the fallen ones

Это перестало быть страшным или неизвестным. Уже начинаю привыкать к этой темноте. Едва ощутимые касания. Нахожусь где-то между сном и реальностью. Мне дозволено видеть лишь мрак, но я все ещё чувствую, как кто-то трогает мою кожу. В сознание приводит чей-то незнакомый голос. Я с трудом поднимаю веки и первым делом вижу смутно знакомое лицо. Высокий лоб, узкий нос, зеленые глаза и острые скулы. Чёрные волосы убраны назад. Авраам? Мужчина снимает бинтовую повязку с моей руки, не обращая внимания на то, что я очнулась. — Регенерация проходит медленно, — Говорит он кому-то и голос его доносится до меня, словно я нахожусь в каком-то аквариуме. — Она слишком слаба. — Дак, — Кто-то отвечает ему, — У кого ли это проходит быстро в самом начале? У кого все сразу выявляется? На это время нужно, это все постепенно, знаете-с ли. Я хмурюсь. Затылок немного болит и я уж было хочу заявить о своём присутствии, но что-то меня останавливает. Сейчас я многое могу послушать, не привлекая к себе внимание. — По хорошему в больницу её надо, вы-с и так оказались, — Он делает паузу. По мужчине становится ясно, что ему немного тяжеловато говорить без лишних окончаний и архаизмов, но они все же проскакивают в его речи. Он подбирает слова, думает, прежде чем продолжить, — Добродушны. — Дурень, — Злостно произносит Авраам, бросая в мужчину первую попавшуюся под руку вещь — толстую тяжелую книгу. Однако тот, в кого вещь была кинута, ловко уворачивается. Сейчас мне удаётся его рассмотреть — низкий полноватый мужчина средних лет с короткими седыми волосами, — За ней охотятся оборотни, у них врачи во всех больницах. И как ты думаешь доктора отреагируют на то, что человек остался жив после такой аварии? Мужчина замолкает, садится в кресло и начинает думать над чем-то, и взгляд у него такой виноватый и сосредоточенный одновременно. — Зачем охотятся? — Неожиданно для себя выпаливаю я, резко подрываясь на кровати, и принимаю сидячее положение. Я помню об оборотнях из разговора Громова, но не предполагала, что я им нужна. Авраам удивленно на меня смотрит, прежде чем что-то ответить. Взгляд его вновь становится собранным и холодным, как и тон голоса: — Это лучше ты нам расскажи. Сама же к ним в гости наведалась. Я начинаю обрабатывать полученную информацию и воспринимаю фразу «сама к ним в гости наведалась», как мой визит в бар, а иначе где я ещё была? Пазл в моей голове постепенно собирается: лес рядом, а если лес у Громова в карте, то тот, что принадлежит оборотням. Охотятся? Вероятно те машины меня преследовавшие, и есть волки. Да только зачем? Неужели они не допускают мысли, что кто-то может прийти к ним в бар просто выпить пива? Вероятно допускают, а это значит что со мной что-то не так. Некая надежда начинает теплиться в моей груди. Если уж Егор ничего не рассказывает, тогда может расскажет Авраам? — Похоже, — Начинает незнакомый мужчина, — Девушка ещё не отошла от аварии. Авария. Воспоминания болезненных ощущений, обрывками рисуются в голове. Это жжение при столкновении кожи и асфальта, эта тупая боль, заставляющая что-то в ушах звенеть и прощаться с рассудком, когда мой затылок соприкасается с чем-то твёрдым, с бугристой поверхностью. Эти несколько секунд полёта и то, как гравитация притягивает мое тело к земле. Незнакомец поднимается с кресла, встаёт напротив меня и тоненьким голосочком начинает рассказ: — Меня зовут Герасим, а это, — Он указывает на Авраама, — Владимир Николаевич. Мы нашли вас на дороге в «Осколкино». Вы упали с мотоцикла и, что странно выжили-с, — Он делает паузу, словно следит за тем, чтобы его речь была иной, — Мотоцикл был в нескольких метрах от вас, а вы лежали близь бетонного блока на обочине, — Мужчина морщится. — Блок был весь в крови и у вас была сломана шея и пробита голова. — Тогда оборотни и остановились, — Продолжает Владимир. — Мы наблюдали это со стороны, поскольку ехали как раз позади них. Волки вышли из машин и уже взяли твоё тело, неся его к багажнику, но я вовремя их остановил. — Владимир Николаевич, знаете ли, имеет у них влияние. Достаточно уважаемый человек, — Восторженным голосом