***
Жон был последним, кто прибыл в класс Тириана, Янг уже сидела на трибунах с Руби. Он посмотрел на Вайс, ее глаза расширились, когда она увидела его, прежде чем отвести взгляд. Очевидно, она была раздражена, что он не приготовил ей завтрак. Руби смотрела на него взволнованно. Это заставило бы его улыбнуться, если бы его челюсть не болела так сильно. Тириан поклонился своему ученику. — Хорошо, что вы присоединились к нам, мастер Жон! После нашего спарринга сегодня утром я знал, что вы рветесь в бой! Шум на трибунах заставил Жона стиснуть зубы. Это было ошибкой. Он кивнул. — Да, сэр. Жон задавался вопросом, какой монстр был готов, чтобы порвать его сегодня. Тириан отошел от ринга, кивая. — Хорошо, хорошо. Один студент особенно хотел бросить вам вызов в этот день. Будьте так добры! Грохот застал Жона врасплох, он едва успел повернуться, чтобы увидеть тяжелую дубину, врезавшуюся в его лицо. Отступив назад, но сумев удержаться на ногах, Жон был рад, что активировал свою ауру. Но только на столько что сияние было едва видно. Кардин приземлился, выпрыгнув с трибун, едва сдерживая рычание. — Начали. — Голос Тириана был мягким, еле слышимым. Жон сплюнул кровь на землю, когда Кардин вонзил левый кулак в его живот. Вскинув кулак, он ударил Кардина по лицу, но только повредил себе руку. Гибрид почти не заметил повреждений от удара. Нахмурившись, Кардин вернул его в полную силу, отправив парня обратно в стену. Кровь снова полилась из его носа, Жон захлебнулся воздухом. Он не был готов, он абсолютно не готов. Едва подняв руку вовремя, чтобы заблокировать следующий тяжелый удар от дубины Кардина, Жон закричал, его Аура могла принять не так уж много. Стена за ним треснула, и Жон почувствовал, как давление удара пронзило его руку и пробило его тело. Повысив ауру, он оттолкнулся, заставив Кардина отступить на шаг. — Ты пытаешься убить меня! — Глаза Кардина пылали яростью. — Конечно! — Стена разрушилась от следующего удара Кардина, Жон едва увернулся, — Кто мы по-твоему?! Мы гибриды, а не охотники! Мы убиваем, истребляем и охотимся на слабых! Он отступил назад, блокируя удар за ударом Кардина, изо всех сил пытаясь удержаться на ногах. — Ты моя жертва, — закричал гибрид, челюсть растянулась вокруг старой раны, которая была закрыта металлической пластиной. — Потому что ты слаб! Жон ударил своим мечом, лезвие ударило по одной из железных пластин Кардина, скрепляющих старые раны. Отскакивая от него с легкой раной гибрид продолжил атаку. Снова и снова Кардин наносил удар за ударом по защите Жона, тот чувствовал, будто его рука ломалась. Он не хотел такого боя! Блондин ударил вперед, погрузив металл в плоть. Кардин, завывший, когда меч пронзил его ребра, пнул Жона. Ошибка с его стороны, молодой человек схватил недоразвитую конечность и потянул ее вперед. Недолго думая, Жон поднял ногу, вонзив ее в обнаженный пах Кардина. Отпрыгнув, забрав с собой меч Жона, Кардин взвизгнул. Жон отшатнулся на шаг назад, несмотря на обстоятельства. Его тело казалось тяжелым, и двигалось, используя мышцы на пределе, что ощущалось как настоящая пытка. Кардин встал быстрее, чем Жон мог ожидать, хватая его. Парень рванулся вперед, выхватил рукоять меча и вырвал его из груди Кардина. — Я зашёл слишком далеко, чтобы быть слабым, — пробормотал Жон, больше для себя, чем для врага. — У меня слишком много проблем, чтобы быть слабым! Схватив рукоять меча обеими руками, он бросился на Кардина, проявлением возжигая свою ауру. Опуская меч, Жон целился в шею Кардина. Только для того, чтобы его прикончить. Встретив невероятный удар вниз, металлические полосы вокруг кулаков расщепились пополам, а лезвие пронзило кость, Кардин зарычал на Жона. — Если ты собираешься держать оружие в двух руках, — он поднял свободную руку с дубинкой в руке. — Удостоверься, что у него есть гребаный вес! Тупое оружие столкнулось с правым плечом Жона. Казалось, что мир вокруг Жона замедлился, когда он почувствовал, как его броня изогнулась перед тем, как разбиться, металлические осколки пронзили его плоть. По всему его телу раздался знакомый треск, от него разошелся белый взрыв - аура. Затем дубина продолжила свой путь, вбивая себя в мясо и кости, проникая с металлическими осколками все глубже. Отвратительный хруст и ослепительная боль - его отправили в дальнюю стену. Крики снова привели его в чувство. Его собственные. Его плечо, его рука не работали. И тем более он не чувствовал себя хорошо. Боль, ослепляющая, резкая боль, хуже, чем почти все, что он чувствовал раньше. Он не мог сосредоточиться, не видел, как низким удар Кардина