Истинный. Феномен рассматривающий представителей высоких категорий с идентичной тональностью. Явление, которое не несет никаких особых функций с медицинской точки зрения, но наделяется смыслом из-за статистики. Вероятность встретить своего истинного начиная с А-категории мала, Х-категории стремится к невозможности. Кроме того, высокие категории довольно часто не озвучиваются для более комфортного взаимодействия в социуме.
Мадара говорил чуточку больше, чем обычно и сам это за собой замечал. Но что больше удивляло, он говорил предельно нейтральные для своей натуры вещи, избегая острых шуток и провокационных заявлений. Делился делами прошедшего периода: что-то о мероприятии, что-то о собрании, сам пошутил про свой наряд. И все это под пытливый внимательный взгляд человека, что сидел на соседнем месте в такси. Хаширама все понимал. А если и не все, то пытался. Мадара же просто забыл, как создается атмосфера естественности, потому что казалось, что дай волю ситуации — и что-то произойдет. Какой-то серьезный разговор, какие-то обозначения статусов, ответы на вопросы, которые никому не нужно знать. В конце концов, он уезжал, сообщив, что есть какие-то важные дела, которые никак не перекликались с работой, иначе Мадара знал бы. И, возможно, ему и было интересно, что именно его сдернуло, но разговора он этого боялся. Очень по-детски иррационально, но боялся, не представляя чего именно. Каждое движение мужчины рядом, каждый вдох, после которого следует обычно слово, воспринимался опасным моментом, от которого хотелось бежать. — Ну и ничего удивительного, собственно, — закончил Мадара мысль, не представляя с чего начать следующую. В этот момент ладонь почувствовала тепло. Как или даже, скорее, почему она оказалась в руке Хаширамы — загадка, но тот словно сам не замечал, что делает. Он просто уютно переплел пальцы, проведя по тыльной стороне кончиками своих. — Их задача все равно не в том, чтобы удивлять. А о чем они говорили? Мадара смотрел на свою ладонь, как на что-то, что не принадлежит его телу, а вдруг внезапно оказалось пришитым. — Да. Пожалуй. — Ты очень взвинченный весь вечер, — тактично заметил Хаширама. — Важное мероприятие, следом еще одно, тысячи камер и… — Звучало бы правдоподобно, не будь это твоей будничной жизнью. Мадара рассеянно выдохнул, повернув голову на мужчину. Какого черта ты такой нежный? Что происходит вообще? Почему сейчас Мадара как никогда чувствовал себя его женой, с которой подобное поведение — это нормально. Нет! Ни черта не нормально! — Это какая-то прелюдия перед вручением подарка? — вскинул он бровь. — М? Что именно? — Это. — Это? — Хаширама приподнял ладонь Мадары, словно нужно было удостовериться об одном и том же они говорят или нет. — У тебя холодные руки. Терморегуляция начинается с них. А эти руки… Мадара зацепил взглядом кромку белой рубашки мужчины, едва удержав себя от того, чтобы ухватиться за нее и поцеловать его на правах чертового именинника. — Да, припоминаю их ценность. Машина остановилась, и Мадара оглянулся так, словно они физически еще не могли добраться — слишком рано выходить из этой тесной клетки, откуда он так хотел сбежать. Неуверенный взгляд на Хашираму. — Придется отложить этот заботливый процесс. Обещаю, моя терморегуляция восстановится уже после третьего тоста. — Уже известно, чей он будет? — Думаю, первые двадцать заберет себе Намикадзе. Хаширама убрал руку, покидая салон автомобиля. Мадара прикрыл глаза, медленно выдыхая, потому что сердце выполняло какие-то невообразимые кульбиты. Дверца приоткрылась, Хаширама, как истинный джентльмен, протянул руку, предлагая выбраться из машины. Черт, это будет сложнее, чем казалось. Дейдара полулежал на диванчике, крутя в руках бокал с вином. Его подушкой была любимая булочка с корицей, которая своим плюсом создавала очень спокойную атмосферу. А омеге в первый день течки эта атмосфера была жизненно необходима. Пока все было более чем сносно, но часам к двум нужно будет уже уезжать, потому что контроль выброса феромонов пойдет спать на ближайшие дней пять. Но пока он ощущал себя комфортно. Саске сидел рядом, уткнувшись в телефон, и строчил что-то с видом очевидно трудящегося парня, который все еще не готов отвлечься для развлечений. Телефон рядом завибрировал. Дейдара открыл сообщение, пробежавшись взглядом. Суть сообщения в том, что не стоило торопиться покидать показ, потому что под конец Намикадзе устроил самое интересное. Да кто бы сомневался. — Больной ублюдок, — выдохнул Дей, дочитывая описание происходящего до конца. — Мм? — обернулся на него Сасори, продолжая поглаживать плечо, на котором покоилась рука. Дей развернул к нему экран. Сасори прочитал раза три, после чего только усмехнулся. И это вся, блин, реакция! — И правда, поторопились. — Да счастье, что я этого не видел. Так, стоп! — Дей резко сел. Ситуация стремная, Итачи наверняка на нервах, с Минато как обычно все понятно. Но Итачи может просто психануть и не приехать. Пальцы с астрономической скоростью искали нужный контакт в телефоне. У него одна попытка на то, чтобы убедить его приехать. Саске тем временем получил такое же сообщение, моментально меняясь в лице, начиная закипать. А можно просто придушить своего начальника? Стольким людям легче жить станет. В два голоса они с Деем справились с задачей, вытащив из Итачи обещание появиться клешнями. — А на чем я остановился, кстати? — вдруг спросил Дей. За спиной что-то очень резко поменяло фон. Очень много красного для одного вечера. Кушина, что рухнула на спинку дивана, игриво перевела взгляд с парочки на Саске и обратно. Растянула алые губы в широкой улыбки и театрально произнесла: — Вот что есть «зажрались» воплоти. Уехать с такого шоу, чтобы лениво валяться тут. Ладно уж я, Саске — у нас выбор не велик, но вам-то чего не работается? — Кушина втянула носом воздух. — Какие же вы сладкие, не могу. В честь чего кондитерскую открыли? Саске молчаливо стрельнул взглядом в сторону омеги, которому вообще нормально было валяться здесь и… и, блять, да, пахнуть. Дей пусть и ниже по тональности, но течная омега есть течная омега, даже в гребаный первый день. Ничего, что повернуло бы голову, но, тем не менее, напряжения от этого в теле меньше не становилось. Омеги, блять. Ему Изуны за глаза хватило на ближайшие лет пять. Философский вопрос: можно ли назвать изнасилованием принуждение альфы, если он совсем не хотел, а потом очень сильно захотел, но у него не было выбора? Понравилось ли? Черт возьми, да. Кому не понравится секс с высокотональной омегой, что глушит мир напрочь, по ниточке вытягивая связь с реальностью. Плевать, что действие разворачивалось в архивной на работе, средь бела дня. Потрясающий опыт, спасибо, исчезни. Удар с травмами по самооценке, неприятное чувство от мысли, что «нет» ты сказал более чем твердо, но кто бы слушал. Словно щенка усадили на колени и дали команду «фас». И предпочтения Саске все еще не потерпели изменений, но вспомнил ли он об этом хоть на секунду? Как животное трахал, пока силы не закончились, а эта маленькая мразь просто улыбалась. Саске поднял глаза, едва не вздрогнув, когда напоролся глазами на человека, которого абсолютно точно не хотел сегодня видеть. Изуна, прогнув спинку, сидел за баром, качая ногой, и внимательно слушал Наруто. Прекрасно. Просто великолепно. Спасибо карма, а теперь можно восстановить баланс Вселенной? Правда, для этого Наруто должен упасть перед ним на колени, с неба должны рухнуть пара миллионов долларов, и все это должно произойти где-то на калифорнийском побережье. — Я тут нашла новую игру на пробу, по-моему, она гениальна в своей простоте, — произнесла Кушина, резко привлекая к себе внимание всех. — О, господи, не надо. — Никто ни с кем не потрахается по итогу, все нормально, — заверила она. — А в чем тогда смысл? — спросил Сасори, за что сразу же получил болезненный толчок в плечо. — В том, что просто лить в себя алкоголь не интересно. А тут хоть какой-то повод обновлять бокалы. — Те, кто хочет, уйдет под стол без каких-либо игр, а те, кто решил сохранять трезвенность, не поведутся на твои игры, — заявил Дейдара. — Те, кому дорога их трезвенность… будут иметь дело со мной, - уверенно кивнула девушка, удовлетворенная формулировкой. — Сколько там в твоем хрупком маленьком теле умещается? — спросил Саске, заставляя себя отвернуться от сцены за баром. — Три с половиной литра бесцветного, — уверенно кивнула Кушина. — Но я сейчас набрала, так что могу потянуть и больше. Но я осторожно сегодня, волосы держать некому. — Я всегда к твоим услугам, дорогая, — улыбнулся ей Саске, и та нежно потрепала его по макушке. — Хаа….- вдруг протянула она. — Прости, солнышко, но это прерогатива вот того ублюдка. Все трое обернулись ко входу, где показалась светлая макушка Намикадзе. — Не с Мадарой? Нонсенс, — покачал головой Дейдара, решив все-таки принять более презентабельный вид. Нет, убивать его сейчас он не пойдет, еще будет достаточно времени, чтобы высказать этому мудаку все, что он о нем думает. — Мадара, я думаю, будет с Хаширамой, — заключил Сасори. — Они же прием вместе вели. — Отфутболен по всем фронтам, — с ядовитой жалостью протянул Дейдара и притворно вздохнул. - Бедняжка. — Да что он тебе сделал? Откуда столько токсичности в последнее время? — на самом деле обеспокоенно спросил Сасори. — Переосознаю степень его мудачества. — Не знаю, как был заразой, так и остался, — мечтательно произнесла она. — Не без придури, но я не понимаю, как ему можно что-то не прощать. Открыла бы фан-клуб, да там уже другой председатель. — За канон, — поднял Дей бокал чуть выше. — Вот почему они просто не нейтрализуют друг друга? Есть ли в мире что-то идеальнее, чем их союз? Просто берешь проблему, берешь решение — хоба, все счастливы. Сасори почти сочувствующе кивнул, отпивая из своего бокала. Как у Дея все просто в голове, с ума сойти. — Мадара разве не по Хашираме годами умирает? — не понял Саске. — Клуб сплетниц в недоумении. — Да с Хаширамой все понятно — он с женщиной, все равно, что кастрированный. — Спасибо, — обиженно надула губы Кушина. — Пожалуйста, — отмахнулся Дейдара, потому что ей это никак не объяснить. — Ну, все же предельно ясно и понятно. Высокотональники созданы для высокотональников. И я понимаю, если ну никак, ну совсем, крыша поехала, вот как у этого, — кивок на Сасори, который выгнул бровь в ответ. — Но тут же все есть. Понимание. Химия. Они через одни очки на мир смотрят, шутят одинаково, мечтают об одном и том же, дышат одним воздухом, которым не дышим мы. Ну… я, например. И ты просто смотришь на них, и сердце кровью обливается. Один все успокоиться не может: придумал себе безответную любовь, об которую годами лбом биться — это безответно, а потому безопасно. Второй мечется между теми, кто ему вообще не ровня, пытаясь найти то, что и не теряли. Без обид, Саске, но все эти догонялки с Итачи просто цирк, который недурно отвлекает внимание. Ну, серьезно, я один это вижу? Кушина, вообще не являющаяся экспертом в тонкостях отношений альфы и омеги, авторитетно покачала головой. Саске, который, видимо, может сходить на хер со своими жизненными векторами, решил воздержаться от комментариев. Искать себе омегу в районе девятки, потому что так создано? Пошел на хер, Дей. Информацию про Итачи он успешно отфильтровал, не хотел портить себе настроение на вечер. И только Сасори все более насмешливо смотрел на Дея, который негодовал в пустоте. — Ты серьезно думаешь, что будь это так, они бы все еще не сошлись? — наклонил он голову чуть сильнее, выражая еще больше скепсиса. — Дей, дружба существует, и они лучший тому пример. — Это, блин, факт, который они приносят на тарелочке и просят проглотить, не разжевывая. Но… Просто представь, что в какой-то момент что-то пошло не так. И чем больше проходит времени, тем сложнее вернуться, чтобы это что-то поправить. На год, на два, на три, хах. Но все привыкают к чему угодно и все умеют верить в лучшее. А вдруг Хаширама завтра разведется, и будет кому-то плюс десять к жизни? А вдруг завтра в офис войдет омега, сошедшая с обложки, с идеальными баллами, и все наладится, и можно и дальше просто дружить и никому не будет больно? Верить ведь никто не запрещает? — вздох. — Я все понимаю — не всем шиппам дано стать реальностью. Но как было бы прекрасно. Просто представь, раз, и все — нет проблем. — Самоуничтожение. И только. Но если говорить о счастье, то им лучше держаться друг от друга подальше, пока метку не отхватят. — Минато. Отхватит. Метку. Это сейчас на каком языке было? Чтобы Намикадзе и добровольно шею подставил? Я тебя умоляю. Он может сколько угодно говорить про большую и светлую, мечтать о свадьбе и чем угодно еще, но он никогда не откажется от себя настоящего. Да он же восхищается собой, — пафосный щелчок пальцами. — Как хорош! — Ну да, - горько усмехнулась Кушина. – Он хорош, с этим сложно поспорить. Но ты вообще его не знаешь, Дей. Я, пожалуй, не знаю ни