***
Перед игрой Тино успел заскочить домой и второй раз за день доконать Эдуарда вопросами. Впервые ему предстояло появиться перед коллегами в нерабочей одежде, и это вызвало у него внезапный стресс. — Ты полчаса разносишь свой гардероб, — простонал Эдуард. — Я даже не знал, что у тебя столько шмоток. Ты ведь приехал с одной сумкой. — За этот год я кое-что прикупил. Футболка или рубашка? Мне всегда трудно давался выбор. — Почему бы тебе не позвонить тренеру? Он ведь обычно все за тебя выбирал. — Очень смешно. Футболка или рубашка? — Надень рубашку на футболку. — Тогда я буду выглядеть как неопрятный раздолбай. — Для разнообразия воспользуйся утюгом. Тино повторил фразу Эдуарда противным голосом и сделал вид, что поправляет очки. — Серьезно, надень рубашку на футболку. К ночи жара спадет, и это будем лучшим вариантом. — Вот так бы сразу: спокойно, с аргументами. Пользоваться утюгом Тино все же не стал — слишком большой риск, — но еще пятнадцать минут он провел перед зеркалом, пытаясь изменить прическу при помощи пальцев и воды. Эдуард наблюдал за ним с нескрываемой усмешкой. — Чего ты веселишься? — спросил Тино. — Кого-то любят за красоту и силу, кого-то — за ум. Я всегда полагался на первое, но силы мне изменили, да красота истрепалась. А ум за один вечер не накачаешь. Буду, как ты советовал, глубокомысленно молчать. — Можешь шутить. Это же игра, там нужно веселиться. Думаешь, Людвиг и Бервальд блещут интеллектом? Они хороши в своей области, а ты — в своей. И вообще… Эдуард встал с кресла, подошел к Тино и ловким движением руки вернул его волосы в привычное положение. — Красота в глазах смотрящего, — сказал он с улыбкой. — Ты мой самый бестолковый и любимый брат. Я хвастался тобой перед друзьями, я натурально плакал от счастья о гордости, когда увидел тебя в телевизоре. И когда ты снова пошел, когда устроился на первую работу, я был за тебя рад. Ты классный, потому что ты есть. Так что иди на эту дурацкую игру и не позволяй никому сомневаться в своей крутости! Эдуард замолк на секунду, а после издал протяжный стон: — Только не реви! Твою мать, Тино, ты сентиментальная сучка…***
Из-за долгих сборов Тино пришел в паб последним и с огорчением обнаружил, что со всех сторон Ольга окружена другими мужчинами. По правую руку от нее сидел Мальчик-Закупающий-Ручки, по левую — Бервальд. Феличиано и Людвиг разместились напротив, и Тино занял место на их стороне. Видеть коллег в нерабочей одежде было непривычно. Ольга успела освежить макияж и прическу и выглядела как звезда казино в Монако. Лучше всего около нее смотрелся Феличиано, нацепивший по случаю игры галстук-бабочку. Только Мэттью остался в офисном костюме. Как позже Тино узнал из разговора, парень пришел сюда сразу после работы, чтобы не опоздать. — В идеальной команде игроки должны быть специалистами в своих сферах, — сказала Ольга, подавшись к центру стола, поскольку в пабе играла громкая музыка. — Я слежу за новостями, Феличиано сказал, что разбирается в живописи и кулинарии, наши боссы — технари, Мэтт увлекался ботаникой и даже жил в лесу пару месяцев. Тино, ты, насколько я помню, бывший лыжник? Тогда все спортивные вопросы на тебе. А сейчас время для важного ритуала! Ольга сделала серьезное, почти суровое лицо и достала из сумочки смартфон. — Командное селфи перед игрой! Прежде, чем кто-то успел возразить, Ольга сделала снимок. — Так! — девушка уткнулась в телефон. –Феличиано, тебя я отметила. Боссов я даже не буду спрашивать про инстаграм. Мэтти, у тебя есть аккаунт в инстаграм? Напиши свое имя. Тино, теперь ты. Действия Ольги не давали никому шанса задуматься, и потому все просто выполняли ее указания. Пока он возилась с фотографией, к столику подошел один из организаторов игры и спросил, кто будет капитаном команды. Коллектив молча указал на девушку. — Тино, у тебя очень много подписчиков, — не заметив свалившейся власти, сказала Ольга. — Как-то я упустила твою известность, когда проверяла информацию о тебе. Пришло время распушить хвост, но Тино смог только пожать