Старые привычки

Другой субботний вечер, другой фильм и другой разговор по телефону с Лестрейдом. На этот раз Лестрейд звонит ему. — Я хотел попросить об услуге, — говорит он, что объясняет неожиданный звонок. — С тех пор как мы переехали и персонал сократили, количество служебных машин уменьшилось. Майкрофт живет в мире, где секреты и услуги являются разменной монетой. А учитывая лояльность Лестрейда в целом и внимание к редким, вежливым предложениям Майкрофта, он остается ему должен. Немного неожиданная просьба, но маленькое перераспределение средств округа ему более чем по силам. — Сколько дополнительных машин вам нужно? — Что? Нет. Я просто думал об этой пятнице, Бейкер стрит, может, меня подвезут? — Лестрейд почти смущен. — Такси в пятницу почти не найти, и я мог поехать на метро, но мне лень. Я подумал, что это в нескольких минутах от вашего маршрута, так что... Да. Услуга. Если вам удобно. Просьба такая незначительная, что почти не тянет на просьбу. — Назовите время, и я устрою для вас машину. — Пригласили в семь, так что в шесть тридцать должно быть как раз. — Без проблем. — Спасибо. — Следует пауза, слышно как Лестрейд что-то записывает. — Увидимся в пятницу. — Сомневаюсь. — Вы не придете? — Лестрейд спрашивает немного встревожено. — Почему? У вас какой-то тайный страх новоселий? — У меня нет никаких тайных страхов, — отвечает Майкрофт. Его страх Эвр вряд ли можно назвать тайным. — Но я не приглашен, следовательно, я не приду. — Шерлок пригласил через сообщение, — говорит Лестрейд, осторожно обходя самый вероятный вывод: что Шерлок специально его не пригласил. — Может, он еще не закончил их рассылать? Справедливости ради, следует признать что он не получал никаких сообщений от Шерлока. Или звонков. Обычно Шерлок не звонит первым, так что Майкрофт и не думал об этом. Шерлоку незачем было звонить, но вероятность что он послал сообщение, остается. Маловероятно, но возможно. — Может, у него нет моего нового номера. — Я должен ему передать его? Майкрофт с легкостью может себе это представить. Как Лестрейд передает внимательно переписанный номер, скорее всего, на ярком стикере, и ухмылку Шерлока. — Вы можете попробовать, но не ждите благодарности. Скорее всего, он у него уже есть, или вообще не нужен. Слышно, как Лестрейд тихо ворчит. — Как часто вам хотелось быть единственным ребенком в семье? — Довольно редко. Было время, когда я... — Майкрофт замолкает, но уже поздно. У Лестрейда инстинкты хорошего полицейского, а также нужное соотношение внимания и решительности чтобы провести очень успешные допросы. Майкрофт знает, что тот не оставит тему, пока не раскроет ее до конца. — Когда вы что? — скука в голосе Лестрейда кажется почти правдивой. Бесполезные банальности. Ничего важного. — Ребенком я много читал. Какое-то время я был почти влюблен в идею школы-пансиона. Рутина и строгий порядок, официальный свод правил поведения и ясная направленность взаимоотношений больших групп в ограниченном пространстве. Это его привлекало, особенно в сравнении с поверхностным домашним присмотром. — Всегда думал, что вы именно в такой школе учились. Это всё акцент, манеры, одежда по протоколу: все явные социальные черты госслужащих определенного уровня. Майкрофту нравятся сшитые на заказ костюмы, он ценит четкое произношение, а цивилизованность позволяет обществу гладко идти вперед. Но большинство людей обращают внимание только на яркие признаки и делают самые примитивные выводы. — Боюсь, это была обычная школа. Хотя Шерлок был на домашнем обучении до самого университета. Лестрейд со свистом вдыхает, потом говорит: — Шерлок? На домашнем? Бедные ваши родители... — Это было не столько обучение, сколько разрешение самому заняться чем угодно. Ему это подошло идеально. Шерлок всегда лучше воспринимал свободу и выбор, чем правила и порядок. К