одного человека, который так же отчаянно нуждался бы в том, чтобы быть любимым. Саске, сложив руки на груди, внимательно слушал, прекрасно понимая, что ни с одной точкой зрения не согласен до конца. Минато похож на того, кто в правильных условиях обточится. Похож на того, кому близкие люди необходимы куда больше лавров и признаний. И Мадара как раз хороший пример того, насколько Минато умеет быть верным и привязанным. Хотя ничего из фантазий Дейдары Саске не наблюдал, кроме идиотских шуток, перетекающих в поверхности столов. Но почему-то подобная форма взаимодействия казалась ему нормальной. Нормальной для них. Они же, вроде как, со студенчества знакомы, мало ли сколько всего было построено, и да, будь там что-то серьезное, даже кирпичная кладка внутри не выдержала бы. Но почему любая из всех этих тем как-то упирается размышлениями в Итачи? На секунду Саске вообразил, как эти двое женятся, и стало тошно. Минато — хороший человек, но предельно со стороны. — Кто-то сегодня просто очень восприимчивый, — поцелуй в блондинистую макушку. — Успокойся, праздник как-никак. Если ты собираешься бурчать весь вечер, то лучше бы тебе… — Да знаю я, — цокнул Дей. — Все. Заткнулся. Не дыши мне в шею. Кушина, переплетя пальцы и положив на них подбородок, следила за Минато, который остановился около бара, влил в себя несколько стопок почти разом и о чем-то заговорил с Наруто и Изуной. Выглядело так, словно на диалог любой формы ему нужна была решимость. В последнее время он вообще не сверкал, потух сам, и другие потушили насильно, еще и притоптали сверху. И нет, это не жалость к нему самому, это скорее как абстрактное чувство грусти, когда на небе гаснет звезда, и никто не знает, насовсем ли. Неужели серьёзно влюбился? Минато был не из тех, кто применил бы грубую силу, не из тех, кто заставлял бы. Поэтому последняя история, подорвавшая офис, воспринималась как ситуация, где заснят лишь один ракурс, а при другом там вообще другая сцена. Только не пустит же в голову. Итачи увольняется. Это и к лучшему. Время в любом случае лечит, и однажды наступит весна, а Минато снова широко и ярко улыбнется. Но пока лучше бы мягко утопить эту историю. Решение напоить его сегодня до чертиков сформировалось само собой. Цель под первым номером была занесена в ментальный блокнот. А следующими гостями был виновник торжества и его сопровождающий, видимо, всего вечера — сам генеральный директор. Кушина минуты на две просто выпала из реальности, залипая на наряд Мадары. Потрясающее… что это? Возьмите классический строгий костюм белого цвета и кимоно и смешайте это все к чертовой матери. Вот примерно так это и выглядело. Красивый, зараза. Минато резко отпрянул от бара, натягивая на лицо родную и всем знакомую улыбку, направляясь куда-то в центр помещения. Ох, сейчас начнется шоу. Мадара отвлекся на специфичный звон, который издает телефон, ударяясь о тонкое стекло бокала. — Всем минуточку внимания! Дамы и господа, приглашенные и незаконно вломившиеся, друзья и мимо проходившие, — Минато подошел к столу, на котором как раз располагалось порядка пяти наполненных бокалов. — Я украду честь объявить начало торжества. Если кто-то вдруг не в курсе, то сегодня чертовски особенный день. Нет, не потому, что мы закрыли год, — первый шквал аплодисментов. — И даже не потому, что сейчас канун рождества, — еще одна звуковая поддержка. — А потому, что у нашего главного редактора сегодня… прости меня, господи, тридцатый день рождения! Мадара испустил смешок, качая головой. Этот детский сад будет длиться ровно столько же, сколько будет жить этот придурок. Хаширама улыбался рядом, познавая искусство Минато толкать речь. Таланта у него в этом явно не было. — Каждый из здесь присутствующих любит тебя, даже если не знает об этом. Как минимум в день зарплаты. Потому что именно ты тот самый человек, что поднял нашу редакцию с колен, ты — наградивший ее новым дыханием, побивший огромное количество рекордов, покоривший целый, мать его, мир. И в этот день я желаю тебе понять, чего ты на самом деле хочешь от жизни и забрать это, ни секундой не сомневаясь. Разумеется, от всего коллектива, желаю настоящего теплого счастья, холодных и безмолвных дедлайнов и, конечно же, здоровья твоим рукам. И теперь я хочу выпить три бокала, за каждый из твоих десятков. С днем рождения! И под горячие аплодисменты Минато на полном серьезе осушил три бокала, приподняв палец, чтобы не терять с себя внимание. Алкоголь — это не вода, с ним нужно быть не настолько откровенным идиотом. Нормально. — Время вскрывать подарки? Мадара покачал головой, словно мать, которая видит, что ее ребенок делает какую-то глупость, но все равно не может не любить его. Он оставил Хашираму, чтобы просто выйти к Минато и крепко обнять его, получив поцелуй в щеку. — Ты придурок, ты в курсе? — Пьяный придурок. Но сегодня кому как не мне можно? Я люблю тебя. — Конечно, любишь. Все, хватит цирка. С Итачи разобрались? — Он послал меня к праотцам и уехал домой. Ничего страшного или нового. Не важно, не хочу думать ни о ком сегодня, кроме тебя. Мадара отпустил Минато, но тот никуда не убрал руки, нет, он наоборот перехватил друга поудобнее, отрывая от земли, чтобы пару раз покружить и поставить на место. — Чур, мой подарок последний. — Помогите, — протянул Мадара на общую слышимость. Публика частично смеялась, частично феспалмила, частично просто недоумевала. — Подарки! — Минато отпрянул. — О, их сегодня будет много. Давайте-давайте, тащите сюда свои коробки, сделаем все красиво. Череда подарков была большой. Интереснее, конечно, было наблюдать за индивидуальными, а не коллективными, но вторые имели право на жизнь. Ведь не хотелось бы остаться безучастным, а скинуться активисту всегда легче. Мадара сидел, обложившись подарками, лишь треть оставив не тронутыми, чтобы выяснить, что там, одному. Все остальное вскрывалось и комментировалось. На секунду он даже ощутил себя врачом, потому что отмахнуться алкоголем решило чуть больше людей, чем в прошлые года. Много бесполезной ерунды, много просто милой: интересная статуэтка в кабинет, парочка абонементов от тех, кто понимает, насколько Мадара любит салоны. — Это намек, что я не очень и пора приводить себя в порядок? — изогнул бровь Мадара, на самом деле более чем радуясь такому решению. Особенно с массажем хорошо, а то давно хотел записаться, да руки не доходили. Ну и, разумеется, отдел Минато не мог не выпендриться. Новенький ноутбук, который, судя по первой оценке, не столько коллективом собран, сколько с помощью директора. А после более детального изучения этот факт точно подтвердится, но пока не будем делать на это акцент и поблагодарим работников. — Кто-то еще? — спросил Минато, убеждаясь, что он точно последний. Нет, разумеется, ежегодно на его плечах букет цветов и кольцо — это нормальный подарок. Но лучший друг на то и лучший друг, чтобы творить черт знает что на публику и всячески позорить дорого и любимого. Но Мадара слишком активно поддерживал эти шутки, чтобы хоть на секунду выглядеть опозоренным, поэтому просто еще одна традиция. Коробка, что притащил Саске, была в высоту не меньше метра. В белой бумаге с чертовски огромным бантом и милой записочкой сбоку. Мадара оторвал записку, театрально прокашлялся и зачитал вслух. — У нас всех бывают грустные вечера, когда нам не хватает заботы близких. Пусть это отвлечет тебя от тоски. С любовью, твое солнце, — Мадара убрал записку. — Очень оригинально. — Не строй из себя Нострадамуса. Тут половина людей в первый раз на твоем дне рождения, не порть им сюрприз, — Минато развернул один из стульев, падая на него, укладывая руки на спинку. — Что же там такое? Интересно, не имею ни малейшего представления. Широкая лента полетела на пол, и Мадара вскрыл коробку. Первое, что он увидел — другую коробку в куче цветного наполнителя. Ну, раз она лежит сверху, стало быть, с нее и начинать. Мадара открыл упаковку, пройдясь пальцами по кружеву. — Это то, о чем я думаю? — Прости уж, выбирал на свой вкус. Мадара откинул коробку, разворачивая ткань в руках. Месиво из кожи и кружева превратилось в небольшое платьице, имитирующее костюм горничной, только в предельно опошленном виде. Чулки и подвязки в комплекте. Мадара грустно вздохнул: — А каблуки? — Они не помещались красиво сверху, я на дно коробки убрал, — довольный собой кивнул Минато. — Примерить? В этот момент большая часть наблюдающей аудитории испытала старое и всем знакомое чувство испанского стыда. Саске беззвучно посмеивался, Дейдара не удержался от закатывания глаз. Изуна с удивлением наклонил голову, пытаясь понять, блефует брат или нет. Тобирама же едва удержался от того, чтобы не прикрыть глаза. Вдвоем эти два идиота становились совершенно непроходимыми. — А зачем, по-твоему, он тут? — не понял Минато. — Конечно. Милости просим! — Ну, сейчас еще пара бутылочек и нормально будет, — заверил Мадара, откладывая костюм. Что там дальше? А дальше всех цветов, размеров и расцветок игрушки, которые, казалось, просто без разбору сгребли с полки секс-шопа. Но секунд десять на ознакомление, и стало ясно, что здесь нет ничего меньше 9 дюймов, и, кажется, ни одной из этих он еще не дарил. Серьезно относится к подарку. Каждый чертов год. В этом, увы, без щупалец, но вон тот снизу… Мадара вытащил все-таки очередное достояние Bad Dragon. Черт возьми, с бутылкой справиться было бы легче, чем с этим сине-зеленым чешуйчатым агрегатом. — Я подумал, будет органично смотреться рядом с тем розовым щупальцем. Ну, так. Чисто для коллекции. Не нравится? — сделал грустные глаза Минато. Мадара прижал явно внеземной орган к груди. — Очень нравится. Сожгу завтра же. И все, Минато не выдержал, сломавшись пополам. Его честно заслуженная VIP карта не зря обновлялась каждый год. Мадара откинул игрушку обратно в коробку, со смехом качая головой. Придурок, господи, конченый придурок. Пальцы огладили мягкую ткань костюма. А потом пробежался взглядом по людям, которым и вправду было неуютно. Ну, вы серьезно, что ли? Хаширама просто качал головой с улыбкой, которая все понимала. Мадара перехватил один из бокалов, решив немного расслабить публику, которая все еще не знала, как реагировать на происходящее. — Храни Господь ваши креативные идеи, — кивнул он, почти сочувствующе глядя на друга. Опустошив бокал, он махнул руками, призывая людей делать хоть что-то, а не тупить, и разом послышался звон бокалов, какой-то смех, а решение пить было принято коллективным бессознательным. Минато поднялся со стула, все еще смеясь. — С каждым годом все плачевнее, знаешь, — прокомментировал Мадара. — Если наденешь это, уверен, будет ярче, чем когда-либо. — Не провоцируй. Надену же. Взгляд выловил Тобираму, что любезно разговаривал о чем-то с кем-то из малознакомых гостей. Тот в свою очередь, словно подсознательно ощутив взгляд на себе, глянул на Мадару, тонко кивнув в сторону выхода. Видимо, поговорить им все же необходимо. От Минато это не укрылось. И от Хаширамы тоже. Боевое поле, где каждый отслеживал то, что было ему нужно. Минато во всех этих переглядках совершенно случайно напоролся на то, что видеть не должен был. Итачи сидел рядом с Саске на одном из диванчиков, обнимая двумя ладонями бокал и едва улыбаясь чему-то, внимательно слушал. Внезапно. Сердце как-то неровно стукнуло, и Минато поторопился отвести взгляд. Он обещал его не трогать и не будет. Обещал не докучать вниманием, поэтому даже взгляды были лишними. Не надо. Проще было бы, если бы он все же не приехал. — Я отойду на минутку, попробуй не спиться за это время, — произнес Мадара и поплыл к выходу. Минато проследил за ним грустным взглядом и снова оглядел присутствующих. Вот и кому, спрашивается, нужно его внимание? Избегать свой отдел из-за Итачи? Смешок, и Минато все же направился к бару. Компания в виде Наруто, Изуны и какой-то незнакомой девушки из отдела Мей. — Мистер Намикадзе, — протянул Изуна, подвигая к нему бокал. — Польщен такой компанией. Кто-то украл моего братишку? Он отклонился от бара настолько, что показалось, будто сейчас не удержит равновесия на стуле, но нет — с контролем все было в порядке. И все, чтобы разглядеть с кем именно он ушел. В последнее время было не очень понятно, с кем из Сенджу он мутит. Два явно много, пусть поделится одним. — Оу… Они вместе, ты не в курсе? — спросил он спокойно у Минато. — Плохая идея перетирать сплетни с начальством, — прокомментировал тот, приняв бокал и заняв место рядом. Изуна окинул внимательным взглядом директора одного из ведущих отделов редакции. - Начальство? Мадара ни за что не пустит меня работать к тебе. Так что так или иначе, начальством ты мне не будешь, - покачал он головой. — Мистер Намикадзе — заместитель главного редактора, — тихо напомнил Наруто, виновато глянув на Минато. — Оу. Да? Я не знал. В таком случае, простите, господин начальник. Хотя я все же думаю, что у меня получится перебраться в финансовый отдел. — К Какузу? — Ммм, — загадочно