плечами. Свою известность он тоже как-то упустил. Между тем, ведущий объявил начало игры и главный приз — ящик пива из местной пивоварни. На этих словах появился официант. Раз уж речь зашла о пиве, все, кроме замечтавшегося Мэттью, заказали себе по кружке. — А ты что будешь? — спросила Ольга, повернувшись направо. — Ты не пьешь алкоголь? Здесь есть чай, но он пакетированный. От второго за вечер прямого обращения Ольги Мэттью растерялся, хотя и готовил себя к подобному повороту событий. Вообще, иногда он пил пиво, но только дома, с Альфредом и не больше одной бутылки. Но теперь ему почему-то показалось, что, запоздало заказав пиво, он будет выглядеть тугодумом. К тому же, он ощущал неловкость из-за того, что был самым юным в команде. По законам родного штата он первый год мог легально употреблять алкоголь. — Я пью, — активно закивал он. — Мне виски, пожалуйста. Двойной. Со льдом. — Кто-то не доживет до второго раунда, — шепнул Людвиг Феличиано, но останавливать Мэттью не стал. Как и предполагала Ольга, игра началась с вопросов из раздела мировых новостей. Согласно заявленной теме, все они касались северных стран, и Мэттью даже сумел блеснуть, ответив на вопрос о Канаде. Но самым результативным игроком была все-таки избранная капитанша. Она либо каким-то чудом знала ответы, либо активно предлагала варианты и завязывала дискуссию. К обсуждению живо подключался Феличиано, иногда Людвиг и Бервальд. Мэттью отвечал только в тех случаях, если точно знал ответ, а перед Тино вдруг открылась бездна собственной неуверенности. Он молча тянул свое пиво и думал лишь о том, чтобы ситуация не вышла из-под контроля. Ему вспоминались школьные уроки, на которых он год за годом отбывал время, грезя о вечерней тренировке и временами об олимпийском пьедестале. Учитель задавал вопрос, а Тино даже не слышал его. Тогда мальчик, сидевший сзади, тыкал ручкой в спину Тино, и это означало, что пришла пора обратить внимание на высокую фигуру, замершую рядом в ожидании ответа. Тино смотрела на учебник, чтобы понять, на каком именно уроке очнулся, и просил повторить вопрос. — Это же биатлон? — спросила Ольга. Вопрос долетел до Тино слоно из-под воды. Он понял его лишь после того, как Людвиг легонько ткнул его в плечо. — А какой был вопрос? — очнулся Тино. — Игра, называвшаяся соревнованием военных патрулей, — ответил Феличиано. — Временно была исключена из олимпийской программы по требованию пацифистов. Тино рассеянно кивнул, поскольку так и не смог прослушать вопрос. Что-то странное творилось с его головой. Что-то, выходящее за пределы простой неуверенности. Пропустив вопрос по единственной теме, в которой разбирался, он решил, что дальше можно не вслушиваться. Между тем, прошел исторический блок вопросов, вновь появился официант с предложением повторить заказ. Ольга выразила общее согласие и попросила принести какую-нибудь легкую закуску. — А вам повторить? — спросил официант, с улыбкой глядя на Мэттью. Мэттью опустил взгляд на бокал и с удивлением обнаружил, что тот пуст. Официант ждал. Отступать к низкому градусу было поздно. — Да, — кивнул Мэттью. Ведущий объявил раунд с картинками и попросил всех обратить внимание на экран над барной стойкой. По условиям раунда нужно было угадывать достопримечательности и картины по фрагментам. Феличиано весь ушел во внимание. К удивлению собравшихся, он действительно обладал большой насмотренностью в области живописи. По группе деревьев, вырезанных из заднего плана картины, он мог назвать произведение искусства и его автора. С достопримечательностями Феличиано был не так хорош, но их без труда опознали Бервальд и Людвиг, успевшие попутешествовать по северным странам. После третьего раунда начался перерыв. — Я так рада, что мы смогли собраться в неформальной обстановке! — сказала Ольга. — Мэтт, я совсем не знала тебя, хотя постоянно видела в офисе. Как тебя угораздило поселиться в лесу? На этот раз Мэттью не растерялся. Да, Ольга снова обращалась к нему напрямую, а почему нет? — Вы знаете моего брата, — ответил он. — А теперь