***
— Жон… — Руби ахнула. Неровное дыхание спадало с её губ. — Я не продержусь дольше. Её лицо было искажено отчаянным усилием. Одна из её рук потянулась, чтобы взять его руку, сжимая с такой силой, что парень думал, что его кости сломаются. — Всё в порядке, Руби, — сказал он, глядя на неё сверху вниз. Он откинулся назад, надеясь предложить ей как можно больше комфорта. — Я здесь с тобой. — Я так близко… Нет. Этого не случится. Ей придётся продержаться дольше. Ради неё. Ради них всех. — Думай о счастливых мыслях, Руби, — поддержал он. — Подумай о том, кто и что делает тебя счастливой. Ты можешь это сделать. Я знаю, что ты можешь. Глаза Руби были закрыты, и ее лоб сосредоточенно сжался, когда она пыталась сохранить свою человеческую форму. Её милая и, откровенно говоря, очень симпатичная человеческая форма. Серебряные глаза были скрыты от его взгляда, но ее бледную, нормально окрашенную плоть было видно. Однако гораздо большим было отсутствие ее рогов. Полное их отсутствие. Руби выглядела как нормальная девушка. Она могла бы гулять по улицам Вейла, и никто бы ничего не понял. Жон не мог подавить улыбку, когда он смотрел на очаровательную девушку, практически дрожащую, когда она пыталась сохранить форму. Он потерял счет того, как долго она смогла это выдержать, но он знал, что это, несомненно, новый рекорд для их тренировок. — Янг, — тихо сказала Руби. — Ты. Вайс. Я так сильно люблю свою сестру. Я люблю своих друзей. Даже если Вайсс этого не признает, я знаю, что она моя подруга! Маленький радостный смешок выскользнул из его рта. Да. Это было то, что ей нужно было сделать. Это были мысли, о которых ей нужно было подумать. Ей нужна была связь со своей человеческой стороной. Не только чтобы помочь сохранить ее человеческую форму, но и вспомнить, кем она была когда-то. Человеком таким же, как он. Не заключенная, а раб этого монстра Салем. Жон был удивлен, когда девочка перед ним потянула сжатую руку приблизив его достаточно близко, чтобы их тела соприкасались. Она обвила свободной рукой его талию, прижимая его к себе, а ее безупречный человеческий лоб уперся в его грудь. — Я люблю проводить время с тобой, — продолжила она. — Я люблю спать рядом с тобой. Мне нравится, когда ты меня хвалишь. Не мог бы ты меня похвалить, Жон? Блондин почувствовал, как его сердце забилось в груди от внезапного физического воздействия Руби. От ее слов. Учитывая, как он каждую ночь спал с ней и с Вайсс, их нынешние отношения были странно близки. Вряд ли это был первый раз, когда он обнимал девушку, но в сочетании с тем, что она говорила… он не хотел ничего, кроме как наклониться и поцеловать ее красивые красно-черные волосы. Если бы это помогло ей стать более человечной… Жон наклонился, приблизив его губы к её уху. — Я думаю, ты невероятна, Руби, — мягко прошептал он. — Ты такая добрая и милая. Ты лучший друг, которого я когда-либо мог знать. Это была правда. И с его собственной эгоистичной точки зрения, это была одна из самых душераздирающих частей всей этой ситуации. Он и Руби прекрасно бы жили в реальном мире. Их личности прекрасно взаимодействовали. Он бы не удивился, если бы ей понравились такие вещи, как видеоигры и комиксы. Он хотел показать ей эти вещи, но у него не было никакого способа получить их. Может быть, Хейзел или даже Тириан смогут выйти в нормальный мир и заполучить их. Или, может быть, не Тириан. С его послужным списком, человек, вероятно, купит им какую-нибудь Мистральскую порнографию под видом графического романа. Блейк наверняка понравятся все сцены с щупальцами… Эти мысли исчезли из его головы, когда он почувствовал, что дрожь Руби прекратилась. Когда он посмотрел на нее, девушка сделала шаг назад и посмотрела на него блестящими серебряными глазами. Самая яркая улыбка на ее губах. — Ты действительно это имел в виду? — с надеждой спросила она. На её лице не было никаких следов борьбы или усилий. Она все еще держала его руку, и он ободряюще сжал её. — Да. — Подошла пора пальцев убрать несколько багровых локонов от ее глаза. — Посмотри на себя. Ты сделала это. Ты в своей человеческой форме. В мгновение ока Руби наклонилась вниз, осматривая тело. — Я… — прошептала она. — Я сделала это! Сердце Жона наполнилось гордостью от этой победы. И он не ошибся, это была победа. Не для Салем и её планов по обучению армии