протянул парень. — Нет. Чем дальше от Мадары, тем лучше. — Осторожнее. Тобирама — страшный человек, — предупредил Минато. — Н-да? А ты мягкий и пушистый? Или может Мадара образец лояльности и добродушия? Все вокруг страшные, если не знать к ним подход. А на расстоянии вытянутой руки все резко становятся вполне себе безобидными. А уж ближе… Я этого не говорил, если что. — Всем и так все очевидно. Наруто недоуменно окинул взглядом всю компанию, в которой находился. Как его занесло сюда вообще? Нужно как-то осторожно слиться отсюда. — Может нам стоит присоединиться к остальным? — спросил он. Изуна бросил взгляд на диванчик. — Да, хороший план. Но боюсь, мне там рады не будут. А вот тебе… Этот молодой человек не сводит с тебя глаз весь вечер, ты в курсе? — Какой? — не понял Наруто. — О-о, как интересно. А пойдем. Хей, солнышко, а можно нам парочку сетов за вон тот столик, — махнул Изуна бармену, а потом обернулся к Минато. — Прости, но мы тебя оставим. Я так понимаю, ты от Итачи щемишься? — Что, прости? — Расслабься. Очень грустно, когда такие очаровашки, как ты, тоскуют, — Изуна поправил челку Минато. — Он явно не стоит таких переживаний. Пойдем, выпьем? И не успел Минато сказать и слова, как Изуна соскользнул с барных стульев, ухватив обоих альф за рукава, потянув за собой. Девушка, что осталась за баром одна, грустно вздохнула и влила в себя шот. В компании из любого количества людей и представителей разных полов — баба всегда лишняя. Можно еще стопочек десять и поплакать на груди Кушины? Мадара вышел на улицу, глубоко вдохнув холодную ночь, которая седативно приглушила нотки алкоголя в крови. Нос не улавливал ни ноток пряностей, ни цитрусов, ни хвои. Но все же пахло Рождеством, переменами, пахло жизнью. С улыбкой он обернулся на Тобираму, заведомо решив, что насколько бы серьезный сейчас не предстоял разговор, он переживет его стойко и с улыбкой на лице, но что важнее, со спокойствием на душе. Так надоело ощущать себя виноватым перед кем-то, надоело что-то объяснять и оправдываться даже перед самим собой. Пусть все будет как есть или просто перевернется вверх дном, без разницы. — Я вижу, у тебя хорошее настроение, — прокомментировал Тобирама. — А у тебя как-то не очень, — признал Мадара. Он уже заметил коробочку в руках Тобирамы. На секунду даже успел испугаться, что это кольцо, но рациональная часть мозга заверила, что все не может быть настолько абсурдно. Тобирама подошел ближе, положив руку на плечо Мадары, обходя его за спину. Коробочка тихо хлопнула бархатными створками, а дальше Мадара с мурашками ощутил, как холодные руки прошлись под волосами. Пальцы огладили украшение, нащупав небольшой гладкий камень. Даже смотреть было не нужно, чтобы угадать что это. И, тем не менее, Мадара все же приподнял его, опуская голову. Рубиновая капля крови. Никаких изысков, плетений, даже цепочка выглядела предельно минималистично. Но, пожалуй, именно в этом и была роскошь украшения. Рубины нынче недешевое удовольствие. Кровь. Его нижний тон. С одной стороны было бы очень легко приписать это к форме принадлежности, решив, что есть даже что-то собственническое в таком подарке. А с другой… Прощаемся, да? Это останется с ним как память, причем отчего-то чертовски важная. — С днем рождения, — прошелестело над ухом. — Спасибо. Руки поправили волосы, и Мадара все же обернулся, наблюдая в красных глазах что-то теплое, не особо подходящее для разговора, который должен состояться. — Я хочу, чтобы ты помнил, что можешь обратиться ко мне с чем угодно, когда угодно и впредь. В горле засел ком, который ни сглотнуть, ни выплюнуть. Мадара кивнул и нервно вдохнул. — Не думаю, что поступаю правильно, но… Тобирама чуть нахмурился, с полуулыбкой покачав головой, прося таким образом избежать любых оправданий и объяснений. Не нужно. Он был свидетелем этой драмы еще тогда, когда она больше комедией являлась, долгих лет шесть назад, и был им же сейчас, когда это уже пахло трагедией. Как бы странно это ни было, они сейчас действительно расставались. Но они не рушили эту странную форму отношений, что образовалась у них за эти полгода, они отказывались от будущего, которое в теории могло бы у них получиться. Сколько бы не отшучивался от этого Мадара, он понимал, что Тобирама мог бы стать частью его семьи, что с ним было бы спокойно и надежно, что он смог бы подарить ему все, что необходимо для прекрасной семейной жизни и красивой теплой старости. И Тобирама это также понимал. Наблюдая за цирком, что устраивался вокруг этой омеги долгое время, он просто осознал, что без грима и парика достаточно протянуть руку, и Мадара пойдет следом. Так и сделал. Мадара пошел. И в этой довольно короткой истории было много разных чувств, но ни одно из них не смогло бы стать фундаментом. Тобирама не любил Мадару и не полюбил бы, но даже если бы сквозь привязанность, комфорт, страсть, что у них была, просочились бы чувства, что связывают людей крепко и надолго, он все еще не был готов играть в перетягивание каната с братом. Братом, который медленно, но верно сходил с ума. С братом, который любит эту ведьму, но боится себя, его, будущего, перемен — всего на свете. И какой бы идеальной партией ни был Мадара, рациональность и расчет плохой конкурент любви. Хаширама все еще придурок, и он не заслужил себе такого омегу, он трус, он глупец. Но он все еще его брат. А потому Тобирама делал шаг назад без каких либо сомнений, переживаний или ощущения потери. Разговор одними глазами, где Мадара понял все, может что-то не совсем верно, а что-то и вовсе совершенно по-своему, но главную мысль он уловил. — Значит, на этом все? — спросил Мадара, который на самом деле готовился к куда более обстоятельному разговору. — Полагаю, что это лучший вариант, потому что… — Тобирама показательно отклонился, заглядывая через плечо Мадары, который тут же обернулся. В метрах четырех от них стоял Хаширама, который только вышел из заведения. У него не было намерений подслушивать или мешать им разговаривать, просто показалось, что это подходящий момент для разговора. Тобирама кивнул ему спокойно, словно давал понять, что принимает все, как есть, и волноваться не о чем. — Мистер Сенджу, — протянул Мадара, — а как же очередь? Хаширама неторопясь приблизился, виновато глянув на брата, но тому на самом деле было без разницы. Речи он не готовил, да и говорить что-то Мадаре он тоже не намеревался. Просто поздравить и дать понять, что он все понимает и без каких-либо проблем отступает. — В таком случае, я вас оставлю, — кивнул Тобирама и, обогнув брата, направился к заведению. Резко остановился, губы тронула едва различимая улыбка. Хаширама будет злиться на это, но кто как не брат поможет в сложную минуту? Давай, трусишка, не робей. Он обернулся. — Мито передавала тебе привет, — сказал он брату и направился дальше, оставив за собой тишину. Мадара не понял. И когда Хаширама устало вздохнул — тоже не понял. А почему жена через брата передает мужу привет? Внутри что-то похолодело. — А он как всегда в своем репертуаре, — Хаширама прикрыл глаза, а после уверенно посмотрел на Мадару. — Ожидалось, что это все пройдет несколько иначе. Мне стоило сказать об этом еще в тот раз, когда мы обедали вместе, и ты… И ты сбежал от меня. — Сказать что? — осторожно переспросил Мадара, все еще ощущая боль от напряжения. Очевидно о чем идет речь, но мозг упорно не обличал информацию в слова, которые были бы понятны собственному сознанию. — Что я не хочу и не могу больше игнорировать тот факт… что люблю тебя. Брови Мадары медленно поползли вверх. — Я развелся. И уезжал, чтобы решить последние юридические моменты, вроде раздела имущества и собственного переезда, — осторожный взгляд в глаза, Мадара не выглядел счастливым или хотя бы малость радостным. — Ты… что сделал? — То, что хотел. Не то, что должен был, не то, о чем обещал, не то, что правильно, а то, чего по-настоящему хотел. Он только что сказал, что любит его? Мадара ошалело выдохнул, обводя взглядом ночное небо. Да это все банально не похоже на правду. По памяти больно резанули все слова Намикадзе, которые он щедро выливал на непоколебимую веру Мадары в то, что ничего не изменится. Вот так, значит, это делается? Просто десять лет бесконечного хождения по одной точке, без надежды продвинуться вперед или отстать, а потом просто в одну фразу, в одно действие, и все. Как просто. Уму непостижимо, насколько это просто. И насколько неестественно. — И? — протянул Мадара вопрос, все еще не до конца понимая, что происходит. Это чертовски важное событие, которое сейчас, наверное, перевернет все, но… но что-то не так. Все не так. Короткий взмах ладони. Мадара задал не тот вопрос и сам же от него отказывался. Развод — это чертовски важно, но не в их обстоятельствах. Там все было плохо, и, видимо, произошло что-то еще. Хашираме нужно было сбежать от этого, и он сбежал. Какое, к черту, люблю? — Любишь, — осторожно повторил Мадара. — Меня. С чего ты взял? — Прости? Мадара растянул губы в улыбке, совершенно не заметив этого. И она была ни черта не доброй. — Что у вас случилось? Или на тебя так повлияли мои отношения с Тобирамой? Что случилось? Это было ожидаемо. Хаширама прекрасно знал, что Мадара не поверит просто по щелчку в то, что было на самом деле, просто потому что он самостоятельно выстраивал отрицание много лет, превращая его в крепость, которую не возьмешь ни одной осадой. Но что-то внутри верило, что Мадара поймет. Просто поймет. Потому что всегда понимал. Хаширама проморгался, возводя глаза к небу. — Тобирама? Хах. Нет. И да. Это просто по-другому работает. Ты связан со всем, но ничто из этого не связано с тобой. Ты был, есть и будешь. В каждом моем дне, в каждой моей мысли, в каждом моем решении. И я не помню момента, когда это стало естественным. Почему сейчас? — Хаширама вернул взгляд на Мадару. — Да по ряду простых причин, мелочей, что перевернули мне все. Мне стоило решиться переломать все вокруг чертовски давно, но, Мадара, это не так просто. Мне нужно было увидеть твои слезы, чтобы понять, что я обязан не только ей, и я могу выбирать. Мне нужно было разрешить себе то, что я запрещал годами, чтобы осознать, что другого мне не нужно. Все, что произошло за последние пару месяцев, наши разговоры, Тобирама, черт возьми, мои ссоры с Мито — все это привело меня сюда. Но все это ни имеет никакого отношения к тому, что я действительно люблю тебя. Намного дольше, чем помню, намного дольше, чем осознаю это. Год назад, два назад, три назад — ты все еще сидел на краю моего стола, а я все еще держал в голове мысль, что женат не просто так, что это же наверняка что-то значит, — Хаширама усмехнулся, разводя руки. — Может я глупый просто? Смотрел на что-то прямо, не понимая, что это. Я чертовски тебя боялся. И боюсь до сих пор. Но лучше я буду здесь, смотреть на тебя и ждать, чем… чем что бы то ни было другое. Мадара был готов засмеяться от того, насколько сильно перемешались чувства, выдавая новое и незнакомое ощущение. Держи подарок на день рождения. Не об этом ли ты мечтал, пока еще умел это делать, не это ли тебе снилось в нежном ранимом возрасте, не за это ли ты был готов отдать что угодно? Да. За это. Но как давно это было. Вот стоит мужчина, который говорит о том, что предпочел тебя в гонке всех на свете приоритетов, и ждет какого-то ответа, наверняка уже зная, что он будет положительным. Это же ты любишь его столько лет, это ты не скрывал этого ни минуты, это ты принимал все, что он давал: от ласки до осколков. Все, что угодно. Но дальше-то что? Речь ведь сейчас не о том, чтобы просто спать друг с другом, верно? Отношения? Нет, кажется, мечтал Мадара все же не об этом. Если залезть глубже, единственное, чего он хотел когда-то так искренне и трепетно — это взаимности. Которой не было, нет, и не будет. И, кажется, десять лет — это хороший срок, чтобы достоверно утверждать, что отсутствие чувств проверено вдоль и поперек. Их нет. И пытаться создать сейчас иллюзорный, некогда идеальный мир при отсутствии чего-то на самом деле важного, да чего угодно. Черт с ней этой любовью и розовыми лошадками — у Хаширамы нет ничего, кроме чувства потерянности от решения снести построенный им уклад. Он остался один, разобрал по кусочкам всю свою жизнь и сейчас ему нужно хоть что-то реальное, за что можно схватиться, чтобы не обезуметь. И, разумеется, это Мадара, чья верность, чья любовь, чья поддержка всегда была рядом. И это все крепче остального мира. Разумеется, он пришел к нему, готовый поверить во что угодно. Что любит, что нуждается. Но ведь это ни черта не так. — Ждать чего? — переспросил Мадара. — Тебя. — Я здесь. Ты здесь. Ты больше не женат. Но ты же понимаешь, что это ничего не меняет? — начал он куда осторожнее, чем мысли в воспаленной голове. — В том смысле, что проблема была и есть не в том, женат ты или нет. И даже… даже если ты влюбился, я, возможно, могу в это поверить, это все искажено тем, что происходит