настолько премиального уровня отталкивал именно гиперболизацией сексуальности. Но на моделях это белье сидело так, словно ничего другого они носить и не должны. Насколько же оно отличается от женского, абсолютно неповторимо ни для одного другого пола. Лапка модельера, приложенная к каждой строчке, к каждой заклепке, к каждому ремешку и цепочке ощущалась даже издалека. Белье пахло роскошью и желанием, несколько обезличивая лица моделей. Ровно до момента, пока они не заняли предоставленную площадку. Первыми были групповые снимки. Омеги обнимали друг друга, стелились у ног, изгибались и творили что-то невероятное, выставляя собственные тела в настолько выигрышном свете, что можно было подумать, что они идеальны без какой-либо обработки. Как же дико видеть, что всего секундой спустя, вставая на ноги, они снова принимали обычный посредственный человеческий вид. Всюду ноги, кружева, кожа, тонкие руки и изогнутые шеи. Итачи на самом деле залюбовался этим процессом в первую очередь. После его увлекло наблюдение за фотографами. Приглашенный специалист, работающий с Сасори на площадке, казался продолжением самого Акасуны. Они не сговаривались, ни слова, ни взгляда, но работали настолько синхронно и красиво, что где-то внутри больно кольнула ностальгия. А ведь когда-то Итачи сам хотел в фотографы. Впрочем, куда он только не хотел. Так или иначе, сейчас он здесь, это все организовано им, его имя будет красоваться под проектом — он справился. Губы тронула улыбка. Это чувство совершенно ни с чем не сравнимо, как гордость, но не за себя и не за окружающих, а просто эмоция в чистом виде, как любовь ко всему разом, к тому, что ты делаешь, как стокгольмский синдром, потому что прямо сейчас Итачи не понимал, как убегать из мира, что сиял так ярко и оказался так близко. Это его мир — все эти вспышки, эти люди, эти костюмы, этот макет, что сегодня подпишет Мадара. И гори Намикадзе в Аду тысячи лет, ничего не стоит того, чтобы увольняться и искать подобное чувство где-то еще. Внезапно охватившая вера в себя напомнила Итачи о том, что он как никто другой умеет отказывать и отказываться, а значит вопрос, что пилил его нервы последний месяц он точно сможет решить. Без пролитой крови, без тяжелых потерь. Это его место и никуда он отсюда не уйдет. Рука, что проскользнула под локоть была замечена далеко не сразу. — Итачи, есть разговор, — сквозь зубы протянул Дейдара, не прекращая улыбаться. — Да? Что-то случилось? — Маленький форс-мажор. Отойдем в гримерную? С этими словами Дей отпустил руку и скрылся за горизонтом. Дэвид, что все это время стоял рядом, заметил, что что-то не так, но, разумеется, ничего не услышал. — Все хорошо? — Да, полный порядок. Нужно отвлечься, а я не понимаю как это возможно, — улыбнулся Итачи. Дэвид понимающе кивнул и вернул свое внимание на площадку. Осторожно проскользнув мимо очередной группы моделей, Итачи выскользнул из студии и направился прямо по коридору, где одна музыка сменяла другую, сквозь которую прорывались звуки чьей-то истерики. Ладно, это было ожидаемо, идеально ничего не проходит. Но нет неразрешимых проблем, Итачи был полон намерения разобраться сейчас вообще в чем угодно, лишь бы все закончилось успехом. Дей сидел на трельяжном столе, массируя виски, рядом сидел напуганный омега, который не понимал, что ему говорить. Как только он завидел Итачи, он закусил губу, несколько раз покачав головой. — Он обещал, что все будет нормально. Я правда не думал, что он настолько идиот. — Что случилось? — спокойно спросил Итачи, приближаясь ближе. Кто-то идиот и что-то пошло не так, это понятно, а можно объем трагедии? Дейдара спрыгнул со стола, достал из какого-то из сотни карманов пачку сигарет, не стесняясь подкуривая ее прямо на месте. — Если предельно коротко: Рик не приедет. — Он клялся мне, что… — Да прекрати ты ныть, богом прошу, — психанул Дейдара. — Этот идиот знал, что Рик помирает, но решил промолчать, как и сам Рик, потому что кто откажется от съемки такого масштаба. А сейчас он в реанимации, а его менеджер видимо решил уволиться, поэтому предупреждения мы не получили. Итачи медленно опустился на стул. — И? — И теперь некому презентовать обложку проекта. — Нет другой модели? Да брось, Дей, я уверен, один звонок и… — Так звони. Соберешь для Дэвида и Ричарда новый кастинг за десять минут? В декабре? У нас нет выбора, нам придется работать с тем, что есть, а обложку они будут снимать позже. — Когда? — Это я хотел бы узнать у тебя. — Я не… Нет. Нет, погоди, мы не можем просто все свернуть. Если это перенесется еще хотя бы немного… Мне нужно поговорить с ними. Я вернусь позже, — Итачи сорвался с места, игнорируя грохочущее сердце. Прямо сейчас у него только одна попытка убедить этих двоих выбрать модель из имеющихся, потому что едва ли в ближайшие пару дней они решаться на повторный заход фотосессии. Или решатся, если убедить как следует. А в этом Итачи не был силен. Но он хорошо знал того, кто мог бы помочь. Итачи остановился посреди коридора. Телефон лежал в заднем кармане. Минато сейчас просто тридцатью этажами выше наверняка пьет свой кофе и ему не составит труда спуститься и разрешить этот вопрос. Но из суставов словно исчезла вся жидкость, вынудив их заржаветь до несгибаемого состояния. Что-то мешало пойти плакаться папочке на первой же проблеме, которая еще даже не обрисовалась толком. Нет, нужно попытаться самому. Сасори о чем-то беседовал с Монтье и Ричардом, площадка была временно пуста, кажется, объявлен перерыв. Итачи проскользнул к Дэвиду, который как раз направлялся к Сасори, чтобы задать пару вопросов и, кажется, Учиха догадывался, что это за вопросы. С богом. — У нас форс-мажор. Дэвид тормознул, трое людей рядом также прекратили обсуждение, повернув голову на Итачи. Решать вопрос всем вместе показалось разумной идеей. Итачи приблизился к образовавшейся компании, не представляя с чего начинать. Видимо, с факта? — Рик не приедет. — О господи, — протянул Дэвид. — В смысле не приедет? — не понял Ричард. — А где он? — Он в реанимации. — О господи, — повторился Дэвид. — Я думаю, что вполне реально найти модель необходимого типажа сегодня же, но мне нужно немного… — Молодой человек, — оборвал Монтье. — Вы представляете себе, что такое поиск модели? Сегодня будний день декабря, я даже представить не могу, сколько потребуется времени… — Мне нужны фотографии, — перебил Сасори, который уже залез в телефон в поисках номеров ближайших агентств. — Если бы Рик был простой моделью, которую так просто заменить, мы бы не притащили его, — ответил Ричард, буравя взглядом пол. — У нас нет времени на кастинг. — Быть может завтра? — вставил свои пять копеек Итачи, чем вынудил Ричарда усмехнуться. — Завтра Рик резко выберется из реанимации? Или Вы предлагаете нам всю ночь заниматься подбором подходящей модели, чтобы притащиться сюда… — Прошу тебя, успокойся, — попросил Дэвид. — Итачи, мы не сможем устроить повторный визит… — Завтра я улетаю в Голландию, — оповестил Монтье. — Прекрасно, — опустил руки Ричард. — И что ты предлагаешь мне делать? — Успокоиться, — повторил Дэвид. — Мы что-нибудь придумаем. Рик не уникален, верно? Я думаю, если перенести съемку на январь, то каталог выйдет сразу же после коллекции и ничего страшного не случится. Сердце Итачи пропустило ударов пять. Если они решатся на такой вариант, то вся суть этого проекта пойдет коту под хвост. Все, что будет у их журнала, так это эксклюзивная фоточка без намека на оригинальность. Презентация до показа, до каталога — в этом были все ставки Минато, который долго и тщательно обрабатывал свои каналы, чтобы убедить всю свору Готье в том, что это подогреет интерес. Не подогреет, многое ли они потеряют? Немного рекламы, немного огласки, а вот NYtonight полностью потеряет эксклюзивный проект. Монтье все это время сверлил Итачи взглядом, пока сам омега тух все больше и больше, стараясь не думать о том, как он будет объяснять происходящее Минато и Мадаре. — Технически, мы можем взять что-то из отснятого себе в материал, — начал Сасори. — Можете, — согласился Дэвид, — но мы вынуждены будем позже продать рекламу с Риком или кем-то другим, кого найдем, не сказал бы… — Парень, ты перед камерой когда-нибудь стоял? — прервал раздумья всех Монтье. Итачи вопроса не понял. Все резко замолчали, уставившись на Итачи так, словно видели его впервые. Ричард нахмурился, Дэвид удивленно похлопал глазами, а после его губы тронуло подобие улыбки. Сасори выглядел скептичнее всех, и взгляд у него был как у ювелира, что рассматривает камень на предмет подлинности. — Итачи, сними, пожалуйста, пиджак, — попросил Сасори. Тишина длиною еще секунд десять. Итачи проморгался, хотел задать вопрос, не понял, что именно спрашивать. Поэтому просто молча стянул с себя предмет гардероба. — И рубашку, — попросил Монтье. — Что сделать? — не понял Итачи. — Сними. Рубашку. — Не дави на него, — строго предупредил Сасори. — Прости, Итачи, но, кажется, есть план. Можно твою рубашку? Под столь пристальным взглядом Итачи еще никогда не раздевался. И как только ткань оголила плечи, то до него дошло, о чем говорят все эти люди. Нервный беззвучный смешок. — Простите, Вы серьезно? Ричард неуверенно покачал головой, но решил довериться фотографам, Дэвид же выглядел так, словно только что увидел Рика, который всех спасет. — Да! — обернулся он на ребят. — Волосы можно еще? О господи, какие они длинные. Это же даже интереснее? Почему я не думал об этом в тот раз? Можно? Дэвид подскочил к Итачи и, не спрашивая разрешения, полез распускать волосы, перекинул пару прядей через острое плечо, взъерошил что-то на голове и приподнял парня за подбородок. — Они вообще не похожи, — заверил Ричард. — Да какая разница? Он подходит по телосложению, у него лицо того же типажа. Низковат, конечно, но это не сложно будет подправить, уверен, ты понимаешь, о чем я, — Дэвид встал за спиной Итачи, сжав его за плечи так, словно это он только что придумал сей гениальный план и готов его презентовать. — Нет, — ответил Итачи. — Это ответ на вопрос о камере. Не стоял. Стоп, простите, что? Я? Но я не… Сасори задумчиво покрутил короткую прядь волос чуть выше виска и уверенно кивнул. — Дайте мне пару минут. Итачи, отойдем. Накидывая рубашку обратно, Итачи последовал за Сасори, не представляя как объяснить, что в жизни не справится с такой задачей. И тут уже не вопрос принципов, собственного отношения или чего-либо еще. Модель — это профессия, это тяжелый труд, который осваивается как и любой другой навык. И ладно бы ему было хоть что-то дано от природы, так нет же, он плачет под вспышками камер и не представляет где должны быть руки, как выворачивать шею и где вообще у него талия. — Погоди-погоди-погоди, — оббежал он Сасори, останавливая. — Я не могу. Я не смогу. Сасори вздохнул, создав длительную паузу, чтобы все его дальнейшие слова были восприняты максимально серьезно. — Скажи, пожалуйста, сколько времени, сил и денег потрачено на то, чтобы все это здесь сейчас было? — Я прекрасно это понимаю, я занимался всем этим, но… — Значит, понимаешь. Дальше. Скажи, пожалуйста, во сколько нам встанет отсутствие обещанных снимков и перенос рекламы показа? Тут Итачи уже решил промолчать. — Понимаешь. Дальше. Что ты потеряешь, если попробуешь? Ты вписываешься в типаж, ты одобрен этими двумя голубками. Это не фотосъемка на телефон дома с освещением от лампочки. Мы с Альбертом прекрасно понимаем, что ты ничего не умеешь, ничего не знаешь и у тебя есть только лицо и тело. Мы разберемся с этим. И даже если нет, ты все равно не потеряешь больше, чем в случае с капитуляцией. Итачи приоткрыл несколько раз рот, не понимая какие аргументы объяснят Сасори, что гребаный Рик — профессионал, которого выбрали из тысяч для столь важной задачи, а он просто поломанный омега, который даже в теории не знает, что из себя представляет эта съемка. Ничего не выйдет, кроме позора и потраченного времени. Но… это больше, чем ничего. Итачи опустил взгляд, болезненно закусывая губу. Что-то нужно решать прямо сейчас, пока на компромиссы готовы все присутствующие. — Я не хочу тебя заставлять или запугивать. Я просто объясняю тебе положение вещей. На кону есть все и ничего, за первое можно побороться — черт знает, чем закончится, но шансы есть, со вторым… Иди на сорок третий, согласовывай, мы подождем. — Они не смогут предоставить нам просто другой формат снимка, а свое отснять позже? — Не задавай идиотских вопросов, до этого момента ты походил на умного человека. Им плевать на нас и наш журнал, мы предложили выгодный вариант. Если они не соберут продукт сегодня, мы пойдем далеко и надолго, пока лавры будет собирать тот же Vogue. Еще пауза почти в минуту длиной, пока Итачи взвешивал что-то предельно невесомое. Тут не о чем думать, он не может на это согласиться, это провальная идея без малейшего шанса на успех. — Хорошо. — Отлично. Иди к Дею. У вас двадцать минут. Сасори кивнул Монтье. В это же время Дэвид хлопнул в ладоши, повернувшись к Ричарду, который что-то недовольно пробурчал. Впрочем, истерику Дэвида было понять легко. Вокруг образа начинает складываться легенда, а на