Ни о чём не жалеть

Сев в кресло, Тэхён испытующе посмотрел на Чонгука, пытаясь проникнуть в его душу — чтобы увидеть всё, что скрывает этот необщительный подросток. Ким знал таких детей и понимал, по каким правилам они живут. Но в Чонгуке было что-то ещё, что-то особенное, незнакомое. И пока Тэхён не знал, как вести себя с ним. Но это делало загадку только интереснее. Он жестом указал на соседнее кресло. — На занятиях я стараюсь создавать максимально комфортную атмосферу. Может... — Тэхён запнулся и кашлянул. Он же решил обойтись без чая, но сейчас невольно вернулся к стандартной схеме, попутно ругая себя за это. — Хочешь что-нибудь выпить? — Ээ… — Чонгук непонимающе сощурился и скосил глаза в сторону выхода. — В смысле алкоголь? — Нет, конечно! — всплеснул руками Тэхён. — Чай или кофе. Зачем мне тебя спаивать. — Чтобы атмосфера была максимально расслабленной… — стушёвано пошутил Чон. — Мне ничего не надо, спасибо. Он хотел добавить, что лишь хочет, чтобы занятие скорее закончилось, но на этот раз смог остановиться. Это был бы очередной некрасивый комментарий, за который ему придётся извиняться, а он уже устал всё время просить прощения и казаться слабым. Всего полтора часа — он вытерпит, это не так уж и сложно. Сложнее было усидеть с занудой арфисткой, которая своим гнусавым голосом с порога стала грузить его терминами и историей музыкальных инструментов с древнейших времён. Это могло бы стать детской травмой, будь он моложе, но пытку арфой ему устроили в шестнадцать. — Прости, — Тэхён печально вздохнул. — Наверно, я кажусь тебе безумным. Я и сам чувствую себя не в своей тарелке. Давно не преподавал и, кажется, немного отвык. — Мне всё равно, — честно ответил Чонгук. Это опять могло прозвучать не слишком дружелюбно, но врать и притворяться он точно не собирался. — Половину занятия я вообще могу провести сам, — добавил Чон, осматривая инструменты, находившиеся в комнате. Может, когда-нибудь, он задумается над тем, чтобы попробовать и их, но вряд ли. Никакая магия не сделает из него музыканта — когда уже окружающие это поймут? Чонгук решил после занятия непременно поехать на конюшню — чтобы отдохнуть. Ему нужно будет пожаловаться Трикси на то, что его снова затащили на урок музыки, что его учитель был чертовски странным. А ещё интересным и даже чуточку забавным в своей попытке расслабить и расслабиться. — Да? — Тэхён, взявший скрипку, отложил её и посмотрел на Чона заинтересованно, только тоска в глазах мрачной тенью всё ещё лежала на лице, делая его лёгкую улыбку измученной. — Давайте, маэстро. — Не надо сарказма, — гордо поднимая подбородок, попросил Чонгук, складывая руки на груди. — Я действительно знаю, как всё это работает: вы будете мучить меня теорией, а за пять минут до конца дадите потрогать скрипку. — Даже так? — Тэхён всё-таки взял футляр и протянул его Чонгуку. — Сломаю твою систему. Возьми эту красавицу. Она… — начал он, но тут же осёкся, увидев в глазах напротив беспощадный скептицизм. — Думаю, она тебе подойдёт. — Ещё какая-нибудь история про то, что эта скрипка любит новичков? — догадался Чонгук, забирая футляр и раскрывая его. — Почти, — размыто отвечал Тэхён, переводя тему. — Я расскажу всё потом, если тебе станет интересно. Историю музыки даже я не люблю. Так что надеюсь, что не станет, — посмеялся Тэхён, и в музыкальной броне Чонгука появилась первая брешь, тронувшая губы слабой улыбкой. — Посмотри, как она прекрасна, — предложил Тэхён. — Она манит возможностями, предлагает положить её на плечо… — Мне она ничего такого не предлагает, — заметил Чонгук, осматривая скрипку, которая молчала. Но ему впервые стало немного интересно, как она звучит. Не на концертах или в песнях, не в