последние пару месяцев. Я не знаю, как влияю на тебя, ты никогда не делился этим. Но видит Бог, я не хотел вашего развода. И если проблема во мне, то мне, наверное, лучше было бы вообще исчезнуть, но как-то поздновато. Или нет. Ты просто скажи. Тебе было не просто, я не представляю, что ты… — Мадара осекся, ощущая, как пересохло все от губ до самого сердца, когда ладонь Хаширамы проскользнула в карман собственных брюк, а после в ней очутилась небольшая коробочка. Он просто не мог продолжить мысль, глядя на нее, как на редкий неизвестный вирус, способный уничтожить все население планеты за считанные секунды. Только что он испугался того же с Тобирамой, у которого не было ни единой причины делать предложение, но у него было намного больше шансов получить ответ «да». Мадара пораженно глянул на Хашираму, ощущая, как его кожу жжет изнутри, словно он сейчас и заплакать может, но не из-за обиды, грусти или счастья, а просто из-за того, что эмоции не понимали куда и как вырваться. — Мой развод не значит ничего, кроме того, что у меня нет больше ни одной причины делать шаг назад. И уж тем более десять. Смело бежать на километры вперед, я знаю, но я уверен, что это все, что мне необходимо. Просто ты. Выходи за меня. И, может быть, для красоты момента Хаширама бы даже опустился на одно колено, если бы Мадара вдруг не засмеялся. Обхватив себя за плечи, сотрясаясь всем телом, он смеялся, не опасаясь даже заплакать от накатившей истерики. Этот смех резал воздух вокруг, был настолько звонким и тяжелым, что мешал дышать. Мадара запрокинул голову, глядя на небо и широко улыбаясь, пытаясь отдышаться, но смех прорывался снова. Вот умора. — Да ты ахуел, Сенджу, — Мадара все же подтер под линией ресниц проступившие слезы. — Конечно. Конечно, да! Я выйду за тебя. Посмотри на меня, я давно готов. Я в белом, я счастлив, я пьян. Пойдем. Поехали прямо сейчас. А потом домой — делать тебе наследника. Как назовем? Вздох. — Ты, блять, издеваешься, да? — покачал он головой, а улыбка постепенно сходила на «нет». — Любишь. Кого ты, блять, любишь? Омегу, что год, и два, и три сидел на твоем столе? Очнись уже, наконец. Кому ты предложение делаешь? Своему главному редактору, который знает, как ты любишь и где почесать? Мне потребовалось десять лет, чтобы научиться быть тем, в кого ты так отверженно решил влюбиться. Спасибо. Черт, спасибо, я так несказанно рад! Но я как был той омегой, которого ты ткнул лицом в пол, так им и остался. Ты ни черта обо мне не знаешь, кроме того, что меня можно гладить и по шерстке и против нее, я же не кусаюсь. Да, Хаши, как скажешь, Хаши, что хочешь, Хаши, пожалуйста, Хаши. Это ты любишь? На этом ты хочешь жениться? — Мадара… — Заткнись, — осек Мадара, даже толком не понимая, какое из накопленных чувств взорвалось агрессией. Это слово в такой форме звучало впервые в жизни между этими двумя. Маска должностей окончательно слетела с лиц обоих. — Тебе херово, это даже мимо проходящий поймет. Ты привык к теплой руке и вкусному обеду, привык, что тебя любят и ждут дома, привык быть мужем. С ума сойти, как было бы удобно не ебануться после всего, что ты натворил. Из-за меня? Ни черта подобного. У тебя все пошло через задницу, и только потом ты вспомнил вот об этом вот крайне удобном варианте. Идеальный выход из положения. Мадара, поужинаем? Конечно. Мадара, может потрахаемся? О-о-о, с удовольствием. Мадара, а выходи за меня? Прости, нет. Хаширама с неприязнью повел головой, принимая все то, что ему, очевидно, необходимо выслушать. Нет, это не было чем-то ожидаемым. Отказ? Хаширама не ожидал его, но подозревал, что это возможно, что Мадаре нужно будет подумать, и это продлится долго; что, возможно, Мадара не захочет торопиться, что ему нужны более плавные переходы к новой форме отношений и он попросит об этом. Но подобного он не ожидал. Впрочем, зря — все это весьма заслуженно. Хаширама захлопнул коробочку с украшением, спокойно кивнув, а на лице Мадары что-то дрогнуло от этого жеста. — Как скажешь, — согласился Хаширама. — Любить ведь я могу лишь то, что знаю глубоко, хорошо и достоверно. Так? Значит я изучу тебя настолько, насколько это возможно, чтобы отмести этот чертовски важный, как тебе кажется, аргумент. Уют и комфорт? Мадара, будь бы это так, я бы женился на какой-нибудь омеге лет пятнадцать назад и спокойно жил бы себе, окруженный всем тем, что по твоему мне нужно. — А никто не спорит, что ты больной на голову. — Так с чего бы я поправился? О, ты не похож на омегу, что подарит то понимание семьи, которое мне отчего-то приписывает каждый, кому не лень. Я хоть слово сказал про уют и чертов обед? Я сказал, что мне нужен ты. И все то… — Чем я негласно обещал тебя окружить все это время, — чуть тише закончил Мадара, разочарованно качая головой. — Прости, не окружу. — Да плевать. Дай то, что можешь. Не можешь ничего — значит ничего и не надо. Я не жду, что ты изменишься или, наоборот, окажешься тем, кого я хорошо знаю. Не удивлюсь, если на самом деле не знаю о тебе ничего, но это все еще ничего не значит. А много ли ты знаешь, Мадара? Что-то же заставило тебя поверить в искренность своих чувств. По крайней мере, когда-то. Не верь. Отказывай, но мое предложение не перестанет быть актуальным через минуту или еще десять лет, сколько бы раз ты не повторил это. — Ага, — протянул Мадара, кивнув для наглядности. — Изучать, значит… — Я уже никуда не денусь. — Отчаянный идиот, — вздохнул Мадара. — Впрочем, не напрягайся. Я все тебе покажу. В конце концов, сегодня день, когда я делаю все, что хочу и имею на это полное право. Располагайся поудобнее. — Это должно было напугать? — Ты все это уже видел, так что не думаю. Скорее напомнить, почему я тебе не ровня, — Мадара убрал руку, отступая чуть назад. — Но предыдущее соглашение в силе. — Соглашение? — не понял Хаширама. — Соглашение. Трахаться с тобой я готов сколько угодно. В конце концов, знаешь, я согласен, любая десятка стоит всех твоих ночей, но ни одна… — качнул головой Мадара, решая не продолжать мысль вслух. — Что-то в этом есть. И отказываться от тебя я точно не намерен — всегда добро пожаловать. Хаширама склонил голову, одним взглядом спрашивая: «ты серьезно?». Это почти детский сад, с которым так или иначе придется иметь дело. Мадара был бы не Мадарой, если бы с ним хоть когда-нибудь было просто. — Устраивает? — уточнил Мадара. — Вполне, — согласился Хаширама, опуская важное «для начала». В конце концов, если в Мадаре еще осталось хоть что-то из того, что жило в нем столько лет, то оно обязательно потянется к солнцу, сквозь холодные «мы просто трахаемся». Давай. Иди ко мне. Скалься, рычи — главное рядом, а с остальным разберемся позже. — Чудненько. Пойдем, выпьем, тут холодно, и у меня праздник как-никак, какого черта я еще трезвый? — и Мадара поплелся обратно в ресторан с гудящей головой. Стоило закрыть рот и начать думать, а не говорить, как он с неприязнью осознал, сколько неправильных выражений было подобрано в правильной мысли. Тем временем Минато сидел на одном из диванчиков, игнорируя взгляд, которым его иногда от нечего делать одаривал Дей, терпеливо не замечая и недовольство Саске. Рядом сидела Кушина, одна из немногих, кто принимала его таким, каким он уродился. А между ними Наруто, хлопая глазами и понимая, что все же эта компания для него не очень. На этом же диванчике сидел Изуна, изящно закинув ногу на ногу, почти уложившись на мягкую обивку ручки. Чуть дальше расположился Тобирама, который слушал Кушину, внутри, наверняка, недоумевая больше остальных и уже подумывая, как бы тактично свалить из этой отбитой компании. Дальше, соответственно напротив, сидел Итачи, крутящий в руках телефон, а под его боком полулежал Саске, незаметно пытаясь отвлекаться на запах брата, потому что Дейдару тут чувствовали все, но сложнее всего было бедному Наруто, отсевшему максимально далеко. Бедный ребенок. Сасори, приобнимающий Дейдару, не жалея своего плюса, также слушал Кушину, объясняющую правила игры. Позади одного из диванов расположился Какаши, который все еще читал. Можно было бы решить, что он просто высокоинтеллектуальная личность, предпочитающая книги алкоголю, если только не знать, что он читает. Рядом, с недоверием поглядывая через плечо Какаши, сидел Сай, сожалеющий, что забыл тетрадку со своими данными. Мей сидела недалеко от Тобирамы, периодически поглядывая на него. Какой мужчина, господи, как повторить подвиг Кушины? Да хотя бы на одну ночь, ну серьезно, посмотрите на эти руки. Природа была жестокой сукой, когда создала что-то настолько прекрасное, специализирующееся на других членах. Эй, предельно редко оказывающийся в подобных компаниях, старался просто слушать Кушину, но у него было стойкое ощущение, что ему придется как можно быстрее отсюда сбегать, потому что это все просто попойка, и его ЗОЖ-мировоззрение не выдержит этой пьянки. — То есть все пьют? — переспросил он. Кушина отчаянно взвыла, приподнимая руки к небу. — А сейчас все резко заткнулись и внимательно выслушали меня еще раз. Есть игрок и есть отчаянный. Игрок рассказывает три истории, одна из которых настоящая, две из которых он выдумал на ходу. Отчаянный делает ставку. Если угадал, игрок пьет и делится подробностями истории, отвечая на любой вопрос вообще. Если не угадал, пьет отчаянный, и другой отчаянный делает ставку. Если он угадывает, пьет игрок, но уже с правом не делиться подробностями. Если отчаянный не угадывает, то пьет он, но все уже поняли, какая история правда, а какая нет. Осознали? По лицам было понятно, что не все и не до конца. — Да господи-боже, блять, храни ваши светлые умы. Я играю. В детстве я воровала у матери презервативы, продавая их в школе как шарики. У меня второй спортивный разряд. У меня было четыре альфы с тональностью выше 9.0, — взгляд на Мей, которая, скрипнув зубами, максимально отвернулась от Тобирамы. — У тебя не было четырех альф, — возразил Минато, глянув на Кушину с почти претензией. — Это ставка? — Это ставка. — Отлично. Можете обсуждать это все вместе, так или иначе, играет против меня Намикадзе, — хлопнула в ладоши Кушина. — Какая история настоящая? Саске покрутил в руках свой бокал, осознав, что игра будет сложной для тех, кто не особо общался ранее, и для тех, кто в принципе мало что знает друг о друге. Например, Наруто будет отмалчиваться в большинстве раундов, просто потому что ни с кем здесь вне работы не общается, кроме Саске. Персонал по-младше будет стрессировать со ставками перед директорами. Эй, Какаши, Тобирама и Итачи — просто люди такие по натуре, которые предпочитают не лезть в экстравертные перепалки. Но Кушина есть Кушина, и никто ей не объяснит в каких компаниях, какие игры уместны. Впрочем, спасибо хоть за такой движ — это недурно отсеет всех, кто не желает корпоративов. — Если бы у нее был разряд, она бы не подыхала, поднимаясь по лестнице на четвертый этаж, — прокомментировала Мей. — Разве что в школе когда-то. Но, по-моему, второй разряд — это довольно высоко для школьницы, нет? Поправь меня, — попросила Мей у Эя, который неопределенно пожал плечами. — Я ставлю на презервативы, — пожал плечами Минато. Дей звонко усмехнулся: — В этом же вся суть игры. Два факта очень сомнительные, а один из них простой и очевидный. Базовый обманный маневр, любой бы выбрал его, чтобы она гордо вскинула голову. Очевидно, правда — это либо разряд, либо альфы. Причем я бы поставил на второе. — Не было у нее четырех альф, — повторил Минато. — Я знаю эту женщину. — Много ты знаешь, — фыркнула Кушина, крутя бокал в руке. — Так что? — Ты маленький бизнесмен, делающий деньги на глупых школьниках. Кушина лучезарно улыбнулась. — Пей. Минато приподнял брови. Вот это новость. Мей присвистнула, потому что любой из двух оставшихся вариантов был чертовски сильным. Минато молча влил в себя шот, откинувшись на спинку дивана. — У нее не было четырех альф, — буркнул он еще раз. Сасори внимательно посмотрел на Кушину и усмехнулся. — Я играю. — Слушаю. — Шахматы? Кушина кивнула, вливая в себя шот. — Все поняли суть игры, верно? Итак, — потерла она ладони. — Давайте начнем с самых социофобных трезвенников. Внезапно позади нее прогнулась спинка дивана, она резко обернулась, столкнувшись нос к носу с главным редактором, что обвел взглядом всех присутствующих. — Меня дважды пытались изнасиловать. Беты. Один раз успешно, — произнес он, мигом стирая даже с лица самых позитивных личностей улыбку. Обойдя диванчик, он одним взглядом поднял Изуну с места, присаживаясь на его место возле Минато. Который к слову знал, что этот факт — правда. — Две недели я полоскал себя наркотиками. Экстази, амфетамин… героин. — Мадара, в эту игру… — договорить он не успел, потому что Мадара махнул ладонью, вынудив его замолчать. Все пришли к выводу, что Минато пытался донести, что факты должны быть смешными, а не ужасающими, потому что это вносит дискомфорт в дружную атмосферу. Но Минато ни черта не это хотел сказать. Потому