перебивает Гера, но один строгий взгляд Авраама заставляет его умолкнуть. — Я сказал, что сам разберусь с тобой, — Продолжает Владимир, но делает паузу приняв какое-то неловкое, смущенное выражение лица. Его мимике явно стоит отдать должное, — Но пока сам не разобрался в чем разбираться. Они сказали ты без предупреждения, нагло зашла к ним в бар, не имея ни стыда ни совести. Ты что там забыла? — Да я случайно забрела, — Хмурюсь. — Они тоже такие интересные. К ним уже выпить зайти нельзя? Глаза моих собеседников мгновенно округляются, брови приподнимаются и кажется на секунду они теряют дар речи, но Владимир в силу присущей ему холодности и строгости отвечает: — Демонам нет. — А я что на демона похожа? — Бью себя в грудь так сильно, что даже издаётся характерный удару звук. — Она душевнобольная, — Шепчет Гера Владимиру на ухо, — Душевнобольной демон. Вы прежде такое встречали? Это определённо на неё авария подействовала, я вам точно говорю, сударь. Она не ведает, что говорит. И очередной строгий взгляд Владимира снова заставляет Геру умолкнуть и отстраниться. После мужчина обращается ко мне: — Ты видимо не в курсе, да? Это странно, но допустимо. — Не в курсе чего? Авраам делает глубокий вздох, встаёт и начинает ходить по комнате. Герасим в это время и вовсе держится как можно дальше от него и смотрит с опаской, словно знает, что в таких ситуациях его лучше не трогать. Я только сейчас обращаю внимание на интерьер комнаты, в которой нахожусь: золотая отделка на мебели, предметах декора, стенах и потолке, картины, мраморный пол. Довольно роскошно для жизни в России. — Я не могу ошибаться, — Говорит Владимир останавливаясь и присаживаясь на кровать рядом со мной. На секунду он умолкает, после говорит, — Извини, мы даже не предложили тебе ничего. — Воды подайте, и чаю с бергамотом, — Кричит Гера кому-то, высовываясь в дверь комнаты, — И первое принесите, и второе. И к чаю сласти. Я хмурюсь. Странный этот Герасим, очень странный, но чего-то плохого я от него не жду. Скользкий тип, это да, но не злой. — Ты его извини, у него манеры такие с былых времён остались, — Говорит Авраам, — Так вот. Ты же сама чувствуешь в себе, — Он делает паузу, пытаясь подобрать слова, — Силу? Я лишь киваю. Да, что-то похожее есть и с этим не поспоришь. — Интуиция? — Спрашивает он, — Людей чувствуешь? Видишь может чертей каких? Я киваю в очередной раз. — Вещи передвигаешь силой мысли, можешь огонь разжечь? Быстро бегаешь? Машину поднять можешь? Что ещё умеешь, вообще? — Ничего из этого и ничего более, — Отвечаю я, — Как такое возможно? Интуиция у многих людей есть, людей можно чувствовать в силу жизненного опыта, а с чертями, — Я делаю небольшую паузу. Про Громова мне явно стоит умолчать, — Привидится могут. — Ты не глупи, — Говорит он, — Сама все прекрасно понимаешь. И про волков, и про демонов ты знаешь. Про меня слышала что-то наверняка. Я лишь молчу в ответ. Хочу ли я рассказать возможно конкуренту Егора про все, что со мной происходит? Не думаю. Больше всего мне сейчас хочется увидеть его. Увидеть Егора. Демона с которым мне почему-то спокойнее всего. Он должен помочь мне, должен решить мои вопросы, а как иначе? Он ввязал меня в это, он открыл мне тот мир, который я не должна знать и, мать его, как я могу быть демоном? Могло ли это произойти после обряда вуду? Не думаю, что демоном так легко стать. Голова разрывается. Авраам мне враг или друг? Он спас меня, но мог сделать это для своих целей или из чистого любопытства. — Я не буду давить на тебя, — Холодный голос выдергивает меня из потока мыслей, — Просто поешь и я дам поручение одному из своих рабочих отвезти тебя туда, куда скажешь. Мотоцикл уже в ремонте, — Он протягивает мне визитку, — Позвонишь, если захочешь все обсудить. Я многому могу обучить и научить. Твой дар очень редок, многие могут только мечтать о таком, не относись к нему пренебрежительно. — Спасибо, — Искренне говорю я, — Большое вам спасибо. Но мне нужно ехать прямо сейчас, если можно. Это необъяснимая тяга, рвущая грудную клетку. Мне нужно к Громову. *** Я не называю свой адрес, я говорю водителю Авраама, чтобы он ехал в