Я не отвернусь

Пасмурно. Как бы солнце не старалось пробиться через тучи, но лучи не могли показаться. Горки, турники, небольшие домики, выкрашенные в когда-то яркие цвета. Сейчас же эта детская площадка выглядела серо. Краска побледнела, деревянные сооружения были исписаны ругательствами и разрисованы. Парень сидел на двухместной качели. Соседнее сиденье качалось на ветру, противно скрипя. Юноша не обращал внимание на надоедливый звук. Он полностью погрузился в свои мысли, перенесся в выдуманный мир. Скрип перестал давить и на качели сел высокий брюнет. Шатен взглянул на паренька, улыбаясь и, протягивая к нему руку, начал ерошить голубые волосы. Фишер проснулся от того, что его волосы «прочесывали» рукой. Парень приподнял голову, сонливо потягиваясь. Патлатый, являвшийся причиной пробуждения парня, перебирал лазурные пряди, распутывая небольшие колтуны. Металлист остановился. Он пристально смотрел на лицо Салли. Протезник же с недоумением глядел на шатена. Гляделки могли продолжаться ещё долго, но Джонсон решил немного намекнуть на желанное. Он поднёс указательный палец к своим губам, указывая на них. Прекрасно понимая, что спросонья Сал еще не соображает, он решил прямо сказать, чего хочет. — Мой утренний поцелуй! Я жду! — он обнял голубоволосого за талию, притягивая к себе. Салливан смутился. Он начал судорожно искать глазами сам не зная что. Нерешительно приблизившись, он невесомо коснулся губ патлатого. Ларри этого было мало. Шатен запустил руку в голубые волосы впиваясь в губы требовательным поцелуем. Неопытный паренёк постанывал, смущенный от действий патлатого. Он отстранился от Фишера и, улыбнувшись, чмокнул парня в изуродованный нос. Затем поднялся с кровати и вышел из комнаты. Салли последовал его примеру, начиная собираться. Несмотря на предложение Ларри пропустить сегодня учебу и сходить на свидание, парни все же направлялись в учебное заведение. Хоть голубоволосому и нравилась идея провести день в с любимым, получая ласку и заботу, но что-то останавливало его. То ли это было смущение, то ли страх встретить отца. Подростки шли вчерашним маршрутом: через дворы в которых редко кого встретишь. Школа находилась за поворотом, но патлатый одернул парня, останавливая. Салли вопросительно посмотрел. — Ну, а сейчас то что? — Джонсон не ответил, а лишь притянул паренька к себе и наклонился к его шее. Он нежно поцеловал бледную кожу, на что Фишер невольно съежился. Отворачивая голову, протезник схватился за широкие плечи металлиста, стараясь удержать равновесия. Ноги подкашивались. Ларри, выждав подходящего момента, резко укусил место поцелуя из-за чего парень в его объятиях вскрикнул и оттолкнул его. — Прости, не удержался, — он облизнулся. — Дурак… Как ни странно, но в школе было тихо и спокойно. Не было ни дикого крика младшеклассников, ни говора тех, кто из класса по выше, ни разговоров учителей. Парни зашли в свой кабинет, ожидая звонка. Джонсон вёл себя как обычно: спокойный голос, отсутствие эмоций. По нему нельзя было сказать, что несколько минут назад он кусал чужую шею, хищно облизывался и уже думал затащить парня в ближайшую подворотню. Фишер же старался добиться этого ледяного образа, тяжело дыша, стараясь успокоить своё сердце. И как металлист может быть таким спокойным, в то время как второй постоянно краснеет и смущается когда его обнимают, целуют, прикасаются к тем частям тела, к которым он не подпускал никого?  — Эй, Кромсали, тебе жарко? — отрываясь от разговора с одноклассницами, которым когда-то обещал нарисовать их портреты, Джонсон обратился к голубоволосому. В его словах слышались нотки издевки, понятные только им двоим. Остальные же просто восхищались внимательностью и заботливостью Ларри о своём друге. Фишер сверкнул глазами, с укором глядя на друга, намекая, что больше никаких утренних поцелуев у шатена не будет. И второй это понял. Улыбка пропала с его лица, а взгляд просил прощения. Сал никак не отреагировал на это, лишь вышел из кабинета, хоть до звонка и оставалось две минуты. Парень решил походить по коридорам. Он дошёл до конца рекреации, заворачивая в туалет, чтобы «остудиться». Фишер подставил руки под холодную воду, не слыша звонка. Протезник опомнился лишь тогда, когда его окликнули. Голубоволосый обернулся, глядя на блондина. Фелпс стоял, покрытый румянцем, перед Салливаном, глядя куда-то в пол. Трэвис что-то пробубнил себе под нос. Фишер попросил повторить его, как будто забыв, что уже как вторую минуту идёт урок. Фелпс замялся. — Ты же знаешь о моих чувствах?.. — Что прости? — уж не послышалось ли ему? — Я сказал: Ты мне нравишься! Будешь ли ты моим? — блондин закрыл глаза, буквально выкрикивая финальную фразу. Салливан стоял, не понимая, чего от него требуют. Значит та записка и извинения были от него? Пока Фишер обдумывал, как ему поступить, Фелпс буквально накинулся на парня, обхватывая его лицо, он прильнув к пластмассовым губам протеза. Протезник осознал происходящее и упёрся руками в грудь блондина, отталкивая его. Голубоволосого начало тошнить. Парень бросился в кабинку туалета, запирая дверцу за собой. За деревянной послышались звуки ударов и возмущённые возгласы. Немного придя в себя голубоволосый вышел. Неожиданно, но Ларри был тоже в туалете, несмотря на то, что в конце перемены, шатен был в классе. Мда, по скрытности Джонсону было не занимать. Металлист с возмущением в перемешку с разочарованием начал:  — К твоему большому сожалению я видел, что произошло, но надеялся, что мне показалось… Я верил тебе… — в последних словах, на удивление, не было ни одной эмоции. Джонсон хладнокровно, монотонно проговорил эти предложения и спокойно вышел из туалета. Салли же переполняли эмоции, он не мог ничего сказать, даже заплакать, шок не давал никакой возможности сделать что-то. Он так и стоял в помещении, абсолютно теряясь вокруг.