вошел прямо в ребра. Уже пострадавшие от Тириана, его левые ребра наконец сломались, Жон кричал. Скользя по полу, он заметил след своей крови, ведущий сюда. Левая рука Кардина была изуродованным месивом, и Жон понял, что ему удалось удержать свой меч, несмотря ни на что. Может быть, из-за боли, на самом деле. Он хотел, чтобы его вырвало, его желудок агонизировал. Боль, все болело. Жжение, онемение, абсолютная боль. — Ты моя добыча, Жон. Потому что ты слаб. Жон закричал, когда Кардин опустил ногу на его спину. — Ты! Топнул! — ЯВЛЯЕШЬСЯ! Крик! — Слабым! Еще один удар, на этот раз с правой стороны. Бредящий, Жон теперь оказался на спине. Его меч упал, но все еще был рядом. Все, что сказал Кардин, было в его голове, размыто и неясным. Схватив рукоять меча, он ухватился за одну вещь, которую тот сказал ему. Вес. Кардин приблизился медленно, но уверенно, уверенный в своей победе. Он наблюдал, как Жон вложил свой меч в ножны. Знак подчинения, поражения. — Недостаточно. Я не приму твою сдачу, мясо, — прорычал он, из его рта капала кровь. Подняв дубину над головой, он наслаждался моментом. — Я собираюсь забрать у тебя то, что эта желтая сука забрала у меня. Может быть, Салем привьет это мне, если оно того стоит! Меч, ножны и все остальное вонзились ему в горло. Жон быстро поднялся, Кардин бросил свое собственное оружие, отшатнувшись. Хотя и не острый, даже гибриды должны были дышать. Значительный вес большого щита, который вбил в него Жон, Кардин прочувствовал сполна. Он не остановится, не мог. Не смел. Ударив Кардина по голове снова и снова, Жон толкнул гибрида на землю. Сначала синяки, а затем порванная кожа — чувствуя перелом костей под ней, Жон отбросил щит и опустил меч вниз. Пронзив насквозь Кардина через грудь, Жон изо всех сил старался оставаться в сознании. Одно движение, и Кардин будет мертв. Просто поднять меч еще немного, и даже он не сможет излечиться от такой травмы. Рука Жона опала, какая бы сила ни осталась в нем, она уходила. Мир вокруг него закружился, когда он поднялся на ноги, он не стал забирать оружие. Становилось холодно, он должен был заставить кровь остановиться. Нет, убийство Кардина не было важным. Он понял, что его аура разбилась вдребезги. Она больше не лечила. Нужно исцелить себя. Нужно попробовать. Тириан объявил о его победе, но Жон не тратил время, слушая его, он тащил себя так далеко, как мог, прежде чем рухнуть. Только тогда он позволил себе заплакать.***
Руби почувствовала странно знакомое чувство, когда оказалась в раздевалке. Прошло всего несколько дней с тех пор, как она в последний раз заходила туда, чтобы найти того же человека. Тогда это была случайная встреча, вызванная негативными эмоциями, которые испускал Жон. Когда она искала его на днях, она не ожидала найти его здесь. Сегодня, однако, поиск здесь был полностью преднамеренным. Он не вернулся в класс после битвы с Кардином. Это само по себе беспокоило. Их борьба была жестокой, и, несмотря на то, что она не оказалась фатальной ни для одного из соперников, она была одной из самых зверских и жестоких поединков. Кровь пролилась. Оружие пронзило плоть. Кости, несомненно, были сломаны. Они были не единственными вещами, которые были сломаны. Хотя у Руби не было идеального понимания Ауры, она могла сказать, что она была сломана. Тот факт, что Жон начал получать физический урон после того, как мерцающий свет пронесся по его телу, подтвердил ее гипотезу. И все же ему удалось победить Кардина. Более крупный гибрид представлял собой ходячую стену мышц и костей. Броня и хитиновые пластины одинаково покрывали его тело и защищали его от урона. Он был танком, и единственным гибридом, который мог соответствовать его физической силе, была Янг, благодаря ее руке Гримм. Тот факт, что Жону удалось столкнуться с ним и не только выжить, но и победить, был свидетельством его собственной силы. Поистине, он был одним из сильнейших учеников в классе. Однако тот факт, что он не возвращался в класс, беспокоил Руби. Острый запах крови, заполнивший ее ноздри, тоже не помогал. Она несла с собой его меч и щит, чтобы вернуть их владельцу. Никто не должен оставаться беззащитным в этой школе. Когда она приблизилась к двери, которая вела в душевую и место для переодевания, запах только усилился. Как и чувство отчаяния. Очень знакомо. Открыв дверь, Руби увидела, что ее друг прислонился к одной из стен, и ее левая рука поднялась, чтобы прикрыть рот и подавить вздох. Он был без рубашки, и хотя это обычно заставляло ее тело чувствовать вещи, с которыми она была совершенно незнакома, она не получала