тому же, он так и не научился подчиняться правилам и все еще по-детски стоит на своем. Но все о нем беспокоились, а Шерлок никогда не хотел в школу как Майкрофт, так что потакать ему считалось так же важно, как и занять его чем-нибудь. — Из-за этого вам хотелось быть единственным ребенком? Потому что Шерлок мог сидеть дома? Его юность была наполнена книгами, философией и науками, математикой и литературой. Школа была скучной, но необходимой, и уже тогда Майкрофт понимал, что пренебрежение социальными нормами сейчас ограничит его возможности в будущем. — Будь я единственным ребенком, я пошел бы в закрытую школу. — Вероятно, у ваших родителей могло быть свое мнение насчет цены занятий. — Вы в самом деле думаете, что нашим родителям нужно было платить за наше обучение? — мысль Майкрофта изумляет. — Школьные стандарты вряд ли могли представить преграду. Лестрейд смеется. — На мгновение, я забыл, что разговариваю с Холмсом. Моя ошибка. — Смотрите не повторите ее, — говорит Майкрофт, хотя большинство людей делают эту ошибку снова и снова. — Что вас удерживало? — у Лестрейда замечательная способность не отвлекаться от темы. — От пансиона? Правда в том, что Майкрофт не хотел оставлять Шерлока одного. Шерлок стал нервным после того, как они переехали, резким и жестоким, но он все еще был его братом. Он не сомневался, что родители любили Шерлока, но в то же время он не доверял их суждению, их способности распознать опасность и защитить его, если потребуется. Они поддерживали Шерлока, но были не в силах успевать за ним интеллектуально. Майкрофт был не в силах чем-то помочь с Эвр, он не был достаточно умен, чтобы понять ее ход мыслей или мотивы поступков. Но он был умнее Шерлока, он мог быть на три шага перед ним, мог убедиться, что он не станет таким же извращенным и опасным. Но он мог это сделать только будучи рядом. Ему нужно было оставаться рядом, чтобы следить за Шерлоком и присматривать. — Я мог прийти домой через время и обнаружить, что Шерлок взорвал мою комнату. Думаю, Бейкер-стрит хороший пример того, как часто вокруг Шерлока случаются взрывы. — Обычно, это все же не его вина, — легко допускает Лестрейд. — В любом случае, вы должны прийти в субботу. Семь вечера. — Это новоселье уже прилично припозднилось. Шерлок переехал назад уже пару месяцев. — Это для Джона и Рози, они официально заселяются. — Но неофициально они там живут уже сколько, пару недель? — Майкрофт не в курсе подробностей, но это же очевидно. Куда Шерлок идет, туда Джон следует, и наоборот. Раз на Бейкер-стрит можно жить, Джон туда вернулся. Его следы и следы ребенка были в квартире повсюду на его дне рождения. — Ну-у, Джон наконец отказался от своей отдельной квартиры, так что теперь это действительно официально, — Лестрейду явно весело, что неуместно, учитывая ситуацию. — Они устраивают из верхних комнат детскую и игровую для Рози. — Миссис Хадсон сдает им оба помещения? — на третьем этаже только две комнаты. Если обе преобразили, значит, у Шерлока с Уотсоном одна спальня на двоих. Майкрофт всегда находил секс физически приятным — химия, телесность, но бессмысленным сразу после действа. С другой стороны, Шерлок всегда избегал этого. Прятался и убегал, будучи не в состоянии отделить физическую близость от эмоциональной связи. Он был настолько сентиментальным, что верил, будто одно от другого неотделимо. Если его брат и мог изменить мнение, то только ради Джона Уотсона. Даже если жена Уотсона всего пару месяцев как в могиле. Майкрофт вспоминает их в Шерринфорде. Шерлока, совершенно разбитого у стены, и Уотсона, стоящего перед ним. Он еще никогда не видел, чтобы кто-то был так близок к Шерлоку, в состоянии достучаться до него в самой отчаянной ситуации, в состоянии поддержать и поднять Шерлока обратно на ноги. Именно в тот момент было кристально ясно, в кого из