гибридов для проникновения в царства людей. Нет, это была победа для Руби. Для её собственного счастья и благополучия. Для ее собственного шанса освободиться от этого страдания и жить нормальной, счастливой жизнью. Если бы он мог помочь этому, то, возможно, приход сюда в эту школу не был ошибкой в конце концов. — Ты сделала это, — радостно согласился он. В его глазах навернулись слёзы, когда он увидел, как она счастлива. — Я так горжусь тобой, Руби. — Я человек! — гордо заявила она. Трагично. В глубине души она действительно была человеком, и она даже не осознавала этого. — Да, — согласился он. — Ты абсолютно точно человек. Она обернулась к нему, выпустив его руку только для того, чтобы втянуть его в сокрушающие кости объятия. Обе ее руки обвились вокруг его туловища, и если бы не его аура, его позвоночник наверняка сломался бы. — Спасибо, Жон, — счастливо сказала она, когда ее голова снова нашла его грудь. — Спасибо… Что еще он мог сделать, кроме как ответить на ее объятья? Это было не просто для галочки. Это не было сделано из-за обязательств. Он хотел обнять ее. Он хотел, чтобы она чувствовала тепло и любовь. Он хотел разжечь угли человечности, которые существовали где-то внутри нее. Жон держал Руби рядом с собой, совсем не чувствуя себя неловко или застенчиво, когда он держал ее в течение долгих секунд. Как его руки нашли свои места на ее спине. Когда его щека опустилась на ее безрогую голову. Он ничего не хотел больше, чем остаться так навсегда. Чтобы приютить эту невероятную девушку в своих руках. Защитить и спасти её от ужасов, которые она перенесла. К сожалению, жизнь выбрала разные судьбы для них обоих. Жизнь определила, что они будут пойманы в ловушку в этой школе. — Жон, — прозвучал знакомый грубый голос позади него. Неохотно позволив Руби выскользнуть из его объятий, Жон обернулся и увидел массивную фигуру Хейзела, стоящую в дверях. На его лице не было никаких признаков эмоций. Не было никаких признаков того, что он делал с Руби, в глазах этого человека было бы неверным. Он просто стоял там, как стоит, всегда. — Профессор Райнарт! — Руби взвизгнула взволнованно. Не заботясь о мире, о том, что ее поймали с поличным, она так поступила с Жоном. — Посмотри на меня! Посмотрите, какой я человек! Опять же, может быть, в этом и был смысл. Может быть, Хейзел будет молча радоваться тому, что Руби делает такой большой прогресс в продвижении плана Салем. Горловой шум прозвучал в горле мужчины. — Понятно, — сказал он нейтрально. — В любом случае, Салем хочет, чтобы ты поговорила с заключенным. Заключенный? Жон не знал, что здесь, в школе, есть еще кто-то, похожий на него. Ему в каком-то странном смысле повезло, что с ним обращались, как с любым другим гибридом, а не с заключенным? Руби кивнула, и Жон заметил, как ее прежнее волнение покинуло ее лицо. — Хорошо, — сказала она, почти так же бесчувственно, как и сам Хейзел. — Должен ли я пойти? — осторожно спросил Жон. Он хотел узнать больше об этом заключенном. Более того, он хотел быть там с Руби на случай, если она действительно опасается говорить с ним. — Салем приказала мне привести тебя к ней. Холод пробежал по позвоночнику Жона. В последний раз, когда он говорил с этой женщиной… Образ ее кулака, пробивающего его броню и грудную клетку, заполнил его разум. Салем была монстром, которого он никогда больше не хотел видеть. Независимо от того, сколько или мало насилия она нанесла ему. — О, повезло! — Руби надулась. — Я должна поговорить с этой женщиной, а ты поговоришь с Салем? Я думаю, ты действительно лучший ученик… Счастливый. Лучший студент. Все, что Руби знала о нем, было ложью. Как и все, что она знала о себе. — Ну, скоро увидимся, — сказала она и начала идти. — Веселись с Салем! Он знал, что это будет невозможно, независимо от того, насколько оптимистичным он пытался казаться. Хейзел указал головой на Жона, чтобы последовал за ним, и Жон пошел. Не то чтобы он мог отказаться от его приказов или приказов Салем. Путешествуя по знакомым залам школы, Жон вскоре достиг точки, в которой он не был с первых дней в академии. Место, в которое он никогда бы не рискнул соваться по собственному желанию. При взгляде на невероятно высокую спиральную лестницу, дрожь пробежала по его телу при мысли о том, с чем и с кем он столкнется. — Ты знаешь дорогу, — сказал