Ни о чём не жалеть

— А это наш сын, — сказала Джин-Хо, небрежно проводя по волосам Чона ладонью. Тот, как кот, который не любит, когда его трогают чужаки, машинально пригладил причёску. Холодная сдержанность, с которой мать общалась с ним, приучила когда-то отзывчивого Чона платить ей той же монетой, и действия, показывающие, насколько плохие у них отношения, вырывались сами собой. — Совсем не музыкальный, — поспешно добавила женщина, уловив на лице Тэхёна заинтересованность, которая обычно пропадала с лица музыкантов после этого уточнения. Чон злобно глянул на мать, а потом, демонстрируя самое откровенное равнодушие, в котором пробивалась дерзость, перевёл взгляд на Кима. Да, Джин-Хо не соврала, он не любит музыку и плевать хотел на свою музыкальную до задницы семью. Но заинтересованность с лица Тэхёна не исчезла, а как будто даже усилилась. — Совсем? Может, он просто не нашёл свой инструмент? — Кто знает, — мягко ответил отец, потрепав Чона за волосы, но на этот раз тот поправил их не так демонстративно. — Мы с Джинни пробовали привить любовь к нашим инструментам, водили его к парочке своих знакомых… — Контрабас, виолончель, гитара, укулеле, — вмешиваясь в разговор, начал перечислять Чонгук, — хотя мне и гитары хватило, ну ладно. Ещё было пианино. И арфа. Последняя ничего, но слишком громоздкая. Ким посмотрел на него вновь, и Чону опять стало не по себе. Он решил, что постарается больше никого не перебивать и не подавать голос без необходимости, чтобы больше не привлекать к себе пристальное, изучающее внимание Тэхёна. — А скрипка? — щурясь спросил тот. Чон мотнул головой и насупился. Он уже понял, к чему идёт разговор. — Со скрипачами семья не дружит, — сказал он. — Но поверьте: музыка — это не моё. Как заметила мама, — он стрельнул в её сторону глазами, а потом снова вернулся к Тэхёну, — я немузыкальный ребёнок. И даже будьте вы семи пядей во лбу… — он резко замолчал, поняв, что перегнул палку. Отец уже собирался пожурить его, лицо матери выражало угрозу. Можно было прощаться с Пусаном и соревнованиями. — Прошу прощения за грубость, — Чон низко поклонился, и замер в таком положении, не разгибаясь, на несколько мгновений, а потом его головы — почему все трогали именно её?! — коснулась рука Тэхёна, который ласково погладил его, легонько поднимая, чтобы Чонгук встал прямо. — Всё в порядке, я понимаю твой бунт. И понимаю, как родители надоели тебе со своим принуждением. Чон выпрямился и поймал себя на мысли, что его маленькая речь не могла бы сорваться с губ, если бы подсознательно он не чувствовал в «старике» Тэхёне друга, кого-то знакомого, кого-то, кого не стоит бояться. И от осознания этого факта тоска в его глазах как будто стала менее пугающей. — Тогда вы не станете заставлять меня заниматься с вами? Тэхён странно, немного виновато, улыбнулся и вздохнул. Он совсем не был похож на знаменитого музыканта, собравшего огромный зал; он казался безобидным. Но Чона эта деланная простота не впечатлила. Он видел методы Тэхёна не раз и знал, что ничего хорошего от такого изощрённого, а не прямого, как в случае с родителями, давления, не выйдет. — Каюсь. Я хотел попросить тебя дать скрипке шанс. — Это бесполезно, — покачала головой Джин-Хо, и Тэхён с Чоном глянули на неё. Тэхён осуждающе — за то, что вмешалась, а Чон — устало, надеясь, что когда-нибудь он отомстит. — Я бы всё-таки попробовал, — вежливо настаивал Ким. — Мама права: я далёк от музыки, — поддержал мать Чон, ещё старающийся вести себя прилично. — Давайте просто не станем мучить