них Шерлок выпустил бы пулю. Смерть Майкрофта могла причинить Шерлоку боль, но смерть Уотсона попросту сломала бы. Такого развития событий следовало ожидать, теперь он это осознает. — Кажется, да. Приходите в пятницу, сами увидите. Если Лестрейд и понимает что означают эти перемены в жизни брата с Уотсоном, то никак этого не показывает. Он достаточно наблюдателен и должен был догадаться, но у каждого свои слепые пятна. — Меня все же не пригласили. — Я вас приглашаю. Джон сказал, что я могу прийти с кем-нибудь, так что вот ваше официальное приглашение. — Его с трудом можно назвать официальным. — А вы предпочли бы приглашение на сусальном золоте? Доставленное вместе с розами и конфетами? Майкрофт моргает, судорожно переосмысливая разговор в этом неожиданном свете. Он смотрит перед собой на черно-белое изображение, вычисляя другие признаки флирта. Лестрейд всегда был дружелюбным, легким на подъем. Охотнее общался с Майкрофтом — и интересовался им — чем другие люди. Присматривать за ним по просьбе Шерлока это и предусматривало, но сексуальное влечение объяснило бы все остальное. — Тогда пригласите меня на свидание по всей форме, если вы это имеете в виду, — отвечает Майкрофт, потому что Лестрейд привлекательный, и далеко не дурак — две черты, которые для Майкрофта обязательны в партнере. Если он ошибся, Лестрейд может легко обернуть все в шутку, но он очень редко ошибается. — Приходите на новоселье вашего брата, — говорит Лестрейд, по тону можно легко понять, что сейчас он закатывает глаза. — Приглашаю вас на свидание. — Заберу вас в шесть-тридцать. *** Майкрофт получает сообщение в пятницу, в шесть-пятнадцать. Шерлок так раздражен, что Майкрофт чувствует это через текст. «Джон говорит, что я должен тебя пригласить. Семь вечера. Бейкер-стрит. ШХ» И сразу же за этим: «Пожалуйста, скажи, что тебя нет в Лондоне. ШХ» Майкрофт раздумывает пару мгновений. Он может прислушаться к желанию Шерлока и отказаться, может позвонить Лестрейду и сказать, что случилось что-то непредвиденное, но он не хочет. Он уже запер кабинет и стоит в ожидании лифта. Он поднимает свой телефон, чтобы напечатать: «Жаль, но я тебя огорчу. Скоро буду. МХ» *** Когда машина доехала до Нового Скотланд Ярда, Лестрейд уже ждал снаружи, в своем плаще. Точно в шесть тридцать Майкрофт дотягивается до противоположной двери и открывает ее. — Привет, — с широкой улыбкой говорит Лестрейд. Он в офисной одежде — темно-серый костюм, пара верхних пуговиц на белой рубашке расстегнуты. Но ткань сидит плотнее, материал лучше качеством. Майкрофт это ценит. — Добрый вечер, — отвечает Майкрофт и переводит взгляд обратно на телефон в своих руках. Поездка медленная — занимает минут на двадцать больше из-за вечерних пробок, а после насыщенного дня осталось доделать кое-какие мелочи. Боковым зрением он видит, как Лестрейд тоже вытаскивает свой телефон, проверяет почту, а потом раскладывает пасьянс, но не отвлекает его. Не отвлекает несколько минут. — Если вам скажут, что вы очень компанейский, не верьте, — говорит Лестрейд. Пасьянс не складывается, и он нажимает «новая игра». — Ша. Майкрофт возвращается к вычислению норм прибыли с учетом реинвестирования, и чистой стоимости для следующих семи лет. Принимая во внимание колебания цены на нефть и расширение инфраструктуры на настоящий момент... — Ша? — повторяет Лестрейд, поднимая бровь, едва сдерживая ухмылку. — Пока что это свидание не стоит даже своего приглашения. Майкрофт поднимает руку, требуя тишины. Он оценивает, какие интересы ему следует защищать, и чем при надобности можно поступиться. Потом отправляет еще три письма — каждой из сторон, и одно внутреннему финансовому комитету, в попытке объяснить свои доводы и избежать еще одного совещания — потом поворачивается к Лестрейду. — К сожалению, это не могло подождать до утра, — говорит