Хейзел, останавливаясь перед первой ступенью. Жон кивнул. Несмотря на то, что это было так давно, он слишком хорошо помнил, что мужчина сказал ему. — Так высоко, как я смогу, — заявил он, используя слова Хейзела их первой встречи. — Там может быть немного Гримм на пути. Крепкий мужчина кивнул. — Правильно. Хотя на данный момент я не думаю, что несколько Провидцев или Беовульфов будут для тебя большой проблемой. Провидцы. Он был незнаком с таким Гримм. Скорее всего, он просто не мог связать имя с типом существа. Однако то, что сказал Хейзел, было интересно. Неужели этот человек действительно верил, что Жон способен самостоятельно сражаться с Гримм? С его обычным мечом? Жон посмотрел вниз налево от него, и его рука инстинктивно пошевелилась, чтобы почувствовать рукоять лезвия его семьи. По крайней мере, он не был полностью беззащитен здесь. — Полагаю, мне лучше пойти… — сказал он, больше думая вслух, чем желая расстаться с Хейзелом. Ворчание закрепило его решение. Сделав первый шаг, Жон начал подниматься по лестнице, чтобы еще раз встретиться с монстром, который отвечал не только за его тяжелое положение, но и за условия жизни всех остальных учеников в этой школе. Он вертел головой, когда поднимался по лестнице. Вокруг него эти странные медузы с щупальцами невозможно висели в воздухе, словно гелиевые шарики. Казалось, они не склонны нападать на него, как в прошлый раз. Вместо этого из невидимых отверстий раздавались странные щелкающие звуки, и Жон был счастлив, что не мог видеть их рты. Если их странная внешность имела сходство с Блейк… Жон оттолкнул мысль о ее зубастой усмешке из его головы, когда он двигался вверх. Он должен был сосредоточиться на задаче. И, вероятно, лестнице тоже. Свет здесь был ценным ресурсом, и один неверный шаг мог бы заставить его упасть на сотни футов и встретить ужасный конец. Когда он достиг вершины, наконец убрал руку от рукояти Кроцеа Морс. Ни один Гримм не обратил на него внимание, и за этот маленький подарок он был благодарен. Однако теперь ему пришлось столкнуться с самой королевой Гримм. Лучше он встретит сто Гримм, чем эту ужасающую женщину. Знакомые двойные двери стояли перед ним закрытыми, и, как и в прошлый раз, он поднял кулак, чтобы постучать. Как и в прошлый раз, дверь открылась сама собой. — Входи, — прозвучал мягкий тёмный голос изнутри. Глубоко вздохнув, Жон загнал себя в зал Салем. Женщина стояла спиной к нему, не показывая никаких деталей ее черт, кроме тщательно собранных в прическу волос на голове. Черное платье женщины создавало впечатление, что у неё даже нет ног. То, как она, казалось, скользила по комнате, когда она двигалась, поддержало бы такую теорию, если бы та не звучала так нелепо с самого начала. Жон сделал несколько шагов в комнату, не желая подходить к женщине ближе, чем нужно. — Вы хотели меня видеть? Салем не двигала своим телом, но ее голова повернулась, чтобы взглянуть на него одним пылающим красным глазом. — Хотела, — холодно сказала она. — Пойдём, — поманила она одним словом. Жон кивнул и сглотнул, приближаясь к женщине. Подойдя к ней, он увидел, что она смотрит на одну из медуз Гримм. На странной, почти стеклянной поверхности он увидел отражения себя и Салем. Служила ли она чем-то вроде живого зеркала? Нет, конечно, должно быть что-то большее, чем это. — Ты оказываешь большое влияние здесь, — заявила она. — Я видела, что ты сделал с некоторыми из моих более… раздражительных детей. У него проблемы? Его пессимистическая часть так не думала. Нет, если бы у него были проблемы, Салем убила бы его действиями одного из ее лакеев. Или самим Гримм. Она бы не потребовала с ним аудиенции, чтобы просто сказать ему, что он слишком много позволяет себе с другими учениками. — Это то, что вы хотели, чтобы я сделал, не так ли? — он спросил. — Действительно, — подтвердила она. — Я видела твою тренировку с молодой Руби. Должно быть, это был довольно трогательный момент для тебя, чтобы увидеть, как далеко она продвинулась с момента первой встречи с ней. Видеть, как она была счастлива и человечна в тот момент. Честно говоря, так и было. Жон был невероятно горд тем прогрессом, которого достигла Руби. После того, что Янг сказала ему на днях, он знал, что секрет гибридов, содержащих свои совершенные человеческие формы, заключается в том, чтобы чувствовать себя