что эта история тоже была правдой. — Мне сделал предложение альфа Х-категории. Я отказал. Повисла тишина. А может так показалось только Минато, голова которого налилась свинцом, оглушив его полностью. Что только что произошло? Минато медленно повернул голову, заметив позади диванчика Хашираму, что стоял со сложенными на груди руками и смотрел без капли осуждения. Но и без ужаса, потому что, видимо, знал, какая из историй правдивая. Вот только все, тупой ты ублюдок. Серьезно? Полез с предложением руки и сердца после всего этого? И вдруг что-то посветлело. В смысле отказал? Правда? О господи, Мадара, в твоей пустой голове еще не все прогнило от этой бесконечной болезненной любви к этому придурку. Резко захотелось обнять друга и сказать ему, насколько он молодец. Вряд ли хоть кто-то в этом мире смог бы понять, насколько сложно ему это было, но Минато мог, Минато знал, и, черт возьми, храни небеса весь этот бренный мир, спасибо. Мадара глянул на Минато, одним взглядом подтверждая все догадки. Потрясающий способ поделиться актуальными новостями, не оставаясь наедине друг с другом. Тобирама сверлил взглядом Хашираму, моментально сделав выводы, что из этого правда. Учитывая все обстоятельства и их разговор… Ну ты серьезно? Нужно будет подарить ему книгу «Ухаживания за омегой, которому ты разбил сердце: уровень для чайников». Кушина молча выпила еще один шот. — Кто-то играет? — почти разочарованно спросил Мадара. — Я, — пожала плечами Мей. Очевидно, что вызвался бы только кто-то из директоров. Не Минато, он знает правду, не Хаширама или Тобирама, они были свято уверены, что тоже знают ее. Эй просто сидел пораженный, не особо желая в принципе в это играть. Сасори молчал из-за Дейдары. Осталась только Мей, и она прекрасно понимала, что разряжать обстановку лучше ей. — Учитывая то, как вы выглядите, я не удивлена, что на свете нашлись отчаянные сволочи. Теплого местечка им в Аду. — Умница, — улыбнулся Мадара, осушив один шот. — Я должен подробности? — Только если есть вопросы, — тактично произнесла Кушина. — Они есть? — А бета был один или несколько? — прилетел вопрос откуда-то из-за диванчиков. Какаши резко схватил Сая за шею, укладывая ниже уровня видимости, зажимая ему рот. — М? — вскинул подбородок Мадара. — Двое. Минато прикрыл глаза, также вне рамок правил выпивая. — Неужели все? — грустно протянул главный редактор. — Видимо истории должны быть понасыщеннее, да? Я понял. Кто следующий? Тора, а давай ты? Учти опыт моей игры, истории должны быть такими, чтобы захотелось задать вопрос. А потом Мадара запрокинул голову, ловя взглядом Хашираму. — Присаживайся куда-нибудь, а то стоишь как не родной. А хотя нет, — взгляд пробежался по столу. — Могу попросить тебя принести еще немного алкоголя, лучше в бутылках, а то даже не поиграем нормально. — Я могу, — попытался встать Наруто. Дотянуться до него через Минато было проблематично, но Мадара справился, надавив мальчишке на плечо, чтобы тот сел обратно. — Дорогуша, ты сейчас не на работе. Ты не секретарша, а он не твой начальник. Вы все у меня на празднике, вы — мои желанные гости, к каждому из которых у меня своя просьба. Поимей уважение к имениннику. А потом Мадара наклонился, почти согнувшись пополам, чтобы разом увидеть всех, с кем сидел. Кушина, Наруто и Минато. Смешок. — А вот и все семейство в сборе. Кушина вскинула бровь, покосившись на парнишку между ними. Наруто и правда был чем-то похож на Минато. Оценив шутку, она засмеялась. А ведь действительно, будь она его женой, да и родись у них ребенок, он был бы, конечно, лет на двенадцать младше Наруто, а то и больше, но вполне возможно, что именно так примерно и выглядел бы, когда подрос. — Мое ты солнышко, — протянула Кушина, поцеловав Наруто в щеку, который неминуемо покраснел то ли от внимания главного редактора, то ли от нежности женщины рядом. Минато оценил Наруто по тем же параметрам и звонко усмехнулся. — Почему мой сын всего лишь секретарь? — Кто тебя знает? — пожал плечами Мадара. — Это что намек, что мне нужно его повысить? Ну блин. Я Саске хотел. И вот эта вот бестолочь откуда-то вылезла, — кивнул он в сторону Изуны. — Давайте лучше я буду сыном Намикадзе, — согласился Саске. — Мистера Намикадзе. — Еще одним? — не понял Мадара. — Не, ты из нашей породы. Минато легонько наклонился к Мадаре. — Наруто не мой сын, — поделился он так, словно это был секрет. — В смысле? — наигранно удивился Мадара. — Ну, ему двадцать, а мне тридцать. — Мы же уже вроде порешали, что тебе сорок, а мне двадцать, — опять не понял Мадара. После взял шот, отдал его в руки Минато и заботливо похлопал по руке. — Все перепутал, малыш. Хаширама куда-то испарился, видимо действительно за алкоголем. Какой послушный. — Тора, я хочу историй, — протянул Мадара. — Давай. — Ты проиграл, ты не можешь выбирать следующего, — возразил Минато. — Я именинник, я все могу, — Мадара привстал, расстегивая верхнюю часть своего костюма. Удлиненный пиджак с этими восхитительными рукавами отлетел на один из близстоящих стульев, обнажив руки Мадары. Тот уселся обратно, уютно облокотившись о Минато. Неудобно. Ухватив Намикадзе за запястье, он перекинул через свое плечо его руку. Вот так нормально. Коснувшись носочком колена Тобирамы, он медленно провел линию, привлекая к себе внимание. — Давай уже, удиви всех, что ты не скучный офисный планктон и тебе тоже есть чем поделиться. Какаши даже медленно прикрыл книгу, наблюдая за происходящим. Губы Минато тронула улыбка. Настроение Мадары физически ощущалось. На него так повлиял минувший разговор? Это было что-то ностальгически знакомое. Словно только что Мадара снял с себя несколько наручников, а сейчас еще немного разомнется и начнется что-то, чего Минато не видел уже лет пять точно. Настоящий Мадара. Тобирама, проследивший за ногой Мадары, чуть скосил взгляд в сторону бара. Кажется, Мадара очень не в порядке после разговора. — Как-то раз я влетел на состояние больше…. — Не интересно, — пресек Мадара. — Давай еще раз. Тобирама подарил ему такой взгляд, что в теории мурашки должны были начать кровить, но Мадара и бровью не повел, продолжая сверлить Тобираму взглядом. — Я верно понимаю, что тебя интересует только секс? — спросил он прямо, чем заставил нервничать еще парочку особо восприимчивых. В метре от компании застыл Хаширама с тремя бутылками высокоградусного. Контекста он не знал, но услышать что-то подобное от брата было откровенно странным. — В игре или в принципе? — смешок. — Верно. Минато погладил Мадару по обнаженному плечу, как бы прося не капризничать. Губы уткнулись в висок. — Думаешь, все хотят послушать сексуальные фантазии нашего мистера лютоволка? — Думаешь, меня сильно заботит, чего хотят все, когда я знаю, чего хочу я? — промурчал в ответ Мадара, возвращая внимание на Тобираму. — Давай, я же знаю о твоих предпочтениях. Наруто, решивший втихомолку пить, подавился спиртным, и, закашлявшись, поднялся с места, уходя куда-то из компании. Кушина пришла к печальному выводу, что игра не оправдала ожиданий. Прежде чем она успела среагировать, освободившееся место занял Хаширама. Минато медленно повернул голову, не ожидая, что гендиректор решит присесть к нему под бок. Неловко. Но Минато все же не удержался от короткой ехидной улыбочки, которая заменила бы тысячи слов: «Я все знаю» «Ты неудачник» «Так тебе и надо» «А на что ты рассчитывал?» «Это моя омега» Хаширама успешно этот взгляд проигнорировал. Тобирама задумчиво повел головой и наконец заговорил: — Я пометил омегу, которому едва исполнилось семнадцать. Минато не удержался и бросил короткий взгляд на Итачи, который в этот же момент сделал то же самое. Вспышка напряжения, что пробежалась между ними, показалась электричеством, а после оба обратили взгляд на Тобираму. Никто не забыл историю про Томаса, кажется это имя останется с Минато до тех пор, пока он искренне не исповедуется в ближайшем храме. — Недурно, — согласился Мадара. — Еще. — У меня никогда не было омеги ниже меня по тональности. — Не было в смысле под тобой или в смысле отношений? — не понял Мадара, изогнув бровь. — Игрок вправе выбирать любую угодную ему формули… — Кушина заткнулась под грозным взглядом Мадары. — В смысле постель. Тебя же это волнует. — Это невозможно, — сразу заявил Минато. Мадара кивнул, полностью соглашаясь с мнением друга. Если быть настолько разборчивым, то спать ты с кем-то будешь раз в десять лет, а учитывая весь постельный опыт Тобирамы, что он умел и как он это умел, омег через него прошло немало. — Или возможно? — запрокинул он голову, глядя на друга. — Ну, мало ли. У меня же есть справочник, может у него такой же? — Справочник? — усмехнулся Хаширама, решивший, что это шутка. — Да, книжка с номерами всех тех, с кем я спал, с данными по тональности. Такая есть почти у каждого омеги. Добро пожаловать в реальный мир. Тобирама тем временем перебирал варианты, пытаясь придумать еще одну историю, но все эти постельные игрища не самая хорошая тема для тренировки воображения. — У меня никогда не было секса с альфой, — заключил он. Мадара закатил глаза. — Так не интересно. Минато же выразительно выгнул бровь, недоверчиво глядя на младшего Сенджу. — Итак, кто играет? — задал вопрос Тобирама. — С ума сойти, — протянул Изуна, резко привлекая к себе внимание. — Пф, да я играю. — Это мой раунд, — поспорил Мадара. — Ты разве уже не решил, что тебе неинтересно? — Изуна вытянулся на кресле, демонстративно закинув ногу на ногу, привлекая к себе внимание игрока. — Ну, давайте смотреть правде в глаза и просчитывать вероятности. Человек играет в первый раз, поэтому интуитивно выбрал правдой тот вариант, в который сложнее всего поверить. Вывод, с альфами он точно спал, — четкий поворот головы в сторону Саске, выражение лица которого было ошарашено восхищенным. — Губа треснет. — Да не то чтобы я против, — пробормотал Саске. — Итак, у нас два варианта. Семнадцатилетний омега, который еще не познал всю иронию жизни, а потому не нацепил пластырь либо из-за глупой надежды отхватить себе хорошенький экземпляр, либо потому что идиот, не успел, не подумал, забыл — нужное почеркнуть. Вероятно, речь о течке, иначе что бы так подкосило такого титана. В обычное время подобный исход возможен только в случае большой и светлой. В чем я очень сомневаюсь. Вопрос, как такой человек оказался поддержкой и опорой с течной, почти девственной омегой? Нравится невинность? — улыбнулся уголком губ Изуна, получив не самый приятный взгляд в ответ. — Ясно. И как ты только умудряешься их находить? Правда то, что омег ниже тебя у тебя не было. А сколько у тебя? — 9.8. — Вау… Я играю. Я делаю ставку, - заявил Изуна. Тишина завершилась тем, что Тобирама опрокинул в себя шот. Саске, все еще пребывающий в шоке, не из-за найденной правды, а из-за факта, что Тобирама спал с альфами, решил выпить, чтобы хоть как-то вернуть себя в реальность. Итачи решил последовать примеру брата, пораженный тем, что, кажется, мир совсем сошел с ума. И что с этими высокотональными альфами не так, какая шестеренка у них не в том месте крутится? Мадара, вздохнув, жестом попросил передать шот и ему. Шокировать людей так шокировать до конца. — Значит, я часть качественной коллекции? Прискорбно. — Нет, — ответил Тобирама. Разумеется, Мадара не часть коллекции, он ее вершина, главный алмаз в короне, как угодно величайте, это десять, о каком сравнении может идти речь? — Ты часть статистики. Минато приложил максимум усилий, чтобы сдержать улыбку на лице. Как красиво уел, господи. Мадара возмущенно приоткрыл рот. Черт, был бы шот в руках, он полетел бы в этого наглого ублюдка. Остальные же тактично постарались сделать вид, что не осознают: А. Мадара спал или даже спит с Тобирамой. Б. Он лежит на Минато, подчеркивая степень собственничества по отношению к имеющимся альфам. В. Хаширама явно не в восторге от происходящего. — Потрясающе. Где ты их находишь? — повторил вопрос брата Мадара. — Мне редко кажутся привлекательными те, кто ниже. А находятся они мистическим образом сами. Недостатка во внимании никогда не испытывал. — Да это же человек триста от силы во всем городе? Нет? Минато, помоги, я плохо считаю. — Больше трех тысяч, но все еще мало, — ответил Минато. — У всех свои таланты. Кто играет дальше? — Ты, — твердо заявил Мадара. — Только давай так, чтобы я прям в шоке был. — Не получится, — грустно заявил друг. — Либо ты не играешь и мы развлекаем публику, либо я не играю, потому что ты знаешь абсолютно все, даже то, что не стоило бы. Мадара недовольно хныкнул, а потом запрокинул голову еще сильнее, чтобы видеть того, кто сидел за Минато. — Сыграешь? — А от меня также требуется только сексуальный контекст? — А тебе хватит воображения придумать что-то реально интересное вне этой темы? Хаширама задумчиво кивнул, и Мадара даже развернулся, все еще продолжая лежать на Минато, и сложил ладони под подбородком, внимательно слушая. Напряжение читалось абсолютно в каждом лице, но никто