удовольствия от сегодняшнего вида. Она видела, как грудь Жона вздымалась с каждым глубоким вздохом. На его лице запечатлелась боль, как будто сам акт всасывания воздуха причинял боль. Плоть над его грудной клеткой была отмечена черными и синими пятнами от синяков. Многочисленные другие ушибы усеяли его тело и руки. Как и рваные раны от небольших царапин до зазубренных дорожек, стекающих по частям его плоти. Тот факт, что эти травмы остались, только подтвердил ее подозрения. Аура Жона была разрушена, и он страдал от результатов битвы против Кардина. Не теряя больше времени, Руби уронила меч и щит и бросилась к своему лучшему другу. — Жон! — воскликнула она с беспокойством. Она не собиралась тупо спрашивать, в порядке ли он. Он явно не был. Вместо этого ее мысли обратились к тому, как сделать его лучше. — Чем я могу помочь? Голова парня повернулась, но его положение не улучшилось. Он не пытался прикрыться или прогнать ее. Это было хорошо, так как она не собиралась оставлять его в трудную минуту. — Я не знаю, — тихо сказал он. Руби нахмурилась, — А как насчет твоей ауры? — предложила она. — Ты можешь сделать это? Он покачал головой, — Нет. Её больше нет. Красные глаза расширились, и он, должно быть, заметил это, учитывая его следующие слова. — По крайней мере, сейчас. Я… никогда не терял свою ауру раньше. Поэтому я не знаю, сколько времени потребуется, чтобы она вернулась. Или перезарядилась. Или как она работает. Она кивнула в понимании. Руби тоже не знала, как это работает, но было приятно узнать, что это вернется со временем. Пока этого не произошло, им нужен был лучший способ лечения его травм. — Мы должны поговорить с Хейзелом, — предложила она. — Он знает все об Ауре. — Может быть, этот человек знает какой-то трюк, чтобы вернуть её в рабочее состояние. — Это было бы естественно для здоровенного мужчины, в отличие от гибрида, такого как она или Жон. Жон снова покачал головой в знак несогласия. Нет, учителей нет. Как бы это ни было больно Руби, она неохотно согласилась с его оценкой. В прошлый раз, когда Жон показал свою слабость учителю, он был изгнан в дикую природу. Хотя это был Хейзел, а не Тириан, она предпочла бы не рисковать, если это случится снова. Дыхание Жона было прерывистым, и в сочетании с ужасными ушибами на его торсе она не удивилась бы, если бы несколько его ребер были сломаны. Одна из его рук также свободно висела. Она надеялась, что она тоже не сломана. Последнее, что ему было нужно — это быть слишком слабым, чтобы снова сражаться. Быть брошенным Беовульфам еще раз. В этом состоянии она не была уверена, что он вернется во второй раз. Руби моргнула. Это состояние. Ей пришло в голову, что он все еще был в своей человеческой форме. Жон, возможно, гордился тем, что мог держать эту маскировку бесконечно, но у этого также были свои недостатки. Человеческое тело, в то время как идеальный сосуд для проникновения в человеческие царства, было более хрупким, чем их естественные гибридные тела. Оно было слабее. Его выносливость была ниже. Регенеративные способности были намного медленнее. Если бы Жон хотел ускорить восстановление до тех пор, пока его Аура не сможет перезарядиться, ему просто нужно было вернуться в форму Гримм. Чувство возбуждения пронзило тело Руби. После всего этого времени она наконец сможет увидеть его форму Гримм. Как выглядел молодой человек под маскировкой. Ей только хотелось, чтобы этого не было при таких обстоятельствах. — Жон, — сказала она, стоя на коленях на полу перед ним. — Если ты хочешь излечиться быстрее, ты должен вернуться к своей форме Гримм. Парень рядом с ней замер, и от него исходил мгновенный всплеск негатива. Это только заставило ее сосредоточиться на нем еще больше. Она увидела с кристальной ясностью, как он покачал головой. Еще раз она нахмурилась. — Но ты должен, — настаивала она. — До тех пор, пока твоя Аура не сможет помочь тебе излечить тебя, твое тело само излечится быстрее в твоей форме Гримм. Как Янг и Вайс раньше. Помнишь? Вайс исцелилась от раны в животе всего за пару дней. Из того немногого, что она знала о биологии человека, такое восстановление было для них просто невозможным. Так что собственные травмы и переломы костей Жона, вероятно, заживут за такое же время, если он начнет прямо сейчас. Он снова покачал головой. — Я не могу. Руби уставилась на него в замешательстве. — Что ты имеешь в виду, что не можешь? Почему нет? Если речь идет о секретных рогах и прочем, я обещаю, что отведу взгляд. — Руби, — сказал он решительно. И все же в этой силе была безошибочно читалась усталость. — Я не могу. Мягкий