сразу двух людей, — он снова поклонился. — Прошу меня простить. Пойду поищу кого-нибудь своего возраста. Не дожидаясь комментариев, он всё-таки отошёл, хоть и обещал себе не убегать. Что ему делать с ними? Ничего нового ни одна из сторон в этом разговоре друг другу не предложит. Все диалоги были одинаковыми, только в этот раз мать как будто старалась унизить его сильнее, чем обычно, игнорируя тот факт, что сам Чон не считал свою нелюбовь к музыке чем-то достойным порицания. Кроме того, Чонгук не сомневался, что одно занятие пересидеть в любом случае придётся. Когда Тэхён только заговорил, рука отца на чоновском плече чуть сжалась — он ещё не теряет надежду приобщить сына к музыке. И Чонгуку проще согласиться — ему не переспорить отца, когда дело касается искусства. Сделав по залу пару кругов, Чонгук нашёл несколько молодых людей, но быстро понял, что и такая компания ему не подойдёт: юные дарования увлечённо обсуждали концерт маэстро, нахваливая его настолько отчаянно, что Чонгуку это казалось симуляцией. — Такие же восторженные придурки, — тихо ругнулся он, закатывая глаза. — И что они во мне нашли, да? — послышалось над самым ухом, и Чонгук вжал голову в плечи. Это был настоящий провал. — Я это не про вас, — попытался он оправдаться, но Тэхён не был похож на человека, который поверит настолько грубой лжи. — Про меня, — ожидаемо ответил он, заключая руки в замок. — Но я и сам не понимаю! — признался он, смеясь, и Чон тоже не сдержал слабой усмешки. — Ну что, ты всё так же не согласен на одно занятие? Всего полтора часа и, если тебе не понравится, я оставлю тебя в покое, обещаю. Глазами найдя родителей и убедившись, что они достаточно далеко, чтобы не услышать его, Чонгук ответил: — Папа не успокоится, если я не схожу. Чёрт знает, почему он вас так любит, — надулся Чон, а потом снова прикусил язык. — То есть я не то хотел сказать. — Я не накажу тебя за то, что ты говоришь правду, — Тэхён снова погладил его, но теперь по плечу, и Чонгук даже не скинул его руку, как обычно делал с незнакомцами. Только бросил удивлённый, заворожённый взгляд на неё. Он и сам не понимал, почему ему становится неуютно, если он грубит этому человеку. Потому что с ним можно не притворяться примерным мальчиком? Тэхён, кажется, и так знает, какой Чон на самом деле. Или, потому что он заботлив, как отец? Он старше отца… Может, дело в деде, которого Чонгук почти не помнит? Кажется, он тоже был скрипачом… Но нет, Ким не настолько стар. В любом случае, после последних слов Тэхёна, в таблице очков напротив его имени прибавилось ещё несколько баллов, и теперь он почти догнал мать. — Так что? Освободим тебе время на… завтра? — продолжил Тэхён. — Прекрасный день, чтобы начать занятия. — Занятие, — поправил его Чонгук. — Не надейтесь, что вам удастся меня перевоспитать, мистер, — скосив губы влево, сказал он. — Давайте завтра. — Давайте, — кивнул Ким, снова улыбаясь, но теперь Чон, кажется, уловил намёк на улыбку и в глазах. Или это ему опять только показалось. Задуматься об этом он не успел. Тэхён уже отошёл и ему на смену пришли родители. Отец смотрел спокойно, мать бросила злобное «Вечно ты нас позоришь», легко и непринуждённо потеряв пару пунктов в личном рейтинге сына, а сам Чон стоял и думал о том, что его снова вынудили заняться тем, что он не любил. Когда они уходили, Чонгук опять поймал на себе увлечённый взгляд. Тэхён едва заметно подмигнул ему, но Чон не изменил сосредоточенному выражению лица, но представил, каким, должно быть, неловким станет их занятие.