этом тоже можно будет неплохо поиграть. Очевидно, что Итачи на показ они не затащат, его как минимум полжизни нужно обучать ходить и держать голову, но сама идея может дать в разы больше, чем целый образ. Итачи в полной мере осознал, что вообще происходит только в момент, когда косметическое масло коснулось губ, нанося последние штрихи образу. Оно пронеслось по губам малость обжигая, вызывая легкое щипание. Ментол. Чтобы покраснели или увеличились? Ни то, ни другое не сработает. Любой омега знаком с макияжем, хотя бы с малой его частью, но на Итачи никогда не было такого количества всевозможных средств визажа, названия которых банально выговорить сложно. Кисти побывали везде, даже на ногах, пряча последствия недавних торопливых сборов и внезапной встречи с тумбочкой. Его собирали в восемь рук. Кто-то шнуровал обувь, кто-то затягивал ремешки на груди, чьи-то пальцы все еще копошились в прядях, пока Дейдара заканчивал с губами. Итачи просто вдруг понял, что сидит в кресле, а все вокруг пытаются сделать из него что-то, чем он не является. Господи, это будет грандиозный провал. Это действительно будет стыдно, и тот факт, что он сделал все ради проекта, ничуть не успокоит. На глазах таких важных людей, как менеджеры самого Готье, под руководством самых топовых фотографов он просто будет делать что-то ни черта не правильное и не эстетичное. Зачем он согласился? Нужно было позвать Минато, черт знает, как бы он разобрался в ситуации, но разобрался бы. Всегда разбирался. Мозг нарисовал ехидную улыбку, которая точно бы расцвела на этом лице, если бы он услышал о варианте, где Итачи раздевают, затягивают в портупею и дорогое нижнее белье. И не то чтобы он при этом был не прав. У любого альфы, даже с адекватными, морально-нравственными ценностями, даже не имеющего какого-то определенного интереса к омеге, все равно бы проскочила шальная мысль о том, как было бы забавно сделать с ним что-то такое, от чего он плюется ядом. Дейдара отошел на два шага, пробежался глазами по каждому сантиметру тела в предельно хаотичном порядке и уверенно кивнул. — Я думаю, на этом все. Слова звучали как приговор. Итачи медленно повернул голову и покачал ею, прося, нет, умоляя, не делать этого. Дей протянул руку, подождал немного, перехватил омегу под ладонь и сдернул с места. Так или иначе, ему нужно ознакомиться с тем, что он будет презентовать. — Не уверен, нужно тебе видеть себя или нет. Помню, как ты впечатлился на Хэллоуин, но все же давай попробуем. Итачи бросил короткий взгляд в зеркало, почти сразу же отворачиваясь. Нормально. Пора идти и делать что-то с проблемой. — Не волнуйся, — мягко сказал Дейдара, легко похлопав Итачи по плечу. — Я помню, как еще после Хэллоуина тебя трясло, но это совершенно другое и это… Во сто крат хуже. — Все нормально. Спасибо, — искренне поблагодарил Итачи и на негнущихся ногах направился в сторону студии. Ему казалось, что он даже идти нормально не может, о каком позировании и вживании в роль может идти речь? Внутри было маленькое землетрясение. Давно его руки не дрожали так сильно. Попытки успокоить себя оголенными фактами естественности происходящего и безвариантностью привели к еще большему состоянию паники. Впору бежать. Куда угодно, даже не задумываясь о последствиях такого отчаянного решения, просто бежать туда, где никто не потребует от него чего-то подобного. И вдруг в голову начали просачиваться образы того, что он увидел в зеркале, но не воспринял изначально совершенно, словно посмотрел в стену. Тонкое узорчатое кружево до середины бедра под тяжелые высокие берцы. Наполовину распахнутая белая рубашка, пережатая по линиям изгибов тела черными кожаными ремнями, что проходили от шеи до самых колен. И само белье, вышитое вручную также, как и чулки в тематике из евангелия. Разглядывать это можно было бы часами, но Итачи только сейчас понял насколько обнажен и насколько хочется закрыться от всего этого. Как же медленно до него доходит абсолютно все. Свое лицо он не помнил и, пожалуй, оно и к лучшему. Сасори обернулся на Итачи, окинул его взглядом и удовлетворенно хмыкнул. Не то, чтобы в способностях Дейдары стоило сомневаться, но все же это перевоплощение всегда останется зрелищным. Худой мальчишка из офиса, что так любит свои толстовки и не знает что такое нормальная одежда, чей цвет лица варьирует от землистого до белого, чьи роскошные, как оказалось, волосы вечно собраны в не самый эталонный хвост. И вдруг. У Итачи, оказывается, очень выразительная талия. Тело, пусть и, пожалуй, слишком худое, по крайней мере на вкус самого Сасори, оказалось крайне пропорциональным. И ноги и шея только радовали своей длиной. Еще бы сантиметров десять к росту — и это полностью модельный формат. Про макияж говорить нечего, ведь это всегда полное перевоплощение. Вот и здоровый румянец и более естественная, путь и острая, скула, чуть потемневшие губы и просто невероятно цепляющие глаза, оформленные любимой рукой максимально выигрышно. Надо же. Итачи, оказывается, красивый. Вопросы, которые где-то на фоне витали, но так и не были заданы Намикадзе, в миг испарились. Ясно. Просто увидел чуть больше, ну или не чуть, Сасори понадобилось раздеть парня и пустить в ход тяжелую артиллерию косметологии, чтобы понять. Дурак. Монтье это все не заинтересовало. Он давно меченный альфа, который помешан на своем супруге, но по лицу было видно, что с моделью такого формата ему будет работать приятно. Еще секунд пять примерно точно, а потом начнутся сперва недовольные профессиональные вздохи, потом закатывания глаз, после комментарии. Сасори точно знал, что будет сложно, но верил, что у них получится. Декорации малость изменились, и Итачи, остановившись в паре метров от фотографа, неловко обнимая себя за плечи, с читаемой тоской смотрел на кровать, застланную режущим своей белизной постельным бельем. Казалось, что оно должно хрустеть при прикосновении к нему, а уж что-что, а прикасаться точно придется. Вопрос только в том, насколько откровенно. Что-то вроде утреннего подъема или сцен из порно? Не трудно догадаться, какой из вариантов будет актуальным, потому что это базовый концепт для продажи. Трахни меня на этих самых простынях, а если не можешь, просто дрочи, глядя на меня. Грязно. Неистово захотелось принять душ, с головой закутаться в одеяло и просто сидеть смотреть фильм под охраной двух своих дьявольских стражей, что порвут на кусочки любого, кто хоть чего-то захочет от Итачи. Не поминайте мамочку лихом. Итачи сел на край кровати, обращая все свое внимание на фотографов. Вдох. Выдох. — Что мне делать? Монтье пожал плечами, всматриваясь в целостную картинку. — Ну, давай подумаем, как тебя раскрепощать. Для начала убери руки со своего тела, прячешься, залезай на кровать подальше и позу свободнее. Не знаю, подумай о ком-нибудь, наверняка же у тебя кто-то есть? Фантазии на лице отображаются очень хорошо. Итачи надеялся, что к нему отнесутся с нисхождением и пожалеют, вручив конкретику, но распоряжение было фантазировать и распределять свои ноги по поверхности. Сасори еще секунд тридцать молчал, даже не прикасаясь к камере, глядя на то, как Итачи пытается разместиться. К черту, идея только одна и она вряд ли ему понравится, но если он хотя бы малость помнит зачем все это делает, то переживет спокойно. Сасори подошел к кровати и задумчиво оглядел всю предоставленную площадь, поманил пальцами Итачи к себе, который послушно подполз ближе. В это время Дей, стоящий чуть позади со сложенными на груди руками, принялся нервно колупать пуговицу рубашки. Дело не в Итачи и не в том, как он выглядит — это просто перманентная ревность, от которой некуда деться. Итачи не совсем понимал, чего от него хочет Сасори. — Встань на колени, — попросил он. Сомнительная ситуация, не особо приятная, но все же лучше, чем импровизировать. Итачи послушно приподнялся, находясь всего в полуметре от Сасори. Тот без какого-либо предупреждения толкнул омегу назад, вынудив рухнуть на лопатки. В короткую секунду его собственное колено опустилось на кровать, и, ухватившись за ремни, он дернул Итачи обратно на себя. Волосы вообще не поняли прикола, расплескавшись по плечам в полном беспорядке. Итачи выдохнул, не понимая, как за секунду успел сменить всю пространственную перспективу трижды. Осторожно положив ладонь на колено Итачи, он чуть отвел его в сторону и поправил рубашку так, чтобы все же открыть больше бедра. Всю линию подвздошной кости, если быть точнее. — Нормально? — уточнил он у Итачи, и тот осторожно кивнул. — Хорошо. Наверняка в жизни бывали случаи, когда хотелось чуть больше, но не получилось по каким-то причинам. Вспомни это состояние. Дейдара закатил глаза, доставая телефон из кармана. Не написать об этом Саске он не мог. Снимки все равно будут, а маленький Учиха не простит его. Главное, чтобы сюда не примчался, и без него тяжко. Несколько снимков в ряд сразу с двух камер. Специфичное чувство, причем больше всего влиял на состояние звук. Итачи проморгался. Это не те вспышки, что вынуждают его плакать с первого дубля, Сасори очень качественно настроил свет, он прошелся по глазам мягко, но все равно неприятно. Сейчас его снова будут раскладывать по кровати для получения позы, но нет, ничего не произошло, и Итачи осознал, что время хотя бы просто попробовать. Руки ушли вперед и проехались на полметра, голову назад. Еще несколько попыток в позы, которые, будучи базовыми, все равно представляли собою сексуальность. Дейдара перестал насиловать пуговицу, чуть нахмурившись. Это было прям неплохо. Фото не подойдет просто по причине того, что тень перекрыла само белье, он малость забыл, что реклама должна быть не на омеге. Но все же подобное поведение от Итачи было чем-то неожиданным. Значит умеет? Технически, все омеги знают, что такое сексуальность, но все же Итачи видеть в таком амплуа почти неестественно. Угол прогиба поясницы впечатлил. А он гибкий, оказывается. Телефон завибрировал. US: «Да, блять, быть не может. Я должен быть там, богом прошу, я не могу это пропустить». DT: «Снимки все равно будут» US: «Сними хоть кусочек на видео, прошу тебя, я никому не скажу, он не узнает о твоем предательстве» TD: «Что мне за это будет?» US: «Все, что захочешь» TD: «Сможешь сделать так, чтобы в следующую субботу никого из офиса не было уже к восьми?» Ответ шел долго, но Дейдара не сомневался, что уж что-что, а играться с планами начальства Саске умел лучше всего. US: «Будет сделано». Дейдара, не меняя положения телефона и лица, зашел в раздел фотосъемки, записав видео буквально на три секунды, где Итачи вытягивает ногу, спускающуюся с кровати. TD: «Если кто-то узнает, я тебя кастрирую, а твои яйки вместо омелы повешу у главного входа». Минут пять спустя Сасори дал отмашку на перерыв, что показалось Итачи очень плохим звоночком. Прошло недостаточно времени, чтобы утомиться, значит вопрос только в том, чтобы Итачи выдохнул и что-то переосознал. Но вопреки ожиданиям, разговаривать с ним никто не стал, Сасори просматривал снимки Монтье, пока тот делал в параллель тоже самое со снимками Акасуны. Они оба искали по отдельности выражение лица и позу, совмещение которых даст нужный кадр. Но в Итачи словно внутривенно влили свинца, поэтому даже самая удачная первая фотография оставалась тяжелой и неуютной. Дейдара подошел к Итачи, присаживаясь рядом. Дружеская поддержка необходима, он это понимал, даже не смотря на то, что модель сейчас не выглядела нуждающейся хоть в чьем-то внимании. — А у тебя неплохо выходит. Не втянись, а то еще сбежишь от нас в мир блесток и вспышек, что мы тогда делать будем? — У тебя с собой сигареты? Дей кивнул, поднимаясь на ноги и кивком головы приглашая Итачи за собой в гримерную. Разумеется, выйти в таком виде он никуда не сможет, до ближайшей курилки пара этажей, переодеваться тоже вариант идиотский. Все эти рассуждения пробежались по уставшим жить глазам, и Дей повел за собой до одной из тех уборных, где почти не бывает персонала. — Прости, но мне нужно побыть одному минутку, — попросил Итачи, рассчитывая на понимание. Слушать все эти мотивирующие речи о том, что он молодец и точно справится было тошно. Просто выдохнуть, выкурить проклятую сигарету и вернуться обратно, с меньшим налетом личного и большим профессионального. Дей понимающе кивнул, вручил сигареты и зажигалку и уже через мгновение скрылся. Итачи вошел в просторную комнату. По классике жанра все дорого и роскошно. Видимо расчет на то, что если этими уборными и будут пользоваться, то в основном важные приглашенные, так что, пожалуйста, черный мрамор и светодиодные ленты. Но широкие слитые раковины сейчас были крайне уместны, сыграв роль дивана, в то время как раковина выступила пепельницей. Затяжка оказалась до дрожи желанной. Итачи прикрыл глаза, чуть откинув голову, слушая не очень мерное биение сердца. Новый день все равно наступит. Всегда наступает. И чтобы сегодня не произошло, по итогу это закончится. Саске просматривал видео уже раз в сороковой, игнорируя звонок, потому что прекрасно знал, кто именно пытается прорваться, а с этим чуваком они уже несколько раз более чем подробно все обсудили, и