представьте еще точно таких же родителей и бабушку. Однажды утром я проснулся и понял, что мне нужен перерыв. Взял палатку и уехал на север, в штат Монтана. Это было лучшее лето в моей жизни. — Не было страшно? Что ты ел? — Страшно не было, — Мэттью отпил виски из бокала, ему подумалось, что он похож на побитого жизнью морского волка. — В старшей школе я подрабатывал на заправке, скопил денег, купил консервы, овощи, кофе, горелку. В лесу варил травяные чаи, собирал ягоды и грибы… В Калифорнии в это время меня искала вся полиция штата. Как я уже сказал, все мои родственники похожи на Альфреда. Удивляюсь, как они не подняли на уши ФБР. — Так интересно! — Ольга слушала, положив подбородок на руки. — Когда-нибудь мы соберемся на корпоративную вечеринку и будем вот так душевно болтать. Не нажремся, как обычно, а просто поговорим. Извините, боссы, вас это не касается! Бервальд, ты вообще первым уехал с последнего корпоратива. А там было много всего веселого. — До меня доходили слухи, — ответил Бервальд. — И я рад, что уехал. Четвертый раунд был посвящен Нобелю и скандинавским изобретениям. Две ведущие силы команды — Ольга и Феличиано — увлеклись закуской и пропустили начало. Тино вышел из-за стола, сославшись на то, что ему нужен перекур. Дневная жара спала, в воздухе чувствовалось приближение первой настоящей грозы. Будничный вечер был тих, движение на улицах начало угасать до утра. Тино встал в стороне от выхода и закурил. Если бы не неоплаченный счет, он ушел бы сейчас. Мысли прояснились, и он понял, что дело вовсе не в том, что он не лучший игрок на соревнованиях умов. Дело в том, что он усиленно пытается быть кем-то другим, что вся его активность сводится к желанию вписаться в роль здорового человека. Этого от него ждут, а он уже и не помнит, каким был раньше. Он не в восторге от своей работы, но спорт нужно чем-то заменить. Ольга мила, но и она в его жизни просто должна занять место той, что ушла, когда он стал невыносим. — Тренер знал, что ты куришь? Тино уже не первый раз удивлялся способности довольно крупного Бервальда незаметно оказываться рядом. — Тогда я не курил, — ответил Тино. — А что бы он сделал, если бы поймал тебя за этим? — Побил бы. Он всегда так делал, когда мы с парнями косячили. — А что считалось… косяком? — Курение, употребление алкоголя, неправильные слова при журналистах, нахождение в женском крыле после отбоя. После отбоя вообще можно было получить за все, кроме сна. Но мы все равно постоянно косячили. Однажды тренер застукал моего приятеля пьяным в комнате девушек. Он курил травку с журналисткой, которая осталась там ночевать из-за непогоды. Это было комбо. Мы думали, что тренер его убьет. В итоге, попало всем. — Скучаешь по нему? — Он был для меня божеством. А исчез, как все остальные. Тино взглянул на Бервальда испуганно. Он был слишком погружен в свои мысли и сейчас выдал лишнюю информацию, но Бервальд, казалось, не заметил. — Ясно, — сказал Бервальд, глядя куда-то в сторону дороги. — Буду бить тебя, если еще раз увижу мусор от еды на столе. Или если услышу, что ты говоришь неправильные слова по телефону. Или торчишь в курилке в рабочее время. Или молчишь, уставившись в кружку, будто у тебя кто-то умер, но ты стесняешься сказать. Пойдем обратно. Бервальд указал в сторону входа и мягко подтолкнул Тино вперед. Это был еще одна упущенная возможность покаяться. — Где вы были? — Ольга изобразила возмущение. — Уже шестой раунд. Тема — кино. Вы знаете, по какому шведскому сериалу был снят британский ремейк с Томом Хиддлстоном в главной роли? Точный вопрос я не помню. — Валландер, — ответил Тино, усаживаясь на свое место. Ольга пробормотала что-то в благодарность и быстро вписала ответ в бланк. — Наконец-то ты проснулся, — сказал Феличиано, и Тино улыбнулся в ответ. — Внимание! — объявил ведущий в микрофон. — Последний вопрос шестого раунда. Этой южной игрой увлекался писатель, родившийся в Санкт-Петербурге и не получивший Нобелевскую премию из-за аморальности одной из своих книг. Эта же игра является