пригород, но и адрес дома Егора я не называю. Выхожу на незнакомой мне улице, благодарю незнакомца и когда тот уезжает, следую по указанному маршруту в картах моего телефона. На удивление ни одного пропущенного, лишь сообщение от Лизы в вк с вопросом как я. Похоже, мне все-таки придется рассказать ей. Делаю глубокий вздох, когда подхожу к нужному дому. Рука сама поднимается и палец нажимает на кнопку домофона. — Кто? — Незнакомый мужской голос, судя по всему, кто-то из его охраны. — Влада, — Говорю я, — Влада Утюрина. Мой мозг и не допускает того, что Громова не может быть дома, не допускает того, что бандит забыл про меня и дел со мной уже никаких иметь не хочет. Однако проходит несколько минут и я уже было отчаиваюсь, как тяжелая железная дверь отворяется и я прохожу внутрь. Машины во дворе нет, а у дверей дома меня встречает охранник с весьма недоверчивым и удивленным взглядом: — Хозяина нет пока, но он разрешил впустить вас, чтобы вы подождали его в доме. Я лишь сухо киваю и стремительно иду внутрь. Снимаю кеды и сажусь на диван в гостиной, понимая, что уже поздний вечер и я с тех пор даже не меняла одежду. Мой бежевый свитер уже давно пропитался кровью, судя по всему, натёкшей с моей головы, а джинсы на коленях разодраны. Но наглости хотя бы пойти и попытаться отстирать кофту у меня нет. Я просто сижу на диване, смотря в одну точку и слушая только размеренное тиканье настенных часов. В голове не укладывается все произошедшее за последнее время. Стоило мне только пойти в это чертово в издательство, как я отчего-то возомнила себя потрясающей журналисткой. Мне удалось бы все провернуть успешно, если бы Егор не оказался демоном. А после тот случай в клубе. Целый месяц я боюсь оставаться одна, рисую пентаграммы на стенах и мучаюсь от ночных кошмаров. Затем драка у фабрики. Я так и не поняла что произошло с теми людьми. Неужели они и вправду сгорели? Обряд вуду, новые ощущения, знакомство с Авраамом. И наконец: я демон. В это непросто поверить, когда ещё пару месяцев назад ты просто гнал джин и учился в ВУЗе, не задумываясь ни о чем. Мне даже мальчишки не нужны были, не то что проблемы с демонами. Зачем я только вляпалась в это дерьмо? Слышу, как хлопает входная дверь и это выводит меня из забвенного состояния. Поднимаюсь и следую в прихожую, где Громов, только меня увидев, останавливается и осматривает с ног до головы на протяжении нескольких секунд. Непонимание, а после злость: — Кто это сделал? Сейчас хрипящий знакомый голос сравним с рычанием. Я вижу, как кровью наливаются его глаза и мне отчего-то становится не по себе. Однако я делаю то, чего раньше бы наверняка бы ни за что не сделала и то, что на меня явно не похоже. Лиза бы возможно даже ударила меня чем-то тяжелым, увидев подобное. Я подхожу к Егору, который стоит неподвижно, глядя на мои вещи и обнимаю его так крепко, словно это единственное, что у меня осталось. Ни Лиза, ни Вика, ни Даша, ни Соня, ни даже черт возьми родители, которые внимание к моей персоне променяли на бутылку водки десять дет назад, а Громов. Бандит, недавно избивший меня в клубе. Я не плачу, не бьюсь в истерике. Просто обнимаю, кладя голову ему на грудь и вдыхая запах родного мускатного мужского одеколона с примесью табака. И грудь его такая горячая, как и все тело, что мне на секунду хочется в этом тепле растворится, забывая о том, что сейчас происходит в моей жизни. Кому-то в жизни предстоит лишь не взаимная любовь или ссоры с родителями и друзьями, когда другому нужно лицезреть то, как горят люди и выносить один удар судьбы за другим? Все познаётся в сравнении, поэтому я не имею права жаловаться, есть ситуации куда хуже, чем у меня. Однако так хочется порой почувствовать себя слабой, предоставить кому-то другому ответственность за тебя и твою жизнь. Да и кому не хочется? Я чувствую, как крепкие руки обхватывают мои плечи и ещё сильнее, то ли от злости, то ли от чего-то ещё, прижимают меня ближе. Глубокий вздох Егора, когда он зарывается носом в мои волосы и все ещё беспокойный голос: — Влада, что случилось? Кто на тебя напал? Отрицательно мотаю головой: — Потом. Мне ещё