принимать его звонки дальше у Саске не было ни малейшего желания. Возможно, пара десятков пропущенных, и он хотя бы линию освободит. Залипать на видео было странно, потому что это одновременно чертовски смешно и крайне жестоко. Саске представлял насколько мощным должен был быть форс-мажор, чтобы Итачи на это согласился. Интересно, а все уже в курсе? Вряд ли это могло пройти мимо Мадары, например. Такие штуки всегда согласовываются, но вот незадача, Минато сегодня весь день какой-то до ужаса раздраженный и срывается на всех, а потому кто бы пошел к нему отчитываться, если не сам Итачи, а он очень интересно занят, или тот же Саске, который узнал об этом всего десять минут назад. Телефон резко исчез из пальцев. Трель звонка прекратилась. Саске испуганно вскинул голову, обнаружив облокотившегося на стойку начальника, который уже поднёс трубку к уху, удерживая гаджет своего сотрудника в руках. — Минато Намикадзе, добрый день. Да. Все верно. Прошу прощения? О, этот вопрос немного не к нам. Я могу соединить Вас с отделом кадров, но не думаю, что сегодня кто-то из интересующих Вас специалистов на месте. Позвоните в среду до трех. Номер подсказать? Хорошо. Спасибо за обращение, — Минато положил трубку. — А теперь я слушаю тебя. Саске несколько раз невозмутимо моргнул, стараясь не смотреть на собственный телефон, чтобы предельно не привлекать к нему внимание, потому что на блокировке он не стоял. — Этот молодой человек звонил сегодня раз семь, я доступно ему все объяснил раза три, а потом он просто начал крыть матом. Я решил, что несколько звонков без ответа и он освободит линию. — Кто это? — Он подавал заявку на рассмотрение своего проекта в качестве практики, заявку вроде как приняли, но я не нашел нигде его в нашей базе, так что… Я не пропустил бы важного звонка, Вы же знаете. — Уже не уверен. Какова вероятность, что мог бы позвонить тот же самый Ричард Томпсон, а ты крайне увлечен… кстати, чем? Саске резко подался вперед, чтобы попытаться выхватить телефон, но у Минато реакция оказалась чуть лучше. Он резко отошел на шаг со вскинутой рукой, обезопасив себя существованием стойки ресепшена. — Неужели порнушка? — Не надо, Мистер Намикадзе. Пожалуйста. — Очень интересно, что же смотрят на досуге альфы с твоими предпочтениями. — А вот это уже некрасиво. Не надо! Но Минато уже поставил видео на повтор. Саске медленно опустился обратно в кресло, не сводя глаз с человека, что застыл на месте, не моргая глядя на экран, видео на котором уже точно закончилось. — … это что? Саске опустил глаза. — Это то, что Вам не нужно было видеть. — Это Итачи? — Минато поставил видео на повтор. Потом еще раз. Это что-то старое из его студенческой жизни? Так, значит, он не всегда был таким? Но вообще-то очень похоже на фотосъемку, интересно для чего и… Палец случайно отлистнул назад, выбрасывая на экран переписки с Дейдарой. От сегодняшнего числа. Сообщение отправлено меньше двадцати минут назад. — Итачи снимается для рекламы Готье? — чуть нахмурив брови, спросил Минато тоном человека, который ответственен за проведение всего этого мероприятия и который оказался не в курсе настолько важных видоизменений плана. — Я не знаю, что там происходит и почему, я не знал, в курсе Вы или нет. Можете сами пойти и разобраться, я сам узнал всего десять минут назад, просто… Минато не дослушал, он уже шагал к лифту, а Саске с грустью смотрел вслед, потому что телефон ему никто не вернул. На студийных этажах всегда перебор с парфюмом абсолютно в каждом уголке любой выбранной комнаты. Даже лифт, еще не распахнувший двери, пропитывается этим ароматом. Но чуть больше десяти шагов, и Минато отчетливо уловил знакомый минус ладана. Сердце дрогнуло. Ему очень страшно. У Минато был миллиард вопросов, но руководствуясь логикой, а не эмоциями, задать он решил их Сасори, который что-то обсуждал со вторым приглашенным фотографом и приятным человеком в возрасте, который судя по всему был одним из личных менеджеров Жан-Поля. — Добрый вечер, — сразу растянул на лице улыбку Минато. Сасори обернулся и едва удержался от тяжелого вздоха. Вот точно тот, кого здесь быть ни в коем случае не должно. — Простите, Мистер Намикадзе, но Вам запрещено находится на территории студийного этажа, пока мой рабочий день не окончен, — процедил Сасори. — О, Минато, — улыбнулся Дэвид. — А я уж думал, не увидимся. Изначально же Вы должны были курировать проект, как же так получилось? — Кадровые перестановки, ничего удивительного, — грустно пожал плечами Минато так, словно на самом деле пострадал от того, что подарил проект. Можно подумать, что за проблемы огребать будет Итачи, а не он. — Тем не менее, не мог не побаловать себя общением с Вами. Я слышал, что что-то пошло иначе? — Осталась одна модель, — емко обрисовал Альберт Монтье положение дел. — Но думаю, это затянется еще часа на два. — Помнится, Рид? — Не делай вид, что не в курсе происходящего, — Сасори развернулся. — И именно поэтому тебе не нужно здесь быть, мальчик и так волнуется, ты сделаешь только хуже. — Я верно помню, что Итачи Ваш протеже? — уточнил Дэвид. — Потрясающий молодой человек, настолько пылкий в своей ответственности. Я, правда, все еще не уверен, что наша авантюра у нас получится, но… — Могу я увидеть снимки? Монтье протянул камеру, но Сасори резко остановил движение, твердо качнув головой. — Как только закончим и обработаем материал, то они пойдут в макет, там и посмотришь, а сейчас не вынуждай меня хамить тебе перед нашими дорогими гостями. Вернись на сорок третий. Минато терпеливо вздохнул, коротко улыбнулся Дэвиду и обернулся к Сасори всем корпусом, одним взглядом давая понять, что пришло время закрыть рот и делать то, что от тебя требуется. Сасори и бровью не повел. — Господа-господа, — сделал небольшой шаг ближе к альфам Дэвид. — Я понимаю, что у нас очень напряженная ситуация, но прошу вас, давайте не усугублять. — Перерыв закончится через минут десять, после того как он тебя увидит, я не соберу его по кускам. У него есть реальный шанс спасти положение. Что ты будешь говорить ему, когда он будет убиваться из-за провала? — Какого провала? — ужаснулся Дэвид. — Ну что Вы такое говорите, мы же не расторгаем контракт, просто сделаем все немного иначе, ничего страшного не происходит. — Что-то личное? — спросил Монтье. — Если так, то его присутствие наоборот… — Нет. Не наоборот. Нет. Ты здесь не останешься. Простите, рабочие моменты — они такие. Минато с извиняющейся улыбкой попрощался коротким кивком, решив, что если он начнет настаивать на своем и давить, все в итоге закончится конфликтом, а это явно лишнее на площадке. Но уходить он не собирался, в конце концов Итачи сейчас не в этой студии, а значит варианта всего два. Гримерка, а Минато прекрасно знал какая, и уборная, где можно позволить себе закурить, потому что в таком состоянии наверняка хочется, а судя по тому видео, дальше этого этажа Итачи бы никуда не ушел. С учетом того, что здесь давно проблемы с пожарными лестницами, места, где искать его, ограничились до одного. В горле что-то стучало, может сердце, может эхо разумной части мозга, которую заперли глубоко в подкорке, лишив права слова. Минато просто нужно было его увидеть. Последнюю неделю их отношения было просто отвратительными, все бы заканчивалось ссорами каждый раз, если бы они вообще пересекались. Большое количество дел отвлекало от зудящего чувства, что все катится в Ад, но все же недостаточно, чтобы забыть о нем. И этот Ад был близко. А сейчас… А сейчас ему нужна поддержка. Не альфы, не Минато, а некогда кумира и немного наставника. Минато толкнул дверь уборной, остановившись на пороге, не успев сделать и шагу. Итачи сидел прямо на стойке возле раковин. Сигарета в руках тлела, но и на лице что-то явно догорало. Он выглядел убитым, разочарованным и окончательно разбитым. И это все бы больно порезало по психике, мыслям, состоянию души, если бы что-то внутри не закрыло глаза тому, кто на самом деле увидел, что Итачи плохо. Ноги. Он эти ноги ничем из своей памяти больше не выжжет. И дело не в их длине и изящности, и даже не в чулках. А в том, что это те самые ноги, которые не должны его интересовать и сейчас они в том состоянии, когда созданы для того, чтобы их раздвигать. Обнаженное острое плечо, где строго поперек ключицы лежит черный ремешок. Да, Минато немного видел образ на видео, он имел представление о том, как сейчас выглядит Итачи. Но это тоже самое, что увидеть картинку с фруктом в интернете и попробовать его впервые на вкус. Никак не связанные вещи. — Уходи, — выдохнул Итачи, снова затягиваясь. Минато не представлял, как он сейчас выглядит, но догадывался сколько похоти и желания загорелось в глазах секунды с третьей, как только шок сошел на нет. Осторожный медленный вдох. Он хотел спросить, в порядке ли Итачи, узнать, как так вышло, и если ему это сложно и он делает это просто, чтобы не разочаровать, то готов послать к праотцам хоть самого Готье, но не вынуждать его идти по стеклу и резать ноги с улыбкой на лице. Но вопроса он все еще не задал. В общей сложности прошла уже минута, а он все еще стоит и смотрит, не понимая как проморгаться и сказать что-то внятное. Итачи потушил сигарету о край раковины, положив третий бычок около мыльницы, чтобы обязательно потом все убрать за собой. Ответный внимательный взгляд на альфу, у которого, кажется, что-то коротнуло. — Ну, давай, — рука, что опиралась о согнутое колено, подперла висок. Тишина в ответ. — Так ты пришел посмотреть? Мне встать и покрутиться? — рука пошарила в поисках сигарет, нужно будет купить Дею новую пачку. Минато отошел от двери, приближаясь к Итачи медленно, все еще не сводя с него взгляд. Выглядело это опасно, хотя выражение лица альфы было больше зачарованно-добрым. Итачи чуть отодвинулся на столешнице ближе к стенке. — Я вот не могу понять, как это вообще случилось. Звучало так, словно вопрос не о форс-мажоре, а о жизненных сложностях, и очень хотелось бы думать, что нет, все же не о них. — Рид не приехал. Монтье сказал, что я подхожу. Сасори сказал, что если… Если ты сделаешь еще хотя бы шаг, — выставил ладонь вперед. — То что? — сорвалось с губ само. Итачи потерялся, что на это ответить. Как-то уверенность в себе и собственных силах уменьшилась с количеством одежды на теле. Захотелось сесть удобнее, свести ноги и вообще слезть со стола. Действительно, то что? — Настолько нравится? — не удержался от едкого вопроса Итачи. — Бесконечно, — взгляд снова по ногам, озон щекотал изнутри. Это тусклое освещение больше от бликов на гладком мраморе, нежели от ламп, сама атмосфера, эти ноги, господи, как думать о чем-то нормальном. — Но я на самом деле… — Пришел, чтобы узнать, что произошло, почему все не по плану и как меня угораздило. Я понял. Все или получится и будет хорошо, или вся моя работа не имела никакого смысла, а этого проекта не будет в январском номере, — Итачи проследил траекторию взгляда Минато, который вроде говорил одно, но делал при этом что-то совершенно иное. — И если ты не возражаешь, я пойду. Итачи спрыгнул со столешницы и, сделав лишь один шаг, ожидаемо ощутил сомкнувшуюся на предплечье ладонь. Зубы чуть не превратились в крошку. Горькая усмешка. — Да что еще? Ты серьезно не понимаешь, что я не могу видеть тебя прямо сейчас? Я… я просто не могу. Минато потянул Итачи на себя, забирая в объятия. Плохая была идея. Плюс сорвался бесконтрольно, мешаясь с минусом Итачи. Бергамот и ладан — интересная композиция, но не отреагировать на неё было невозможно. — Нет, — выдохнул Итачи. — Нет. Нет. Нет. Нет. Ты ведь не о Николосе говорил, верно? Так вот, нет. Я говорю тебе прямое и твердое «нет». Оставь меня уже в покое. Это все воспринималось до ужаса грустной и тихой истерикой. Сколько там эмоций внутри него — они плещутся и ломаются о скалы, он сейчас просто сломается от того, как его распирает. И дело не в том, что Минато его достал, не в том, что он не вовремя. Как легко испугаться собственных эмоций, которые сталкиваются лбом с принципами неизвестно почему и когда возведенными. Ты ненавидишь этот мир, этих альф, но ты не можешь ненавидеть меня. И в этом вся ирония. Минато подцепил Итачи под подбородок, целуя без каких-либо нежных прелюдий, просто и прямо, как что-то самое естественное, что есть в его жизни. Целовать свою омегу — разве это странно? Тело Итачи прижалось к холодной мраморной стене, в идиллию гаснущего ладана и нарастающего бергамота добавились оставшиеся ноты. Пальцы крепко сжали ремни на бедре омеги, вынудив их до боли врезаться в кожу. У Итачи не было возможности вывернуться, его упирающиеся ладони тоже эффекта не возымели. Минато давно не прокусывали кожу губ. Болью резануло, как выстрелом, в момент отрезвив и вернув в реальность. Итачи дышал тяжело, но медленно, глядя на Минато так, словно он совершил самый грязный поступок, на который был способен. Минато собрал кровь языком, чуть приподняв брови, мол, ну и что ты делаешь? — Не жду и не мечтаю, что меня трахнут на улице в минус двадцать. Мечтаю быть оттраханным начальником в туалете, — выплюнул он. — Чертовски благородный альфа, спасающий несчастную