более человечными. Тот факт, что Руби достигла того, о чем она говорила ранее, говорит о том, насколько далеко она зашла. Как сильно он смог на нее повлиять. Тем не менее, Жон не знал, что он должен был сказать здесь. Он не знал, что Салем чувствовала по этому поводу. Она, конечно, не казалась злой. Он не мог себе представить, как выглядит или звучит разъяренная Салем, но сама идея этого была совершенно ужасающей. Он раньше не замечал листок бумаги в руке Салем. Она подняла его, чтобы прочитать. — Дорогая Салем, — начала она, и ее тон ясно показал, что слова не принадлежат ей. — Жон сказал, что я должна написать тебе, чтобы рассказать, как много ты для меня значишь. Ты самая крутая мама в мире! Я действительно надеюсь, что смогу помочь всем людям увидеть, как ты прекрасна. Спасибо, что дала мне шанс ходить в школу с моей сестрой и встречаться с такими людьми, как Жон. Я так хорошо провела время с тех пор, как он появился… Слова ранили его сердце. Да, он сказал Руби написать письмо ее «матери», в данном случае это Салем. Тем не менее, он никогда не знал, что, услышав собственные мысли Руби о ее положении, он почувствует себя таким печальным. Он никогда не думал, что ее собственное удовлетворение, этой жизнью так сильно его беспокоит. — Это мило, по-своему, — продолжила Салем, опуская бумагу, чтобы прояснить, что теперь она делится своими мыслями. — Руби всегда была особым случаем. Гибрид, не похожий ни на одного другого из-за ее уникального… дара. Вспоминая время, когда он впервые встретил ее, Жон вспомнил, как Руби подверглась остракизму со стороны ее сверстников. Как она сама думала, что она в некотором роде неисправна. Не было никаких действительно убедительных доказательств этого. Это были просто мысли и убеждения Руби. Возможно, между ней и некоторыми другими гибридами была небольшая вражда, но слышать это из уст Салем было достаточным подтверждением. Тем не менее, он задавался вопросом, какой дар Руби сделал ее выделяющейся среди остальных гибридов. — Посмотри в сферу Провидца, — приказала она ему. Видя, что единственным шаром была медуза Гримм, плавающая перед ним, он мог только предположить, что это и был Провидец. По крайней мере, на этот незаданный вопрос был дан ответ. Он сделал, как ему сказали, и в течение долгих секунд он видел только свое отражение. Это был какой-то тест? Смотреть на свое лицо и сказать ей, что он видел? К его удивлению, отражения его и Салем исчезли в клубящемся тумане внутри тела Провидца, и его быстро заменило слишком знакомое зрелище. Очень знакомая девушка. Руби. — Прости, — сказала девушка. Как он видел и слышал ее через Провидца? — Я просто не помню. Руби стояла рядом с тем, что выглядело как тюремная камера. Подземелье, скорее всего. Заключенный, о котором говорил Хейзел, находился по другую сторону решеток. Это явно была женщина, ее лицо было завязано толстой черной повязкой. И хотя трудно было сказать по фиолетово-черному цвету шара Провидца, ее волосы выглядели странно… знакомо. — Пожалуйста, Руби. Ты должна вспомнить, — умоляла заключенная. — Ты должна попытаться вспомнить, кто я. Вспомни, кто ты. Ты моя малышка, Руби. Моя драгоценная малышка. Глаза Жона широко распахнулись. Ее малышка… Мать Руби. Ее настоящая, биологическая мать. Что это за больная, искаженная извращенность? Он посмотрел на Салем. — Саммер Роуз, — равнодушно сказала она, словно читая его мысли. — Настоящая мама Руби. Его сердцебиение резко возросло, когда он продолжал смотреть, на сцену разворачивающуюся перед ним в сфере Провидца. — Думаю, ты ошиблась, — безразлично сказала Руби. Роботизированно. — Салем моя мама. Женщина, которая разделяла уникальные волосы Руби, дико замотала головой. — Этот монстр не твоя мать. Я знаю, что это было так давно, но ты должна постараться вспомнить истории перед сном, которые я читала тебе. Вспомни печенье, которое ты любила, что я пекла для тебя. Руби схватила ее за руку. — Я не знаю, кто ты. Это было слишком. К счастью, взмахом руки Салем убрала изображения с тела Провидца. Руки Жона дрожали, когда он снова смотрел на свое отражение. Губы приоткрылись, глаза широко раскрылись, он не мог вызвать в уме никаких мыслей. Все, что существовало, было яростью. Ненавистью. Чистая, настоящая ненависть. В одно мгновение его правая рука метнулась к рукояти Кроцеа Морс, и