и недоверчивый смех скользнул по ее губам, но она не находила ситуацию забавной, — Конечно, ты можешь. Все мы можем. Только если ты не жил в своем человеческом теле так долго, что ты забыл, как. К ее удивлению, однако, он кивнул. — Да, это именно так, — согласился он. — Я… забыл как. Жону было тяжело, и Руби это не нравилось. Она хотела только то, что было для него лучше, а он боролся с ней на каждом шагу. Мысль о том, что он больше не может вернуться к своей форме Гримм, была нелепой. Даже она не собиралась верить в такую неправдоподобную ложь. Она слегка подтолкнула его в плечо, стараясь не тыкать где-нибудь рядом с местом, которое показало видимую травму. Тот факт, что он не вздрогнул и не задохнулся, когда ее палец коснулся его плеча, сказал ему, что все в порядке. — Давай, — продолжила она, ткнув его. В этот момент дело даже не в том, чтобы увидеть его форму Гримм. Она была искренне обеспокоена его благополучием, и это был единственный способ, который она знала, чтобы сделать его лучше. — Никто не забывает, как трансформироваться. Послушай, если тебе действительно нужно, чтобы я отвела взгляд, пока ты это делаешь, я сделаю. Я просто… Я просто хочу, чтобы ты почувствовал себя лучше. Хорошо? Подлинная забота и сострадание, которые сделали бы ее изгоем по отношению к своим сверстникам, раскрылись сейчас. Она знала, что Жон мог это терпеть. Что он мог ее терпеть. Он понимал ее на таком уровне, на котором никто, даже ее собственная сестра, не могли. И в некотором смысле она чувствовала, что понимает его так, как никто другой не мог. В конце концов, они были лучшими друзьями. Они были соседями по комнате задолго до того, как Вайс поселилась в их комнате и кровати. Если кто-то мог убедить Жона понизить его защиту, это была она. Именно это и расстроило её, когда он снова отказался это сделать. — Я не могу, — выдохнул он устало. Безнадежно. — Да, ты можешь! — сказала она, позволяя ее разочарования взять верх над ней. — Ты можешь. Я могу. Мы все можем. Ты же не глупый человек или что-то в этом роде! Это единственное, почему ты не сможешь этого сделать! Тело Жона снова напряглось. И, как и прежде, негативные эмоции, исходящие от него, резко усилились. Его голова опустилась, чтобы посмотреть на пол. — Ну и дерьмо. Думаю, ты не купишься на это оправдание. — Жон, ты не человек, — продолжала она давить. — Так что на этот раз перестань притворяться и просто делай, что я говорю! Он ничего не сказал. Он только продолжал смотреть на пол между ног. Красные глаза осмотрели кровавую и загорелую плоть. В этот момент он казался таким же слабым и хрупким, как настоящий подлинный человек. Он выглядел разбитым. Потерпел поражение. Но это нечто большее, чем это выглядело. Он звучал побежденным. Он звучал уставшим. Жон кровоточил красным в своей маскировке, как любой хороший гибрид. Прямо здесь он играл роль. Если бы он вышел и сказал ей, что он настоящий человек, она могла бы даже поверить ему. Крошечные руки сжались в кулаки. Она устала от этой его глупой игры. Или его глупой гордости. Что бы это ни было, это закончится здесь. Ее чувства к нему не помешают тому, что для него будет лучше. — Жон, — повторила она, на этот раз намек на злость проскальзывал в ее тоне. — Давай. — Что если бы я был человеком? — он вдруг спросил. Слова остановили Руби. Несколько секунд они висели в воздухе, но довольно скоро ее сомнение было выражено — Что? — Что если бы я был человеком? — он продолжил. — Что бы ты сделала, если бы я был настоящим человеком, который лгал все это время? Что за нелепый вопрос. Настолько непостижимый, что даже не заслуживает рассмотрения. Однако ради него она ответит. — Это невозможно, — объяснила она. — Я имею в виду, человек пришел в школу, полную гибридов Гримм? Как это вообще может произойти? Впервые в разговоре, смешок скользнул по губам Жона. Сразу после этого он вздрогнул, резкий смех вызвал боль в ребрах. — Может быть, действительно глупый человек мог бы справиться с этим по ошибке. Может быть, он попал сюда совершенно случайно. Руби может согласиться с этим мнением. Чтобы попасть в такое место, понадобился бы невероятно глупый человек. — Салем не допустит этого, — продолжила она. — И даже если бы не это, он был стал едой Гримм примерно за день. Менее чем за день. Он не выжил бы так долго, как ты. На этот раз ее внимание привлекло гораздо более громкий и более болезненный смех Жона. Он улыбнулся сквозь стиснутые красные зубы, и ладонь его неповрежденной руки поднялась, чтобы зажать живот, и продолжать смеяться. Руби с любопытством посмотрела на