омегу. Терпеливый и преданный, не ждущий ничего взамен. Так ты себя видишь? Ты ублюдок еще хуже, чем Николас, просто потому что начальник, которому сложнее сказать «нет», да и потому что вот это все, — обвел головой пространство Итачи, имея в виду пока еще не набравший обороты феромон, — твое безусловное превосходство, данное природой. Минато усмехнулся, неверяще глядя на Итачи, словно губы его говорили одно, а слова он сейчас услышал откуда-то извне. — Что? — на выдохе. — Ты серьезно думаешь, что если бы я хотя бы самую малость имел желание спать с тобой, я бы отказал тебе такое количество раз? Так почему же вы, святые спасители, так искренне верите, что все вокруг похотливые животные, кроме вас? Почему Николас был уверен, что ты мудак, принуждающий меня, а он с хорошими намерениями? Почему ты считаешь точно так же? — Итачи уже понимал, что его несет, а это все чертовы нервы, что электризуются с самого утра, но как тут остановишься? — Минато… мне абсолютно без разницы, кто на сей раз решит, что трахнуть меня хорошая идея. Барон Лейтан это, Николас, ты — вы абсолютно все отвратительны мне в равной степени. «Да, Минато, можешь считать себя особенным, потому что тебя я хочу». Внутри что-то со звоном разбилось, сделав в разы больнее, чем мгновение назад сделали зубы Итачи. Говорят, алкоголь развязывает руки и вынуждает говорить то, на что трезвым ты бы не решился. И все это слушать тогда было настоящим удовольствием, окупившим весь вечер и все то, что так и не состоялось. Но сейчас… Сейчас, оказывается, что нет. Оставь его. Господи, оставь его, просто оставь насовсем — он поломанный, ненормальный, не имеющий ни малейшего представления о том, чего вообще хочет и хочет ли. Мерзкий старик, что хотел свежее мясо, и какой-то придурок, который после пары взглядов и шуток решил изнасиловать омегу прямо на улице. Вот та ступенька с отбросами общества, куда поместил его Итачи. И сейчас он верит в то, о чем говорит, не важно, насколько это правда. Не важно, что ты готов ради него сделать, не важно, от чего отказываешься, не важно, что ты любишь его. Все это не важно, а значит у тебя только один выход. Уходи. Оставь его одного со своими мыслями и своей жизнью. А видимо так и придется сделать. Снова взгляд на плечо, что так красиво смотрелось при этом освещении. Может это запутавшиеся в давлении феромоны, может общее состояние внезапно проснувшейся обиды на жизнь и отношения, что скачет, как по волнам, от требования взять до последних проклятий. А может во всем виновато это плечо. Но мысль о том, что Итачи не сможет ему отказать и не захочет отказывать показалась привлекательнее, чем когда-либо. Что ж, прекрасно. Мерзкий ублюдок. Оправдаем звание? Минато хрустнул шеей так, словно только что получил сильнейшую пощечину, и голову вернуть в нормальное положение было сложно. Рука, что все еще была на бедре, сильнее потянула за ремни, вынудив поднять ногу, которую сразу же перехватили под ягодицу. Другая, что мирно лежала на шее, надавила на себя. — Как скажешь, — выдохнул с почти ядовитой улыбкой Минато. Итачи трясло до мероприятия, трясло во время, он ощущал дрожь перед камерой и когда подкуривал сигарету, но прямо сейчас его тело было совершенно расслаблено, разве что изнутри заполнялось холодом. Смотреть в глаза Минато резко стало страшно. Знакомьтесь, альфа 9.7, которого ты довел состояния полностью противоположного нежели того, которого ты добивался. Итачи осторожно выдохнул, мелко покачав головой. — Ты забыл, что этот проект твой? Там фотографы, менеджеры Готье, там… Поцелуй в шею, тот самый, в котором от укуса больше, да еще и с ударной волной феромона, который наконец получил полную волю гулять так, как ему вздумается. Кажется, по линии проходящих ремней останутся синяки. Тонкая кожа на внутренней стороне бедра заныла, пока Итачи, закусив губу, уставился в потолок, мечтая закрыть глаза, а открыв их очутиться дома. Пожалуйста. Все внутренности, начиная легкими, заканчивая печенью, просто ухнули куда-то вниз, словно исчезнув, оставляя за собой легкость. Пространство внутри, которое все больше сжималось, отдавая в пульсацию и стреляя по ногам, вынуждало их подгибаться. Судорожный вдох, ни черта не сексуальный, Итачи вдруг осознал, что сейчас и вправду заплачет. Пожалуйста. Только не это, хватит. Его подняли на руки, как игрушку, усаживая обратно на стойку, совершенно развратным образом раздвигая ему ноги и прижимая к себе. Одной ладонью, как чертов оперативник, умудрившись заломать ему обе руки за спиной, Минато прошелся губами по открытой коже, пока не дошел до пересечения всех ремней на груди. Свободная рука уже гуляла где-то по талии под рубашкой. Нужная дозировка достигнута, глаза плывут как у наркомана, укрытого долгожданной дозой. Поэтому, когда Минато отпустил руки, Итачи не сделал ничего, только смотрел влажными глазами на Минато, моргая чуть чаще, чем необходимо. Осторожное прикосновение к губам, с такой легкостью ставшее поцелуем с ответом, и ответом охотным. Закрутило недурно. Минато вдруг опьяненно осознал, что значительно сильнее, чем тогда в Лос-Анджелесе, там Итачи добивал словами, а сейчас это чистый феромон, который держит за горло когтями и просит приласкать еще. Что за черт? Или это уже рука Итачи на шее, но что-то точно мешает дышать. Злость, отбивающая в висках, гасла, уступая место исключительному возбуждению, требующему почти невозможного. Будет мало просто стащить с него эти трусы заоблачной стоимости, будет мало просто войти в него, но это уже что-то. Слышать его дыхание, его стоны, которые уже срываются с губ сквозь поцелуй, и черт знает, это ремни так больно впиваются или просто заканчиваются силы терпеть. Озон вжимал в эту стойку, бергамот ласкал оголенные нервы, мята просто выцеловывала тонкие плечи. Но только после того, как замок на клетке со зверем был отброшен в сторону. Контроль альф практически всегда ломается не феромонами омеги, а собственными, и сейчас Минато с трудом понимал, что его остановит от грязного секса в туалете офиса. Это будет большой травмой для Итачи, которую он не заслужил и за которую не будет возможности извиниться. Зачем отказывать себе, если ты уверен, что это последняя ваша точка? Потому что Минато не был уверен, и этого достаточно, чтобы поднять замок с земли. Да, занесло его зверски, но это нужно прекратить. Минато все же малость отстранился, чтобы просто взглянуть на него и убедиться, что он вообще находится в сознании. Темная полоса, рассекающая щеку, не выглядела привлекательно. Это не та влажность глаз, когда ты перевозбужден настолько, что готов заплакать. «Не надо», — просьба одними губами с дрожащим беззвучным дыханием. Он еще что-то понимает, но стоило возникнуть малейшей заминке без всей этой убивающей прелюдии, как Итачи не выдержал. Руки сами потянулись к плечам альфы, сжимая пальцами до онемения рубашку, грозясь порвать ее по швам. Ближе, больше, еще, сквозь слезы и ломающиеся, как стекло, убеждения, что формируют его жизнь каждый день, каждую минуту. К черту четыре года на гормональных, к черту восемнадцать недель Ада, к черту все на свете. Почему только настолько больно? Итачи все же притянул Минато к себе достаточно близко, чтобы снова почувствовать его губы на себе. Где угодно. Целовать в ответ, подставлять шею, прогибаться под ласки. Порви это чертово белье, совершенно без разницы. Природа — самый главный дилер в жизни каждого, а Итачи слишком давно ломало, и сейчас казалось, что это не прекращалось ни на секунду. Что угодно. На колени? Пожалуйста. Лицом в пол? Все, что захочешь. И все эти прикосновения ощущались Минато как раскаленное железо по обнаженному телу где-то на дне северно-ледовитого океана. Это неправильно, это отвратительно, он сломал его и чинить будет очень сложно. Но все цепочки, которые соединяли в голове действия и их причины давно порваны и… Разве будет еще хуже? Он ненавидит его, он просит исчезнуть из его жизни. Презрение, отвращение — это все с ним постоянно. Так как можно отказаться от момента, где он готов на все, лишь бы быть ближе? Хотя бы на мгновение. Объятие ногами, изогнутая до невозможности поясница, чтобы прижаться ближе, и волны, что он пускал телом при каждом вдохе — это просьба трогать, взять здесь и сейчас. Агрессивный стук в дверь слышался как сквозь толщу воды, пусть и обещал снести дверь к чертовой матери. Дейдара долбился так истерично, потому что знал, что действовать нужно быстро, иначе он сам заползет под эту дверь. — Я даю тебе три секунды, Намикадзе, слышишь? Три гребаные секунды. И звоню Мадаре, — послышался чертовски взбешенный голос Дейдары. Ни звуки на фоне, ни какие-то идиотские угрозы, ни что-то материальное заставило Минато прерваться. А влага, что мазнула уже по его щекам. Итачи правда плачет. Вряд ли осознанно. И ничего искренне желанного в том, что происходит нет, ничего из того, за что есть смысл зацепиться хотя бы раз в качестве маленького бонуса. — Ты нужен мне, — тихо произнес Минато, разжимая обе ладони, на одной из которых остались промятые следы от портупеи. Минато отшатнулся, не до конца осознавая что угодно, кроме Итачи, который сидел с широко разведенными ногами и полной прострацией на лице. Еще одна полоса по другой щеке, размазанная и, вероятно, отпечатавшаяся и на лице альфы. Минато сделал еще несколько шагов назад, понимая, что не будет сейчас глупостью просто бежать. Итачи наконец перевел взгляд на Минато и все так же не издавая не единого звука усмехнулся. Он не сможет слезть, не сможет идти, не сможет фотографироваться для блядского журнала, который сломал ему жизнь. Он, кажется, даже слышал этот треск пару мгновений назад. Минато открыл защелку входной двери туалета, увидев разъяренного Дейдару, который, не выжидая ни секунды, что есть силы зарядил по лицу начальника. Но тот, кажется, не был в состоянии воспринимать что-либо, поэтому мечтать о внезапном минусе бессмысленно. Голову малость повело. Но боль в руке держала в адекватной части мозга. — Гори в Аду, Намикадзе, — выплюнул Дей, придерживая руку, которую зашиб едва ли не больше, чем травмировал ею. Он обогнул мужчину, приближаясь к Итачи, который вообще не заметил его присутствия, все еще сверля Минато взглядом. — Пошел нахер отсюда, слышишь? — прошипел Тсукури, лишь немного повернув голову. — Господи, боже, блять… Бормоча проклятия, Дейдара все пытался как-то обнять Итачи ладонями за лицо, привлечь его внимание к себе, тот все видел, осознавал, но все еще не реагировал. Когда Дейдара обернулся снова, чтобы выплюнуть несколько проклятий, Минато уже не было. Да, пульс казалось сейчас пробьет кожу, да, за альфой хотелось кинуться вслед, да, нет более отвратительного чувства, чем захотеть трахаться с Намикадзе. Благо, что исчез так быстро. Это не сократит его пытки после смерти ни на минуту, но все же какое-никакое спасибо. — Итачи. Итачи, пожалуйста, Итачи, скажи, что он ничего тебе не сделал? — Нет, — апатично ответил Итачи. — Не сделал. Перерыв окончен, да? Хаа… Хахах, — Итачи согнулся пополам, смеясь просто потому что чертовски больно. Больно настолько, что впору биться головой об этот чертов мрамор, чтобы в кровь и насовсем, пока не перестанет давить изнутри. Ему конец. Дейдара все же обнял Итачи, слушая истерику на своем плече, нежно гладил его по плечу, не представляя, что на это можно сказать. Намикадзе все сходит с рук, всегда сходило, но это… с этим нужно что-то делать. Насколько должно быть плохо и тошно, что даже с дозировкой он в настолько уничтоженном состоянии? Итачи затих, постепенно успокаивая и дыхание. День закончится, да? Всегда заканчивается. — Итачи, пойдем в гримерную, смоем весь этот трешак. Я заварю тебе чаю. Самого лучшего. — Съемка же, — Итачи отстранился от Дея, все же слезая со столешницы, понимая, что теперь ноги — его главные враги. — Какая нахер съемка, тебя чуть не изнасиловали! — Да? Второй раз на неделе. Иду на рекорд. Дей… Пойдем на студию. — Ты себя в зеркале видел? К черту студию, к черту Готье, к черту этот журнал, Итачи. Тебе нужен чай и… — И мята. Да. Иронично. Глубокий вдох и выдох, Итачи проморгался, оборачиваясь к зеркалу. Накрашенные глаза выглядят жутко, а полосы… нужно стереть чем-то так, чтобы не размазать все остальное. — Принеси косметичку прямо туда, хорошо? Мы закончим и выпьем с тобой чаю. Все в порядке, Дей, я просто… просто в шоке немного. Нормально. У Дейдары не было выбора, кроме как повестись на это. Лицо Сасори нужно было видеть, когда Итачи появился на студии. Оно окаменело, отчетливо проступили желваки, а медленный взгляд, переведенный в сторону коридора, и вовсе был физически ощущаем как что-то способное резать. Дей кивнул Сасори, ментально передавая огромное количество информации, где ключевым было «да, ты все понял верно» и «нет, пожалуйста, только не сейчас». Просто закончить бы с этим побыстрее. У Дея получилось исправить проблему на лице буквально в три штриха. Несостоявшаяся фотомодель без лишних слов направилась на кровать. Подобрать ноги под себя. Рука ушла на шею, где ныл укус, просто чтобы убедиться, что не травмировал кожу и это не нужно сейчас прятать. И в этот