не издал ни звука, наблюдая с каким-то внутренним ожиданием взрыва. — Десять минут назад я сделал предложение. Мне отказали. В этот момент что-то ухнуло глубоко вниз у каждого из присутствующих, даже Мадара ощутил, как немеют губы от невозможности улыбнуться или что-то сказать. — Короче! — воскликнула Кушина. — Вспомнила шутку. Смешная очень… Блять. Забыла. Ай, да не важно, а давайте тост. Она резко встала, но никто на нее даже не посмотрел, пораженный признанием. Мей, которая, собственно, выиграла Мадару в раунде, поняла, что что-то тут не чисто. Все три правда? Оу… вот это его жизнь потаскала. — Через пару минут Рождество, ребят, — едва не сквозь слезы произнесла Кушина. — С кем-то я встречаю его уже не в первый раз, чьи-то лица наблюдаю впервые в атмосфере этого праздника. Год был тяжелым, и Рождество — это всегда черта, после которой… — Кушина едва не речь президента толкала, и когда до всех уже дошла вся патовость ситуации, они активно начали отвлекаться на нее, пытаясь сделать вид, что ничего не слышали и все нормально. Мадара тихо цокнул. — Это моя стратегия. — Подашь на меня за кражу авторских прав? — вскинул бровь Хаширама. — Кто бы мог подумать, что ты тоже умеешь в эпатажность, — также тихо произнес Минато, который так или иначе не мог не быть участником разговора, учитывая тот факт, что сидел он между ними. Тобирама также не участвовал в кипише тоста, наблюдая за этими тремя и слыша, о чем они говорят. Что ж, это был смелый ход и определенно хороший. Внутри стало как-то спокойнее. Кажется, Хаширама все же выбрался из своей скорлупы и действовать будет теперь куда решительнее. А Мадара решительность любил. — И правда! — вдруг воскликнул Мадара, поднимаясь с дивана. — С Рождеством всех. И залив в себя шот, он перехватил Минато за руку, сдергивая его с места. Рука сразу улеглась на плечо, а талия немного прогнулась ближе к уже выбранному для занимательного времяпрепровождения партнеру. — Потанцуем? — Сколько угодно, — елейно прошелестел Минато, послушно укладывая руку туда, куда без слов было предложено. Мадара оскалил улыбку и потащил Минато за собой. Туда, где, как ему казалось, и должны танцевать люди. Рождественская мелодия на фоне улавливалась едва-едва. Не то, чтобы им нужно было поговорить, но Минато был благодарен за возможность прокомментировать все, что произошло за последние десять минут. Проведя носом по виску омеги, он сквозь улыбку прошептал: — Я горжусь тобой. — Еще бы. Оборот, рука увереннее придержала за талию. Все-таки просто едва двигаться в объятиях — не есть танцы, а Мадара любил именно что танцевать. На очередном кругу Мадара даже голову запрокинул, смеясь с того, насколько прекрасным было его настроение. — Как это было? — По-идиотски. Как и ожидалось. Полагаю, это мой подарок на день рождения. — Какая щедрость. Его никто не предупредил, что это моя фишка? — У тебя это выходит все изящнее с каждым годом, а у него практики практически не было. Можно понять, посочувствовать. — Можно. Но ты же упиваешься. Не могу поверить, но я ведь и правда давно не видел тебя… таким. Можно сказать, что я чертовски… Мадара приложил палец к губам Минато. — Я знаю. Но давай без кодовых слов, иначе потом опять дуться будешь, а мне сегодня точно понадобятся и твои руки, чтобы придержать волосы, и твои колени… — Пытаешься заставить папочку поседеть? — усмехнулся Минато, разворачивая Мадару и обнимая его со спины. — Или все же залиться краской? — Зачем мне кто-то, кто при виде меня седеет или заливается краской? — Действительно, зачем тебе кто-то кроме меня, — еще один оборот, Мадару к себе, глаза в глаза. — Немного перебрал с лестью к себе любимому, — признался Мадара. — Но может и так. Видимо, придется пересматривать приоритеты, вычеркивать из списка точного «нет» твои блеклые глазенки и скромную тональность, — грустный вздох, еще один оборот. Лицо Минато оказалось где-то за ухом. — Я знаю твой маленький секрет, Мадара. — Не может быть, — наигранно ужаснулся тот. — Ты отказал ему, чтобы у твоих детей были голубые глаза, — заверил Минато, внезапно осекаясь о шутку. Это было лишним. — Ну да. Лучше тебя я все равно никого не найду, — Мадара поднял на уровень глаз руку, на которой сияло новое кольцо. Два предложения за день — это недурно, можно считать даже головокружительным успехом. Минато так же смотрел на руку, но мысли крутились вокруг одной фразы, которую ему бросил Тобирама, которую он вообще не воспринял всерьез. Тогда. «В поисках кого-то достойнее, чем ты сам, ты придешь однажды к тому, что оставишь его одиноким, брошенным и никому, кроме тебя не нужным. Об этом твоя забота?» — И все же весь этот спектакль явно не просто так, — вдруг произнес Минато. Это тоже неправильно. Минато не был готов принять Хашираму тогда, не был готов сейчас, и даже если подключить все каналы воображения, сложно придумать, что должен сделать этот альфа, чтобы быть хотя бы взгляда Мадары достойным. Он развелся с женой, во всеуслышание обозначил свои намерения, и, стоило поймать его взгляд, стало понятно, что принимать сложившиеся обстоятельства он не будет. Растет из дна на глазах, но все еще жалко смотреть. И тем не менее. Насколько хватит любви одного, чтобы все получилось? То, как сильно любит его Мадара, смогло бы уберечь отношения от тысячи трещин. Хашираме нужен брак, нужна забота, ребенок, в конце концов. А Мадаре просто нужен Хаширама. Но разве тот же самый ребенок от любимого мужчины, которому просто уютно с тобой, не станет в какой-то момент насколько великой ценностью, что все остальное будет не важно? Может ведь. Хаширама много зла сотворил, но все от глупости, от нерешительности и, пожалуй, просто потому что не любит так, но ведь что-то там явно есть. Но когда любовь решала все и, более того, решала все правильно? Он не мразь — этот факт признать нужно. Хотя и не хотелось. — Это не спектакль. У меня праздник и я решил, что хочу немного расслабиться. И если вдруг ты не со мной, то только против меня. — Когда я был не с тобой? — улыбнулся ему Минато. — Ну, тогда и не надо начинать. Мадара вдруг ощутил ладонь на своем плече и, приподняв голову, заметил, что Минато смотрит строго ему за спину. — Только не говори, что «оно» стоит там и собирается меня украсть? — простонал Мадара, запрокидывая голову, чтобы увидеть, разумеется, Хашираму. — Здрасьте. А мы тут танцуем. Хаширама понимающе кивнул. Минато колебался еще секунды три. Искреннее нежелание делиться и мысль о том, что последние несколько лет он делает все для того чтобы не оставить никому и шанса на жизнь рядом с Мадарой, вступили в конфликт. Руки Хаширамы прошлись вдоль талии Мадары, обнимая на животе. — Я заберу его? — вопрос Минато. Вроде очень тактичный и мягкий, а вроде ни черта не вопрос. Минато так и не нашел правильного варианта. — У него игривое настроение, осторожнее. Мадара вскинул руки, отпуская Минато, чтобы резко развернуться на Хашираму, пока друг послушно сделал шаг назад, решив, что хочет выпить, так как самостоятельно обнародованные мысли никуда уходить не собирались. Тем более компания за столиком несколько поменяла формат. Куда-то делся Эй и еще парочка незначительных лиц, а на диванчике рядом с Кушиной вдруг появилась Тсунаде, что заливисто смеялась, пока Мей рядом кривила лицо. Ммм, два вывода разом. Первый: где-то рядом еще Орочимару, а это всегда плохая новость. Когда Тсу и Кушина пьют — вокруг сопьются все до почти мертвого состояния, но это обычно к добру. Минато решил присоединиться. Мадара повел головой из стороны в сторону, пытаясь перестроиться на новый мотив мелодии. — Ты разве любишь танцевать? — Мы разве не делали это при каждом удобном случае? — Серьезно? Танцевали. Очень корявая компенсаторика. — Мы играли в правильных людей. Весьма успешно, к слову. — Блять, это худшая игра, которую только можно было выдумать. Но у кого здесь синдром отличника? Хочу на пересдачу с другим результатом. — А разве не уже? — Да что вы все доебались? — не удержался Мадара. — Я отдыхаю. Без накрахмаленного воротничка и глянцевой улыбки. Неужели вообще никогда больше я не могу себе этого позволить? Хаширама звонко усмехнулся. — Знаешь, кое-что, чего я о тебе не знал, действительно имеет место быть. Я удивлен. — Н-да? — Ты, оказывается, много ругаешься. Мадара вскинул руки, театрально извиняясь, и вдруг осознал, что не хочет больше танцевать и не хочет вести какие-то беседы, он снова хочет пить. — На самом деле нет. Но настроение такая непостоянная штука. Удивительно. — Мадара отпрянул, пафосно разворачиваясь и что есть силы врезаясь в официанта, что наивно решил проскользнуть мимо танцующей парочки. Грохот всего, что рухнуло с подноса, закончился звоном стекла. По белоснежной ткани темными разводами стекало вино, капая на ковровое покрытие пола. Мадара, все еще не понимая, что произошло, смотрел на одежду. Хаширама приложил ладонь к губам, хотя смеха все равно не было, но даже улыбка была не очень уместна. — Блять, — выдохнул Мадара, поднимая глаза на официанта, который был готов попрощаться с жизнью. Ладно бокалы и вино, но страшно представить, сколько стоил костюм этого клиента и что будет, если он очень конфликтный. — Не паникуй, дорогой. Принеси мне лучше бутылку чего-нибудь покрепче. Мадара отряхнул брюки, понимая, что полсотни тысяч улетело коту под хвост. Он обернулся на Хашираму, пробегаясь по нему взглядом. — Ты. За мной, — заявил он и направился в сторону уборных. Хаширама приподнял бровь, но на молчаливый вопрос ему уже никто не ответит, поэтому не осталось ничего, кроме как пойти следом, спокойно кивнув бледному официанту. Уборные здесь были восхитительны. Серый мрамор, куча зеркал, ненавязчивое освещение, уютная зелень и даже кожаный диван. Широкая полка, предоставляющая свежие полотенца, свернутые в аккуратные рулончики. Полкой ниже несколько видов жидкого мыла, какие-то крема и что-то еще из уходовой косметики. И три лаконичные дверцы в сами уборные. Мадара остановился около одного из зеркал, поправив волосы, словно это они причина того, что ему срочно понадобилось припудрить носик. — Чего ждешь? — не понял Мадара, повернувшись к Хашираме, принимаясь расстегивать свой комбинезон. — Раздевайся. Хаширама, стоявший около двери и прислонившись к ней плечом, приподнял брови, далеко не сразу сообразив, чего от него ждут. Тем временем, Мадара уже стащил одежду с верхней половины тела, оттирая влагу вина с тела бумажной салфеткой. — Помощь нужна? — усмехнулся Мадара. Хаширама отпрянул от двери, подходя к Мадаре со спины, глядя в глаза сквозь зеркало. Пальцы невесомо коснулись рук, чуть выше сгиба локтя, а губы плеча. — Дорога была обязана завести нас в туалет? — тихо, но все же со смешком поинтересовался он. Рука Мадары с салфеткой замерла. Он развернулся в образовавшихся объятиях, прислонившись поясницей к широкой мраморной стойке раковины. Взгляд оценивающе пробежался по мужчине. — Как минимум в прошлый раз, — заключил он, руки потянулись к пуговице пиджака. — Но в этот раз план состоял в том, чтобы украсть у тебя одежду. Мадара накинул пиджак себе на плечи, повел бедрами, приспуская комбинезон, что упал на пол, обнажая его ноги. Две застегнутые пуговицы прикрыли все, что должны были, но вид все еще оставался порнографическим. Видимо сегодня вечер, когда омеги должны наряжаться в одежду своих или не очень своих альф. Вышагнув из перепачканной ткани, Мадара носочком отодвинул одежду и задумчиво положил руки на тело альфы, ощущая рельеф его торса сквозь ткань. — Но раз уж ты об этом заговорил, — томно протянул Мадара, перемещая руки ниже на пояс брюк. Хаширама не удержался от теплой и на удивление понимающей улыбки: — Как насчет того, чтобы вернуться и продолжать отдыхать, ведь помнится, ты так этого хотел, — заправив один из черных локонов за ухо, он наклонился к омеге, чтобы прошептать, — А после праздника я буду брать тебя, пока ты не сорвешь голос. Мадара сглотнул, закусывая губу изнутри. Что на тебя нашло, Сенджу? Черные глаза выцепили все такой же теплый взгляд. Что за перевоплощение в альфу? Фраза встала на повтор в голове. Сорвать голос — это вряд ли, но это будет куда дольше и куда интенсивнее, чем в прошлые разы, верно? Внутри нетерпеливо потянуло. Мадара скосил взгляд на дверь, губы тронула улыбка. Как громко, как смело, как внезапно честно. Что с тобой, Сенджу? Это не что-то брошенное без особого смысла и назначения — это фраза, которая являясь обещанием, открывала гораздо больше разом. Больше не боишься? Брать, значит, пока голос не сорвет… Красиво звучит. Но желательно дома, окруженный твердыми стенами, спрятанный от любых форс-мажоров. Люди всегда открываются постепенно, но Мадаре мало что осталось прятать за столько лет, так любуйся всем, что есть, прямо сейчас. — Дай мне еще пару минут, — произнес Мадара. — Тебя оставить? — О, я так не думаю, — заверил он и руки, что все еще были на поясе альфы, уверенно потянули ремень на себя. Хаширама не издал ни