него, размышляя, какая шутка могла вызвать такой взрыв. — Еда Гримм, — повторил он. — Как будто тебя проглотил король Тайджитсу. — Это был странно конкретный пример, но, тем не менее, реалистичный. — Ты права, Руби. Глупый, невежественный и неподготовленный человек станет едой Гримм в первый день. Она продолжала смотреть на него с беспокойством. Было ли это поведение в результате его травм? Неужели инфекция и лихорадка начались так скоро, и это привело его к бреду? Прямо сейчас Жон говорил ей только ерунду. Может, ей стоит использовать руку Апатии, чтобы успокоить его. Она будет чувствовать вину за это, но это сработало в прошлом, когда он был в беде. В конце концов она решила, что, по крайней мере, пока придержит этот вариант. Она взяла его руку своей собственной и сжала её. — Видишь? Ты сам сказал. Ни один человек здесь не выживет. — Если они не будут действительно хорошими лжецами, — продолжил он. — Если все остальные будут лгать. Независимо от того, знали ли они, что лгут, или нет. — И зачем они это делают? — спросила она. — Лгут сознательно? Он пожал плечами. — Не знаю. Я тоже спрашивал себя об этом. Может быть, потому, что какой-то учитель — садист-психопат, которому нравится видеть, как другие страдают. Может, он продолжит врать ради собственного больного удовольствия. Жон описывал Тириана. Это Руби знала наверняка. Он сам был фавном, а не гибридом. Возможно ли, что профессор на самом деле будет лгать для своего собственного извращенного развлечения? — Может быть, этот человек продолжал лгать, чтобы выжить, — продолжил Жон. — Может быть, все, что он делал, все, что он говорил, было для того, чтобы притвориться человеком, потому, что это все, что он мог сделать. С каких пор гипотетическим человеком стал он? Она предполагала, что это не имеет значения. Ничего из этого. Она должна была заставить его трансформироваться, чтобы начать лечить его раны. В отличие от Вайс, Руби знала, что у нее нет возможности лечить Жона. Простое мыло и вода не помогут сломанным костям и внутреннему кровотечению. — Жон, — сказала она мягко, ее пальцы снова сжимали его. — Ты должен превратиться. Пожалуйста. Голова Жона поднялась и повернулась к ней лицом. Мокрые и усталые голубые глаза смотрели в ее собственные. Крошечная улыбка завяла на его губах, когда он уставился на нее. — Я не могу. В течение долгих секунд встречались синий и красный, каждый из подростков не мигал, продолжая смотреть. Ни один не сдался. Ни один не вздрогнул. Затем она поняла, ее глаза расширились. Осознание ударило ее силой молнии. Ее шепот звучал громко, как гром в ушах. Ее губы дрожали, и ее голос дрожал, когда она изо всех сил пыталась выговорить слова. — Ты действительно человек…— выдохнула она. Реакция Жона была последней, которую она могла ожидать. Он улыбнулся. Он улыбнулся широкой и почти облегченной улыбкой, снова показывая окровавленные зубы. Ее рука ослабила хватку, позволяя его руке упасть на бок. — Ты не можешь им быть, — выдохнула она. — Жон, ты не можешь быть человеком. Ты не можешь! Ты мой друг, Жон! Ты не можешь быть человеком! — Я пытался, — сказал он, когда улыбка рассеялась. Его голова снова наклонилась к стене, нарушая зрительный контакт с гибридом. — Я так старался выжить здесь. Я сделал все возможное. Я видел ужасные вещи. Я видел, кем ты была бы, если бы ты никогда не постигла эту ужасную судьбу. Я видел твою мать… Голова Руби сильно тряслась. Жидкость накапливалась в ее глазах, и каждое моргание и резкий поворот ее головы сбрасывали капельки с её лица. — Скажи мне, что это ложь, — прошептала она. — Скажи мне, что это тренировка. Действительно глупая тренировка, попытка приспособиться к тому, чтобы быть человеком, просто практика. — Я не знаю, вернется ли моя Аура вовремя, чтобы… исцелить меня. — Его голос был слабым, и он игнорировал ее просьбы. — Но если… нет, ты можешь сделать кое-что для меня? Девушка встала, и она отступила на шаг от Жона. Это было слишком. Слишком, чтобы с этим справиться. Ее друг, ее лучший друг, тот, кто принял ее со дня их знакомства, был человеком. Человек, которого она должна была ненавидеть. И убить. Прошли секунды, и она не ответила ему. Глаза Жона были закрыты, и его голова продолжала прислоняться к стене. Он все равно заговорил. — Не могла бы ты убедиться, что Блейк не будет держать мою голову в банке? Даже если бы я был мертв, я не думаю, что мне это очень понравится… Она сделала еще один шаг назад. Ее первичные инстинкты кричали ей напасть. Жон был сосудом отчаяния прямо сейчас. Страх. Сожаление. Боль. Молодой человек был воплощением негативных