он, пока машина поворачивает на Бейкер-стрит. — Вы будете заняты с телефоном весь вечер? — Лестрейд не кажется раздраженным, скорее любопытным. Хорошо встречаться с кем-то, кто понимает, что такое ненормированный график. Вероятность того что сообщения будут прочитаны, одобрены и приняты к действию без уточнений крайне мала. Без переговоров и обхаживаний не обойдется, и он сильно сомневается, что за вечер получит менее пяти звонков. — Возможно. Лестрейд выпрямляется на сидении, изучая его. В его улыбке определенно поубавилось веселья. Кажется, он предпочел бы ничего не говорить, но всё же спрашивает. — Может, из офиса будет удобнее? Офицер полиции. Привыкший работать с физическими папками, и аккуратно все заполнять. — Это бы сделало все только утомительнее. Я помню нужную информацию. — Вы помните все, — расслабленно откидывается на сидение Лестрейд. — И все же это не ускоряет процесс так, как должно бы. Лестрейд хихикает, и открывает дверь, когда машина останавливается. Наверху, Шерлок пристально его изучает. Он видит, что Лестрейд и Майкрофт приехали вместе, но не считает это достаточно интересным, чтобы сказать вслух. Его интересует другое. — Где ты был на этот раз? Сингапур? Бруней? Нет, Абу Даби и Дубай. Уверен, это потрясающее применение твоих способностей. Майкрофт крепче сжимает свой зонт. Быть посыльным между восточными королевскими семьями в ссоре не доставляет ему удовольствия. Но финансовая нестабильность еще неприятнее, а успех этих переговоров даст ему право ставить свои условия в дальнейшем. — Если хочешь сделать что-то хорошо, иногда надо самому запачкать руки. Образно говоря. — Образно, — передразнивает его Шерлок. Он поворачивается к Уотсону и показывает пальцем на Майкрофта. — Мой брат никогда не возьмется за дело, которое можно поручить кому-то еще. Предполагается, что это должно поддеть Майкрофта, но это чистая правда. — Если задача по силам кому-то другому, мне незачем беспокоиться. — Так, вы двое, — восклицает Лестрейд, перебрасываясь с Уотсоном долгими понимающими взглядами. — Мы на вечеринке. Споры свести к минимуму. — Мы не спорим, — отвечает Майкрофт, в то время как Шерлок заявляет: «Майкрофт начал!», что, конечно же, не так. — Как я начал? — Ты пришел, — говорит Шерлок. Вот серьезно — что на такое ребячество можно ответить? Сам Аристотель был бы в затруднении. К счастью, Майкрофту кто-то звонит, и он с чистым сердцем может оставить разговор. Он принимает звонок на лестнице. Не то чтобы многие гости хорошо говорили по-арабски, но он не хочет, чтобы Шерлок подслушивал, как он согласует условия и обещает переговорить с другой стороной. Разговор занимает десять долгих минут, и он с особым удовольствием завершает беседу, даже если должен сделать это крайне вежливо. Он не успевает вернуться к вечеринке, как телефон звонит опять. Он объясняет то же самое по второму кругу. Игнорирует предложение второй стороны полностью, обещает передать дальше их соображения. Лестница слишком узкая, чтобы по ней пройтись, так что он обнаруживает себя в верхних комнатах, торчащим у неплотно закрытых дверей в то время как объясняет — простыми словами, людям, уверенным, что они так же умны — что прав тут он. Стены покрашены в приглушенный мятный цвет, никаких стереотипных детских комнат. В углу стоит белая детская кроватка, судя по качеству дерева и фурнитуры — из Икеи, и комод в тон у противоположной стены, вместе со старой одиночной кроватью. Кто-то может подумать, что это комната Уотсона, но на заправленной кровати легкий слой пыли — ее не трогали более пяти дней. Он издает уместные восклицания, и соглашается с кем-то, кто предположительно руководит полисом, и наконец-то завершает звонок. Он сжимает пальцами переносицу, и целое мгновение представляет себе, как отключает телефон. Не самое разумное действие, но очень