звука, не двинулся и не попытался остановить, разве что взгляд стал чуть более заинтересованным. Да, это провокация. Да, на нее придется как-то реагировать. Нет, словами не обойдемся. Колени омеги коснулись холодного пола. Мадара тряхнул головой, перемещая все волосы за плечи, чтобы меньше мешались. Его улыбка в подобный момент обычно пугала, зубы казались словно острее, в разы более опасными. Но Хаширама все еще не произнес ни слова. Мадара и не ждал сопротивления на самом деле, но настолько равнодушного принятия тоже. Ответ казался очевидным. Ты будешь принимать абсолютно все, что тебе предлагают, потому что отчаянно веришь, что только так можно показать, что ты, наконец, готов. К чему только? Дети не так делаются, Хаширама, совсем не так. Впрочем, обоим уже стало ясно, что Мадара покажет всю черноту, что в нем живет, возможно, даже переборщит, потому что для него стоять на коленях на полу туалета в одном только пиджаке — тоже не норма; а Хаширама и бровью не поведет, восприняв все это как должное. Это игра. И пока не ясно, кто станет победителем. Нежно огладившие висок пальцы, что просочились в волосы, показались чем-то раздражающим. Удивительный феномен Хаширамы оставаться спокойным, теплым и нежным в любой, блять, ситуации. Нет, так не пойдет. Мадара облизнул губы и открыл рот, опустив все игровые и дразнящие приемы. Феромоны ударили одновременно с обеих сторон, словно сами договорились, в какой момент это будет максимально уместно. У Мадары внутренности свело и перед глазами потемнело на мгновение. Красивый по-своему жест недурно подпортился собственным состоянием, потому что попробуй теперь не потерять фокус и сделать все так, как задумано. Он взял член глубоко, но неторопливо, позволяя всей скопившейся слюне выступить смазкой для комфортного скольжения. Комфортного для Мадары, разумеется, потому что осторожные плавные темпы — не его стихия. Горло сразу осознало, чего от него хочет хозяин. Без сложностей, конечно, не обойдется — челюсть сдохнет просто, и наверняка он пару раз себя случайно придушит, но правда в том, что Мадара любит минет. Как одну из форм полного контроля удовольствия партнера. Это почти так же прекрасно, как просто давить феромонами, с улыбкой наблюдая, как кого-то ломает. А сейчас можно и совмещать, не сломается. Хаширама дышал через раз, все еще не позволяя себе отвести глаз от лица омеги. Пальцы свободной руки обещали проломить мраморную столешницу. Сохранить спокойствие? Оставить животное внутри? О, как хотелось, но как же это сложно, и как же конфликтует природное и рациональное. Любопытно, к влиянию десяти вообще возможно привыкнуть? Мадару этот вопрос тоже волновал, но в куда более пассивной подсознательной форме. Сейчас ему было интереснее, как быстро Хаширама перестанет строить из себя титана. Сложно было удержаться от улыбки, когда пальцы больно перехватили за волосы, не позволив в очередной раз двинуться. Но попробуй поулыбаться с широко открытым ртом. Слюна капнула на грудь. Мадара прикрыл глаза, без страха позволяя себе брать еще глубже, все дальше убирая с члена ладонь, пока она вовсе не потеряет необходимость. Нос уткнулся в горячую кожу, а губы кольнуло волосами. Нужен вдох. Мадара чуть резче дернул головой назад, преодолевая сопротивление руки, ему нужна была всего секунда, чтобы вновь заполнить себя, ощущая, как член скользит по нёбу. По собственным ногам прошлась дрожь, и Мадара не сдержал тихий стон, прошедшийся убийственной вибрацией. Любая сексуальная практика между десятками всегда казалась чем-то в разы более естественным. Коленям больно, челюсть ноет, подъязычная мышца вообще давно послала хозяина к черту, но Мадару хватило бы еще надолго, пока не перестанет чувствовать вообще все от кончика языка до самого сердца. Малость увлекся. Хаширама не представлял, как можно будет забыть эту картину. Казалось, что если завтра он проснется с полной амнезией и не сможет вспомнить собственного имени, то Мадару, стоящего перед ним на коленях, его пальцы впивающиеся в бедра альфы, его перепачканное слюной лицо он помнить будет. Это красиво. Это жутко. Это невероятно развратно, но вместе с тем и тонко откровенно, потому что посыл этого решения также очевиден, как чернила на белой бумаге. Давай. Удивляй. Запугивай. Отталкивай. Давай. Хаширама закусил изнутри губу, на мгновение теряя фокус. Вопрос опытности был предельно риторическим, даже не будь они в подобном положении сейчас. Даже представить сложно, сколько членов побывало в этом рту, со скольких лет он способен, не трогая руками, взять орган любого объема в свое горло и не поперхнуться. Сколько сотен тел прикасались к нему, вдавливали в кровать, вот так держали за волосы, наслаждаясь выражением этого лица. Сколько? Три? Пять? Восемь? И насколько бы их было меньше, не вызывай когда-то эта мысль отвращения. Но Хаширама не злился. И рука держала крепче не поэтому. Сбивала Мадару с выбранного темпа, мешала дышать, прижимала ближе — нет, не поэтому. И больно ему хотелось сделать тоже не поэтому. Конечно, не поэтому. Хаширама стиснул зубы, понимая, что сейчас не отконтролирует руку и едва ли это будет приятно, но ведь не в первый раз, верно? Острые пальцы впились в бедра, обещая оставить синяки, не очень тонко намекая, что стоило бы вернуться в реальность, в конце концов, члены членами, а размеры у всех разные. Но Хаширама не отпустил, пока импульсно не коротнуло во всем теле. Короткая вспышка удовольствия и следом за ней тянущее не менее сладкое послевкусие. Пальцы огладили лицо, которое не спеша отстранилось. Мадара ухватился ладонью за край раковины, поднимаясь на ноги и сплевывая в раковину. Ноги, кстати, шутку не оценили, не очень понимая, почему должны твердо держать хозяина. — Я посажу тебя на какую-нибудь диету, обещаю, — произнес Мадара, пытаясь вернуть челюсти рабочее состояние круговыми движениями ей же и легким массажем собственными пальцами. Вдох выдох. Делают приятно — убери руки и получай удовольствие, что за обращение вообще? Этот раунд Мадара, кстати, проиграл. Хаширама застегнул ремень, с насмешкой глядя на недовольство омеги, который уже смирился с тем, что ныть все будет еще долго и принялся умываться. Скомканное полотенце полетело в специальную урну. Мадара обернулся, натягивая на лицо обратно одну из случайно выбранных улыбок. Немного штормило. Феромоны как алкоголь, не всегда ясно, ты сейчас пойдешь в пляс или упадешь на какую-нибудь поверхность без желания двигаться. — А вот теперь можно и… Целоваться после минета казалось сомнительной практикой, если речь шла о Хашираме, но, видимо, сегодня вечер удивлений наперегонки. Мадара расслабленно сложил руки на плечах мужчины, прильнув ближе. Ну вот что ты делаешь? Не все тут получили свой оргазм, чтобы смело ласкаться и идти в люди как ни в чем ни бывало. Не все живут в состоянии постоянного дефицита и привыкли ощущать себя голодными вот настолько. Феромоны хотя бы прибери. Утром. Утром его будет очень много, он обещал. Терпеливый судорожный вдох, пальцы сжимавшие рубашку расслабились. — Не доводи меня. — Инициатива наказуема, — напомнил Хаширама, целуя его в лоб напоследок. — Вот именно. Еще одно неосторожное движение, и исполнять обещание будешь здесь и сейчас. И не дай Бог я смогу после издать хоть звук. Хаширама засмеялся и, придерживая Мадару за талию, вывел его из туалета. Минато тем временем постигал искусство слушать, участвовать в разговоре, находясь при этом совершенно в других мыслях. Где-то между дружеской поддержкой, чувством собственничества, справедливости, ревности и реальной оценкой происходящего. И все это вступало в жуткий конфликт с кровопролитием. В одну секунду хотелось встать с дивана, пойти на поиски перепачканного Мадары, забрать его себе и усадить рядом. В другую хотелось просто поделиться мыслями на счет того, что вообще-то Хаширама достоин шанса, раз уж вылез из панциря и начал разговаривать. Потом хотелось убивать. А потом просто грустить от осознания тоскливости и тщетности бытия. Мадара отказал ему. Но как же он счастлив, черт возьми. Возможно, он даже сам не видит, насколько сияет, сам не до конца понимает, что ему было необходимо услышать это. И момент, пока он упивается безоговорочной победой пройдет, после которого будет что-то, что Минато при любом раскладе не нравилось. Оставит всех Сенджу и вернется под крыло? И будет там через пять лет, через десять, всю жизнь, медленно, но верно теряя веру во все и во всех. Решит, что Хаширама прошел испытательный срок и даст согласие? И что дальше? Свадьба? Маленькие Сенджу? Брак, семья, новый дом и человек рядом, который никогда не любил и никогда не полюбит. Господь, дай кого-то достойного, способного принять эту бестию со всем ее гаремом чертей и любить его всегда. Злого, радостного, обиженного, голодного, пьяного и убитого похмельем. Последний, кстати, самый очаровательный. В этом плане демонстрация Мадары как никогда уместна. Хаширама просто испугается его такого. Испугается его настоящего. Только бы дать ему понять, что Мадара не пугает, а открывается, что это правда его суть. Да кто ж поверит, что эта элегантная сволочь с манерами члена британской семьи на самом деле пьет как пират, ругается как сапожник, любит сидеть на коленках и комментировать отсталый мир самыми последними эпитетами. Это Мадара. Такой, какой есть. Он не любит чувство стыда, поэтому отказался от него лет в двадцать и не встречался с ним, кажется, с тех пор вообще никогда. Он не любит не соответствовать ожиданиям. Поэтому в нужном месте он грамотный дипломат, а в другом портовая шлюха. Но это все еще Мадара. И, блять, да, Минато был тем, кто любил это все, кто знал причину каждой морщинки на его лице, кто выучил два миллиона интонаций одного слова, кто умел разбудить это чудовище после любой пьянки. Кто знал его слабые места, кто знал, что на самом деле его обижает, кто понимал, что значат баллы Мадары на самом деле. Так будь добр, забудь про щедрые подвиги в виде развода и предложения, начинай учить этого человека. Самая сложная дисциплина в жизни. Сделай хоть что-нибудь, чтобы заставить его поверить, что его можно любить. Такого больного и поломанного. Сам ведь калека. Сделай. Хоть кто-нибудь. Сделайте это. Потому что Минато уже не сможет. Не смог тогда, не смог после, не может и сейчас. Его бремя быть рядом, поправлять разбитые очки и обновлять бокал, соглашаясь на любое безумие, лишь бы он не забыл, что хоть кому-то нужен. Не задумываясь, впрочем, что два настолько похожих человека зачастую имеют похожие желания. Минато тоскливо улыбнулся, с головой окунувшись в прошлое, которое обычно кусалось только по утрам, растворяясь в ежедневных буднях. Недолюбливать Хашираму — хобби номер один, но Минато давно свыкся с мыслью, что тот никогда не был проблемой. А вот чувства Мадары к гендиректору с первого их пересечения взглядов только и делали, что топили подбитый корабль снова и снова. — По-моему классная идея, — громче, чем до этого, заявила Кушина, хлопнув Минато по ноге. — Да, — согласился он, потеряв нить разговора минуты две назад. — Тогда ты и начнешь! — М-м? — Минато огляделся, понимая, что все смотрят на него. — Да, я начну. А что я начну? — Играть. — Во что? Кушина забрала у Минато шот, осуждающе посмотрев на бывшего мужа. Она помнила это выражения лица. Вопрос только в том, кто объект похоронных мыслей на сей раз? Косой взгляд на Итачи. — Три истории, помнишь? Пока справочник по твоей жизни отсутствует, ты вполне можешь дать интересный раунд. Минато задумчиво обвел взглядом присутствующих и решил, что раз нет никого, кроме Сая, кого бы волновала его интимная жизнь, то можно обойтись историями из более спокойной практики. — В университете по большой и настоятельной просьбе Мадары я все же выкрасил волосы в черный. Правда, осветлял он меня тем же вечером, и еще какую-то часть времени я ходил почти рыжий, — начал Минато. — Однажды меня едва не пометил незнакомый омега. Вернее, пометил, просто метка не прижилась. Как-то раз один из менеджеров, с которым я работал, альфа, на секундочку, пригласил меня к себе в номер, а встретил в латексе с плетью в зубах. Итачи усмехнулся, выпивая шот, решив, что играть, зная достоверно, нечестно. Минато бросил на него короткий насмешливый взгляд, только после озвучивания вспомнив, что Итачи был свидетелем этой истории. — Все три огонь, — заключил Саске. — Я играю. — Я тоже играю, — заявила Кушина. Минато закинул ногу на ногу, внимательно слушая первого желающего. — Мадара часто говорил, что черный Вам больше к лицу, вероятно, проверял. Я просто отчетливо помню, что что-то такое было. Поэтому я поставлю на это. — Да ну нет, — поспорила Кушина. — Мадара любит его солнечные пателки и просто стебет все время, уверена, он бы не дался. Ножницы — да, краска — нет. А вот бдсм-вечеринка — это похоже на трудовые будни. — Минато, а сколько омег ты пометил? — вдруг спросил Дейдара. И этот вопрос едва ли имел отношение