эмоций. Он ей невероятно нравился. Только сейчас это было по совсем неправильным причинам. Его привлекательность не была вызвана желанием создать узы дружбы. Это произошло не из-за желания сделать его своим. Это произошло от желания убить его. Разорвать плоть. Как любой Гримм поступил бы с любым человеком. Руби повернулась и убежала. Она бежала так быстро, как только могли ее ноги, потому что если бы она этого не сделала, она боялась, что потеряет контроль. Она боялась, что ее инстинкты Гримм возьмут под свой контроль, и что она разорвет своего лучшего друга в дикой ярости. Ее мягкого, хрупкого друга-человека. Теплая жидкость продолжала течь по ее щекам, пока она бежала. Даже вне раздевалки, даже в общежитии, она чувствовала его отчаяние. Хотя она не могла сказать, чувствовала ли она присутствие оттуда, или это было просто воспоминание, которое она принесла с собой. Все, что она знала, это то, что ей нужно было уйти. Ей нужно было время, чтобы собраться. Ей нужно время, чтобы он, выздоровел и вернулся к своему старому я. Старая личность, которая скажет ей, что это всего лишь одна большая шутка. Что он такой же гибрид, как и она. Что он не был существом, которых она была создана убивать.***
Кроваво-красные глаза смотрели в зеркало. Когтистые руки свернулись в ванной комнате. Не часто ей удавалось больше наслаждаться одиночеством. Опять же, это был ее выбор. Слово «наслаждаться» было натяжкой. Больше чем натяжкой. Это была ложь. Комната в общежитии могла быть маленькой, но сейчас Вайс она казалась пустой. Одиночество поглощало ее, и ей это не нравилось. В ее жизни был момент, когда она думала, что она наслаждается своим одиночеством. Она думала, что ей нравилось сидеть в своей башне из слоновой кости, глядя на низших гибридов. Пока она не встретила его. Пока она не подружилась с ним. Пока она не подружилась даже с Руби. Ни один не был здесь сейчас. На самом деле, она не видела их со времени урока профессора Кэллоу. Травмы Жона были тяжелыми, и она по личному опыту знала, что иногда нужно побыть одному, чтобы прийти в себя. Она, конечно, была, пока Жон не пришел, чтобы помочь ей. Тепло хлынуло к ее щекам, когда она вспомнила этот опыт. Вспомнила его прикосновения. Вспомнила его глаза, блуждающие по ее обнаженному телу. Тем не менее он не предпринял никаких шагов. Какая отвага этого мальчика, не сделать ход! Как он смог удержать себя от взятия ее! Мысль была разочаровывающей, только усиливая ее раздражение. Оставшись одна в их комнате, она жаждала возвращения своих соседей. Даже той, кто жила под кроватью. Отсутствие Блейк было подозрительным, и Вайс коротко подумала, а не развлекались ли эти трое без нее? Чувство ревности ело ее изнутри, но ее эго вскоре смогло его раздавить. Нет, если бы Жону не захотелось брать ее в качестве помощника, он, конечно, не взял бы ни одну из этих двух. Но это не значит, что Блейк не станет с ним одним целым… силой, если это необходимо. Вайс зарычала, отворачиваясь от зеркала и выходя обратно в главную комнату своего нового дома, заняла место на нижней койке — простыни были холодными. Обычно они были бы согреты плотью трех тел. Сегодня вечером, однако, было только одно. Прошло так много времени с тех пор, как она чувствовала теплые объятия. Теперь, когда она была готова почувствовать это снова, мысль о том, что она не сможет этого сделать, только укрепляла ее и без того плохое настроение. Ее мысли вернулись в класс Тириана. И Жон, и Кардин покинули арену в плохой форме. Она надеялась, что со светлым мальчиком все в порядке. Если бы только она знала, где он, она решила бы вернуть ему милость, которую он так любезно ей оказал. «Ты знаешь, я бы никогда не сделал тебе больно, верно?» Слова отозвались эхом в ее голове. Они наполнили ее необычным и незнакомым теплом, которое на данный момент компенсировало тот факт, что их кровать была холодной, как лед. «Сядь на край ванны». В одно мгновение это тепло сменилось ознобом, который тек по ее позвоночнику. Тяжелое дыхание пронеслось через приоткрытые губы. С каких это пор он стал таким напористым? Так доминировать? Кто он такой, чтобы говорить ей, что делать! Вайс вспомнила, как он давил на ее раненый живот в ответ на ее колкости. Он завелся от её боли, но это не было проблемой. В конце концов, это был другой вид боли. Она сказала ему, что не забудет этого, и она этого не сделает. Она не хотела забывать. Она никогда не забудет, что он был способен обращаться с ней таким образом… Улыбка, которая начала формироваться на ее губах, исчезла, когда от двери донесся звук шагов. Вайс встала, глядя