одним из центральных мотивов фильма известного шведского режиссера, снятого в середине прошлого века. Назовите имя режиссера и фильм, о котором идет речь. — Слишком длинный вопрос, — сказал Феличиано. — «Седьмая печать» Ингмара Бергмана, — ответил Тино прежде, чем успел понять, что именно он говорит. — Шахматы со смертью, — добавил он, будто извиняясь за отсутствие пояснений. — Видимо, в начале вопроса речь шла о Набокове, — вмешался в рассуждения Людвиг. — У него есть книга про шахматиста. Ольга кивнула, согласившись с аргументами и вписала последний в ответ в бланк. — Тино, ты смотришь арт-хаусных режиссеров? — спросила девушка. — Сколько всего нового я сегодня о вас узнала! А какой фильм ты у него посоветуешь? Я пыталась его смотреть, но каждый раз засыпала. — «Персона» — отличный фильм, — ответил Тино и тут же мысленно выругался. Он ведь только что решил никем не прикидываться, но опять взялся за старое. — Неудивительно, что ты бываешь таким депрессивным, — заметил Феличиано. — Мы как-то смотрели один фильм Бергмана. Я потом два дня ходил в трансе. Голос ведущего возвестил о перерыве и грядущем финальном раунде. Заиграла музыка, народ заполнил площадку в центре бара. — Потанцуем? — предложил Тино Ольге. Внутренний голос просил остановиться. — С удовольствием! — девушка тут же поднялась. — Она танцует со мной! — вдруг подал голос долго молчавший Мэттью и даже ударил ладонью по столу. — Окей, пойдем с нами, — Тино пожал плечами. — Это ведь не медленный танец. — Нет, ты не понял, — не отступал Мэттью. — Я за тобой весь вечер наблюдаю. Ты смотришь на Ольгу неправильно. Феличиано попытался разубедить Мэттью, но Людвиг тихо сказал ему, что это уже бесполезно. — Это как? — спросил Тино. Мэттью обогнул стол и встал рядом с ним. — Хищно, — выдохнул он. — Ты пьян. — Попрошу без оскорблений. — Тебе лучше выйти подышать свежим воздухом. — Ну, давай выйдем. — Твою ж мать, — Ольга закрыла глаза ладонью. — Может, просто посидим? Мне что-то расхотелось танцевать. — А вот он у меня попляшет! С этими словами Мэттью набросился на Тино. По инерции они сбили соседний столик, из-за которого сразу же выскочил крепкий мужчина. В шуме музыки Ольга только расслышала, что «эти двое» испортили платье подружке громилы. В считанные секунды потасовка заполнила паб. Зазвенела посуда, затрещала деревянная мебель, со всех сторон посыпались крики и ругань. Интеллектуальная игра быстро сошла на нет.***
Вновь Тино сидел на бордюре посреди ночного города, как и две недели назад. Щека припухла и пылала изнутри. Рядом сидели Людвиг и Феличиано, стоял Бервальд. Тень раскидистого дерева скрывала их от света придорожного фонаря. — Где Ольга? — спросил Тино. — Она увела Мэттью, — ответил Феличиано. — Нам тоже лучше уйти подальше, пока полиция не обратила на нас внимание. Машины с мигалками стояли на противоположной стороне улицы. Люди в форме выводили скрученных бойцов. Тино согласился, и Феличиано помог ему подняться. — Удивительный парень, — сказал Людвиг, глядя в сторону, где скрылись Ольга и Мэттью. — С этими тихонями всегда непросто. — Не стоило отпускать их вдвоем, — сказал Тино. — А мне кажется, им как раз нужно поговорить, — возразил Феличиано. — Он выпустил пар. — Да уж… — Тино сплюнул кровь на асфальт. — У меня зуб шатается. Что за неделя! — Я заказываю такси, — сказал Людвиг. — Указать ваши адреса? — Я, пожалуй, пройдусь, — ответил Тино. — Подышу свежим воздухом. Бервальд тоже отказался от автомобиля. — Все-таки отличный был вечер, — сказал Феличиано. Все согласились с разной степенью энтузиазма. — Машина будет через минуту. Я вызвал ее на параллельную улицу. — До завтра, — сказал Тино. Улыбнуться не вышло. Феличиано обнял на прощание его и Бервальда и, еще раз махнув рукой, скрылся в переулке. Людвиг последовал за ним. Тино взглянул на Бервальда. Тот рассматривал сбитые костяшки на правой руке. Был ли это момент для покаяния? Тино чувствовал себя усталым, на моральный выбор не было сил. — Нам в разные стороны, — сказал он. Бервальд отвлекся от руки и