он вырвал лезвие из ножен. Обладая силой и скоростью ауры, он схватил меч двумя руками. Он закричал, когда он качнулся, единственная мысль в его голове была женщина, которая стояла рядом с ним. Лезвие ударило глубоко и верно, вонзившись в плоть Салем и остановившись только тогда, когда оно ударилось в позвонки ее шеи. Смертельный удар. Голова бледной женщины вяло висела там, где только половина ее тканей все еще удерживала ее на теле. Неужели это было так легко? Он победил ее одним ударом? Жон тяжело дышал от гнева и напряжения. Вытащив Кроцеа Морс, он нашел странным, что женщина еще не упала на землю. И тогда он узнал почему. Салем повернула голову и наклонилась, чтобы встретиться с ним взглядом. — Лучшие мужчины, чем ты, пытались покончить со мной. Глаза Жона были невероятно широко раскрыты, когда призрачная белая плоть начала восстанавливаться прямо перед ним. Сухожилия и вены заживали там, где его меч вонзился в ее кожу и мясо. — Твой гнев заставляет тебя чувствовать себя сильным? — спросила она. — Чувствуешь ли себя хорошо, чтобы наброситься на тех, кто обидел тебя? Через несколько секунд Салем снова стала целой. Невредимой. Как он не мог объяснить. Все, что он знал, это то, что он играл и проиграл. Теперь ему пришлось столкнуться с последствиями. — Вы развиваете инстинкт убийцы, мистер Арк. Первый - один из моих гибридов сегодня в классе Тириана. Теперь вы пытались убить меня. — Её глаза не выдавали гнева за то, что он пытался зарубить её. — Интересно, это ты изменишь моих детей? Или они будут теми, кто изменит тебя? — Ты монстр, — прорычал он. Его руки все еще крепко сжимали Кроцеа Морс. Часть его сочла странным, что она не разоружила его, но опять же, имело ли значение, если он не мог причинить ей вред? — Как ты можешь быть такой жестокой? — Жестокой, — размышляла она. — Ты ничего не знаешь о несправедливости или жестокости. Ты не можешь понять, что на самом деле означают эти слова. — Тогда почему? — недоверчиво спросил он. — Зачем ты сделала это с Руби? Зачем ты мне это показала? Салем подняла письмо, которое она получила от Руби еще раз. — Ты можешь научить их вести себя более человечно, — объяснила она. — Но это все, что когда-либо будет. Ты не сможешь их изменить. Ты не сможешь их спасти. Они мои. Они могут привязаться к тебе, но никогда не полюбят. Все, что ты можешь сделать, это сыграть здесь свою роль и надеяться, что ты никогда не переживешь свою полезность для моего дела. Иррациональная ненависть снова пробежала по венам Жона. Ему было все равно, если он потерпел неудачу раньше. Салем, возможно, могла излечить рану, но могла ли она регенерировать себя, если бы он сломал ей голову? Он снова взмахнул, сосредоточив всю свою ауру и проявление в своих руках, чтобы усилить свой удар. Чисто обезглавить Салем на этот раз. Не дать ей возможность востановиться, как она это делала раньше. Одна рука потянулась, останавливая его руки и его лезвие. Черно-белые пальцы обвились вокруг его запястья и одним простым движением щелкнули его. Жон закричал, отступив назад, и Кроцеа Морс с грохотом упал на землю, когда его здоровая рука держала сломанное запястье. Боль была невыносимой, и его дыхание вырвалось в отчаянном вздохе, когда он изо всех сил пытался исцелить его. Боль блокировала его внимание, делая задачу невероятно трудной. — Ты развлекаешь меня, мальчик, — спокойно сказала Салем. — Но будь осторожен. Не думай, что ты можешь действовать так безрассудно в будущем и не столкнуться с последствиями. Жон ничего не сказал, пытаясь направить всю свою ауру на исцеление своих разрушенных костей. Ярко-белое свечение освещало тускло освещенную комнату, когда она начала работать. Усики Провидца Гримм подняли Кроцеа Морс с земли и отдали ему. Для Салем не имело значения, вооружен он или нет. Она могла одолеть его одной рукой. И даже если бы она не могла, она могла бы просто залечить любую рану, которую он ей нанес. Жон прекратил свои усилия по исцелению запястья, взяв меч в свою здоровую руку. Не стоит отказываться от жеста Салем. Оружие стало тяжелее, чем раньше. — Иди, мы закончили, — приказала женщина. — И оставь в покое любые дальнейшие мысли о попытке убить меня. Я уверена, что твои новые друзья будут опустошены, узнав, что ты больше не будешь посещать эту школу. Жон был не в состоянии спорить. Нет