на дверь, когда она распахнулась. К ее разочарованию, ее красноволосая соседка вошла внутрь. — Руби, — Вайс приветствовала нейтрально. — Где Жон? Волна негатива вспыхнула от другой девушки. Вайс обратила внимание на то, что ее обычно веселое поведение полностью отсутствовало. Тем не менее, количество негатива, исходящего от Руби прямо сейчас, было совершенно не в её чертах. — Я не знаю! — Руби быстро закричала. — Не ищи его, хорошо? Красные глаза подозрительно сузились. — Извини? Кто ты такая, чтобы говорить мне… — Просто не надо! — она отключилась и начала расхаживать взад-вперед по комнате. — Я тоже не нашла его, так что просто не беспокойся. Поняла? Руби была необычайно напориста. Необычно пессимистична. Обе черты обычно были положительными для гибридов. Однако Руби не была обычным гибридом, как все знали. Обе эти черты были совершенно чужды для девочки. Вайс наслаждалась порядком. Прямо сейчас эта ситуация была абсолютным хаосом. Это просто не подойдет. — Я не знаю, что происходит, но тот факт, что ты пропала без вести, и что Жон и Блейк тоже, все еще подозрительны. Не отрицай этого. Гибрид остановилась и обернулась, чтобы посмотреть в светящиеся глаза. — В Жоне нет ничего подозрительного, — отрезала она, указывая пальцем на нее. — Поняла? Вайс ударила оскорбляющий палец с ее лица. — Как ты смеешь говорить со мной таким образом! — Просто брось, ладно? Иди… иди делай что-нибудь еще! Это никуда не годится, Руби была особой врединой. Было очевидно, что сегодня вечером Вайс не получит должного объяснения от нее. Не то чтобы она могла ожидать чего-то продуктивного от урода. — Я собираюсь принять душ, — наконец сказала гибрид. — Не потому, что ты сказала мне делать что-то еще, а потому, что я должна поддерживать свою красивую внешность. И я должна хорошо пахнуть, когда вернется Жон. Руби застыла. Страх излучал ее тело. Она отвела взгляд, когда говорила. — Я не знаю, вернется ли он… Хмурый взгляд подкрался к её губам. Так что она была права в своем предположении. Жон был ранен и хотел держаться от них подальше, чтобы не показывать слабости. Парень, который ворвался в ее старую комнату, сказал, что не причинит ей вреда. Что он не воспользуется ее собственным временем слабости. Разве он не верил в неё? Он думал, что она убьет его в его уязвимом состоянии? Когда она сумеет его найти, она даст ему пояснения его неправоты. И несколько резких ударов от ее славного рога. Это научило бы его не обесценивать связь, которую они создали. Вайс раздраженно двинулась в ванную. — Очень хорошо. Мне просто нужно увидеться с ним завтра за завтраком. Не дожидаясь ответа, она захлопнула за собой дверь и принялась раздеваться, чтобы принять свой ночной душ.***
Руби посмотрела, как уходит другой гибрид, и села на кровать. Еще раз она осталась одна со своими мыслями. Или, по крайней мере, она думала, что была бы одна. Мягкий шипящий смех прозвучал из-под кровати. Был только один гибрид, который это мог быть. — Откуда ты взялась? — Руби спросила комнату, не видя цели ее разговора. — Из тени. Руби кивнула. Блейк, вероятно, незаметно проскользнула в тот момент, когда Руби открыла дверь своего общежития. Неуловимый гибрид мог незаметно перемещаться среди теней, ползать в комнаты и выходить из них без звука. Без предупреждения. Не оставляя признаков своего присутствия. Даже сама Руби… Внезапный толчок страха пронзил ее тело. Если Блейк отсутствовала до сих пор, как сказала Вайс… — Блейк. Где ты была сегодня? Больше шипящего смеха. В этот момент она звучала больше как король Тайджитсу, чем как настоящий гибрид. И как змея, она была свернута и невидима, готовая вскочить в любой момент, когда придёт время для удара. — Ты знаешь, — пришел загадочный ответ. Руби не знала, но боялась, что могла бы. Она решила играть дурочку, на случай, если Блейк была не там, где боялась Руби. — Я не знаю, — солгала она. — Так почему бы тебе не сказать мне? — Нет, ты знаешь. Смех возобновился, на этот раз, как хрипящие последние вздохи умирающего старика. Над чем Блейк смеялась, было не просто смешно. Это было весело. — Блейк, я не знаю, где ты была. Это не смешно. — Действительно? — Спрятанная девушка спросила. — Я думаю, что это восхитительно вкусно. Я знаю, ты знаешь. Руби встала. Это очень быстро стареет, и она не была в настроении разбираться с загадками Блейк. — Послушай, если ты собираешься так себя вести, я вытащу тебя из… — Ты знаешь, Жон человек. Слова Руби умерли на ее губах, когда она услышала это. У нее пересохло в горле, и на мгновение она забыла, как говорить. Сделав несколько шагов от