к игре, и можно было отшутиться, а можно было просто сказать правду, потому что у Минато не было такого греха за душой, как метить всех направо и налево. Хотя и он ошибался. — А как ты думаешь? — поинтересовался он, даря все свое внимание в край недоевшему омеге, что плевался ядом весь вечер. — От десяти до двадцати, — прикинул Дей. — Еще варианты? — с опасной улыбкой попросил Минато. — Больше? — не поверил Дей. — Значительно больше, Дей. Я этим не горжусь, но, — он вскинул ладони, — каждый альфа прошел через этот возраст. И тут уже вопрос в том, что ты из себя представляешь. Если через тебя пройдет две омеги — это будет две метки, если сотня — это будет сотня. В компании воцарилась тишина. Дей смотрел на Минато так, словно тот убил его родителей. Итачи почему-то не отнесся к этому серьезно, поэтому настороженность остальных малость позабавила. Вопрос только в том, рассказывал что-то такое Минато или просто внутренняя вера, что ну не настолько он мудак? — Ты же не серьезно? — с болезненной улыбкой спросил Дей. — А разве ты не это хотел услышать? — не понял Минато. Дейдара закатил глаза, но облегченный выдох скрыть не получилось. — Один же? — осторожно переспросила Кушина, которая вроде как помнила эту историю. — Он сейчас женат и у него двое прекрасных детей, — кивнул Минато. — Так кто играет-то? — Волосы, — уверенно заявил Саске. — Пей. — Я же говорила, — развела руки в стороны Кушина. — Я тоже пью? — По факту твоего здесь наличия. А так нет, ты выиграла. Кушина хлопнула в ладоши и звонко засмеялась, требуя подробностей, хотя по правилам игры и не имела на это право. Минато поделился, детально рассказывая про ужин с менеджером, и даже о том, как просил у Итачи помощи. В основном историю приняли со смехом, и только Дей, все еще чем-то недовольный, сверлил Минато недоверчивым взглядом. А как именно Итачи должен был помочь? Этот вопрос он решил не озвучивать, потому что вспомнил, как прилетал к ним, и как очаровательно мило Итачи смотрелся спящим у него на коленях. — Итачи! — перевела пальцы на самого молчаливого участника мероприятия Кушина. — Хватит пить в тишине и одиночестве. Давай, три истории. Итачи жалобно посмотрел на Кушину, но никакого сочувствия в ответном взгляде не нашёл. Пришлось смириться и, влив в себя шот, потому что к черту правила, задумался о том, что именно рассказывать. Воображение как назло не работало. — На первом курсе я на спор со своим преподавателем по немецкому выучил Фауста в оригинале. В школе самые большие проблемы у меня были с литературой. Я четыре года носил пирсинг в языке, который когда-то сделал для своего партнера. Саске слушал истории с видом человека, который сейчас скажет, что не играет, но под конец понял, что не представляет, что из этого правда. Минато и не собирался играть, но уже устроил в голове разбор каждой истории по деталям, чтобы хотя бы молча, но сыграть. — Фауста? — недоуменно переспросил Дей. — Это ложь. — Это вполне может быть правдой, если это был спор. Он же азартный до невозможности, — Минато собирался сохранять тишину, честно, но комментарий сам сорвался с губ. Заткнись, господи, только не смотреть на него. — Думаю, у гениев часто бывают проблемы в школе, — предположил Сасори. — Он читает лет с четырех, — ответил Минато. — И это важный экзамен при поступлении, а сдал он все, помнится, с блеском. Вряд ли. Итачи смотрел во все глаза на Минато. Если по поводу азарта вопросов не возникало, то вот когда он делился тем, что читает с глубокого детства — он вспомнить не мог. А впрочем, сколько всего они обсуждали, сколько часов проведено за бесполезными разговорами. Все обдумывали вариант с сережкой, причем Минато он нравился меньше всего. Тот самый альфа, да? Звучало слишком похоже на правду. Просто из расчета на худший возможный вариант. — Так кто играет? — поинтересовалась Кушина. В ответ тишина. — Сережка, — прокомментировал Минато и выпил. Итачи последовал его примеру, подтвердив, что тот угадал. Ну, а что, в Фаусте три акта и каждый почти по двести пятьдесят страниц. Заняться ему больше нечем. В этот момент рядом прошелестели ткани не очень классического наряда их сексопатолога, который слышал лишь финал раунда, но был очень хорошо знаком с этой игрой. — Могу я тоже сыграть? Кушина, вздрогнув, что делала всегда во время появления этого жуткого создания, кивнула, положив руку на грудь. Ох, сейчас будет что-то жуткое, иного от Орочимару ждать бестолку. Орочимару оглядел всех присутствующих, особенно долго задержав взгляд на Итачи, которому стало предельно неуютно. — У меня было три операции по замене внутренних органов. Легкие, печень и новая почка, вместо двух старых, — Орочимару задумчиво поправил одежду. — Когда-то моя тональность была 9.8. У меня есть личное дело на каждого из вас, и оно заполнено далеко не только теми данными, которыми вы меня добровольно снабжали. — Больной ублюдок, — протянул Саске. — Это вообще законно? — Проверь, — предложил ему Орочимару. — Я знаю правду, я не играю, — вскинула руки Тсунаде. На удивление из игры по тем же соображениям выбыла Кушина, Сай, Саске, Наруто, Дейдара и Мей. Клуб сплетниц вмиг облачил себя данным жестом. Минато, Сасори, Тобирама и Эй молча хлопали глазами, думая на самом деле только об одном факте. Сколько-сколько, простите? Изуна присоединился к ним, но с совершенно иным интересом. Это много. Очень много. Взгляд прошелся по худым рукам, впалым щекам и тонкой шее. Он похож на того, кто видел смерть, причем, скорее всего, она испугалась этой встречи больше. Еще раз. Сколько? — Да ладно, — выдохнул Минато. — Ты был омегой? Орочимару сложил руки на груди, уютнее устраиваясь на диване. — Дорогая, отвечать на вопросы — это по правилам? — шепотом уточнил он. — Если сочтешь нужным. Мы все-таки играем, главное, чтобы было интересно. Орочимару понимающе кивнул и, выдержав на Намикадзе свой ядовитый взгляд, сжалился. — Да, Минато, был. — С таких баллов не делают переход, — заключил Тобирама, которого вообще не заинтересовали досье и операции. — Разумеется, не делают. И абортов после 27 недели не делают. Все трансплантации проводятся только с добровольными донорами в государственных больницах, все лекарства принимаются строго по рецепту и с разрешения. Разумеется. Тобирама, закрой глазки и ушки, и не всматривайся в мир, в котором живешь, он чуть менее розовый. — Не делают по соображениям адекватности, — поправил себя Тобирама. Орочимару развел руки, презентуя себя такого неадекватного. — Дорогая, я, кажется, не до конца понимаю правил игры, — произнес он. — Кто играет против? — спросила Кушина. — На самом деле, все похоже на правду, — пробормотал Сасори. — А все и есть правда, просто две с маленькими отклонениями, — тихо ответил ему Дей, ожидая, кто же рискнет предположить то, что у всех в голове. И только Итачи забыл, как моргать, глядя на Орочимару. Человек, успешно переживший переход. Ну, как успешно. Орочимару выглядел так, словно упадет в любой момент. Худой, истощенный, бледный, сухой. Но он не был похож на того, кто сожалеет, как минимум потому что смело делится этим фактом. Омега, который смог. — Я играю, — произнес Итачи, привлекая внимание вмиг насторожившегося Дея. — Я думаю, история про 9.8 правда. Орочимару пожал плечами. — Да. Операций у меня было восемь, а на Хашираму у меня личное дело почти пустое. А ты молодец. Что мне нужно сделать? По спине Итачи пробежали мурашки и немного замутило. Восемь операций по замене внутренних органов? Насколько же это дорого. Орочимару, что ассоциировался с чем-то исключительно мерзким и убогим, вдруг предстал в свете глубокого уважения. — Просто выпить, — сообщила Кушина. — Всего-то. — Все еще играете? — на диван резко упало тело главного редактора. Все лица застыли ровно с той эмоцией, которая была там секунду назад. Мадара потерял обувь где-то по пути и сейчас остался вообще босиком. Из всей одежды на нем был только пиджак, который, судя по размеру, принадлежал генеральному директору. Обнаженный омега с тональностью десять, едва прикрытая одеждой, даже не по нему шитой. Вселенная обязана остановиться, чтобы омеги успели умереть от зависти, альфы насладиться зрелищем, а кто-то между ними просто пережить шок. — Что? — не понял реакции на себя Мадара. — Я испачкал костюм. Можно вином будет пахнуть от меня, а не от моей одежды. Орочимару, денься куда-нибудь, это мое место. Орочимару послушно пересел, и Мадара прильнул к Минато, который, пусть будет сотни тысяч раз привыкший к выкрутасам друга, все же потерял пульс. Осторожный взгляд прошелся по обнаженным ногам, пока под кожу проникал уже явно успокаивающийся, но все еще отчетливо читающийся феромон. Все три тона. Ты нахрена вернулся? Минато отвел взгляд, приобнимая друга, и отпуская свой верхний, чтобы малость перекрыть это бушующее создание, что затравит половину присутствующих, если не приглушить. Саске не сдержал глупой улыбки, подарив все свое внимание Кушине, ожидая, как на сей раз она будет разруливать ситуацию. Остальные все еще смотрели на Мадару, смакуя все чувства внутри, какие имелись. — Господи, да вы ходячая секс-бомба, — выдохнула Кушина. — Прикололась же природа. — Оставив вас как вид, м-да, смешная шутка, — покачал головой Мадара. — Так, кто там следующий играет? Кушина передразнила несуществующее выражение лица Мадары, а после, недовольно сложив руки на груди, оглядела стол. В этот момент в компанию присоединился и Хаширама, ожидаемо в одной рубашке. Мадара игриво пробежался пальцами по плечу Минато, который, издав короткий отчаянный стон, все же повернул голову. Снова взгляд по ногам. Ну невозможно не смотреть на все это безобразие, если не прибивать взгляд к чему-то другому насильственно. — О, прекрасно, — протянул Мадара, наслаждаясь взглядом Минато, откровенно читающимся даже самым слепым идиотом. — Ничего прекрасного, я — главный насильник редакции. Блять, Мадара, — неровный выдох. Мысленно до трех и вернуться в реальность. И только сейчас он обратил внимание на лицо друга. Знаете, очень странное чувство, по одной улыбке понять, что он только что делал. Вы можете спросить, как связана улыбка и минет. Минато не знал, но видел это на красивом лице. — Серьезно? — Понятия не имею о чем ты, — тихо протянул Мадара и прошелся взглядом по окружающим, которые постепенно начинали развисать. — По-моему игры, чтобы напоить, уже малость неактуальны. Просьба всех нежных и неспособных выпить больше трех шотов удалиться. Женщин, желательно, тоже. Давайте уже играть на что-то поинтереснее. — Хей, я организатор, — возмутилась Кушина. — Я никуда не пойду. — Все в порядке, я пойду, — Мей поднялась с места, утаскивая за собой Эя. — С Рождеством. И с днем рождения еще раз. Спасибо за вечер. Наруто хотел было пойти с ними, но Саске успел удержать его, вцепившись пальцами в футболку между лопаток. Почти никто этого не заметил. Мальчику просто было страшно сидеть в одной компании с настолько опасным зверем. Это инстинкт самосохранения, ему нужно домой, посмотреть мультики и спать. Тут омега выше его по категории в первый день течки, брат Мадары, который тоже пахнет и который тоже может убить одним неудачным выдохом, но все это блекнет и тускнеет на фоне того, какой ужас вселял Мадара просто фактом своего существования в той же локации. Впрочем, компания из Хаширамы, Тобирамы, Минато и Сасори тоже не самая желанная в его жизни. Все начальники, все со страшной тональностью, особенно Сенджу. Пожалуйста, можно не надо? Его и так трясло весь вечер от разных столкновений. Зачем он вообще подписался на это все? Итачи на самом деле еще минут десять назад думал о том, что пора бы выдвигаться, но после этого кто-то принес текилу, и вот ему уже уютненько сиделось рядом с братом, Деем и Сасори, причем все они поразительным образом создавали ощущение почти семейной безопасности. И даже Наруто, теснившийся с ними на одном диванчике, был как талисманчик. Они — команда адекватных и реально существующих людей. Команда напротив в виде Тобирамы, Хаширамы, Минато и Мадары (в какой момент они оказались на одном диване — вопрос хороший) такими же качествами похвастаться не могла. Начиная от запредельных баллов, заканчивая фактом, что это все мужики Мадары так или иначе. И сидящая на спинке этого же дивана Кушина картину не спала. И на третьем к Какаши подсели Орочимару, Тсунаде и почти лежащий на ручке кресла Изуна, который всем сердцем мечтал перебраться на соседний диван. — Чудненько, уже дышать легче. И так, за мое прекрасное и светлое, — Мадара отмахнулся, чтобы кто-нибудь разлил алкоголь для всех. Тсунаде с мастерством виртуозного бармена заполнила несколько батарей шотов.Глава XIX: О предложении и демонстрациях.
8 июня 2020 г. в 00:08
Примечания:
Глава вышла объемной и будет в двух частях, вторую обещаю подкинуть в ближайшую неделю, а не как обычно хд
Всех люблю, всех целую, не болейте. У меня был не продуктивный карантин, увы, спасибо всем героям ждунам.
Люблю вас.