записях на видео или в исполнении кого-то другого. Ему действительно захотелось извлечь из неё звук, услышать его, прочувствовать. Подняв взгляд от инструмента, Чонгук, широко раскрыв глаза и не моргая, посмотрел на Тэхёна, который уже достал свою скрипку. В его взгляде была такая искренняя привязанность к ней, что Чон невольно восхитился. Несмотря на отсутствие творческого рвения, Чон любил увлечённых людей. И Тэхён был сосредоточием одержимости. Всепоглощающей и прекрасной. Родители часто знакомили Чонгука с музыкантами, большинство из них боготворило музыку и жило ею, но Тэхён, Тэхён… В его отношении к инструменту было что-то непостижимое, что-то манящее, но неуловимое. Сердце Чонгука забилось быстрее от этого зрелища. — Твоя мама, — заговорил вдруг Тэхён, видимо, решив, что времени на любование инструментом у Чонгука было достаточно (кто же знал, что любовался он совсем не скрипкой), — только не смейся, — попросил Ким серьёзно, — твоя мама была такой же, как ты. Бунтарка, которая твердила, что не создана для музыки. А что теперь? Ты и сам отлично знаешь, что она не представляет своей жизни без Молли. — Молли? — удивился Чонгук. — Так зовут её виолончель. Она не говорила? Ох, мне будет плохо, если она узнает, что я раскрыл её тайну, — покачал головой Тэхён. Неужели и она относилась к музыке так же, как Тэхён? В это было просто невозможно поверить. Её музыка была красивой, но сдержанной, суровой. И, хоть в ней единственной были чувства, скрытые за каменным выражением лица, Чонгук не представлял, чтобы Джин-Хо дала своей виолончели имя. — И я, по-вашему, тоже таким стану? — мягко, с интересом, спросил Чонгук. — Не думаю, что это возможно. Мне семнадцать — поздновато для карьеры. — Не загадывай, — проговорил Тэхён, протянув к Чонгуку руку, чтобы по-отечески заботливо погладить по плечу — он часто так делал, чтобы наладить контакт, — но с Чоном это, пожалуй, тоже не сработало бы, поэтому рука зависла в воздухе, и он продолжил. — Ну что, начнём или ты уже заскучал и хочешь сбежать? — Давайте, — кивнул Чонгук, снова думая о том, что эти полтора часа будут приятнее, чем ему казалось. Всё действительно было не так, как обычно. Тэхён показал ему несколько базовых движений, немного похвалил его способности, говоря, что Чон «держит скрипку, как настоящий музыкант», и это имело плоды: Чонгук ненадолго почувствовал себя музыкантом. Успех даже вызвал слабый прилив адреналина, подталкивавшего, велевшего продолжать. Попутно Тэхён всё-таки провёл краткий экскурс в историю скрипки, но этот рассказ не навевал тоску. Ким шутил, рассказывал анекдоты, истории из своей жизни — такая теория Чону была по вкусу, и поэтому, когда Тэхён, мельком глянув на часы, встал, Чонгук по-настоящему расстроился. — Наше время кончилось. Скоро ко мне придёт другой ученик. Чонгук опять с трудом сдержался, чтобы не озвучить свои мысли; но на этот раз не из-за стыда за резкость. Теперь он хотел сказать, что только вошёл во вкус и легко остался бы ещё на полтора часа. Ему неожиданно понравилось. Но признаваться в этом было ещё страшнее, чем нагрубить. — Скрипку можешь забрать с собой. Если планируешь вернуться. Ты же планируешь? Тэхёну тоже было, что сказать. Например, что в глазах Чонгука читается настолько громкое «ДА», что смысла в этом вопросе не было никакого. Но он всё равно его задал — чтобы Чонгук проговорил это вслух и понял, что хочет вернуться. — Я вернусь, — пообещал Чон, бережно укладывая скрипку и смычок в футляр. — Хорошо. Я буду ждать тебя во вторник в это же время. О том, как позаботиться о скрипке, тебе расскажет Джин-Хо, — сказал Ким, а потом тихо добавил: — Кажется, теперь у вас, наконец-то, появится общая тема для разговора.