кровати, Руби повернулась и посмотрела вниз, чтобы увидеть одно щупальце, торчащее из-под него. Оно лениво махало в воздухе, словно дразня ее, чтобы она пришла и схватила его. — Я так рада, что ты знаешь, — продолжал неуловимый гибрид. — Так сложно хранить секреты столь же чудесные, как этот… Красные глаза расширились. — Ты знала? — Конечно, я знала. Как я могла не знать сладкий, восхитительный запах человеческого страха? У моего бедного малыша Адама были те же самые чувства перед его безвременной кончиной… Блейк говорила об Адаме, почти скорбно, с горечью в голосе. Тем не менее, Руби знала, что путать такой тон с реальным сочувствием и сожалением не стоит. Скорее всего, Блейк просто думала о фавне как о любимой игрушке, которую, к сожалению, она сломала, слишком много с ней играя. Новые игрушки всегда можно было приобрести. Новые люди, чтобы играть с… Люди, как Жон. Волна ярости пробежала по венам Руби. — Значит, ты знала все это время. И благодаря этому он остался жив? — Его страх… Так… очень, очень вкусно… — Щупальце лениво махнуло в воздухе. — Я приняла Жона за то, кем он есть. Расовое равенство для всех… Темное хихиканье последовало за заявлением, и Руби нахмурилась в замешательстве. Блейк, несомненно, была самой невменяемой из всех ее сверстников, так что неудивительно, что Руби не могла понять смысл ее слов. Или почему она нашла это заявление таким смешным. Она казалась очень странной сегодня вечером. — Приняла его~ и любила его~ все~ то же самое~, — пела Блейк. — Что ты будешь делать с нашим мальчиком, Руби? Ты убьешь его? Тот же страх, который Руби испытывал ранее сегодня, вернулся. Мысль убить его действительно пришла ей в голову. Это была не мысль, о которой она хотела думать. Это был инстинкт. Чистый инстинкт. Она усердно работала, чтобы подавить эти побуждения. Она боялась, что не сможет. — Никогда, — сказала она независимо. — Жон… Жон мой друг. Друг ли? Он ведь человек. Человек, который уже несколько месяцев живет во лжи. Может ли он все еще быть ее другом, если он был совершенно другой человек, чем тот, кого она знала? — Он? Она ненавидела то, как Блейк отражала ее собственные мысли. Жон может быть мертв в этот самый момент. Если его аура не вернется, он не продержится всю ночь. Руби так отчаянно хотела что-то сделать, но знала, что не может. Она не могла сказать учителям оказать ему медицинскую помощь. Такая мысль была запретна в этой школе. И если Руби сама пойдет туда, она не знает, как отреагирует на человека, испускающего весь этот негатив. Рассказывать Вайс тоже было неприемлемо. Она может убить его из принципа. А потом была Блейк… Это имело смысл, Блейк даже не подумала бы протянуть руку помощи Жону. В конце концов, она просто использовала его и собирала его негатив для своего собственного извращенного удовольствия. Руби просто нужно было надеяться, что Жон был таким же сильным, как и она, и как все остальные всегда о нем думали. Даже если он был только человеком. — Или… — прошептала Блейк, извиваясь от волнения. — Мы могли бы сделать его одним из нас. Одним из нас. Одним из нас… Глаза посмотрели на пол возле кровати. Руби ворвалась и схватила щупальце своей расширенной рукой. — Не смей, — прошипела она. Идея бросить Жона в Омут Разрушения была совершенно отвратительной. — Салем никогда бы этого не позволила. По правде говоря, Руби понятия не имела. Очевидно, Салем разрешила или организовала посещение человеком ее академии. С какой целью Руби понятия не имела. Однако, учитывая, что она сделала это, вполне вероятно, что превращение Жона в гибрида вопреки ее желаниям будет очень плохой идеей. — Он мог быть таким же, как я. В конце концов, я так хороша… Это была еще одна ужасающая мысль. Жон, добрый и заботливый молодой человек, который стал ее первым другом, превращался в извращенное чудовище, как Блейк. Нет никогда. Точно нет. Руби умрет, прежде чем она это допустит. Почему? В конце концов, он был всего лишь человеком. Почему она должна заботиться? Смех Блейк снова зашипел, и вышел второй усик и насильно убрал руку Руби. Щупальца соскользнули обратно под кровать, и только леденящее эхо тихого смеха Блейк напомнило Руби, что она действительно здесь. Другой гибрид явно считала, что их разговор окончен. Это было хорошо. В любом случае Руби не хотела продолжать его. Зная, что Жон вряд ли вернется сегодня вечером, даже если он выживет, Руби поднялась по лестнице двухъярусной кровати. Впервые за всю эту историю она лежала на своей старой верхней койке. В холоде. В одиночестве. Без ее друга и соседа. Впервые за месяцы сон не давался легко.