чуть-чуть. — Чего? — Не понимает он. — Просто продолжай обнимать меня. Он обнимает, не позволяя себе лишнего, просто обнимает. Крепко и беспокойно и я чувствую, как бьется его сердце. Разве у демонов оно есть? Разве оно у них бьется? Однако нетерпение Громова все же разрывает эти объятия спустя несколько минут. Он обхватывает своими ладонями мое лицо, смотрит прямо в глаза и говорит требовательно так: — Я слушаю. — Долгая история, — Усмехаюсь я, — Сделаешь кофе? И сидя на кухонной тумбе недалёко от плиты, где Егор в турке варит бодрящий напиток, не отрывая от меня взгляда и внимательно слушая, я повествую ему о том, что произошло за сегодняшний день во всех мелочах и подробностях, называя Авраама Владимиром и даже указывая на его фамилию, чтобы Егор точно понял о ком идёт речь. И как только я заканчиваю, замечаю, что костяшки его пальцев побелели, а глаза напротив засветились так, как той ночью в темноте, однако такой злобой и яростью: — Я с них шерсть сниму, псы плешивые. Громов выключает плиту и быстро, не характерно для человека, перемещается в прихожую, что я едва успеваю заметить его силуэт. Я иду следом и застаю мужчину с телефоном в руке. Он ждёт какое-то время, а после начинает говорить на незнакомом мне языке и говорит спокойно, но в голосе его чувствуется холод и власть. Бросает телефон, подходит ко мне: — Разберусь. Но домой тебе пока нельзя. — Как нельзя? — Возмущённо спрашиваю я. — Вот так, — Грубо бросает Егор, — Тут ты в безопасности. Позвони Лизе пусть привезёт тебе вещи. Черт. Я даже про аварию не рассказала. *** В машине играет «Acid rain — lorn», пока мы отъезжаем от моего дома. Большая сумка с вещами на случай, если придется задержаться. Лиза отреагировала обеспокоено, спрашивая все ли со мной в порядке, а после долго ругалась по поводу разбитого мотоцикла, поэтому сейчас я чувствую некую вину перед ней и долг перед Егором. Впервые за долгое время я любуюсь центром города: витрины магазинов, огни светофоров и пьяная молодёжь. Здесь мало кто спит ночью. Но на удивление, машин почти нет, поэтому нам удаётся ехать довольно быстро, так, чтобы лица незнакомцев не успевали отложиться в моей памяти, а светящиеся вывески магазинов едва давали прочитать себя. — Егор, — Я поворачиваюсь к мужчине, который ведёт машину непринужденно, словно имеет в этом деле многолетний опыт, — Спасибо тебе. Он усмехается: — Я слежу за своими вещами. Язвительный комментарий вертится на языке, но я держу себя в руках. Так хочется оскорбить, поставить на место, но я осознаю, что это не выгодно для меня, однако все же отвечаю: — Плохо следишь, если я приехала к тебе вся в крови, да? Он хмурится. Мне удалось его озадачить. Что на это скажешь, выскочка? — Так и не напоил тебя кофе, — Говорит Громов, — Заедем туда? Он указывает пальцем на небольшую уютную кофейню. Я в свою очередь указываю на мою окровавленную кофту: — Там есть какой-то особый дресс-код? Он смеётся и это меня удивляет. Егор паркует машину напротив заведения и выходит, сказав ждать его в машине. — Куда я денусь? — Говорю в пустоту. Тяжко. Мысли тягучие, давящие и на секунду мне кажется, что я не могу дышать. Хмурюсь, хватаюсь руками за ручку двери, пытаясь сделать вздох, но мне не удается. Странная боль заполняет грудь. Моральная боль. Опускаю окно, дышу часто и глубоко. Только панических атак нам не хватало. В голове снова обрывки аварии, а после они сменяются резкими вспышками произошедшего в «fog» и моими кошмарами. Девушка в зеркале и её темные глаза. Сознание прорезает воспоминание, когда я вижу в зеркале у себя такие же глаза после столкновения с Тими. Дышу. Я облокачиваюсь руками о дверцу машины и считаю до десяти. Постепенно, с каждым вздохом и очередной цифрой, я успокаиваюсь. Как только достаю пачку сигарет из кармана джинс и закуриваю, Громов садится в машину, кладёт мне на колени бумажный пакет и заводит автомобиль. Открываю. Внутри два стаканчика кофе и пакетик шоколадных конфет. Один стакан протягиваю ему и он берет его свободной рукой, а другой беру себе. Конфеты не трогаю. Несмотря на то, что с самого утра ничего не ела и чувствую сильный голод, меня