заманчивое. Майкрофт вздыхает, потом быстро проверяет почту и опускает телефон в карман. Следующая комната очевидно игровая. Тут полно ярких пластиковых игрушек, а стены выкрасили в веселый лимонный цвет. И никакой мебели, если не считать пару набивных кресел и подушек на полу. По ковру можно ясно читать историю этой комнаты, где часто бывают Шерлок с Уотсоном, где игрушки разбрасывают после игр, и где Рози очевидно обожают. Такого будущего для брата он вряд ли ожидал: ребенок, партнер и семейная жизнь, разбавленная работой. Неожиданно конечно, но предпочтительней того, чего он всегда боялся. — Боже! — восклицает у двери Уотсон и отмирает. Ясно, что он не видел никого, пока не зашел. — У меня чуть инфаркт не случился. — Мои извинения, — отвечает Майкрофт, даже если никогда не старался звучать искренне, извиняясь за беспечность других людей. — Все в порядке, — Уотсон трясет головой и пожимает плечами. — Я просто не ожидал никого здесь встретить, вот и все. Меня послали принести зайчика. — Белого, — спрашивает Майкрофт, показывая на плюшевое ухо под грудой других игрушек в ближайшем углу, — или синего? На этот раз он указывает на зверька что лежит на рассыпанном конструкторе Лего. — Синего, — поднимает его Уотсон и рассматривает. — Белый ее чем-то пугает. Майкрофт кивает. Не то чтобы у него было свое мнение насчет плюшевых игрушек, или насчет детей в целом. Уотсон хмурится, все его лицо отражает мысленный процесс. — Вы ждете другого звонка? — Мне, несомненно, позвонят еще, но не так скоро. — Вы знаете, что Шерлок посещал сестру? — руки Уотсона напрягаются на мгновенье, и он сжимает игрушку. — Он сказал, вас не было в списке посетителей. — Как Шерлок уже говорил, я верю в перепоручения, где возможно. — Поэтому вас там не было? Уотсона нельзя назвать идиотом. Поэтому он должен ему больше нравиться но, как и в большинстве случаев с Шерлоком, чувство в лучшем случае двоякое. Почти всю свою жизнь он старался защищать Шерлока, а тот всегда отвергал и критиковал его меры. Потом приходит доктор Уотсон, и Шерлоку есть дело до его мнения. Ему важно, что Уотсон думает о нем, и когда Уотсон ругает его за то, что он ставит свою жизнь под удар, Шерлок прислушивается. Майкрофт крайне признателен, что Шерлок нашел кого-то — чтобы заботиться, прислушиваться, кого-то, кто делает его счастливым, просто находясь поблизости — и крайне разочарован, что Шерлоку понадобился кто-то достаточно безрассудный, чтобы бежать с ним навстречу опасностям. — Не вам спрашивать о моих мотивах, доктор Уотсон. — Тень удивления на лице Уотсона заставляет его сбавить тон до более вежливого, безличного. — Ноги моей больше не будет в Шерринфорде. Уотсон хмурится в беспокойстве (за Шерлока), вине (за отношения с собственной сестрой), а еще на его лице можно прочитать какое-то осуждающее неверие насчет Майкрофта. — Но она ваша сестра и... — И мы видели, как она застрелила женщину, что очень любила свой цветочный сад. Она утопила двух невинных, одного виновного, и вас тоже оставила тонуть. За ней тянется вереница трупов охранников, застреленных из собственного оружия, а некоторые и вовсе сами наложили на себя руки. Я не буду находиться с ней в одной комнате. Уотсон смотрит на него, не обрывая зрительного контакта. — В таком случае, — твердо говорит он, — вечеринка этажом ниже. *** Чтобы ответить на следующий звонок, Майкрофт спускается вниз. Он проверяет, не заперта ли дверь, и выходит на улицу. Здесь немного прохладно, но куда уютнее, чем там, где ему, очевидно, не рады. В конечном итоге, он добивается согласия хотя бы в теории. Оформление бумаг займет ещё пару дней, но ему было важно принципиальное согласие. Он дописывает оповещение про договоренность, когда дверь за ним открывается. Он бросает взгляд через плечо, но это всего лишь Лестрейд. Лестрейд, которому нет нужды