позиции, чтобы сопротивляться. Его пульсирующее запястье заставило все мысли о сопротивлении или протесте испариться из его разума. Все, что он хотел сделать сейчас, это избежать ужасающего присутствия Директора этой академии. Он наткнулся через двойные двери Салем, прошел их, рухнув на ближайшую стену. Скользнув по ней спиной, он опустил Кроцеа Морс и продолжил держать свою поврежденную конечность в здоровой руке, молча желая, чтобы Аура исцелила его. Вокруг него болтались провидцы, зловеще плывущие, казалось, они с интересом смотрели на него. Вой далекого Беовульфа наполнил его уши, но он не мог определить местоположение или направление, где он мог бы быть. Если он пришел за ним, Жон должен был быть готов. Ему нужна была его рука и меч, чтобы быть в полной силе. Он еще не был готов спуститься по лестнице. Продолжая лечить запястье, он мог думать только о том, как сильно он ненавидел это место. Как сильно он ненавидел этого монстра женщину. Какие чувства он испытывал к Руби. К Вайсс. Ко всем жертвам, которых так жестоко пытали за извращенные планы Салем. Несмотря на то, что он видел сегодня, его решимость не ослабла. Во всяком случае, сейчас она только окрепла. Он всегда хотел быть охотником. Быть героем. Чтобы соответствовать его фамилии и защитить тех, кто в нем нуждается. Он спасет своих друзей или умрет, пытаясь.***
Когда Жон наконец собрал силы, чтобы вернуться в свою комнату, он не ожидал увидеть Вайс стоящей снаружи. Когда он приблизился, ее голова резко поднялась, и светящиеся красные глаза уставились в его сторону. Он был все еще слишком далеко, чтобы она услышала его приближение, и он молча удивился, как она узнала о его присутствии на таком расстоянии. Беловолосая стояла в его майке, которую он «подарил» ей, сложив руки на груди, он не видел никаких признаков раны, которую она получила ранее днем. Однако он знал, что она все еще была там. Несмотря на огромную живучесть, которой обладали гибриды, он знал, что она все еще должна чувствовать эту травму. Вопрос был в том, почему она снаружи? И почему она выглядела такой… растерянной? Шли секунды, и он приблизился, он мог разглядеть слишком знакомое недоверие на лице девушки. Если она плохо себя чувствовала, она должна быть внутри. Она должна отдыхать и поправляться. Часть его хотела попробовать использовать свою Ауру на ней, но он понятия не имел, как она будет взаимодействовать с гибридом Гримм. Риск ухудшения травмы Вайсс например, и это был риск, на который он не хотел идти. Возможно, он спросит Хейзела об этом в следующий раз, когда они заговорят. Как эксперт академии по ауре, он, скорее всего, знает. Это не должна узнать Салем. Тем не менее, Жон никогда не хотел бы говорить с ней ни о чем, даже если бы ему предложили такую возможность. — Вайсс? — спросил он с беспокойством, когда он приблизился к ней. — Ты в порядке? — Я в порядке! — огрызнулась она. Одна из ее сложенных рук вцепилась в ее туловище, выдавая ее. Жон знал, что он не должен давить на проблему. Если Вайсс не хотела признаваться в том, что её ранили, он не стал бы поднимать эту тему. Если это не было опасно для жизни девушки, скорее всего, это было скорее гордостью. Она не хотела находиться в состоянии слабости или неполноценности перед ним. — Почему ты снаружи? — Холод внезапно пробежал по его телу. — А где Руби? Ее губы дернулись, и красные глаза переместились на дверь. — Она внутри. Теперь Жон, нахмурился. Он знал, что время от времени у Руби и Вайсс были свои проблемы, но это никогда не мешало ни одной из девушек находиться вместе в одной комнате. Особенно после того, как их нынешние условия проживания были созданы. Не теряя ни минуты, Жон схватил ручку двери и толкнул ее. Звуки приглушенного плача наполнили его уши. Руби сидела на их кровати, ее лицо было закрыто руками, когда она плакала. Рога торчали в ее волосах, и ее кожа вернулась к своей нормальной бледности. Было душераздирающим, на это смотреть. После того, что Жон видел ранее в присутствии Салем, его грудь болела, когда он видел Руби в таком состоянии. — Исправь это, — прорычала Вайсс, стоя рядом с ним. — В чем дело? — спросил он, уже зная ответ в своем уме. Тем не менее, он хотел услышать, как Вайс это воспримет. — Почему она… — он не знал, знала ли Вайсс, что значит плач, или почему это произошло. — Почему она так себя