кивнул. — До завтра. Тино хотел попрощаться, но прощание прозвучало с вопросом. Значит, это момент для покаяния. — Хотя, — начал Тино. — Мне нужно тебе сказать одну вещь. — О чем? Тино замешкался. — Может, пройдемся? — предложил Бервальд. — Ты сегодня сам не свой. Лучше не ходить одному в таком состоянии. Тино кивнул, и они вместе направились в одну сторону. Сквозь затихающий городской шум слышались дальние раскаты грома. Цветущий город спал, разливаясь сладким весенним ароматом. Тино подумал о том, что совсем иначе планировал закончить этот вечер, и испытал облегчение от того, что он заканчивается именно так. Никакого самообмана. — Ты хочешь что-то сказать о прошлой пятнице? — спросил Бервальд. — Да, я хочу признать свою вину… — Что? — Бервальд сбился с шага. — Нет. В этом не может быть твоей вины. — Ты говоришь не о том, — Тино поморщился. — Мне тоже хотелось поговорить с тобой. Я действительно не помню всего, что происходило у меня дома. Но ты не можешь быть виноват. Тино еще раз предпринял попытку остановить Бервальда, но тот крепко взял его за плечи и заставил остановиться. — Извини, — тут же сказал он. — Я что-то… А, впрочем, как и тогда, видимо. Тино, ты… Сейчас так не говорят, но ты нравишься мне. И это моя проблема, знаю. Видимо, в прошлую пятницу я перешел черту. И я прошу прощения. Тино вновь провалился в глухое оцепенение. Бервальд говорил ему что-то и выглядел очень взволнованно, но теперь до Тино долетали только отдельные слова. Гроза приближалась, поэтому Тино сказал: — Скоро пойдет дождь. Бервальд не расслышал его из-за близкого раската грома, но повторять Тино не стал. Он просто пошел дальше. Наверное, сейчас не следовало говорить о своем обмане, поэтому какое-то время они еще шли рядом молча. Первым снова заговорил Бервальд: — Что ты хотел сказать? — Пустяк, — ответил Тино. Возможно, он бы продолжил, но его оборвал дождь, начавшийся сразу с ливня. Яркая молния осветила полупустую улицу, живые изгороди у тротуаров и одинокую автобусную остановку. Тино сам предложил укрыться под ней. — Ты не приставал ко мне, — сказал он, когда они оказались под крышей. Шум воды звучал так громко, что пришлось повысить голос. — Я не знаю, почему сказал это тогда. Вернее, я знаю, и причина очень глупая. Мне показалось, что ты винишь меня во всех бедах. А хотелось обвинить тебя. И эти дурацкие книжки, которые я читал… Тино ждал, что Бервальд что-то скажет, но он молчал. Просто сидел на деревянной скамье и смотрел на Тино без ясных эмоций. Дождь потоком стучал по крыше, лужи покрылись белой пенкой. — Неловко вышло, — наконец-то Бервальд собрал свои мысли в два слова. Тино кивнул и сел рядом, так как буря и не думала заканчиваться. — Я нравлюсь тебе… В каком смысле? — спросил он и почувствовал себя еще более глупо, чем на игре. — Уж точно не качестве помощника. — То есть, — Тино опять замялся. — Ты имеешь ко мне сексуальный интерес? — Грубовато, как твое определение алькова, но смысл примерно такой. — Давно? Ты поэтому взял меня на работу? Бервальд покачал головой. — Нет, это не было моим коварным планом. Скорее, наоборот. Давно ли — не знаю. Мы знакомы три недели. И где-то на второй неделе я понял, что тебя стало много в моих мыслях. — Каких мыслях? — Не думай об этом, — Бервальд хотел похлопать Тино по плечу, но сам отдернул руку. — Это никогда тебя не коснется. Я сказал только потому, что хотел объясниться за свои действия. — Но никаких действий не было. — И не будет. Между моими сотрудниками постоянно возникают симпатии и антипатии, они мирятся и ссорятся, но продолжают работать вместе. Я просто хочу, чтобы мы спокойно продолжили работать. Я знаю, что у тебя нет интереса к мужчинам, и точно не буду его навязывать. И меня вовсе не захлестнула роковая страсть. Ты просто… — Получается, что Солли все не так поняла, — пробормотал Тино. — Что? Солли? — Ничего. Ты тоже не бери в голову. Значит, тебе нравятся мужчины? Бервальд пожал плечами, затем снял очки, чтобы протереть стекла. — У меня не особо получается строить отношения, — сказал