читать через плечо. Лестрейд, который весь вечер провел за весёлым разговором с Уотсоном и медсёстрами из его отделения. Он нажимает «отправить» и поворачивается к нему. — Да? Лестрейд засовывает руки в карманы в поисках тепла. Это совершенно портит посадку костюма. — Свидание вам не удается. Сегодня вы общались со мной минут пять, не больше. — Тогда не бойтесь отменить его, — говорит Майкрофт и обновляет страницу, в ожидании ответа. Его работа требует некоторых жертв, и свободное время — одна из них. Будет лучше, если Лестрейд осознает это сейчас и прекратит все. Майкрофт не собирается извиняться за неизбежное. — Оно того не стоит, — пытается шутить он. — Я просто не могу понять — у вас тяжёлый день, или вы с помощью телефона просто избегаете свидания, на которые жалеете, что согласились. Прямолинейность, с которой Лестрейд озвучивает факты, кажется почти милой. Просто запрос на информацию, никаких признаков эмоционального шантажа или вины. — Первое, я вас уверяю, — бросает он взгляд на Лестрейда и обнаруживает, что тот улыбается. — Есть шансы, что вы вернетесь обратно на вечеринку вместе со мной? — Я жду еще одно письмо. А вечеринки... — Не ваша сцена? — Не моя сцена, не мой акт, даже не моя пьеса, — отвечает Майкрофт, отчего Лестрейд улыбается только шире. — Тогда я поднимусь и попрощаюсь, и вы сможете довезти меня до дома, — говорит Лестрейд, словно подтверждая давний план. — Хорошо? — Приемлемо, — отвечает Майкрофт, и открывает только что прибывшее сообщение. *** Квартира Лестрейда выглядит аккуратно и функционально, если не обращать внимания на кружки в раковине и мелкие брызги от зубной пасты на зеркале в ванной. Он ожидал увидеть именно такой тип квартиры. Он не ожидал, что матрас будет таким удобным и мягким, но очень рад, что ошибся, когда пришпиливает Лестрейда к кровати. — Ебать, — стонет Лестрейд, когда они отрываются друг от друга чтобы успокоить дыхание. — Думаю, ты мог бы выразиться конкретнее, Грегори, — говорит Майкрофт, и кусает его за мочку уха. — Ебать, да, — повторяет Лестрейд, и целует его снова. *** — Ты можешь остаться на ночь, — предлагает Лестрейд, лениво потягиваясь под покрывалами. Он все еще голый, волосы торчат во все стороны, а на ключице темнеет метка. Майкрофт не думал о последствиях, когда ее ставил — он ни о чем не думал, кроме настоящего момента — но оставлять такие личные метки плохая идея. Он не тот человек, что будет таким образом заявлять свои права; ему хорошо известно, что такие постельные игры надолго не затягиваются. Он не должен делать заявления, если не имеет намерения следовать им. — Мне надо поработать утром, — Майкрофт приглаживает рубашку и натягивает жилет. Он наугад застегивает пуговицы, так как оторвать сейчас взгляд от Лестрейда будет преступлением. Глаза Лестрейда закрыты, он почти заснул обратно, рот приоткрыт. Одной рукой он прикрывает лицо, и можно заметить, как цвет кожи на предплечье становится светлее от бицепса (явно предпочитает футболки летом) к плечу, и еще светлее на груди и животе. Все же цвет тут не такой бледный, как на бедрах, не то чтобы он видел их сейчас воочию. Он также может видеть редкие седые волосы на груди — тонкая дорожка темнеет, спускаясь ниже. Лестрейд выглядит... ленивым и сытым. Достаточно уверенным, чтобы потягиваться, показывая столько голой кожи, слишком довольным жизнью, чтобы переживать о скромности. Майкрофт выуживает свои запонки из кармана жилета, и вынужден оторвать взгляд, чтобы их застегнуть. Потом подбирает свой пиджак и туфли. — Я закрою за собой дверь, — говорит он, потому что человеку, достаточно предупредительному, чтобы держать смазку, презервативы и влажные салфетки в прикроватной тумбочке, вряд ли понравится вставать посреди ночи, чтобы проводить гостя. — Пасиб, — бормочет Лестрейд, зевает и поворачивается на другой бок.