тошнит, да и к тому же есть сладкое натощак — вредить себе. Мы быстро покидаем центр и вот роскошные небоскребы сменяются обычными десятиэтажными домами, а после и вовсе уступают место деревьям. Громов заезжает в поле, останавливается и только тогда начинает пить свой кофе. В этом месте бескрайнее темное небо сплошь усыпано звёздами, чего не увидишь в городе, поэтому мне остаётся лишь любоваться этим видом через окна. — Ты ела что-нибудь? — Спрашивает он, — Еды домой заказать? — Да, — Вру я, — Есть не хочется. Кусок в горло не лезет. — Скоро ты и вовсе перестанешь нуждаться в еде, — Говорит он, — Не все сразу. — Как такое могло произойти? — Я снимаю обувь, отодвигаю сидение и подложив под себя колени, обхватив горячий стаканчик с кофе, поворачиваюсь лицом к нему, — Как я могла стать демоном? Вы уверены в этом? Он молчит, прежде чем повернуться ко мне и ответить: — Авраам очень сильный и взрослый демон, как и я, Влада. Мы не можем ошибаться. Это чувствуется. Ты чувствуешь, когда, — Егор смотрит на мои руки, — Когда пьёшь кофе, что это кофе. Он пахнет, как кофе и на вкус он такой же. И мы тоже чувствуем, что человек — это человек. Но ты не человек и не оборотень. Ты демон, Влада, но я могу разглядеть это только сейчас. Твоя душа ещё не исчернилась злом, присущим демону, но уже начинает. Мы чувствуем, так скажем, запах души. — Громов даёт мне время все обдумать, прежде чем говорит дальше, — Ты могла быть демоном и раньше. Почти никогда люди не становятся ими просто так. Либо в Аду, после долгих мучений, когда ты отрекаешься от единственной и последней надежды на свет, отрекаешься от добра. Из-под цепей палачей преисподней, твоя душа, пропитанная гнилью, покидает это место и отправляется на землю. Ещё демоном можно родиться, как и человеком. Что-то вроде предназначения. Но у тебя не выявлялось это раньше, разве что ты не всегда поддавалась моему гипнозу. Я предполагаю, что процесс становления начался после обряда. Ты умирала и возможно даже уже умерла в момент ритуала, а смерть породила другую сторону тебя. Ты как Феникс. — Мне так цыганка говорила, — Усмехаюсь я, — А как пахнет душа демона? — Ладаном, Влада, — Шепчет он, — Бывает сладкий запах такой. Ты ни с чем не спутаешь запах демона. Он очень приятен, этот запах притягивает. Ты сама не чувствуешь? Я отрицательно мотаю головой: — Только твой одеколон. Он усмехается. Протягивает руку к моему лицу, заправляет за ухо прядь волос, проводит пальцем по щеке к подбородку: — Освоишься ещё. Мне так хорошо сейчас, рядом с ним, хоть я и чувствую, что Егор может в любую секунду щелкнуть пальцами и заставить меня кашлять кровью, если ему только захочется. И такое было, когда я у него жила. С неприязнью вспоминаю тот момент, когда я собралась домой в первый же день, а он щелкнул пальцами и кровь заполнила мои легкие, пока на устах Егора играла дьявольская усмешка. Он сразу поставил себя так, что его не ослушаешься и плевать ему девушка ты или охранник. В порошок стереть рука не дрогнет. И я даже немного боюсь его и такие противоречивые чувства внутри меня. Мне так хорошо с ним, но он порой такой бессовестный и жестокий, что я хочу убежать. Однако из очередного потока мыслей, меня вырывает этот взгляд. Взгляд сапфировых светящихся глаз, требующих к себе внимание. На лице у Громова вырисовывается ухмылка и я невольно тянусь к нему, поддаваясь гипнозу двух ярких огоньков в темном салоне. Мое колено рядом с переключателем скоростей, а лицо в нескольких сантиметрах от его лица. Обжигающее горячее дыхание на губах. Его глаза гаснут и он шепчет, — Сопротивляйся, ты можешь, — С некой усмешкой и лукавством. А я не хочу сопротивляться. Уже не ведома им, не чувствуя влияния, накрываю его губы своими, вовлекая в нежный неумелый поцелуй. И Егор отвечает на него, зная что это только мое желание. Резким движением он перекидывает меня на свои колени, обхватывает талию и целует с такой силой щеку, что аж скулы сводит, а я едва сдерживаюсь, чтобы не вскрикнуть. Его руки ложатся на мою талию, я оказываюсь спиной прижата к его груди. Громов кладёт подбородок мне на макушку: — Твоя душа пахнет ладаном.