он, когда вернул очки на место. — Я даже общался с психологом на эту тему. Вернее, мы много о чем общались, но он все пытался свести к сексуальности. — И что он сказал? Бервальд снова помедлил с ответом, дождавшись, когда мимо проедет автомобиль. — Я пошел к нему, потому что тяжело адаптировался в другой стране. Родители решили, что будет здорово получить образование в Америке. Пришлось расстаться со своей школьной подругой, но это было лишь частью проблемы. А психолог уцепился за эти отношения, сказал, что у меня какая-то подавленная реакция на расставание. А потом и вовсе решил, что отсутствие этой реакции как-то связано с латентной гомосексуальностью. Вернее, там были еще причины, но это долгая история в духе Фрейда. Бервальд периодически замолкал, и Тино напоминал ему о своем присутствии коротким «ну». — Потом я встретил одного парня, и мне показалось, что он мне нравится. Но до этого было слишком много разговоров на тему… С тем парнем я виделся только раз, но с него начались сомнения. Поэтому я встрял в новые отношения. С мужчиной. Но они закончились еще хуже предыдущих. — Как? — Тино понимал, что ведет себя хуже следователя, терзавшего его весь понедельник, но остановиться не мог. Он нервничал и начинал болтать. — Он был преподавателем в университете. Я быстро понял, что это не мое, и попытался слиться. В итоге пришлось переводиться обратно в Швецию, потому что он устроил публичный скандал. Благо, дома удалось все замять. Родители думают, что он просто псих, и я не виноват. — Если это не твое, тогда почему ты решил, что все-таки мужчины? — Я ничего и не решал. Мы еще общались с психологом, потому что вся эта история ввергла меня в пучину депрессии. Он вообще намекал на то, что отношения мне не нужны. Возможно, мне просто не повезло с психологом. Но без всего этого действительно проще. Я привык. — Сколько тебе лет? Ты будто ставишь на себе крест. Даже этот вопрос заставил Бервальда задуматься. — Сейчас еще май? Двадцать шесть, — сказал он. Тино присвистнул. — Мы почти ровесники, а ты уже управляешь кучей людей. Мощная сублимация. — Еще один. В нашей компании полно компетентных людей. Я просто стараюсь им не мешать делать свое дело. Бервальд улыбнулся и прислонился спиной к стене остановки. Тино старался не смотреть на него. Он искал какую-нибудь нейтральную тему и думал о том, как здорово было бы тогда уехать на такси с Феличиано и Людвигом. — Ты всегда хотел заниматься тем, чем занимаешься? — спросил Тино. Бервальд опять покачал головой. Похоже, это был один из его типичных ответов. — Даже не думал. Отец готовил в приемники моего старшего брата, но потому они разругались, и это счастье свалилось на меня. — А кем ты хотел быть? — Я хотел быть как мой дед по материнской линии. Он всю молодость провел на севера Атлантики, дослужился до капитана. А на пенсии начал писать книги для подростков. Бабушка была художницей, и вместе они создавали очень красивые книги. На них я вырос, поэтому сразу после школы и устроился матросом в торговый флот. — Серьезно? Тино даже подскочил на месте. — Да. Я успел год походить по Балтике, пока меня не сослали в Америку. На море хорошо. Нужно много работать руками, а так ты чувствуешь свой труд… В общем, что-то такое. Я хотел поступать в морской университет в Мальме, но практика затянула меня. А ты? У тебя были планы, кроме спорта? Тино сказал, что никогда не видел для себя другого пути. Он по-прежнему был напряжен и излишне болтлив. — Мои родители — профессиональные спортсмены. Мама занималась фигурным катанием, папа играл в хоккей. И оба они выступали на Олимпиаде. Хотя мама занимала далеко не первые места, а папу всегда удаляли со льда на первых минутах за грубую игру. После моего рождения мама ушла с катка, но я видел записи. У нее куча старых травм, и она всегда была против моей спортивной карьеры. Поэтому в пять лет папа отдал меня на хоккей. Там я быстро потерял молочные зубы, и мама все-таки согласилась на мои спортивные занятия, но начала сама тренировать меня в фигурном катании. Получалась