ведет? Низкая девочка покачала головой. — Я не знаю. Мне это не нравится. Им обоим. Тем не менее, Жона удивило то, что Вайсс была расстроена или, по крайней мере, испытывала дискомфорт от поведения Руби. Он знал, что его подруга была отделена от ее сверстников из-за ее позитивного отношения. Таким образом, логически понятно, что другим гибридам понравится тот факт, что она плачет. И все же Вайсс это не нравилось. — Исправь это, — повторила она, отступив от него на несколько шагов. — Исправлю. Но куда ты идешь? — В мою старую комнату, — тихо сказала она, поворачиваясь к нему. — Мне нужно… уединение на ночь. Он не предпринял никаких действий, чтобы остановить ее, и при этом он не выразил никакого протеста. Ее действия снова говорили громче, чем ее слова. Рука Вайсс всё ещё сжимала её тело, когда она ускользнула, словно раненое животное, отступающее, чтобы зализывать свои раны. Возможно, Вайсс чувствовала, что если она покажет какую-нибудь слабость перед ним, что он будет судить ее? Или ещё хуже, попытаться убить ее в момент слабости? Он знал, что слабость не терпелась в этой академии. Может быть, ей казалось, что ей нужно уединиться от других, пока она полностью не восстановится? Она будет в порядке. Он знал это. К завтрашнему дню Вайсс выздоровеет и вернется к своему старому я. Прямо сейчас, именно Руби нуждалась в его помощи. Она страдала от раны, которую не могла излечить ни проявление, ни его аура. Наконец-то Жон вошел в их комнату, побудив Руби взглянуть на него. Мокрые красные глаза смотрели на него, и ее щеки были мокрыми и блестящими от слез. Он, не колеблясь, приблизившись, упал на колено, когда он взял ее человеческую руку в свою. — Руби? — тихо сказал он. — В чём дело? Опять же, он уже мог ответить на свой вопрос. И снова он хотел посмотреть, что она скажет в ответ. — Я не знаю, — прохрипела девушка. — Эта женщина. Всякий раз, когда я вижу эту женщину, я испытываю это, и я не знаю, почему… Жон знал почему. Эта женщина, эта заключенная, была ее матерью. Он знал, что не может сказать ей это. По крайней мере, не сейчас. Она, вероятно, не поверила бы ему, и он не был уверен в ее душевном состоянии, как она отреагирует на такое откровение. — Я… я… я не знаю, почему я так себя чувствую, — продолжала она хныкать. — Я испорчена, Жон? Почему мои глаза не могут перестать делать это? Свежие слезы текли по ее щекам. Это было слишком для Жона. Даже не думая, что он действовал. Большие руки обхватили сидящую девушку, притягивая ее ближе к груди. Как одну из его сестер, которая упала и поцарапала колено, Жон прижал к себе плачущую девочку. Руки крепко сжали ее спину, создавая ощущение тепла и безопасности для девушки. — Ты не испорчена, Руби, — прошептал он успокаивающе. — Ничего из этого не твоя вина. — Лицо Руби уткнулось в его грудь, когда ее рыдания возобновились. Он почувствовал вздрагивание ее спины, побуждая его руки еще сильнее сжать ее. Даже если это было слишком, Руби не издавала ни звука протеста. Ее руки также обняли его, сжимая его также сильно. Он не знал, как долго он так стоял на коленях перед ней. Он не знал, как долго он держал ее, пока одна из его рук не поднялась, чтобы нежно погладить ее волосы. Все, что он знал, это то, что он будет с ней так долго, как нужно. Он бы остался с ней на всю ночь, если бы она нуждалась в этом. Гнев и ненависть были заменены заботой и состраданием. Мысли о мести против Салем вылетели из ума. Прямо сейчас его единственной заботой был его друг. Он только хотел, чтобы она чувствовала себя лучше. — Я здесь с тобой, Руби, — мягко сказал он ей на ухо. — Я всегда буду здесь с тобой. Ты больше не одна. Жон хмыкнул, когда ее руки сжались так сильно, что причиняли ему боль. И все же ему было все равно. Если бы его телу было то, что нужно Руби, чтобы чувствовать себя лучше, тогда он справился бы с болью сейчас, а потом исцелил бы все травмы. С одной рукой в ее волосах, а другой поглаживая её спину, дыхание его подруги, казалось, стабилизировалось. Рыдания, охватившие ее тело, уменьшались по интенсивности и частоте, пока, наконец, не прекратились полностью. Ее голова оторвалась от его груди, а глаза, окруженные пухлой серой кожей, рассматривали его собственные. — Жон… Он слабо улыбнулся ей, стараясь изо всех сил, чтобы оставаться положительным вокруг нее. — Всё будет