момент Итачи услышал щелчок. Уже начали? Он не представлял, что ему делать и как лечь, но сейчас уже было абсолютно плевать. Вертите как хотите, швыряйте, нагибайте — все же только и делают, что выбирают для Итачи позу удобнее. Всю его жизнь. — Я думаю, мы закончили, — подытожил Монтье. — Я… Я могу продолжить, — начал Итачи, который прекрасно понимал, что на лице ничего от рабочего настроя не осталось. — Я просто немного… Да толку объяснять, когда запахи все объяснят за тебя. Сасори так и не притронулся к камере, с жалостью и ужасом глядя на омегу, который с таким усилием пытался придумать аргумент, чтобы пытка продолжилась. — Да нет. Снимок есть. Сасори резко повернул голову на Монтье, потому что ни черта они не выбрали снимок, пересмотрев всю проделанную за двадцать минут работу. Но Монтье развернул камеру, показывая изображение снятое только что. — Да, Итачи, снимок есть, — Сасори протянул руки к камере, но даже трех минут рассматривания не хватило, чтобы найти весомый косяк, вынудивший бы переснимать. Забавно, но чуть влажные глаза в этом кадре смотрелись настолько органично, словно так и было задумано творческими умами. — Ты молодец. Дейдара звонко фыркнул, разворачиваясь на каблуках и выходя вон из студии. Нужно заварить блядский чай и вылить его весь на эту блондинистую голову до ожогов черт знает какой степени. Дей смотрелся за рулем органично, тот самый кадр, который с сигаретой в зубах постоянно ругается матом вообще на все вокруг, но водил он хорошо. Впрочем, ругань его больше была причиной состояния. Его трясло от злости, которую он мог погасить сейчас только алкоголем, который уже звенел в пакетах на заднем сидении при резких поворотах. С учетом того, что Дей достаточно давно согласился переехать к Сасори, тащить Итачи домой показалось не очень хорошей идеей. Сасори выступит как один из ключевых причин всего того, что произошло с Итачи, и не важно хотел он этого или нет, причастен к чему-то или нет. У него в руках была камера, а она эквивалентна оружию. Не было бы всего этого мероприятия — ничего подобного бы не произошло. А еще совесть. Дейдара кусал губы изнутри, проклиная себя последними словами, потому что не сложно было догадаться, как Минато оказался на студии. Он бы убил Саске, но понимал, что справедливее было бы придушить сперва себя. Итачи он не сказал о своей вине и не скажет, и, скорее всего, об этом видео, уже успешно удаленном, вообще не узнает никто, но, черт возьми, это точно будет одна из причин, по которой дорожка к вратам рая для Дея закрыта. Итачи сидел на пассажирском сидении, пребывая полностью в своих мыслях, и что-то подсказывало Дейдаре, что там на самом деле было абсолютно пусто. Откуда взять силы на то, чтобы хотя бы думать после того, как тебя швырнули на пол, неспособным даже дышать телом? Намикадзе мразь. Настоящая сволочь, которую нужно привить, кастрировать и посадить на цепь. Некоторые альфы на животных похожи больше, чем на людей. Ни морали в голове, ни адекватности, ни каких-либо еще признаков человека разумного. — Если ты пойдешь писать заявление, это будет на самом деле правильно, но знаешь… — Я никуда не пойду. Успокойся, — голос Итачи звучал настолько устало, что Дей на секунду даже засомневался в том, что его компания не будет обременительной сегодня. — Это не в первый раз? — с опаской спросил он. — В первый. — Тогда я не понимаю… Если ты совсем не хочешь об этом говорить, я закрою рот, без проблем. Но я не смогу не думать об этом, потому что это кошмар, и я… Итачи вернул голову, внимательно глядя на напряженное лицо Дейдары, что сверлил взглядом дорогу, боясь обернуться. — Не хочу, — признал Итачи. — Но уже не уверен, что так будет лучше. — Все-таки поделишься? Саске-то знает? — Немного. — Хорошо, скажи мне только одно. Да, такой пиздец случился впервые, но другое дерьмо чуть меньшего масштаба… — Да. — Прекрасно, — Дей долбанул по рулю. — Прости, пожалуйста, но весь офис о вас говорит и говорит совершенно разные вещи. Я ничего не знаю. Я редко у вас бываю, моя база знаний — это Саске, а он — его секретариат. И я в курсе, что это все предельно не мое дело, останови меня, когда я перегну, потому что сам я не заткнусь. У меня горит, как в блядской преисподней. Мудак, чертов мудак. Но Саске убеждал меня, что вы просто так общаетесь, штуки шутите и все такое. Я когда вас в Лос-Анджеле увидел, то решил, что он просто нихрена не знает, но вроде как и нет. Кто-то говорит, что у Минато на тебя виды, но казалось бы сейчас Намикадзе уже почти полгода просто виды иметь, ну конечно. Кто-то, разумеется, говорит, что ты так проекты выторговываешь, и вот знаешь, блять, нет. Я знаю, как ты работаешь и знаю, что ты достоин этого ничуть не меньше, чем тот же Намикадзе, но да, это чертова продажная Вселенная, где чужая заинтересованность бывает выгодной сукой, даже когда мы этого ну вообще не просили. И просто наблюдая за всем этим, я пришел к выводу, что он тебя обожает, и это классно, да, блин, это очень классно. Пока он не пытается выебать тебя на нашей студии, просто потому что, сука, может. Обожание, да? Ха-а-а, ну прекрасно. Я хотел бы знать, что у вас происходит, потому что когда он чуть не трахнул меня… — Дей перевел дыхание. — Это длинная и идиотская история, но факт остается фактом. Это было просто чтобы поржать, а я в тот день решил, что нахер эти топовые издательства с зажравшимися высокотональниками, которым мир на ладони, а им все мало. К чему это? К тому, что с Намикадзе станется. С него в принципе много что станется, он вообще без тормозов, если больная головушка подумала «а что, если». Но… Но… Это перебор. Прости. Просто сгорело. Итачи понимающе кивнул, игнорируя вопросы, которые промелькнули в этом бешеном речитативе. — И вот Мадара на самом деле тоже та еще мразь редкостная, но казалось бы в обиду не даст, даже если на десерт своему питомцу. Но вот что будет Намикадзе за это? Я не в курсе, сколько потребуется времени, чтобы эта информация просочилась везде, но там было достаточно стаффа, который любит перетереть на перекуре «кто кого и почему». Мадара узнает, может, уже знает, и что будет? Большое такое ни-ху-я. А ты ведь, правда, мог бы уволиться, и я бы правда решил, что это самое логичное, что в такой ситуации можно сделать, как ты… Как ты вообще это пережил? Сколько у тебя баллов? Итачи приподнял брови, осознавая, что это первый вопрос, на который действительно нужно будет ответить. Только проблема в том, что он не знал. Последние полгода прыгало с 7.0 на 7.1 и обратно, а сейчас вообще организм с ума сошел, последние данные были 7.8, а сейчас может уже и 8.0, кто знает, насколько переломает такая дозировка хрупкий организм. Блядство. Весь этот мыслительный процесс занял секунды две от силы. — 7.2, — выдохнул Итачи, отворачивая голову снова. Дей даже от дороги отвлекся, чтобы покоситься на омегу. Очень неуверенный ответ, потребовавший времени. Это как задуматься о том, какого ты года рождения. Да бросьте, он не меняется, это вопрос легче, чем сколько тебе лет. Как спросить имя и увидеть раздумья человека на этот счет, потому что, действительно, а как же меня зовут? Но тут хотя бы можно подумать над формой имени, а о чем думать здесь? Неужели настолько убитый? Подозрения на лицо Дейдара не пустил, возвращая взгляд на дорогу. Так, а о чем они говорили? Перед глазами всплыл образ Итачи, сидящего на диване, прогибающегося как голодная кошка. Нет, не нужно гипотез, это сейчас будет предельно неуместно. — Почему вообще? — решил вернуться к более актуальному занятию Дей — бомбежке. — В чем прикол? Никому не нужна омега с такой разницей. Ты реально выдаешь качественные вещи. Зачем? — Я не знаю, Дей. И не особо хочу знать. — Я просто пытаюсь понять, это разовое или… Когда вы танцевали на Хэллоуин, в тот день в принципе много чего было, но тогда я решил, что… А в общем не важно, что я решил. Уже не важно. Здесь? — уточнил Дейдара, прежде чем припарковать машину. На улице на удивление было не так холодно, неделя в принципе обещала баловать комфортными температурами. Дейдара выгреб все пакеты с едой и алкоголем и последовал за Итачи в его скромную, но как оказалось атмосферную обитель. До жизни с Сасори Дей сам хотел чего-то подобного. В подобных квартирках-судиях лофтового формата была жизнь и свобода. На самом пороге Дей упал на колени перед доберманами, которые очень лояльно относились к омегам в принципе. Меньше минуты на знакомство и вот Дей уже тискал несчастных животных, вещая о том, как сам хотел себе огромную собаку, сенбернара, например, или вообще мастифа. Итачи слушал с полуулыбкой, понимая, что дома даже стены действуют благотворно на психику, морально защищая от чего-то нематериального. И это прекрасно. — Но было бы очень много шерсти на нас троих. — Троих? — Сасори линяет как зараза. Казалось бы, это мои волосы должны быть во всех даже труднодоступных местах, но нет. Метим все исключительно красным. Но вообще, я все еще мечтаю жить где-нибудь подальше от города и этих маленьких квартир. Так что, кто знает, да? Кто же знает? — продолжал он тискать Сатана за морду, которую тот с удовольствием подставлял. — Ты их передозируешь вниманием. Дейдара резко вскинул руки, отклоняясь назад от собаки, что потянулась облизать смеющееся лицо. — Ну как тут устоять, ну Итачи? Совсем вредно, да? Ну, хорошо, так, нет, стой-стой, — Дей едва не опрокинулся на спину, пытаясь подняться с колен. Тем не менее, миссия была успешно выполнена, и, отряхнув колени, Дей поторопился помочь Итачи разгружать сумки. Как-то быстро настроение переменилось на чуть более приподнятое. Это все магия любящей жизни рядом. — Это ж сколько бабла на них уходит, с ума сойти. Поэтому недоедаешь? — усмехнулся Дейдара. — Еще ты прочитай мне лекцию о здоровом образе жизни. — Да я в шутку. У меня вообще свой взгляд на людей и их красоту. Ты особенный, и думается мне, ты в курсе. Поэтому пока тело не подводит, плевать сколько в нем мяса. — Я с детства такой. Будем считать, что более спокойный метаболизм достался Саске. — О, да, Саске хорош, — согласился Дей. — Не в том смысле, что как альфа… А хотя и в этом тоже, с трудом могу себе представить, как он выпендривается перед омегой, скалит ей зубы и забивает феромонами. Образец для подражания. Дей забрал инициативу разлить алкоголь на себя. — Первый тост будет… А не будет первого, — шот в себя. Дей никогда особо не дружил с текилой, но настроение было на бесцветный алкоголь. Выдох. Наверное, сперва нужно было нарезать чертов лайм. Этим Дей и решил заняться, продолжая повествование, о котором никто не спрашивал. — Я думаю, у Саске все будет по настоящему здорово. Пока его жизнь это череда везения, выстроенная на несгибаемом оптимизме. И это заражает. Особенно если привык к недовольному бухтению, а Сасори тот еще старик. Тоже отбитый на голову. — В последнее время он кажется единственным адекватным. Дей прыснул, покачав головой. Но в этом комедийном смешке было слишком много горечи. Итачи подставил ладонь под подбородок, уже понимая, что не придется задавать вопросов, ибо Дей расскажет все сам. Уместив тарелочку перед Итачи, он занял место на подоконнике, потому что стул в этом доме оказался один. — Как руководитель, пожалуй. Но высокотональник останется высокотональником, что бы с ним не сделала жизнь. Итачи чуть нахмурился, ожидая пояснений, но Дей с ними не торопился, убив еще один шот. — Ты ведь понимаешь, о чем я, да? — с тонкой улыбкой задал он вопрос, буравя Итачи взглядом. — Я был влюблен. Так искренне и головокружительно. Но так наивно и по-идиотски. Ну, знаешь, какая разница какие у вас баллы, если вы вроде как созданы друг для друга. Только это созданное для меня решило, что нет ничего зазорного в том, чтобы протестить меня другим альфой для начала. Ну, мало ли, может я просто пытаюсь подмазаться к легенде фотожурналистики, а когда меня пальцами поманит кто-то повыше статусом, так я убегу к нему. Приятного мало. Я писал заявление раз семь, он эти раз семь его рвал. Начало наших отношений было на добровольно-принудительных началах. Забавно, я его любил, но не хотел всего этого дерьма, а он хотел именно его, но чувствами там и не пахло. Какого это спать с тем, кто живет в другом мире, кто может порвать тебя своими феромонами и не заметить? О, я хотел бы никогда этого не знать. А еще не видеть, как он смотрит на высокотональных омег иногда. Это феномен Мадары. Типа, я понимаю, что ему живется херово с его десятью. Но тот же Намикадзе вполне ему пара, эта разница не испортит им жизнь, а после меток и вовсе душа в душу бы зажили. Хотел бы, давно бы забрал себе Хашираму. Да хоть Тобираму, вообще кого угодно. И этот кто угодно не откажет. Никогда. А я никогда не смогу защитить свое, потому что гребаные 7.6, — Дей усмехнулся, а после повернулся к Итачи спиной, оттягивая ворот позади шеи, поднимая широкую плетенную косу. Там было порядка шести видимых шрамов от укусов. — И вот скажите после этого, что у нас все серьезно. Пока ему не надоест — да, я живу с ним, я его семья, я его омега, у нас все хорошо, мы пара, — аплодисменты. — Но высокотональник останется