у меня не очень хорошо. Плохая растяжка, нет слуха, пластика на нуле. У меня была партнерша — очень талантливая девочка, которая постоянно говорила, что я гублю ее будущее. Из-за нее я и бросил фигурное катание. — Из-за ее слов? — Нет. Девочки обычно растут быстрее мальчиков. И на одной из тренировок я просто не смог ее поднять. Это был большой удар для нас обоих. Она стала считать себя толстой, а я себя — слабым. А потом мы поехали к бабушке и дедушке на рождественские каникулы. Они жили около Контиолахти, где хорошие лыжные трассы. Там папа встретил своего старого знакомого биатлониста, который как раз завершал карьеру и уходил в тренерство. После их разговора я на двенадцать лет попал в биатлон. А фигурное катание до сих пор на дух не переношу. Это, видите ли, не просто спорт — искусство. Бесят. Если бы Бервальд спросил Тино про любой другой вид зимнего спорта, то точно так же получил бы краткий ответ на вопрос, почему этот вид плох. Тино ненавидел всех в равной степени с яростью отлученного. Дождь никак не кончался. Он то едва моросил, то снова спускался ливнем. До дома оставалось совсем немного, и Тино не хотел заказывать такси. Закатав джинсы до середины голени и сняв кроссовки, он шел босиком. Промокший насквозь Бервальд шел чуть сзади. С шумом и брызгами проезжали редкие автомобили и выхватывали из темноты их силуэты. — Я очень удивлюсь, если тебе в пятку ничего не воткнется, — сказал Бервальд. — Нам, городским жителям, нужно быть ближе к природе. — Только не пей дождь. Я даже думать не хочу, какая химическая смесь выпадает над городами. — Для бывшего матроса ты слишком недоверчив к воде. — У этих луж нет карты глубин. Казалось, что в городе больше нет людей. Улицы были пусты, но кое-где в окнах горел свет. Тино чувствовал, как его переполняет восторг перед стихией. Вспомнился тот эйфорический вечер с концертом, на который он имел глупость привести Бервальда. Не тогда ли все началось? Не был ли он слишком сентиментален? — Ты не злишься? — спросил Тино, не оборачиваясь. — На что? — На то, что я обманул тебя тогда. — Честно говоря, меня слишком радует собственная чистая совесть, чтоб злиться. Только немного грустно от того, что мне нужно оплачивать ремонт соседям, которых мы затопили. — Не факт, что это сделал ты. — Мы этого все равно не вспомним. Если, конечно, ты еще что-то от меня не скрываешь. Тино заверил Бервальда в том, что ничего больше не скрывает. — Мы пришли, — сказал он, указав на пятиэтажный дом с желтыми стенами. — Извини, зайти не предлагаю. Вдруг ты воспримешь это как предлог. Бервальд улыбнулся, глядя на Тино сверху вниз. — Еще раз говорю тебе — не стоит волноваться. Я не маньяк и не буду тебя преследовать. То, в чем ты меня обвинил, едва ли возможно. Не знаю, как поверил. — Ну, смотри у меня. Тино отвернулся, чтобы посмотреть на свое окно — свет не горел, скорее всего, Эдуард спал. Все произошедшее вдруг показалось ему смешным и нелепым, и он едва не рассмеялся. — До завтра, — сказал Бервальд. Тино обернулся. Он ясно почувствовал, что завтра будет совсем иным, и никогда больше он не сможет подпустить Бервальда так близко. Не потому, что боится его, а потому, что не хочет быть жесток. — До завтра, — сказал Тино. После махнул рукой и скрылся в подъезде. Свет в квартире действительно не горел, но Эдуард не спал. Как горный орел, сидел он на подоконнике, укрывшись за шторой. Увидев отблеск коридорной лампочки в стеклах его очков, Тино вскрикнул. — Что это было? — спросил Эдуард шепотом, словно кто-то мог их подслушать. — Что? — не понял Тино. — Какого черта босс провожает тебя до дома? Вы гуляли под дождем? Что происходит, братишка? — Хватит шептать, мы меня пугаешь. — Это ты меня пугаешь. Вы слишком долго стояли рядом. Я боялся увидеть что-то непотребное. — Зачем смотрел, если боялся? Все в порядке, Эд. Ложись спать. Расскажу все завтра, а пока я в душ. Замерз, как псина. Чуть позже, стоя под душем, Тино решил, что ни одна живая душа не узнает о сегодняшнем разговоре с Бервальдом. Особенно, Эдуард.