хорошо, Руби, — предложил он успокаивающе. Он осторожно вытер слезу с ее щеки большим пальцем. — Я знаю, — шмыгнула она. — Теперь я чувствую себя лучше, когда ты здесь. Его сердце наполнилось гордостью. Знание того, что само его присутствие оказало на нее положительное влияние, сказало ему, что пребывание в этой академии не является пустой тратой времени. Он ненавидел представлять, что Руби приходится проходить через это в одиночку. Поговорить с матерью, а потом уже не с кем и не к кому обратиться, когда она почувствовала это. Блестящие глаза продолжали смотреть в его собственные. Уязвимые глаза. Глаза, которые должны были предупредить его о том, что будет дальше, и все же были для него шоком. Губы Руби прижались к его собственным, и одна из ее рук сместилась к его затылку, чтобы удержать его на месте. Несмотря на шок от внезапного действия, Жон не сделал ни шагу, чтобы отстраниться. Вместо этого он жил моментом, возвращая поцелуй девушке со страстью и заботой, равной тому, что она дарила ему. Через несколько секунд Руби рассталась с ним, и ее язык высунулся, чтобы облизать губы. Самый мягкий намек на улыбку на ее губах заставил Жона на секунду вспыхнуть. — Приятно тебя поцеловать, — тихо сказала она. — То, как мы делали раньше. Жон слишком хорошо помнил «уроки поцелуев», которые они разделили. Он наслаждался этим. Она тоже. Звуки, которые она издала тогда, доказали то же самое. — Да-да, — сказал он нервно. — Действительно. И все же в этот момент Жон почувствовал вину за то, что поцеловал ее. И он не мог смириться с тем, что использовал ее в своих интересах, несмотря на то, что именно она была инициатором этого. Но в то же время, если это помогло ей почувствовать себя лучше после того, через что она прошла, то не всё ли равно? Поцелуи были в конце концов актом любви. Он хотел, чтобы Руби чувствовала себя любимой прямо сейчас. Он хотел, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Если бы она выдвинула вопрос, как далеко он зайдет вместе с ней? — Я рада, что у нас есть комната для себя, — продолжила она. — Как в старые времена. В голове Жона прозвучали предупреждающие колокольчики. Нет, она не могла предположить, что он думал, что она собиралась. — Как в старые времена, — согласился он. — Ну… кроме… Его мысли блуждали к тому, что лежало под кроватью. Он задавался вопросом, была ли Блейк там прямо сейчас, питаясь негативными мыслями, которые излучала Руби. Руби потянула руку Жона, и он встал, чтобы последовать туда, куда она хотела его направить. — Может быть, сегодня вечером мы сможем больше целоваться… — стыдливо предложила она. Белые щеки покраснели, когда она говорила. — Пока мы обнимаемся в постели. Это было не так далеко, как он боялся, она зайдет, и за это Жон был благодарен. Тем не менее, мысль о том, чтобы держать ее в постели, обнимать и целовать ее, наверняка заставит его собственные гормоны реагировать очень агрессивно. Он не позволил бы зайти так далеко. Нет, не пока она была такой уязвимой. Сама мысль о том, чтобы сделать что-то подобное… это было не то, к чему он был готов. Даже если бы она этого хотела. Однако, если она хотела… попрактиковаться в поцелуях, чтобы чувствовать себя лучше после того, что она только что пережила, то кто он такой, чтобы лишать ее этого простого утешения? Это не было чем-то новым для них. Они обнимались каждую ночь. Они только что поцеловались несколько минут назад. Если выполнение этих двух вещей одновременно этим вечером поможет ей, то он воспользуется случаем. — Только если ты этого хочешь, — тихо сказал он, когда Руби переместилась на кровать, чтобы позволить ему лечь рядом с ней. Как только он лег, ее руки снова обняли его, и её голова задвигалась, чтобы ласково потереться рогами об него, как она часто любила. Это был гораздо более восхитительный жест, чем острые тычки Вайсс. — Мне стало легче, — призналась она. — Так что давай продолжим. У Жона не было возможности протестовать, пока ее лицо не поднялось, а губы ещё раз не встретились с его. Его руки обнимали ее тело, и через несколько секунд Жон потерял связь с реальностью, пока Руби продолжала целовать его. Он должен был признать, что, возможно это помогает. Ему было приятно. Она была не единственной, кто нуждался в комфорте. Если бы они могли помочь друг другу в трудные времена, это было бы неплохо.