высокотональником. И, нет, не Мадара, разумеется, но другая омега его однажды заберет. Мадара — это просто воплощение этой опасности, я в курсе, что ему мальчики побольше нравятся. Дей развел руками и спустился с подоконника, чтобы побаловать себя еще одним шотом. — Я к тому, что Минато достоин жестокой расправы, но он не особо хуже Сасори. Хаширама, например? Он женат, но трахает омег направо и налево, потому что надо, кто ж сомневается. Но нахрена тогда женился? И я очень сомневаюсь, что там все мило, по-доброму и с заботой. Попробуй находить себе постоянно нужную категорию, их не так много. Поэтому пользует одно и то же тело, а потом пока-пока. Кто еще? Они все, абсолютно все одинаковые. И омеги ничем не лучше. Благо в офисе травит только Учиха, но к нам постоянно заглядывают эти цацы. Словно только что с подиума и едут позавтракать на Олимп, им же тоже все должны. Просто по факту своего существования, рандом генетики — и все. Все. Еще один шот. Итачи слушал это все расслаблено, потому что всю несправедливость мира он познал лет в двенадцать. У него было слишком много времени, чтобы принять это как данность и разобраться, что делать с мыслями на этот счет. Поэтому молчаливо еще шот. — А ты не из тех, кто любит пожаловаться, — прокомментировал Дей. — Ты сегодня сказал, что идешь на рекорд. — Кто-то из IT решил, что меня очень нужно проводить домой. Дейдара чуть скривил лицо. — Я там трех альф знаю. Дай угадаю. Николас? — О, значит, не я первый, не я последний? — Он же не… — Не успел. Прилетел супер-герой в обтягивающем трико. Да и там всего баллов восемь было, — отмахнулся Итачи. После возникшей заминки пришлось добавить: — После сегодняшнего — детский сад. Дейдара не сводил глаз с Итачи. Всего восемь? Всего? О, на контрасте с Намикадзе, действительно всего-то, но… Но о такой тональности не говорят «всего лишь», это много, слишком много для такой формы описания. Дей медленно отвернул голову. Подозрения помножились на два. А чем черт не шутит? Еще один шот. — Я сидел на гормональных год, — вдруг решил поделиться Дейдара. — Хотел дотянуть до восьми, чтобы цап — и все проблемы испарились. Потерял тогда килограмм десять, волосы сыпаться начали. Когда Сасори узнал… Мало мне не показалось в общем. Итачи не понял смены темы, но холодок по спине пробежался. Зачем он заговорил о гормональных? Наверное, это логично прийти к ним после всего предыдущего повествования, но параноик внутри забил тревогу. Дейдара отследил реакцию на лице, убедившись, что все гуляющие мысли имеют под собой основание. Итачи прикрыл глаза, запуская обе ладони в волосы. Не то, чтобы его давило жгучее желание поделиться с кем-то своими проблемами, но весь этот день катился к тому, чтобы не удержаться и выговориться. И Дейдара, который не настолько близкий, чтобы рвать на себе волосы, но и не настолько далекий, чтобы не понять, вполне подошел бы на эту роль. Только сможет ли молчать? Итачи понимал, что рано или поздно информация станет известна всем, но было несколько человек, которым ее знать не нужно было до последнего. И первый из них — Саске. Это конфликт с семьей, он пойдет к родителям, и мозги Итачи будут полоскать железными лезвиями, навешивая ответственность, которая ему не принадлежит. Это сложно, он не готов к этим разговорам. И Минато знать не стоит, это может закончиться слишком фатально. С Орочимару общаться Итачи также не имел ни малейшего желания. На остальных в принципе плевать. Дей понимающе кивнул, протянув Итачи еще один шот, свой уничтожил за секунду, вгрызаясь в дольку кислого лайма. — Давно? — Четыре года, — оказалось, что признаться в этом гораздо легче, чем думалось. — Это же не ради цифр, да? В бету? — грусть все больше рисовалась на милом омежьем лице. — Господи. Со скольки ты сбиваешь? — Две категории позади, — флегматично пожал плечами Итачи. — S? — почти прошипел Дейдара, ошарашенный информацией. — Ты сумасшедший. Это же… Это же… — Серьезно думаешь рассказать мне что-то, чего я еще не знаю? Что-то, о чем мне не говорили медики, окружающие, друзья? Дей, не надо, я устал это слушать и отвечать одно и то же. — Да я и не собирался, — признался Дей. И тут его осенило. Лицо вытянулось, но самое удивительное, так это видеть как на нежном, весьма округлом лице проступили желваки от того, как сомкнулась челюсть. Ему всего-то нужно было вспомнить, как работает эта химия, убивая желание жить или хотя бы просто вставать с кровати. А после приплюсовать к тому то, как мастерски, пусть и не зная того, Намикадзе ради развлечения плюнул на все это. — Ты же поэтому с омегами… — произнес он. — Черт. Вот черт. Итачи кивнул, покрутив в руках шот. — Если на этом ограничимся, я не собираюсь уходить, но… У меня не останется выбора. Да, это не очень человечное поведение, да, я злюсь, но это все и рядом не стоит с тем, что у меня подскочила тональность и я не представляю, что я увижу на результатах анализов в следующий раз после всего этого. Я… — Итачи нервно вдохнул побольше воздуха. Понесло. — Я мечтал работать здесь сколько себя помню. Я мечтал хотя бы просто увидеть его. Я здесь только потому, что когда-то он вдохновил меня на это все. Я просто хотел писать, я просто хотел в эту жизнь, но… Дей прильнул к Итачи, грустно обнимая его за плечи. — Он не достоин быть чьим-то кумиром. — Да в том-то и дело, что достоин. Просто так сложились идиотские обстоятельства, и я не могу объяснить ему почему ну вообще никак. Я не знаю, может я выгляжу как недоступная принцесса и в этом весь прикол, но я… я бы правда переспал с ним, чтобы он просто оставил меня в покое, настолько гордый. Но это будет финиш. Если не уже. — Может переведешься в другой отдел? — Похоже, что это возможно? — Не знаю, попробовать можно. Я, разумеется, не смогу поддержать тебя в твоем решении полностью, так или иначе это… это страшно. Но, раз ты этого хочешь, значит так правильно. Давай просто придушим его в подворотне? У меня есть толстая леска. Итачи усмехнулся и потянулся за второй бутылкой. — К слову, раз уж переходим на откровения. Мое увлечение омегами… придумано не мной. Дей резко распрямился. — В смысле? То есть мы сейчас просто так пьем и ничего после не будет? — возмутился он. — Нет, ну если так, то я домой. Итачи посмеялся, поднимаясь с места, чтобы открыть окно и все же закурить. Голова этот жест не оценит, но никотин требовался не меньше, чем желание говорить впервые за столько лет. — На третьем курсе, когда я только знакомился с ограничениями от внимания породистых, кто-то пустил слушок, что я сплю только с омегами. Ко мне подкатил какой-то жаркий любитель экспериментов, который, уловив эту информацию, пришел за подтверждением. Я подумал, что легенда неплохая. Оказывается, среди омег достаточно желающих попробовать такую практику. А в дальнейшем это стало частью жизни, потому что я все еще не могу спасть с бетами, как бы печально в свете моих желаний это не звучало. Порою мне нужны феромоны. Не в последнее время, тут и без Минато постоянно какой-то Ад происходит. Да и как-то после истории с Томасом. — Какой истории? — не понял Дей, прокручивая в голове имя, чтобы вспомнить, кто это вообще. Точно, мальчик, которого он приводил на день рождения Сасори. Тогда Минато вел себя как чертов мудак, раздражая всех окружающих. Клубника под взбитыми сливками. Куда блевать? — О, еще не все в курсе о том, как высокотональный и благородный Минато Намикадзе разложил школьника с тональностью 5.5 у себя в кабинете? — Итачи понимал, что не должен был этого говорить, но это уже текила, тут уже будет сложно контролировать. Дейдара ошарашено с неверящей улыбкой покачал головой. Кажется, сегодня его мнение об этом человеке пробило уже третье дно. Минато не очень понимал на что потратил еще четыре часа в офисе. Да, сперва остужал голову на парковке, уничтожая сигареты, потом помнил, как что-то одобрил, но сейчас упорно не мог вспомнить, что именно. Потом кому-то звонил, кажется, это на счет согласования установки ванн. А потом… потом он уже стоит на балконе, продолжая курить так, словно рак легких может убить его прямо сейчас. Перед глазами все еще мельтешили ноги Итачи, прижимающиеся к его бедрам, а потом как скример из фильма ужасов мелькал потерявшийся взгляд и чертовы следы слез, перемешавшихся с косметикой. А потом снова напряженная шея, белеющие пальцы, которые тянулись ко всему, чтобы прижать ближе. Эта кинолента в голове сведет его с ума сегодня, он банально не сможет уснуть и не сможет дожить до рассвета. Поэтому алкоголь уже был в руке, а сигареты стремительно заканчивались. Это… это моральное изнасилование и физические домогательства на том уровне, когда уже не принципиально: трахнул ты его или нет, он просто переломал его всего, размазал по этому мрамору, не оставив выбора. Он не простит ему этого никогда. Минато съехал по стеклянной дверце балкона, глядя перед собой в пустоту, не представляя, что теперь он будет делать. Как объяснить, да хотя бы самому себе, что случилось с его головой, почему он так разозлился, почему не удержался, почему все то, что заело на повторе в виде картинок реально происходило? Он только-только вытащил его из лап насильника и сам предстал в том же свете, в том же амплуа, только, да, Итачи прав, еще хуже. Сказать, что Минато было жаль — ничего не сказать. Он хотел бы, чтобы этого эпизода в его жизни просто не существовало, но он был. И что Минато ждет завтра? Заявление? О, это как минимум. Он бы с радостью выбрал пачку дисциплинарных взысканий, чем одно чертово заявление, после которого Итачи исчезнет из его жизни. Если не уже, потому что он явно постарается сделать это так, чтобы не столкнуться с ним. Без шанса на оправдание. А даже будь шанс, что ему скажешь? Не сдержался? Весь комплекс эмоций на тот момент, начиная банальной обидой, заканчивая невероятным возбуждением, был сложным настолько, что его не получится объяснить словами. Минато добровольно выбросил Итачи из своей жизни. И убиваться тут просто бессмысленно. Жалкое зрелище. Альфы настолько ужасны, что даже с животными их сравнивать некорректно. Поломанная психика Итачи, не принимающая альф как феномен, получила дополнительное подтверждение того, что этот мир — ублюдское место, этих мудаков нужно избегать, а тех, кто лезет с якобы возвышенными намерениями в первую очередь. И это верная позиция. Минато услышал перезвон собственного гаджета из соседней комнаты. Мадара. Кому еще он нужен в такое время, после такого ужасного дня. О… Возможно, это будет неприятный разговор, где ему еще и по полочкам объяснят, почему так делать нельзя. Я в курсе, ладно? Но избежать его все равно не выйдет, Минато вышел с балкона, падая вместе с бутылкой на диван и принимая звонок. — Абонент временно не понимает, что происходит. — Объясните мне кто-нибудь, ради чего когда-то пыхтел Антонио Меуччи, если ни до кого дозвониться все равно невозможно? Попробуйте вставлять его себе куда-нибудь, чтобы совмещать приятное с полезным. — О, Сасори, как жизнь? — почти весело протянул Минато. — Мне нужен адрес Итачи. Минато молчаливо тупил в потолок, не представляя, что на это отвечать, слишком много вопросов и слишком мало ответов. Он все же сел, отхлебнув из бутылки. — Зачем? — Не твое дело. — Тогда почему ты звонишь мне? — Потому что Итачи не берет трубку, Саске не берет трубку, никто в этом ебаном мире не может взять трубку с первого раза, а кто-то и с десятого не удосуживается. Мне нужен адрес. — А-а, — протянул Минато. — И все же зачем? — Мне нужен Дей. — А он, я так понимаю, не берет трубку? Мда, незадача. Я не уверен, что могу разглашать подобную информацию. И так же не уверен, что тебе нужно их трогать. Они сейчас наверняка неплохо проводят время после самого ужасного дня за целый квартал. Если не за год, конечно. Может последуем их примеру? — Намикадзе, — процедил Сасори. — Адрес. Минато уставился на собственную руку, понимая, что только что принял решение, даже секунду не потратив на раздумья, а подумать тут было о чем. Это вечная дилемма. Что хуже: совершить ошибку или не сделать ничего? Возможно, сегодня он получит шанс увидеть его в последний раз. Возможно, он спровоцирует еще большее количество проблем. Но существует же маленькая вероятность, что он сможет убедить его хотя бы остаться. — Ты за рулем? — поинтересовался Минато. — Да, — секунда на осознание. — Ты к нему не поедешь. — Сасори… Я могу воспользоваться такси, если тебе настолько претит моя компания, но мне нужно туда поехать в любом случае, и ты никак не сможешь этому препятствовать. Просто, думается мне, всем будет спокойнее, если я приеду туда не один и уеду не один. — Я не настолько беспокоюсь за Итачи. — А при чем тут он? С ним живут две машины для утилизации душ в ад. А он злой на меня. Беспокоиться нужно явно не за него. Так что, захватишь меня или как? — Две минуты, — и отключился. Минато покосился на телефон. Вот бывают же люди — не здороваются и не прощаются. Глоток, чтобы допить содержимое бутылки. Две минуты — это целая вечность. Их можно было бы потратить на то, чтобы одеться, но несмотря на то, что скоро половина первого ночи, Минато все еще не раздевался. Прихорашиваться? Не смешите, всем плевать, а ему особенно. На удивление, но Сасори поднимать эту тему не стал, просто молча окинул Минато почти неприязненным взглядом, а тот сообщил только адрес и, не пристёгиваясь, упал на переднее сидение. Ехали в тишине, но, к счастью, и феромонами не давило. Как у него получается так злиться, чтобы только внутри, а снаружи штиль? Талантище. Кажется, виски ударил в голову сильнее, чем нужно было. — Когда ты успел нажраться? — не выдержал Сасори. — Только что. Казалось, что дорога заняла вечность и десять минут сверху. Стоило оказаться в этом дворе, как ноги отказались идти дальше. Это страх, такой понятный и оголенный. Он не придумал, что ему говорить и все еще не имел ни малейшего представления, чего пытается добиться. Зачем он здесь? Но феномен горячих следов может сыграть на руку. Сасори уже у подъезда обернулся. — Если ты надеешься, что потом станет легче, то ты глубоко заблуждаешься. Но то, что ты здесь — это правильно. Давай резче. Сасори удивительный человек, который хейтит Минато едва ли не больше других, но все еще в трудную минуту остается другом. Не тем, к которому за помощью в три часа ночи сходишь нахрен, но тем, который не сможет промолчать. Поднимались по лестнице они еще дольше, чем ехали, а уж насколько долго Сасори звонил в дверь. Сезоны должны были за это время смениться. И наконец она распахнулась, явив свету полураздетого лохматого до театрального уровня Дейдару. Учитывая, что еще утром на этих волосах был гель, а он точно пытался растрепать волосы намеренно, казалось, что это парик. — Не похоже на доставку пиццы. Простите, мама учила незнакомцам дверь не открывать. Пока, — Дей дернул дверь на себя, но Сасори удержал ее лишь парой пальцев, распахивая сильнее и проходя внутрь. — Тихо! — вскинул руки Дей. — У нас тут охрана. Одна ошибка, и ты ошибся! И тут он заметил второго гостя, ядовитый оскал растекся по лицу, вмиг стирая с него все милое. Это все отвращение и презрение во взгляде, которое он только мог собрать в себе. — На-ми-ка-дзе, — наклон головы. — Больной ты ублюдок. За добавкой приехал? Тут не омеги ладошками махать будут, ты в курсе кто, кроме твоего пушечного мяса тут живет? Это ты его притащил, да? — резкий поворот на Сасори. — Ты совсем головой поехал? Ты вообще понимаешь, что он с ним сделал? Вопросы звучали очень агрессивно даже под толщей алкогольного опьянения. — Домой добровольно или как обычно? — спросил Сасори. — Уходите оба. Ты навсегда, а ты… Я приеду домой на такси тогда, когда сочту нужным, спасибо за очередную порцию тирании, но я взрослый мальчик. И тут за спиной Дейдары показался Итачи, который вымученно облокотился о стену плечом. Смотрел он только на одного человека, который ни проронил ни слова, также открыто смотря в ответ. Сасори, поймав этот контакт, пришел к заключению, что поговорить им все же есть о чем. Рядом с Итачи по стойке смирно стояли доберманы, которые сверлили адскими глазами незваных гостей. — Ясно, — подытожил Сасори, перехватив Дейдару под ягодицы, тот почти сразу завалился к нему на плечо, несколько раз обиженно стукнув кулаками по спине. — Поставь! Поставь меня! — Не ори, господи. Сатан неприветливо зарычал, агрессия в этом доме может исходить только от одного человека, остальную необходимо нейтрализовать. — Тшш, — издал тихий звук Итачи, вернув тишину. Сасори кивнул Итачи и в знак приветствия и в знак прощания одновременно. Сдернув куртку и шарф Дея с вешалки, он вышел в подъезд. Воцарилась тишина. Минато так и не придумал ни единого слова, с которого можно было бы хотя бы начать. — Я не уверен, что… — Выпить хочешь? — апатично спросил Итачи. Лишним определенно точно не будет, но Минато даже на этот вопрос не знал как ответить. Поэтому выждав немного, Итачи развернулся и поплелся обратно на кухню. — Дверь закрыть не забудь, — попросил он. Минато выполнил поручение, приветственно потрепал собак по макушкам, у тех на сей раз не возникло проблем с тем, чтобы вспомнить его. Это тот самый классный чувак, который играл с ними, он хороший, Итачи с ним смеется. Если бы. На небольшой кухне, вернее, это даже не кухня, а зона, выделенная под нее, где вся роскошь состояла из холодильника, плиты, столешницы и одного стула, творился хаос. На полу валялась рубашка Дейдары, подоконник заставлен бутылками и парой тарелок, по которым сразу же угадывался алкоголь, который они распивали. — Завтра ждать заявление? — спросил Минато, останавливаясь около одной из стен. Итачи сел на столешницу, бутылку держал между ног и как-то недовольно смотрел на свои руки. Попытка размять их ни к чему не привела. Неуютно, неудобно, все тело просто ломит. — Завтра у меня выходной. Проект же закрыли, верно? Я все тебе сдал в срок. Я там не нужен. Или нужен? — Нет. — Значит, завтра у меня выходной, — пожал он плечами и отпил из бутылки. — Принесу ли я заявление послезавтра? Нет. Минато мысленно облегченно выдохнул, ощущая как одна из сотни затянувших внутренние органы шелковых нитей перерезана. Это, пожалуй, было самым важным. Взгляд прошелся по бутылкам. — Не многовато ли… — Не твое дело, — перебил Итачи, а после чуть подумал, протянул бутылку Минато. — Выходной, помнишь? Минато покорно кивнул и приблизился, чтобы принять бутылку. А дальше жест, который он совершенно точно не хотел делать — взгляд, пробежавшийся по ногам. Тем же самым ногам, сейчас облачённым в темное домашнее трико, ничуть не привлекательное. Но ноги-то те же. Итачи не заметил или решил, что не хочет замечать, он все еще смотрел на Минато. — Зачем приехал? — Отговорить тебя увольняться. — Я не увольняюсь, — смешок, он покачал головой, улыбаясь почти неестественно. — Я вижу, что ты очень стараешься, но нет, все еще не увольняюсь. Я думал о том, что подходящее время для заявления — это тот момент, когда ты придешь «собирать долги». Но ты и тут удивил. Я знаю, что надо бы, знаю, что у меня нет выбора. Но все еще не пишу. Минато сделал несколько глотков, прекрасно зная, что алкоголь умеет делать очень больно, если пить его отчаянно, как воду, но плевать, от этого даже лучше. И вернул бутылку Итачи, забирая стул и присаживаясь напротив. — Как бы абсурдно это не звучало, я… я не могу этого не сказать, Итачи. Мне жаль. Я не могу просить у тебя прощения, но я могу сказать тебе о том, что мне… мне страшно от того, насколько сильно я… — все не то, Минато прикрыл глаза. — Я не знаю, что люди говорят в таких случаях. — Ничего не говорят. — Я не могу ничего не сказать. — А зачем? — все еще улыбался Итачи. — Чтобы я сказал тебе, что все в порядке? Все не в порядке. Чтобы я сказал, что не злюсь? Я злюсь. Чтобы вернуть все, как было? Я не хочу, как было, и не хочу по-другому. Зачем мне прощать тебя? И это тоже правильный вопрос. — Незачем. Но это не значит, что я просто приму это как данность и ничего не попытаюсь сделать. — Зачем? — Ты знаешь зачем, — снова глаза в глаза. — Я оступился сильнее, чем мог себе представить и я хотел бы забыть об этом, сделать вид, что этого не было и жить себе спокойно дальше. Итачи, я бы с радостью жил дальше без тебя, если бы это было возможно. — Это намек, что мое заявление — это выход? — Это намек на то, что я не понимаю, что мне делать. Итачи понимающе кивнул, наклонившись корпусом. — Чудесно. Я здесь причем? Посмотри на это со стороны. Ты оступился, делаешь новый шаг, а потом другой, тут выигрываешь, тут проигрываешь, тут добиваешься чего-то, а тут не получается. Танцуешь по минному полю, разрабатываешь какие-то планы. Чертовски сложная игра, но, Минато, ты играешь в нее один. Ты проиграешь в любом случае, потому что кто-то обязан, а кроме тебя никого больше нет. — Но раз так, разве кто-то не обязан и выиграть? — Ты выиграл сегодня. Понравилось? — чуть сощурил Итачи глаза, наклоняя голову. — Ты беспокоишься за то, что идея трахнуть меня в туалете показалась тебе разумной, но тебя совершенно не волнует, что идея в принципе чего-то ждать от меня, добиваться меня, доказывать мне что-то — настолько же извращенно-ненормальная. Потому что я также этого не хочу. Господи, Минато, я не могу. Понимаешь? Ты мне жизнь переломаешь, но я все еще не смогу. Я не хочу уходить, не хочу искать что-то другое, не хочу отказываться от того, о чем мечтал раз за разом, но уже сейчас мне приходится убеждать себя в том, чтобы остаться, когда мне нужно бежать от тебя. Я прощу тебя на этот раз, но что будет дальше? Претензии, условия, ограничения — и ни слова о работе. Так чем, скажи мне, эта форма принуждения отличается от сегодняшней? Итачи сделал еще глоток из бутылки, продолжая буравить взглядом Минато. — Ты не оставишь меня в покое, я понял. Я нужен тебе, я услышал. И что мне с этим делать? Расслабляться и получать удовольствие? Ты не оставляешь мне никакого выбора, кроме как ненавидеть тебя. Но… Знаешь, нет, это не ненависть, хотя было близко, и я думаю, это еще впереди. Мне просто мерзко. От тебя и от себя, когда ты рядом. Ты мне отвратителен. Забудь про Лейтана, забудь про Николаса. Нет, ты не хуже, нет, ты не больший мудак. Я знаю, что у тебя какие-то другие, куда более возвышенные причины. Я больше не буду сравнивать. Меня тошнит только от тебя. Единственного и уникального. Так давай лучше ты мне скажешь, писать мне это заявление или нет? Минато, до боли закусив губу, медленно покачал головой. Когда он в последний раз делал кому-то настолько больно? Как чинить то, что рассыпалось в прах? Итачи протянул Минато бутылку, и тот молча ее принял, переваривая все это в голове. И насильно заставляя себя не смотреть никуда, кроме глаз, потому что ту самую ленту еще никто не удалил. — Значит, я даю тебе обещание, что больше я тебя не трогаю. А ты не пишешь это заявление. — Трогать — это неприятно, но это меньшее из зол. Ты, правда, не понимаешь? Совсем-совсем? Я не знаю как тебе объяснить, я уже столько раз пытался, а ты просто слепо злишься и делаешь то, что хочешь. И если я не буду сидеть у тебя на коленках, выполняя твои капризы, ты в любом случае будешь недоволен. Ты говоришь, что не знаешь, что тебе делать? Я тоже не знаю, что делать мне. Идеи? — Я не могу перестать чувствовать, — медленно произнес Минато. — И если вопрос в этом, то… Никак. Прости. — Хватит извиняться. Я не собираюсь тебя прощать. Прощают за ошибки, прощают за непреднамеренные поступки с последствиями. А ты… Ты это просто ты. Знаешь… Я хочу спать. Поэтому угощайся и езжай домой. Итачи спустился со столешницы и строгим взглядом смерил руку, что замерла в паре сантиметров до прикосновения. Минато собрал пальцы в кулак. — Осталось что-то еще? — спросил Итачи. — Не старайся. Я скорее всего ничего на утро не вспомню. Походка настолько косилась, что понимание количества выпитого все больше становилось очевидным. Все эти забавные стадии с разными форматами поведения давно минули и сейчас крепко спят. Итачи добрался до своего спального места, падая на матрас, что заменял ему кровать и, подтянув к себе подушку, уложил голову сверху. Главное уснуть до того, как вертолеты начнут мешать. Минато наблюдал за этим, не представляя почему он все еще здесь. По-хорошему бы встать и уйти, потому что разговор закончен и хозяин спит, но ноги не уводили. Поэтому взяв еще даже наполовину не опустошенную бутылку, Минато перебрался в эту же комнату, опустившись на одну из подушек около стеночки напротив кровати. Преследователь, нездоровый ублюдок, сталкер — как угодно называйте, пока это не мешает Итачи жить, ничего криминального он не сделал. В конце концов, Итачи же пригласил его, так зачем куда-то срываться опять в ночь по крайней мере прямо сейчас. Сатан, поспешивший за Минато, не особо понимающий, что тот делает, в итоге решил улечься рядом, в то время как Люц занял место рядом с Итачи, грустно сложив морду на лапы. Минато погладил по бархатистому брюху Сатана, которому такой расклад по итогу понравился. Пальцы бездумно бродили по шерсти, пока Минато смотрел на уже спящее лицо, которое все еще оставалось напряженным. Возможно, минут через двадцать он расслабится, когда уйдет в более глубокую фазу сна. Сейчас на Итачи не было никакого белья или латекса, волосы выглядели так, словно он пытался ими подмести, лицо белее обычного, вернее, даже серее. В принципе, романтизировать спящую омегу рядом с тобой сложно, особенно если она пьяна просто до состояния отключки. Но это никак не влияло его восприятие. Минато все еще видел Итачи и все еще не понимал в какой момент свернул не туда. Был же период, когда он на полном серьезе считал Итачи не особо привлекательным омегой с противным характером, который просто неплохо пишет. Ладно, хорошо пишет. А потом что-то поломалось. Это ведь было еще до Лос-Анджелеса, кажется, что даже до встречи с Лейтаном. Он просто резко что-то осознал, а потом забыл это, оставшись с новым пониманием человека. Где абсолютно не важно, что у него нет той самой очаровательной фигурки омеги, но обнимать его куда приятнее, чем самую гибкую и утонченную талию, переходящую в приятные округлости. Его тонкая бесцветная улыбка теплее и живее любой выбеленной и ослепительной улыбки… кого угодно. И сейчас, когда от всего привлекательного в Итачи осталось только воспоминание о том, как именно он улыбается, как именно изгибает бровь в каком-то занимательном жесте, он все еще был прекрасен. Это больше не визуальное, это никогда не было химическим, это человеческое. И можно было бы снова уйти с головой в тяжелую философию о том, что же есть любовь на самом деле. Когда-то Минато бы сказал, что если альфа заламывает омегу против ее воли в туалете — это не может быть искренними чувствами априори. Но ведь есть. Спать с ним? Безусловно хотелось, но это самое меньшее, чего хотел от него Минато и даже здесь не удержался. Проводить время? Слишком жестоко, потому что бесконечно мало. Казалось, что если бы их заперли в одной комнате на целый год, этого все равно бы не хватило, чтобы просто налюбоваться им, наслушаться его голоса, просто насытиться им. А жизни бы хватило? Минато очень легко сейчас мог представить, как вставал бы по утрам, пытаясь разбудить вот это лохматое чудовище, которому собираться раза в три дольше как минимум из-за этих самых волос. Легко видел, как готовит утренний кофе, а Итачи, что-то бормоча, недовольно плетется в ванную. И они уже лет десять в браке. Дети собираются в школу, треща без умолку о какой-то незначительной ерунде, но Минато внимательно слушает их, потому что на этом этапе это что-то важное для них, что-то что глубоко волнует. И почему у Дени бирюзовый пенал, а Сара плетет три косы, вместо двух. Смешно, он все еще видел этих детей такими, какими они ему приснились однажды. Но тогда это правда было забавно, просто бред. А сейчас Минато смело назвал бы это самым сокровенным желанием. Семья. Все вокруг знают о том, что Намикадзе хочет пышную свадьбу, омегу в белом и счастливый брак. Но хочет так, просто как данность, как хороший исход неплохой жизни. И пока все было миражными планами без какой-либо конкретики, Минато больше смеялся с этого, просто откладывая период, когда придется остепениться на потом. И ухлестывал за новой омегой, что красиво махнула хвостом. А теперь не нужны омеги и их хвосты. Нет никакого желания закрывать глаза на будущее, откладывать что-то и пытаться жить настоящим моментом, потому что вот он этот момент и в нем нет ничего. Только спящая омега, которой он омерзителен. Как можно было настолько сильно влюбиться? От этого еще страшнее, потому что тут не пойдешь лечиться алкоголем и чередой развлечений. Тут не сработает ни логика, ни долгие и тяжелые объяснения от кого-то или самого себя. Повтори себе миллион, миллиард раз, что это пройдет, так или иначе ты поверишь. Но вот оно живое в груди, оно свернулось теплым, светящимся, как солнце, клубочком и оно дышит. И оно не понимает человеческой речи. Итачи встал на самое дно своего отношения, хуже уже некуда, даже лютая ненависть была бы приемлемее, нежели отвращение. Пока Минато мирно сидел на самой верхней ступеньке и по-идиотски влюбленными глазами смотрел на него сверху вниз. — Что нужно было сделать в прошлой жизни такого, чтобы вот так встретить эту, скажи, пожалуйста? Сатан не отвечал. — Думаешь, в этой? Может и так. Может я все это время считал себя человеком лучше, чем я есть. Но все равно жестоко, не находишь? Глоток из бутылки. Минато прикрыл глаза, запрокидывая голову. Он обязательно придумает, что с этим всем делать. Просто не сегодня. Просто не сейчас. Где-то в заднем кармане завибрировал телефон. О, а вот это уже точно Мадара, слишком неприличное время для приличных звонков. — Да. — Я что-то не слышу музыку на фоне. Неужели не спиваешься в гордом или не очень одиночестве? Где ты? Минато обвел взглядом комнату. Смешок. Мадара уже наверняка в курсе, и ответ сейчас покажется слишком нереалистично больным. — Дома. — Ага, — протянул Мадара. — Я сделаю вид, что не слышал этого и дам тебе еще одну попытку ответить другу на вопрос. Где ты? Значит, дома у него уже Мадара был. Неловко. Минато поднялся на ноги, отпивая из бутылки, пытаясь добраться к открытому окну. Кстати, надо бы закрыть, иначе под утро Итачи чертовски замерзнет. — Я у Итачи. — Где? — У Итачи. Пью. Он спит. Пьяный. Мой собеседник — его собака. Скоро поеду домой. — Что ты там забыл? — Абсолютно все, что считал когда-то важным. Мадара, — вздохнул Минато, падая на подоконник. — Я хочу свадьбу. Тишина в ответ малость затянулась, и Минато даже повторно глянул на экран, чтобы убедиться, что друг все еще на связи. — Я помню, что вроде как говорил уже это, но… Я имел в виду степень серьезности своих намерений. А сейчас, я не знаю, я хочу заниматься пригласительными, выбирать зал для церемонии, думать, куда посадить Кушину или Дея. Я хочу выбрать чертовы кольца. Я не знаю, как тебе это объяснить, но я тут понял, что никогда особо и не хотел… — Сколько ты выпил? — Да не сказать, что много, кстати. Я нормально соображаю. Просто, — взгляд в сторону спящего тела. — Просто я больше не понимаю, как выбираться из этой ямы. — Может прекратить ее рыть для начала? — весьма логичное предположение. — Ты же не думаешь, что я это намеренно? То есть… да, намеренно, но я все еще не понимаю, как это произошло. Я с самого начала все делаю неверно. — Я буду через минут пять. Выходи на улицу, тебе нечего там делать. — Он спит. И я не собираюсь его будить. Честно. — Просто охлади голову, лишним не будет. Все, — Мадара отключился, а Минато еще минуту точно просто грустно смотрел в стену, не убирая телефон от уха. Может правда крыша поехала? Психи же никогда не знают, что они психи? Неконтролируемое поведение, провалы в памяти, специфичные желания. Вряд ли шиза или биполярка, но у этого же тоже есть название, верно? У всего есть название, люди тыкают пальцем в самые абстрактные вещи, чтобы наделить их именем. Не может быть, чтобы у Минато было что-то уникальное. Минато спустился с подоконника, допил содержимое бутылки. Вспомнил, что так и не закурил, но решил уже не портить дымом воздух. Просто прикрыл окно, добрался до кровати Итачи, чтобы поправить одеяло и укрыть одетое тело. Люцу это не понравилось, но он даже рычать не стал, просто посмотрел как-то очень уж строго. Не надо, друг, я и так в курсе, просто пусть не мерзнет. Минато закрыл за собой дверь и почти бегом спустился по лестнице на улицу, где гулял морозный ночной ветер. Холодно не было даже кончику носа. Может гулять всю ночь? Вряд ли Мадара поощрит такое поведение. Он тоже сильно изменился за столько лет, потому что когда-то это было нормально. В груди потеплело. Мадара едет. Он всегда рядом, когда нужен, всегда на расстоянии вытянутой руки и лишь чуть-чуть потянись — и вот он уже в объятиях или на плече. А их проблемы, обычно не связанные, но зачастую похожие — это маленький пир, что развернулся перед ними и приглашает к трапезе. Машина Мадары, которую очень сложно не заметить, подъехала к дому и правда буквально через несколько минут, Минато даже докурить не успел. С какой же скоростью он гнал? Широко раскинув руки, словно собрался обнимать капот, Минато дожидался друга, который, впрочем, из машины так и не вышел. Ну ладно. Еще две быстрые затяжки, и Минато поторопился в теплый салон авто. О, Мадара не с самыми теплыми намерениями — по лицу видно, что злой. — Ругать будешь? — Это называется «немного»? — вскинул бровь Мадара, оценивая состояние друга. Ну да, в нем уже было две бутылочки, но он вполне сейчас пройдет все эти тесты с приседаниями и прочим. — Меньше, чем когда я с тобой, что автоматически считается, как меньше привычного, а значит немного. Проехали. Если планируешь что-то делать, то лучше по левой. За правую уже Дей постарался. Мадара вздохнул, постучав пальцами по рулю. — Просто объясни. А что тут объяснять? Он не очень хороший человек с не очень нормальной головой, который просто перекрутился, заблокировал доступы к работающим каналам восприятия и открыл к альтернативным. Глупость, состояние аффекта, голод — не важно, что стало причиной его поведения, он так или иначе сделал то, что сделал. — Я знаю, что ты бы не сделал этого просто так. Я знаю, что у тебя были причины. Господи, просто озвучь их. — Причины? Звучит слишком здравомысляще для того, что я сделал. Я не знаю, что сказать. Не удержался? Разозлился? Белье Готье? Понял, что никогда не получу того, что хочу и обжегся о сравнение с Лейтаном, гори он в Аду, сукин сын. Не знаю, честно, до сих пор не знаю. Может быть, как бы жалко это ни звучало, но мне просто нужно было от него хоть что-то, кроме проклятий и оскаленных зубов, и я просто не успел остановить… все это. — Напомни мне его тональность, — попросил Мадара. Минато снова усмехнулся, вдруг понимая, что ему слишком стыдно смотреть в глаза Мадаре. Да. Точно. Не стоит забывать, что собою представляет доминирование старшей категории. Это все очень смешно, когда речь о ком-то абстрактном, о каких-то альфочках, что падают ниц перед Мадарой. Но это всегда больно. — Что-то около семи, — произнес Минато. Кажется, время для очень неприятного разговора, к которому Минато еще не был готов, хотя сам с собой эти монологи он читал сотни раз. — Я знаю, — ударился он головой о кресло машины. — Я все это знаю. Но… но как? Как? Как просто взять и стать хорошим человеком, который не терроризирует бедного, ни в чем не виноватого омегу? Да, черт возьми, за то, что я сегодня сделал, мне бы по-хорошему пару ребер на память сломать. Но я и без того запомню. Но в целом… как? Мадара, ты знаешь, о чем я говорю, ты не справился, с чего ты взял, что я могу? Что хоть кто-то может. Да, у него низкая тональность, да, это приговор, да, я чертов ублюдок, что из раза в раз крошит его психику. Я довел все до точки невозврата, но все еще пытаюсь вернуться, — выдох. — Есть сигареты? Мадара молча протянул пачку, не сводя глаз с этого лица. Мысль о том, что не настолько уж он и серьезен, раз способен на такое, куда-то улетучилась. Читать лекции — нет, увольте, он сам отлично с этой задачей справляется. Значит, прямо и к делу. Выбор пал на один из так глубоко любимых Минато баров с антуражными чил аутами, до сведенных скул сладким персоналом и почти всегда качественной клиентской базой. Минато, который сидел с зарывающими внутри дерьмо кошмами, окинул взглядом вывеску бара. — Тебе никогда не нравилось это место. С чего бы вдруг? — Иди. Завтра у тебя выходной. И если ты придешь и от тебя будет улавливаться меньше хотя бы девяти запахов, я оставлю свой. Вся твоя мелодрама кристально понятна, но ты давно со своей крышей виделся? Минато еще раз покосился на вывеску. — Поехали лучше к тебе, — улыбнулся он теплее, пытаясь как-то по-хорошему. — Я не… Не хочу. — Что ж, — Мадара провел ладонью по волосам, возвращая их хотя бы в одно направление. — Поехали. Полагаю, ты скучал по мне. Минато осекся. Затей Мадара игру, он сломается на третьей секунде, а привычный прием с разницей в баллах, чтобы остудить заигравшегося альфу не сработает. Тело слишком скучало, в то время как голова вообще не хотела ничего и никого. — Да брось, — устало протянул Минато. — Ну не надо. — Намикадзе, — уже внушительное начало. — В какой момент времени ты решил, что справишься с придуманным тобою целибатом? Дай угадаю, когда в последний раз ты с кем-то спал? В начале декабря? — Пятерочка считается? Отсылочка к началу ноября кислила чем-то давно ставшим ядовитым. О каких нотациях вообще могли быть мысли, если высокотональник его уровня просто лишил себя одной из жизненно необходимых потребностей. Удивительно, что все же не трахнул. — Несмешная шутка, согласен, — кивнул Минато и снова покосился на бар. Минато любил секс. Как и любой здоровый альфа. Но прямо сейчас это походило на поход в больницу, где все очень нежеланно, но все во благо. А больницы Минато очень не любил. — Мадара… Я, правда, не хочу. Не сейчас. Не мне в этой ситуации жаловаться, но я все же не животное. И спасибо за заботу, но прямо сейчас это лишнее. Пожалуйста, поехали отсюда. Образ спящего Итачи все еще не стерся с сетчатки глаза. Мадара выждал еще пару секунд, может даже задумался на какое-то кратчайшее мгновение о том, чтобы смилостивиться и дать ему выдохнуть. Но это та самая слабость, что губит, поэтому к черту. По салону поплыли винно-розовые нотки. Минато недовольно простонал и все же открыл дверцу. — Да-да-да, понял, все, не надо, убери. — Девять минимум, помнишь? — с улыбкой напомнил Мадара, но в ответ получил только хлопок двери. Ребенок, который не хочет употреблять витамины и плевать ему, что у него рахит. Господи, сколько с ним еще мучиться, пока он не встанет на ноги. А место все же родное. И виски здесь вкусный и музыка вся по нраву. Только глаза не хотели искать ничего, кроме бара, но так или иначе это точка, куда стекается вся жизнь заведения. Поэтому понадобилось меньше десяти минут и одного бокала алкоголя, прежде чем нашлась компания. Насколько абсурдно делать шаг назад, потому что омега блондин? Потому что кожа чуть смуглее, чем хотелось? Потому что глаза не те? Что ж, еще пара бокалов, может чуть больше, и станет не принципиально. Альфа внутри ведь не напивается, верно? И может в совершенно незнакомом лице он все же найдет нужные черты, хотя бы парочку.Глава XVII: О порывах и сожалениях.
16 марта 2020 г. в 14:26